ал говорить,  что  надо  бы  вывезти,  но  нет  средств  на
окончание демонтажа. Дядя Миша и Овсепян знали, куда идти,  где  смотреть.
Оказалось, что подземное хозяйство не ограничивается шахтами,  из  которых
должны хищно выползать осиные жала стратегических ракет. Немалые  народные
деньги сгинули при создании подземного городка.
   Овсепян активнее всех совал нос по разным углам и задавал вопросы:  где
то? где это? Дядя Миша вслушивался  в  ответы,  и  я  тоже  вслушивался  в
ответы, стараясь угадать - нет ли внутренней дрожи в голосе. Врут или нет?
   Но если  вначале  и  были  какие-то  вздрагивания,  то  постепенно  все
успокоилось, и стало непонятно, зачем лампочки вывинчивать? Как я  понимал
по вопросам Овсепяна, кое-чего не хватало, кое-что вытащили, правильно или
нет, не знаю. Но это все не преступления, а лишь должностные  упущения,  а
так как Овсепян не за скальпами приехал, он спрашивал и выслушивал  ответы
довольно равнодушно.
   Лампы светили тускло, по полу пробежала мышь-полевка, как сюда  попала?
Неужели и бетон можно прогрызть?
   Мы вышли к какому-то другому лифту.
   Полковник улыбался. Он был почти спокоен.
   - Вот и все, - сказал он. - Ну уж теперь обедать придется.
   - Это все? - спросил дядя Миша.
   - Все, все! - Страх рухнул на полковника  Шауро.  Меня  передернуло  от
этого страха. Из него потек пот.
   - Никаких больше помещений? - Дядя Миша смотрел на Овсепяна.
   Овсепян не ожидал этого вопроса - он уже собрался подниматься.
   - Может быть, и есть, - сказал он после паузы,  морща  лоб  и  стараясь
вспомнить, не упустили ли чего-нибудь.
   Ему было все равно, найдут здесь чего-нибудь или нет. Он даже не следил
по схеме, хотя и делал вид, что следил, где мы  бродим.  Он  отвечал  дяде
Мише, но сам думал о чем-то другом.
   - Дай-ка мне схему, - сказал дядя Миша.
   - Мы все посмотрели, видит бог, все посмотрели, - настаивал полковник.
   Дядя  Миша  прижал  схему  к  бетонной  стене,  разгладил  ладонями  и,
вглядевшись, спросил:
   - Мы здесь?
   - Кажется, здесь, - ответил полковник Шауро.
   - Мы здесь? - уже настойчивее  и  злее  спросил  дядя  Миша  у  другого
полковника.
   - Да, - сказал Овсепян.
   Он приглядывался, щурясь, словно забыл дома очки.
   - А это что? - спросил дядя Миша.
   Я стоял в стороне, мне не  все  было  видно.  Я  только  шкурой  ощущал
смятение чувств и мыслей, кипевшее вокруг.
   - Я спрашиваю, что это?
   Овсепян вдруг вскипел, словно Шауро его оскорбил.
   - Что это - я спрашиваю! - закричал он. - Отвечайте в конце концов!
   - Где? А, здесь? Слушай, майор, - обернулся Шауро к Хромому, - что  там
у тебя, товарищи интересуются.
   - Вы же знаете, - плачущим голосом откликнулся майор,  -  это  еще  при
Язове замуровали. Там проседание было, и замуровали.
   - Покажи, - приказал дядя Миша.
   - Что показать?  -  спросил  майор.  Дурак  дураком.  Это  меня  всегда
тревожит в людях, которые сначала дураками не кажутся.
   - Где замуровали?
   - У вас устаревшие схемы, - сказал Шауро. - Ну подскажите ему,  товарищ
Овсепян, что это устаревшие схемы.
   -  У  нас  других  нет!  -  отрезал  Овсепян.  -   Что   это   еще   за
самодеятельность!
   Конечно, он сплоховал и теперь боится за свою шкуру -  тебя  специально
из Москвы прислали, а ты все думал о завтраке?
   - Ну пошли, я покажу, - сказал полковник Шауро. - Сами убедитесь.
   Мы пошли по коридору. Дядя Миша  сложил  схему  так,  чтобы  все  время
держать перед глазами эту часть подземелья.
   - Стоп! - неожиданно крикнул он. - Здесь!
   Одна лампа освещала эту часть коридора, тупичок, полутьма.
   - Видите, штукатурка. Старая штукатурка, - сказал полковник Шауро. - Вы
постучите, постучите.
   Дядя Миша послушно постучал костяшками пальцев. Стук был глухой - стена
капитальная, я чувствовал.
   - Это должно быть в документах отражено,  -  сказал  майор.  -  Мы  вам
покажем, если хотите, и сметы сохранились.
   - Какие сметы! - закричал полковник Шауро. - Сколько прошло! Лет  пять,
наверное, меня еще не было. Никого из нас не было.
   - Я был, - сказал Хромой, -  при  мне  замуровали.  Тогда  Иваненко  на
округе был. Он подписывал. Я же  помню  ЧП.  Приезжали  из  штаба  округа,
опасались, что может грозить шахтам, геологи брали  пробу.  Я  как  сейчас
помню.
   - Ну вот видите, - сказал полковник Шауро. - А вы говорили.
   - Ничего я не говорил, - мрачно ответил дядя Миша.  -  Только  о  таких
вещах во время инспекции забывать не положено.
   - Это правильно, - сказал Шауро. Он не знал, как  величать  дядю  Мишу,
потому концы фразы зависали у него на языке.
   - Теперь все? - спросил дядя Миша.
   - Теперь все, - обрадовался, что к нему обратились, Овсепян.
   - Ну пошли. - Дядя Миша был недоволен.
   Все поспешили к выходу. Полутемное опустевшее подземелье удручало.
   Дядя Миша стал отставать, кроме меня, этого никто не заметил.
   - Ты как думаешь? - спросил он тихо, кроме меня, никто не мог услышать.
   - Я не уверен.
   - И я не уверен. Надо будет тебе отстать и поглядеть.
   - Хорошо, - ответил я, - что-нибудь придумаю.
   - Попробуй, - сказал дядя Миша. - А то я не знаю, что делать.
   Признание  генерала  меня  порадовало.  Не  часто  дядя  Миша  признает
поражение.
   - Не отставайте, не отставайте! - воскликнул  полковник  Шауро.  -  Все
из-за вас и так пять раз греть пришлось. А ведь для вас грибочки собирали.
   - Здесь грибы есть?
   - Да вы по базе походите, - сказал майор,  -  белых  корзину  наберете.
Собирать-то некому. Деревенские уже не ходят, естественно, а нашим далеко,
полковник машину не дает.
   - Я бы остался, пособирал грибов, - предложил я.
   - Уважаете грибочки?  -  спросил  майор.  -  Мы  это  для  вас  тут  же
организуем. У нас соленые есть, маринованные, а Клава уже сушила.
   - Я сам люблю, - сказал я. - Пятая охота.
   Ох и плохой же я лжец.
   Себя слышу и думаю,  как  плохо  и  неубедительно  звучит  голос  этого
молодого разведчика.
   - А если свежих пожелали, - откликнулся полковник Шауро, - то моя  жена
сегодня утром на рассвете ходила, мы вам с собой корзину сообразим.
   - Вот и  чудесно.  -  Дядя  Миша  пресек  все  мои  дальнейшие  попытки
отпроситься за грибами. - Спасибо за заботу.
   Мы погрузились в машины, я опять ехал с  майором,  он  чувствовал  себя
хорошо - пронесло!


   Нас и в самом  деле  ждали,  обессиленные  от  разогревания  и  тщетных
пробегов к окну - едут, не едут?! - жены офицеров. Для меня даже  привезли
какую-то  племянницу.  Кроме  наших  офицеров,   еще   пришел   маленький,
изображавший Суворова за написанием  "Науки  побеждать",  подполковник  по
политчасти. Дядя Миша не спорил - он уселся основательно.
   Дом, в котором жили офицеры,  стоял  на  краю  деревни  Максимовка,  на
высоком берегу речки, отсюда открывались прелестные северные дали.
   После первых тостов я сказал Хромому:
   - Я пойду на улицу.
   - Зачем? Тут все удобства у нас.
   - Я пофотографировать хочу, вид у вас чудесный.
   - Стоит ли? - Хромой все еще не хотел расслабляться.
   - Ты куда? - услышал дядя Миша.
   - Пофотографировать хочу, - ответил я.
   - Гарик у нас отличный фотограф, - сказал дядя Миша.
   Майор догнал меня у дверей.
   - А аппарат у тебя где? - спросил он.
   - В машине.
   - Я с тобой, - вызвался майор Хромой:  видно,  считал,  что  мы  уже  в
приятелях.
   - Я далеко отходить не буду, - сказал я.
   Мы говорили негромко,  но  нас  слушали.  Хоть  и  через  шум,  который
создавали развеселившийся после нескольких рюмок Овсепян и  женщины,  явно
испытывавшие облегчение от  того,  что  наконец-то  ожидание  благополучно
завершилось и их труды не пропали даром.
   Нас слушал дядя Миша, улыбаясь жене Хромого,  слушал  полковник  Шауро,
даже уши у него покраснели.
   - Проводи, проводи гостя, - приказал или попросил Шауро.
   - Я и говорю, - откликнулся Хромой.
   Я пошел к двери.
   Мы гуляли на втором этаже двухэтажной каменной казармы, разделенной  на
квартиры. Я вышел из дверей, лестница была широкая, ее  недавно  покрасили
синькой, а потом побелили потолки - во всем был уют и скромное достоинство
буржуазии.
   "Уазик" стоял неподалеку, шофер сидел рядом в тени елки, на  корточках,
так приучаются сидеть в лагерях, впрочем, солдаты так тоже  умеют  сидеть,
когда сесть не на что.
   - Откройте машину, - сказал я шоферу. - Мне сумку взять надо.
   - Нет там никакой сумки, - сказал шофер.
   - Как так нет? Я ее в машине оставил. Там у меня аппарат.
   - У нас ничего не пропадет, - сказал Хромой. Он открыл дверцу  "уазика"
и наклонился внутрь. Зад у него был широкий, как у пожилой кухарки.
   - Нету, - сказал он.
   Шофер поднялся. Подошел к машине.
   - И я говорю, что нету. Что, я не заметил бы, что ли?
   Я тоже присоединился к поискам.
   Моей сумки не было.
   - А вы в машину садились без сумки, - сказал водитель. Он был немолод и
строг лицом. Со мной он говорил как с трудновоспитуемым подростком. - Я бы
заметил.
   - Но где я ее мог оставить? - спросил я водителя. - У меня там  аппарат
лежит, импортный.
   - Да не пропадет твой аппарат! - рявкнул Хромой, который и вовсе во мне
разочаровался.
   - Может, и вовсе прилетел без сумки? - спросил водитель.
   - Вы же говорите, что имеете память, - сказал я  укоризненно,  -  а  не
видели, что я из сумки вынимал предметы.
   Я не помнил, что это за предметы, но говорил уверенно.
   - Если вынимал, то твое дело, - сказал шофер.
   - Значит, я ее оставил в подвале, - сказал я.
   - Этого еще не хватало! - расстроился Хромой.
   - Давайте я съезжу, - попросил я. - Можно я воспользуюсь "уазиком"?
   - Как так "воспользуюсь"? - спросил майор.
   - Сяду и сгоняю туда.
   - А кто тебя пустит? - спросил майор. - Бабушка?
   - Скажите шоферу, что можно, он пароль  или  что  там  передаст  вашему
часовому.
   - Вы военную службу-то знаете? Проходили?
   - А почему мне нельзя съездить?
   - Ну ладно, - вздохнул майор. - Придется полковнику донести, пускай  он
решает.
   Я остался в полной растерянности и расстройстве - сумку терять  мне  не
хотелось.
   Мне казалось, что майора нет полчаса, я даже замерз.
   Потом он вышел мрачный, но деловитый.
   - Я съезжу, - сказал он, - с шофером, а вы возвращайтесь на завтрак.
   - Нормально, - ответил я. - Мне нетрудно. Сейчас сгоняем и обратно.
   Я мог бы оставить его здесь. Мало  ли  что  можно  внушить  испуганному
майору! Но я подумал, что мне даже удобнее вернуться в подземелье вместе с
Хромым, ведь надо преодолеть часового, спуститься вниз...
   Я лишь навел на него некоторое внутреннее недоумение, смешав мысли,  от
чего он тупо смотрел на меня, когда я устраивался рядом с  ним  на  заднем
сиденье.
   - Поехали, - сказал я водителю, который следом за нами влез  в  машину,
но ничего более не делал.
   Водитель обернулся к Хромому,  тот  проморгался,  надвинул  фуражку  на
брови и сказал:
   - Тебе же велели!
   - С вами не разберешься, - сказал водитель.
   Ехать  было  недалеко,  но  я  не  хотел  давать  Хромому   возможность
опомниться и задуматься на тем, почему я возвращаюсь в шахты.
   - А вы сами не фотографируете? - спросил я.
   Хромой ответил обалделым взглядом.
   -  Ведь  у  вас  такие  здесь  пейзажи,  -  сказал  я,  -  просто  одно
удовольствие производить съемки. Я бы на вашем месте и видео купил.
   - На какие шиши? - спросил Хромой.
   - Это не так дорого, - сказал я, - ведь у вам семья? Дети? Вот видите -
двое, а ведь детей надо фотографировать, потом память остается.  Мы  когда
вернемся, я обязательно сделаю фотоснимки ваших детей и  пришлю.  Нет,  не
надо  благодарности,  это  из  чувства  взаимности,  вы  так  хорошо   нас
встречаете.
   Водителю этот разговор не нравился, по затылку видно.
   - Слушайте, - сказал он майору, что было  неуставным  обращением,  -  а
ведь часового сняли, я слышал, что полковник собирался снять.
   - Да погоди ты! - рассердился майор Хромой. - Мы еще не доехали.
   И тут мы встретили часового - водитель как в воду глядел.
   Часовой брел по мокрой сизой дороге, перепрыгивая через трещины и лужи,
навстречу нам. Выехали бы мы чуть позже  -  отыскать  мою  сумку  было  бы
труднее.
   - Садись сюда, - крикнул водитель, - а мы  к  тебе  в  гости.  Ключи  с
собой?
   - Я обедать иду, - сказал часовой, хотя обедать было еще рано.
   "Ну и распущенная у вас часть, майор", - хотел сказать я, но,  конечно,
не сказал. Хромой не должен меня опасаться.
   - Садись, садись, - велел майор, - сколько раз говорить! Вот наш  гость
в шахте аппаратуру забыл.
   Часовой, молодой, действительной службы, с ровным розовым глупым лицом,
спросил:
   - Какую такую аппаратуру?
   За шпиона он меня принял, что ли?
   - Фотоаппарат, - сказал я.
   Перед воротами мы остановились,  часовой  ворчал,  словно  рассерженный
медведь.
   Любопытно, они успели лампочки вывернуть? Нет, решил я,  не  будут  они
этого делать, теперь не надо.
   - Подождите здесь, - сказал я, когда часовой открыл дверь в бункер. - Я
на минуту.
   Майор, конечно же, не стал меня оставлять одного.
   - Не положено, Гарик, - сказал он.
   Подслушал, значит, как меня кличет любимый генерал.
   - Не положено - полезем вместе, - сказал я. - За  компанию  что-то  уже
натворили?
   - Натворили? - нахмурился майор.
   Когда мы спустились на лифте на нижний этаж, он спросил:
   - Хоть помнишь, где посеял?
   - А мы тут шли?
   Но он уже был в моих мягких пальцах  -  одурачить  одного  майора,  тем
более неуверенного в себе, растерянного и принявшего для храбрости граммов
триста, для такого бандита, как я, - легче легкого.
   - А где же еще идти? - спросил Хромой.
   Теперь напрягись, космический урод, Гарик Гагарин! Проведем  образцовый
допрос сомнительного майора.
   - Посмотри на меня, - приказал я майору.
   Я уже увидел мою сумку, вон она лежит, удачно положенная мною час назад
за упавшим стулом.
   Хромой смотрел на меня с готовностью, потому что ему показалось, что он
слышит голос своего начальника.
   А теперь он и видит своего начальника и пытается понять, что тот  здесь
делает.
   - Товарищ полковник!
   - Без разговоров, - осадил его я. - Этот самый, приезжий фотограф -  он
что-нибудь узнал?
   - А я его и близко не подпустил. - Майор обрадовался ясности.
   - Не подпустил? - Я был язвителен. - А где  же,  прости  меня,  ты  его
оставил?
   - А он... он где-то здесь... - Майор принялся оглядываться.
   - Не ищи его, он уже там, - сказал я.
   Тут я увидел, что Хромой полез за пушкой.
   - Погоди, - сказал я, - сначала пойдем посмотрим  на  него.  Ты  же  не
хочешь детей сиротками оставить?
   - Почему?
   - А потому, что эти гады  спецрейсом  прилетели,  забыл?  С  Овсепяном.
Ясно? От нас не отвяжутся. Убивать нельзя.
   - Да я только попугать, - виновато произнес Хромой.
   - То-то, смотри.
   Ему приходилось нелегко. Он не мог не  верить  глазам  -  в  нескольких
шагах  стоял  любимый   (или   нелюбимый)   начальник.   Но   ведь   я   -
гипнотизер-любитель,  я  могу  воздействовать  на  людей,  но,  во-первых,
никогда не учился этому, во-вторых, всегда стесняюсь - какое я имею  право
лезть грязными руками  в  разум  чужого  человека?  Я  же  не  фашист!  Не
какой-нибудь Судоплатов...
   - Он не пронюхает? - спросил мой Шауро.
   -  Чего?  -  Как  в  Хромом  боролись  страх,  осторожность  и  желание
довериться Шауре!
   - Сам знаешь чего! - Мой Шауро  рассердился.  -  Я  же  не  прошу  тебя
лишнего говорить! Я боюсь, что стенка тонкая!
   - Да ты сдурел! Она в три кирпича.
   - Пойдем проверим, не нравится мне это.
   Он пошел к тупику, за  которым  находились  замурованные  помещения.  Я
наклонился  поднять  сумку  и  потерял  контроль  над  Хромым.   И   когда
выпрямился, он уже прижался к стене спиной - он перепугался всерьез.
   - Пошли, пошли. - Мне пришлось взять  его  локоть,  физический  контакт
усиливал мой контроль.
   Хромой покорно пошел к стене.
   Он бормотал невнятно, но смысл был ясен.
   - Ты, это... не понимаю, кто тут и как тут, что говорить,  ты  хотя  бы
объяснил...
   - Вот тут? - спросил я, не отпуская его локтя.
   - Ты же знаешь? - В голосе звучал вопрос.
   - Что я знаю - тебя не касается. А с той стороны, там надежно?
   Я предположил, что если  часть  этого  подземелья  ими  замурована,  то
никакого входа отсюда нет. Замуровать  нечто  и  скрывать  его  от  Москвы
означало достаточно серьезную тайну. Но к тайне надо иметь  доступ.  Иначе
она уже не твоя тайна. А доступ мог быть с другой стороны.
   В то же время я  боялся  задавать  прямые  вопросы,  на  которые  Шауро
наверняка знает ответ - сознание Хромого  не  настолько  мне  подчинялось,
чтобы не вырваться из-под моей власти, как  только  я  ослаблю  хватку,  и
толчком к этому может быть неосторожный вопрос.
   - Ты лучше знаешь, - сказал Хромой. Он дернул руку, стараясь освободить
локоть.
   Я решил - бывает же вдохновение! - задать вопрос совсем уж дикий:
   - А людей оттуда убрал?
   - Каких людей?
   Мы стояли у самой стены. Я чувствовал, что там, по  ту  сторону  стены,
кто-то  есть.  Как  чудовище,  замурованное  в  горе...   я   чуял   живое
присутствие.
   Ну не мог я раздвоиться! Я переключил внимание на то, что происходит за
стеной...
   Хромой рванулся, отскочил от меня.
   - Стой! - Я кинулся было за ним, но он,  находясь  в  полном  смятении,
кинулся бежать по коридору,  проскочил  мимо  лифта  и  побежал  вверх  по
винтовой железной лестнице.
   Я за ним.
   Нельзя было его отпускать. Черт их знает, как тут все организовано...
   Я поднялся на лифте, но не  догнал  его.  Человек  грузный,  немолодой,
нетренированный... и все же он бежал, как заяц.
   Он  выскочил  из  бункера  и  начал  наваливаться  на  дверь,  стараясь
замуровать меня внутри.
   Он был вне себя, иначе подумал бы о возможных  последствиях  для  своей
карьеры.
   Я навалился на дверь изнутри, он кричал солдатам:
   - Давай сюда, изолируй его! Враг, враг!
   "Почему враг? - подумал я. - Неужели он ничего лучше не придумает?"
   Вдруг я увидел, что в широкую и расширяющуюся щель - ему меня все же не
одолеть - влезла рука с пистолетом.
   Ну сумасшедший, прямо сумасшедший!
   Я отпрянул к стене, и пистолет начал стремительно вспыхивать, стрелять.
Я слышал странный звук, как пули ударялись о бетон. Я считал выстрелы.
   Потом снаружи загремели, искаженные преградой, голоса, дверь в  бункер,
способная выдержать атомное  попадание,  замкнулась...  я  остался  графом
Монте-Кристо, узником подземелья, железной маской...
   Тишина.
   Я даже и не думал, что бывает такая тишина.
   Вот дурак... эта мысль относилась и ко мне и к  майору.  Два  дурака  -
пара. Я дурак - попался. Он дурак - себя разоблачил.
   Интересно, что за чудовище таится там?
   Что ж, пойдем, еще раз посмотрим на перегородку -  зачем  терять  время
попусту? Надеюсь, у него нет шлюза,  чтобы  меня  затопить?  Это  было  бы
красиво, как в американском боевике.
   А может, они сейчас устроят  за  мной  охоту?  Что  у  них  есть?  Один
"Калашников". Этого недостаточно, чтобы меня выловить. Три человека...
   Но они не посмели сунуться  за  мной.  Все-таки  майор  Хромой  не  был
по-настоящему  боевым  фельдмаршалом.  Трусил  он.   Сейчас   помчится   в
Максимовку советоваться с полковником.


   Они выбрали третий путь, который не исключал и бегства к полковнику.
   Трень!
   Свет погас.
   Простите, я вам не крот, чтобы совершать подвиги в кромешной тьме. И  я
так надеялся, что наверху нет рубильника... есть, однако!
   К счастью, у меня неплохая пространственная память.
   Я зажмурился, чтобы не было так темно, и отправился в путешествие к той
самой стене.
   Добирался я до нее минут десять, включая винтовую  лестницу  на  четыре
этажа вниз, и наконец прижался к холодному бетону, за которым  мои  тонкие
чувства улавливали биение биологической жизни. И если вы мне не верите, то
вряд ли вам