укава. - Но это замечательно, колоссально! Так если бы  вы,  скажем,
на меня навели такую штучку, то...  -  Он  зябко  поежился  и  оглянулся  на
образовавшееся в стене  отверстие,  через  которое  виднелось  ночное  небо,
покрытое тучами.
   - Углерод превратился бы в бор, и белок распался...
   - Какой там белок! Ни рожек, ни ножек!.. Но - восхитительно! Так я пойду,
пойду...
   - Уже? Но вы ведь сами предложили начать с вами серию...
   - Конечно, что за вопрос, но только не нужно спешки, не нужно. Вначале  я
выпущу несколько статей, а потом... В общем, ждите, я к вашим услугам.
   Евгений Леонович, пятясь и не спуская умильно прищуренных глаз,  отступал
к двери.
   - Вы лучше всех, - неожиданно сказал Человек, - меня  никто  не  понимал.
Ваши ученые направили меня в милицию, а Дмитрий Дмитриевич...
   - А что, простите великодушно, вам сказали в милиции?
   - Выдали какое-то временное удостоверение.  -  Человек  достал  из  ящика
письменного стола сиреневый листок.
   - Дайте мне его, дайте, - торопливо  проговорил  Евгений  Леонович.  -  Я
немедленно обменяю его на...,на. диплом академика - для  вас,  конечно,  для
вас! И тогда - почет, слава, признание... - приговаривал он в коридоре. -  Я
позвоню, забегу, до свидания, до свидания...
   Не помня себя от ужаса, Евгений Леонович выбежал из дома.
   - Такси! - закричал он.  -  Такси!  Стоявшая  у  тротуара  машина  лениво
тронулась с места, ее зеленый огонек мигнул и погас.
   - Шофер, я прошу скорее, скорее отсюда!
   - А вам куда? Куда ехать, спрашиваю?
   - Куда угодно, только быстрее! Евгений Леонович задумчиво поднес к глазам
удостоверение.
   - Хотя... Шофер, вы случайно не знаете, где вот это отделение милиции?  -
Евгений Леонович показал отметку на удостоверении Человека.
   - А как же, знаю, - ответил шофер. -  Был  у  меня  один  случай  в  этом
районе.
   - Прекрасно! Поезжайте туда,  немедленно!  У  отделения  милиции  Евгений
Леокович попросил шофера его подождать, а сам прошел к начальнику.
   - Я хочу сделать заявление чрезвычайной важности, -  сказал  он.  -  Я  -
профессор Кучерявый. Это удостоверение выдано вами?
   - Это... Да, да, я вспоминаю...  Любопытный  такой  случай,  все  забываю
спросить, как этот Человек себя ведет.
   - А нужно было бы спросить, - наставительно сказал  Евгений  Леонович.  -
Как ученый и  гражданин  заявляю,  что  этот,  как  вы  его  здесь  назвали,
"Человек" обладает невероятно опасным оружием. На моих глазах он проделал  в
капитальной стене отверстие вот такой величины. - Евгений  Леонович  показал
руками, какое именно отверстие.
   - Чем? Чем он сделал это отверстие?
   - Каким-то лучом...
   - Лучом?
   - Ну, знаете ли, я - не соучастник, я пришел к своему знакомому,  Дмитрию
Дмитриевичу Михантьеву, и случайно стал свидетелем  его  упражнений.  А  вам
нужно действовать немедленно, сию же минуту! Поведи этот Человек своим лучом
на уровне мостовой, и целый район Москвы превратился бы в развалины.
   - Что ж, благодарим вас, товарищ Кучерявый, мы сейчас  же  займемся  этим
вопросом. Разрешите только записать ваш адрес.
   - Адрес, номер телефона - все, что угодно! Только скорее действуйте.  Его
аппарат имеет такую закрученную форму, блестящий, спрятан у него на груди...
   Евгений Леонович вернулся в такси и не отъехал от отделения милиции, пока
со двора, примыкавшего к  отделению,  не  выехала  синяя  машина  с  красной
полосой посередине.
   - Вот теперь домой, на Арбат, - облегченно сказал он.
   Заявление Евгения Леоновича произвело впечатление.  Дом,  в  котором  жил
Дмитрий Дмитриевич, был оцеплен. Сам начальник отделения  милиции,  поднялся
наверх и позвонил. Первое,  что  он  увидел,  войдя  вслед  за  Человеком  в
кабинет, была круглая дыра в стене.
   - Чем вы это сделали? - спросил он.
   - Это? - Человек указал на дыру в стене.
   - Видите ли, к нам обратился один очень уважаемый человек и заявил" что у
вас есть такая закрученная штука...
   - Да, есть...
   - Мне хотелось бы на нее посмотреть... И, к сожалению, забрать.
   - Вы - племя предателей! - закричал Человек так, что в ушах у  начальника
отделения зазвенело. - А если и Лена?! Я вас всех. уничтожу! Всех!
   - Полегче на поворотах, приятель! А ну!.. - Начальник отделения  протянул
руку к кобуре с пистолетом, но Человек прыгнул прямо в открытое окно.
   Начальник  отделения  выглянул  наружу:  через  двор  вихрем   пронеслась
какая-то темная фигура и исчезла в воротах.
   - Все на улицу! - закричал начальник отделения. - Быстрее!..
   * * *
   В это самое время Евгений Леонович  звонил  у  дверей  своего  дома.  Ему
открыла жена. Евгений Леонович  вошел  в  дом,  держа  руки  перед  собой  и
полузакрыв глаза.
   - Феня! Феяечка! - позвала  жена  домработницу.  -  Скорее  туфли!  Туфли
Евгению Леоновичу, и ставьте чай! Живо!
   Жена пробежала в кабинет и быстро вложила в пишущую машинку лист бумаги.
   - У тебя был удачный  день?  -  спросила  она,  но  Евгений  Леонович  не
ответил.
   Он быстро застучал по клавишам машинки.
   - "К вопросу о роли ядерных изомеров в биохимии  жизни",  -  читала  жена
через плечо Евгения Леоновича.
   - Дай мне чистый лист! - приказал он.
   - "Новая теория происхождения Солнечной  системы,  сообщение  первое",  -
громко прочла она второй заголовок.
   "Практические применения антипротонных пучков большой мощности" - было на
третьем листе.
   - Евгений, откуда этот поток, этот каскад мыслей?
   - Я  недавно  консультировался,  с  одним  интересным  человеком,  и  вот
результат...
   -  Но  почему  ты  ставишь  только  свое  имя?  Ты  опять  хочешь   иметь
неприятности?
   - У него нет имени! - строго сказал Евгений Леонович. - И вообще,  он  не
человек... Он преступник, моя дорогая, преступник!..
   СТУДЕНЧЕСКИЙ БИЛЕТ
   Коля проснулся оттого, что ему стало трудно дышать. Он  громко  чихнул  и
сел на кровати. Было еще очень рано,  но  Анфиса  Тимофеевна  уже  встала  и
возилась за перегородкой.
   - Простудился, так я и знала, - сказала она. - Еще бы, под  таким  дождем
разгуливать! Вставай, горячего чаю попьешь. Горло небось дерет?
   - Ага, дерет...
   - То-то, институт уже прогулял, теперь вот  здоровья  лишишься,  кому  ты
тогда будешь нужен?
   После чая Коле стало  легче,  по  Анфиса  Тимофеевна  накапала  несколько
капель йода в чашку с водой, всыпала горсть соли и отправила  Колю  во  двор
полоскать горло. Коля, запрокинув,  как  гусак,  голову,  щурясь  от  яркого
солнца, слушал, как клокочет в горле отвратительная горько-соленая жидкость.
   - А ты все-таки тип, - услышал он голос Виталия.
   - Почему? - спросил Коля и набрал в рот новую порцию "снадобья".
   - Еще  спрашиваешь...  -  Виталий  уселся  верхом  на  жердь,  отделявшую
владения  Анфисы  Тимофеевны  от  остального  мира.  -  Не  думал   я,   что
зазнаешься...
   Коля плюнул, с удовлетворением отметил, что полосканья в  чашке  осталось
на один глоток, и снова забулькал и заклокотал.
   - Говорил - не сдал, только вчера сам  говорил,  а  я  вечером  документы
получал, к спискам подошел, и вот вам: Ростиков принят на первый курс...
   - Как! - крикнул Коля и затрясся от кашля. Виталий соскочил  с  забора  и
пребольно стукнул его ладонью по спине.
   - Я же не знал, Виталька?
   - Не знал? Может быть... Но так друзья не делают...
   - Не знал! Ты сам читал? Не врешь? Сам видел? Да я  же  был  уверен,  что
мне, дай бог, "тройку" поставят! А может быть, меня по ошибке... а?
   - Может быть...
   - Я сейчас же поеду, сейчас же! Виталька, поедешь со мной?
   - Чудак, я же на работу иду. Ты приходи вечером, расскажешь...
   Коля вбежал в дом, схватил пиджак.
   - Тетя Фиса! Я, говорят, студент, честное слово? Даже не  знаю,  как  это
получилось...
   - Но тебе ж сказали...
   - Мне? Ничего мне не говорили, я сам так подумал-Подумал, что  не  сдал."
Конечно, им со стороны виднее было, как я отвечал.
   Коля вспомнил аспиранта, который вел экзамен, выражение его глаз.  Теперь
Коля был уверен, что аспирант смотрел на него ободряюще.
   - Надевай, - сказала Анфиса Тимофеевна и протянула Коле голубую  рубашку,
- надевай, студент... Это я тебе приготовила.
   - Новая рубашка... И запонки! Вы гений, тетя Фиса, честное слово,  гений!
У меня в голове все перепуталось... Я - студент!
   Коля вышел  в  переднюю  и  принялся  плескаться,  а  Анфиса  Тимофеевна,
крикнув: "Деньги на билеты  оставила,  хватит  зайцем  ездить!"  -  ушла  на
работу.
   Коля надел рубашку и, осматривая  себя  в  зеркальце  Анфисы  Тимофеевны,
думал: "Люди-то, люди какие все хорошие! Анфиса Тимофеевна... А  аспирант  -
не посмотрел на Евгения Леоновича! А Лена, Виталька, - все, все хорошие!.. И
Дмитрий Дмитриевич... Дмитрий Дмитриевич!" - Непонятные  и  тяжелые  события
последних дней встали перед ним во весь рост. Вчера его так и не  пропустили
в клинику к Дмитрию Дмитриевичу. "Нужно ехать, сейчас же. Забегу на  минутку
в институт - и к Дмитрию Дмитриевичу... Жив ли он? Что произошло между ним и
Человеком?.."
   "Может быть, может быть, может быть... может быть, ты, Коля,  студент..."
- говорили колеса электрички Виталькиным голосом.
   - Мне в приемную комиссию, - сказал Коля вахтеру института.
   - Только с двух часов...
   - Мне сказали, что я, кажется, принят в  институт,  здесь  где-то  списки
висят.
   Его пропустили, и Коля начал просматривать списки,  начав  с  буквы  "А".
"Абрамов, Акимов, Астахова, Атрощенко..." Да что я? Нужно найти на "Р"... Но
среди фамилий на букву "Р" его фамилии не было... "Неправду сказал Виталька,
неправду!"
   - Нашли? - спросила вахтерша.
   - Нет, не приняли, - ответил Коля.
   - А вы по какой специальности?
   - Я? - Коля  взглянул  на,  заголовок,  приколотый  кнопками  к  щиту  со
списками. - Я не сюда! Я же подавал  на  теоретическую  и  экспериментальную
физику. Где их списки?
   - А вон там, направо, еще одна доска, стоит. " - Вахтерша указала связкой
ключей. Коля подбежал к другому щиту.
   - Нашел, - проговорил он, задыхаясь от  волнения.  -  Нашел!  Вот  он  я,
Ростиков... А где студенческие билеты получают?
   - Это наверх иди, в деканат.
   В деканате Колю встретил знакомый аспирант.
   - Ростиков... - сказал он. -  Сейчас  я  тебе  билет  выпишу  и  пропуск,
партизан.
   - Партизан? Я не партизан...
   - Поздравляю вас, Ростиков, желаю вам успешно окончить курс института,  -
говорил аспирант,  просматривая  стопку  серых  книжек.  -  Ага,  выписан  и
подписан, вот он. - Аспирант протянул Коле билет  и  добавил:  -  А  я  тебе
благодарен - напомнил  ты  мне  мою  студенческую  молодость,  тоже  шумели,
спорили.
   - Скажите, Сергея Кайгородского тоже приняли?
   - Да, только перед тобой вышел, минут десять назад.
   Совсем другим стал институт. Коля шел по  коридорам,  узким,  полутемным;
принюхивался к  каким-то  особенным  загадочным  запахам;  все,  что  раньше
сковывало, слушало его, исчезло. Институт  стал  его,  Колин.  Он  приоткрыл
дверь в одну из лабораторий и бодро кивнул  сердито  посмотревшему  на  него
лаборанту. Перед парадной дверью Кола вытащил студенческий билет  и  показал
его вахтерше.
   - Ну и слава богу, - сказала она.  Коля  так  и  вышел  на  улицу,  держа
открытым студенческий билет.
   "Теперь - в больницу, к Дмитрию Дмитриевичу". В вестибюле дежурная сестра
сказала ему:
   - Состояние больного немного лучше, во всяком случае, лучше,  чем  вчера.
Он пришел  в  себя.  Если  хотите,  можете  его  навестить.  Вы  родственник
Михантьева?
   - Я не родственник, я его ученик, - ответил Коля.
   - Тогда не знаю... А что, родственников у больного нет?,
   - Я точно не знаю, - сказал Коля, - кажется, нет...
   - Ты опять здесь! - услышал Коля знакомый голос и машинально  отскочил  в
сторону.
   Он не заметил, что к столику, за которым  сидела  сестра,  подошел  Борис
Федорович.
   - Борис Федорович, ведь Дмитрий Дмитриевич
   здесь, у вас лежит.
   - Больной Михантьев в терапевтическом отделении, - сказала  сестра,  -  а
гражданин ему не родственник.
   - Знаю, все знаю, - сказал Борис Федорович. - Бери халат, и идем, быстро!
Вот что, понимаешь, получилось с этим вашим чудовищем...
   Коля едва поспевал за Борисом Федоровичем. Они прошли в отдаленное  крыло
клиники. Какая-то особенная тишина окружала Колю, мягкий ковер заглушал  шум
шагов. В конце коридора Бориса Федоровича остановил совсем еще молодой врач.
   - Родственник? - спросил он, указав глазами на Колю.
   - Нет, не родственник, но близкий больному человек.
   - Я должен вас предупредить, - сказал врач. - Поменьше шума и  недолго...
И кроме того, у него провалы в памяти, не нужно вопросов...
   Шторы в палате были спущены, и Коля не сразу разглядел койку, на  которой
лежал Дмитрий Дмитриевич. Глаза Дмитрия Дмитриевича  были  открыты,  бледные
руки бессильно покоились поверх простыни.
   - Что с вами, Дмитрий Дмитриевич? Что с вами случилось? - спросил Коля.
   - Не помню... Помню, пришла Лена, и все...
   - Вы узнаете меня? Я Коля, Коля Ростиков...
   - Узнаю... Ты, Коля, запиши...
   - Вот бумага, - тихо сказал врач.
   - Киев... улица Короленко, пять, квартира двенадцать... Бойко  Варваре...
Желаю счастья... Дмитрии. И все... Все... Ей казалось, что я медленно  делаю
карьеру... Карьера...  Глупость  какая...  Найдешь  профессора  Семочкина...
Аркадия...  Владимировича,  да,  Владимировича...  Не   забудь   отчества...
Владимировича... Пусть  мои  книги  возьмет...  Да,  еще...  Там,  в  столе,
работа...  "Масс-анализ  и  происхождение   метеоритов"...   Аркадий   пусть
отредактирует... Владимирович... Если найдет  сносной,  пусть  напечатает...
Теперь все...
   - Неужели? - прошептал Борис Федорович.  Врач  приоткрыл  простыню.-Борис
Федорович нагнулся. По ноге Дмитрия Дмитриевича тянулся какой-то похожий  на
тонкую веточку след: он бесконечно ветвился у  колена  и  уходил  к  пальцам
ноги.
   - Напряжение огромное, - сказал врач. -  Это  не  осветительная  сеть.  Я
никогда не видел такую сетку следов на теле больного... Ну, он закрыл глаза,
хочет отдохнуть. Идемте.
   - Коля,  -  неожиданно  позвал  Дмитрий  Дмитриевич,  -  я  что-то  хотел
сказать... Хозяин прилетел, прилетел хозяин... но к чему это... Не  помню...
Хозяин прилетел... - Он вдруг широко раскрыл глаза.  -  Вспомнил...  Человек
где? Но дело не в нем... не в нем... не в нем... Прилетел хозяин,  вот  что!
Берегитесь, прилетел хозяин! Бере...
   Голос его упал до шепота, глаза закрылись. Молодой  врач  наклонился  над
ним, затем махнул Борису Федоровичу и Коле рукой.
   - Уходите, - шепнул он. Они вышли из палаты.
   - Я, Борис Федорович, сделаю все, что смогу, -  сказал  терапевт.  -  Мне
кажется, что ток миновал сердце, может  быть,  поэтому  больной  так  быстро
пришел в себя... Я надеюсь...
   - И я надеюсь, - ответил  Борис  Федорович.  -  Ты,  Коля,  дай  мне  эту
бумажку, я все сделаю, о  чем  просил  Дмитрий  Дмитриевич.  И  еще  кое-что
сделаю... Я твердо уверен, что этот ваш Человек...
   - И я, - сказал Коля, - и я тоже так думаю...
   - К Дмитрию Дмитриевичу не ходи, в его квартиру, понимаешь? Хватит с  нас
и Дмитрия Дмитриевича.
   "Нужно предупредить Лену, нужно предупредить, -  думал  Коля,  выходя  из
клиники, - ведь она ему верит!"
   СНОВА КРАСНЫЙ КАМЕНЬ
   В тот самый момент, когда Коля с восторгом  перечитывал  свою  фамилию  в
списке первокурсников, в  доме  Серафима  Яковлевича  начались  удивительные
события.
   Лена собралась уже было в техникум и выбежала на минутку во  двор,  чтобы
привязать  на  день  Ласточку,   как   вдруг   звякнула   щеколда,   калитка
распахнулась, и во двор вошел Человек.
   - Назад, - закричала Лена,  -  назад!  Куда  вы?!  Но  было  уже  поздно:
Ласточка, старательно обгладывавшая молоденький  кустик  смородины,  подняла
голову, искоса взглянула на Человека и двинулась к нему навстречу.
   - Я больше не могу ждать, - сказал Человек.
   - Ласточка! Ласточка! - Лена бросилась к Ласточке, но та уже взяла разбег
и, выгнув дугой хвост, понеслась к Человеку.
   - Стой! Стой! - кричала Лена, зажмурив глаза. Раздался короткий треск,  и
Лена сквозь закрытые веки почувствовала вспышку света.
   Когда  она  открыла  глаза,  все  было  кончено.   Человек,   заброшенный
неожиданным ударом на забор, быстро пробегал  пальцами  по  груди,  ощупывая
ушибленное место;  Ласточка  стояла  неподвижно;  ноги  ее  крупно  и  часто
дрожали, подергивалась наклоненная для удара голова.
   - Что с вами? - спросила Лена. - Вы живы?
   - Конечно, - ответил Человек. - Я просто не ожидал...
   В это мгновение Ласточка издала слабое мычание и как бы нехотя повалилась
на траву.
   - Убил! А, чтоб тебя разорвало! - Во двор выскочил  Серафим  Яковлевич  в
пиджаке, наброшенном на голое тело, и туфлях на босу  ногу;  он  только  что
начал бриться, и на одной половине его  лица  висела  пена.  Он  подбежал  к
Ласточке и заглянул ей в глаза.
   - Я кричала, предупреждала, так нет, убил... - сказала Лена.
   - Я просто сейчас возбужден, и у меня все  ощетинилось,  если  можно  так
сказать, - нехотя оправдывался Человек.
   - Сказать все можно, а вот убивать ни в чем не повинное животное  нельзя,
- рассеянно проговорил Серафим Яковлевич, поглаживая раздувающееся на глазах
брюхо Ласточки. - Да что я делаю? Нужно бежать!  Бежать  за  ветеринаром,  к
Ваське-резнику бежать! Кровь же надо пустить!
   - Дед, не оставляй меня, - сказала Лена,  но  Серафим  Яковлевич  замахал
руками и бросился к калитке.
   -  Это  очень  хорошо,  -  начал  Человек,  проводив   глазами   Серафима
Яковлевича, - очень удачно... Мы одни, Лена... Вы вчера  мне  сказали  почти
"да", почти...
   - Да, - крикнула Лена, - да, я - ваша! Я оставлю эту  глупую  планету,  с
этим уродливым голубым небом, с этим отвратительным восходом солнца,  да,  я
ее оставлю, ради... трона, вы, кажется, мне трон обещали? Как у царицы?
   - Лучше!
   - Да, я ее оставлю ради трона в безвоздушном пространстве, в вакууме... Я
оставлю людей с их вечными заботами о свободе и хлебе ради  вас,  посланного
мне самим небом... Пойдемте в дом.
   Они поднялись на террасу. Человек  смахнул  со  стола  бритвенный  прибор
Серафима Яковлевича, легко подпрыгнув, уселся на край стола.
   - Мне сейчас даже смешно, - сказал Человек. - Ты знаешь,  Лена,  я  вчера
был до того возмущен этим морем непонимания, косности, недоверия,  что  было
хотел вас всех уничтожить...
   - Всех?!
   - Да, всех... И мне вдвойне приятно, что  ты  так  резко  отличаешься  от
Дмитрия Дмитриевича, от Коли, от... Да, вчера, когда ты ушла,  я  был  снова
обманут... А ведь я могу потушить ваше солнце, могу смести с лица земли  все
живое, я могу...
   - Я догадывалась, что вы можете многое, но сейчас вам незачем...
   - Да, конечно... Пусть живут... Я  откроюсь  тебе,  Лена...  Ты  полюбила
меня, еще не зная всей моей власти над миром, но тебя ждет сюрприз, приятная
неожиданность. Я  лучше,  много  лучше,  чем  то,  с  чем  ты  знакома,  что
принимаешь за меня... Я - это не я. Только вчера я прилетел на землю, только
вчера. И у меня нет ни этой жесткой кожи, ни таких уродливых рук, это только
оболочка...
   - Я знаю, вы внутри совсем другой... Ваша душа...
   - Нет, нет, ты меня не поняла... Я - весь другой! А то, что сейчас  перед
тобой, только  гонец,  разведчик,  пионер,  или,  как  вы  иногда  говорите,
за-ме-сти-тель... У меня в венах  живая  кровь  и  большое,  истосковавшееся
сердце... Я был, понимаешь ли, Лена, обижен, жестоко обижен...  Все  мелкое,
что жило в сознании моих соплеменников, возмутилось, никто из  них  не  смог
понять ни грандиозности моего замысла...
   - Так вас выгнали?
   - Нет, у вас есть слово более точное... Меня изгнали. Да, изгнали, но они
еще пожалеют... Нам нужно будет обосноваться на какой-нибудь планете. К вам,
я это вижу, я прилетел слишком поздно, я вам почти  не  нужен,  и  вы  не  в
состоянии оценить моих даров... По