тся. Поэтому ей нужен Марсал. А для того чтобы заставить его плясать
под собственную дудку, ей необходимо вначале убедить Марсала в том, что  все
поступки Харпа эгоистичны и в конечном счете ни к чему хорошему не приведут.
   Харп был бы не прочь узнать, какие приемы использовала при этом  Айна,  -
результат, достигнутый ею за  столь  короткий  срок,  несмотря  на  всю  его
пагубность, не мог не вызывать уважения.
   Харп перевернулся на другой бок и подтянул одеяло.
   То, что происходило с Марсалом, хотя и внушало ему беспокойство, но  пока
не  вызывало  серьезных  опасений.  Харп   не   ожидал   от   него   больших
неприятностей. Сейчас он и сам чувствовал себя  не  в  меру  взвинченным,  а
потому не хотел продолжать начатый  разговор,  который  грозил  перерасти  в
весьма пристрастное обсуждение недостатков друг друга. Впереди у них  долгая
ночь - будет время еще раз поговорить с  Марсалом  и  все  ему  как  следует
объяснить.
   Незаметно для себя Харп  погрузился  в  тяжелый,  наполненный  странными,
причудливыми образами сон. Вновь, как это уже случалось с ним  неоднократно,
он видел картины, полные  какого-то  глубокого,  но  недоступного  пониманию
смысла. Попытки пробиться к  сокровенной  сути  сквозь  густое  переплетение
фантастических элементов временами становились настолько  мучительными,  что
Харп пытался вырваться из объятий сна. И тогда начиналось балансирование  на
грани между реальностью и сном, во время которого почти  невозможно  понять,
что приходит из окружающей  действительности,  а  что  выплывает  из  темных
глубин подсознания.
   Порою Харпу казалось, что он слышит  тихие  шаги,  какие-то  приглушенные
голоса, шуршание  полимерной  пленки,  натянутой  на  рамы.  Затем  все  это
заглушали крики, доносящиеся из пустоты, куда он вдруг начинал падать. Запах
подгоревшей каши из закваски сменялся удивительным ароматом,  которому  Харп
не мог найти определения. Горьковатый привкус  на  языке,  оставшийся  после
отвара из камнелипки, превращался в ни с чем не сравнимый вкус запеченной на
открытом огне  курицы,  которой  в  этой  жизни  Харп  не  имел  возможности
попробовать.  И  только  восприятие  холода  оставалось  неизменным  -  Харп
пытался, но никак не  мог  вспомнить,  что  чувствует  кожа,  когда  по  ней
скользят теплые лучи ласкового летнего солнца.
   Проснувшись, Харп сразу же оттолкнулся руками от ложа и сел. Голова  была
тяжелой, полной каких-то сумбурных серых мыслей. Во рту ощущался  неприятный
металлический привкус.
   Харп посмотрел на часы. Он спал восемь с половиной  часов.  Но  при  этом
чувствовал себя совершенно невыспавшимся,  усталым  и  разбитым,  как  будто
работал часов двадцать без перерыва, после чего прилег всего на пару минут.
   Обычно у Харпа не было проблем со сном. Он даже подумал, не  подсыпал  ли
Старпол что-нибудь ему в питье? Хотя  какой  в  этом  смысл?  Церемония,  на
которой Харпу с Марсалом предстояло признаться в любви к Сущему, должна была
состояться после утренней проповеди,  и  если  бы  хранитель  храмовых  врат
хотел, чтобы во время этого действа его гости плохо понимали, что происходит
вокруг, то дурь им в питье следовало бы подмешать перед вторым ночным сном.
   Раздвижные створки дверей ширм с обеих сторон были закрыты. Не поднимаясь
с постели, Харп внимательно прислушался, пытаясь  на  слух  определить,  где
сейчас находится Марсал. Тишина в доме была такая, что можно было  подумать,
а не разучился ли ты во сне воспринимать звуки?
   Харп хотел позвать Марсала, но быстро передумал.
   Неслышно поднявшись, он поспешно оделся, всунул ноги в войлочные  тапочки
и осторожно раздвинул дверные створки.
   В комнате с обеденным столом Марсала не было.
   Харп пересек комнату и так же осторожно открыл другую дверь, ведущую в ту
часть дома, где находился теплогенератор.
   Марсал стоял рядом с большим металлическим котлом, в  котором  происходил
загадочный, никому не известный процесс, в результате которого  дом  получал
тепло и электрический свет. Опираясь на древко  гарпуна,  он  сосредоточенно
всматривался в темноту по ту сторону толстого оконного стекла, которое,  как
говорят, невозможно было разбить.  Хотя  вряд  ли  кто-нибудь  пробовал  это
сделать. Поневоле  будешь  осторожен,  когда  знаешь,  что  только  неровная
полупрозрачная пластинка, покрытая толстым слоем изморози, отделяет тебя  от
убийственной стужи, способной за считанные минуты вытянуть жизнь  из  любого
живого существа. Ну разве что за исключением снежных червей.
   Марсал был настолько погружен в собственные мысли или  фантазии,  что  не
заметил, как, уже не таясь, к нему подошел Харп.
   Когда Харп положил руку ему на плечо, Марсал от  неожиданности  вздрогнул
всем телом и стремительно развернулся, перехватив гарпун обеими руками, так,
словно готов был не раздумывая всадить его в живот всякому, кто стоял у него
за спиной.
   - Эй! Это всего лишь я!  -  Вскинув  руки  с  раскрытыми  ладонями,  Харп
отпрыгнув назад.
   Марсал расслабился и, медленно выпустив воздух  сквозь  чуть  приоткрытые
губы, опустил гарпун.
   Не двигаясь с места, Харп молча смотрел на Марсала, ожидая, что  приятель
сам объяснит свое странное поведение. Но тот, похоже,  не  был  настроен  на
разговор.
   Выждав с минуту, Харп обошел Марсала слева, чтобы  подойти  к  небольшому
столику у стены, где стояла еда, которую по приказу  Старпола  оставила  для
гостей Айна. Приподняв крышку с небольшой кастрюльки, Харп  слегка  наклонил
ее,  чтобы  оценить  содержимое.  Судя  по  запаху  и  цвету,  в  кастрюльке
находилась  жидкая  похлебка  из  закваски,  куда   было   добавлено   мелко
нарубленное куриное мясо. Снова накрыв кастрюльку крышкой, Харп поставил  ее
на теплогенератор.
   - Все спокойно? - спросил он между делом, даже не взглянув на Марсала.
   - Да, - односложно ответил тот.
   - Есть будешь?
   - Я уже поел.
   - Ну, тогда можешь идти отдыхать.
   Марсал поставил гарпун к стене и отправился в спальню. Глянув ему  вслед,
Харп успел увидеть только, как сошлись дверные створки у него за спиной.
   Качнув головой, Харп с досадой цокнул языком.
   Ему совершенно не нравилось,  как  держал  себя  с  ним  Марсал.  Похоже,
история повторялась.
   Будучи по натуре человеком мягким и не очень-то уверенным в себе,  Марсал
был обречен постоянно попадать в  психологическую  зависимость  к  человеку,
наделенному сильной волей и решительному в своих поступках. Сначала ему  это
даже нравилось. То, что рядом всегда находился сильный и  уверенный  в  себе
человек, готовый взять на себя принятие сложного решения, на время избавляло
Марсала от  мучительной  необходимости  делать  это  самому  и  одновременно
глушило ощущение потерянности,  когда  кажется,  что  жизнь,  подобно  воде,
протекает сквозь пальцы. Но со временем Марсалу начинало казаться,  что  его
партнер берет на себя даже те  функции,  которые  он  готов  выполнять  сам.
Скорее всего  это  происходило  из-за  того,  что,  пытаясь  облегчить  свое
существование за счет другого, Марсал подсознательно опасался, что  подобный
симбиоз может стать нерасторжимым. И, как всякое живое существо, он  начинал
бороться за личностную самоидентификацию, что  в  конечном  итоге  неизменно
приводило к конфликту. Марсал при этом выступал в роли провокатора, хотя сам
считал себя жертвой.
   Именно эта не так уж редко  встречающаяся  психическая  особенность  была
подлинной  причиной  того,  что,  взбунтовавшись  против  старого   Бисауна,
подавлявшего, как казалось Марсалу, его волю, он ушел вместе с  Харпом.  Но,
поскольку Харп обладал куда более сильным характером, чем старик,  партнерам
потребовалось провести вместе всего несколько дней, чтобы  сознание  Марсала
замкнулось в кольцо, зациклившись на мысли о том, что Харп принимает за него
все решения, которые зачастую идут вразрез с его собственными интересами.
   А тут как раз появился и новый кандидат в  симбиоты.  Айна,  возможно,  и
уступала Харпу в силе характера и умении неизменно добиваться своего, но при
этом была куда привлекательнее в глазах любого нормального мужчины.
   Харп понял это не сейчас, но прежде он  не  думал  о  том,  что  характер
Марсала, способный время от времени давать резкие сбои, может поставить  под
Удар все, ради чего он отказался от  тихой  и  спокойной  жизни  в  компании
старого Бисауна. Впрочем, пока Харп не терял надежды. Он все еще верил,  что
способен удержать Марсал, от опрометчивого поступка. Хотя не исключала,  что
результатом этого станет их окончательный разрыв.
   Всыпав в ковшик с закипевшей водой сухой  порошок  камнелипки,  Харп  как
следует перемешал отвар ложкой. После этого,  взяв  в  одну  руку  ковшик  с
отваром, а в другую - кастрюльку с похлебкой отнес еду на обеденный стол.
   Уже сев на табурет и взяв в руку ложку, он снова поднялся  и  вернулся  к
теплогенератору, чтобы забрать оставленный там Марсалом гарпун. Не  сказать,
чтобы Харп  опасался  каких-либо  неожиданностей,  которые  мог  приготовить
Старпол, но, в отличие от своего спутника, бдительности он не  терял  ни  на
секунду.
   Съев похлебку, оказавшуюся необычайно вкусной,  Харп  переставил  табурет
так, чтобы можно было сидеть на нем, привалившись спиной к стене и  поставив
локоть левой руки на стол. Взяв в руку кружку с горячим отваром,  он  сделал
небольшой глоток и с наслаждением прикрыл глаза.
   Серая хмарь на душе, с которой он проснулся, почти совсем  рассеялась.  И
все же Харпа не оставляло ощущение чего-то недоброго, что непременно  должно
было случиться.
   С тех пор как он оказался в мире вечных  снегов,  чувство  настороженного
беспокойства стало для него почти привычным. Да разве могло быть иначе, если
любой необдуманный шаг мог стоить жизни? Однако сейчас Харп чувствовал нечто
иное.
   Это было похоже на знакомое почти каждому ощущение,  когда  за  неуловимо
короткий миг до того, как должно случиться нечто непоправимое, ты как  будто
видишь, чем все это закончится. Время в этот момент словно  останавливается.
Тебе хочется кричать во все горло и размахивать руками,  чтобы  предупредить
об опасности, но тело, превратившись в  гипсовое  изваяние,  не  подчиняется
тебе. А потом взмах ресниц - и ты видишь, что все уже произошло.  Ты  хочешь
хватать людей за плечи, крича им в лица: "Я знал! Я знал, что все именно так
и будет!" - но не делаешь этого,  потому  что  знаешь,  что  тебе  никто  не
поверит.
   Сейчас Харп испытывал  примерно  то  же  самое  ощущение,  но  как  будто
вывернутое  наизнанку.  Миг  откровения,  вместо  того   чтобы   застыть   в
неподвижности, давая рассмотреть себя со всех сторон, превратился в  тонкую,
как морозная игла, нить, уходящую в бесконечность. Харп мысленно держался за
один  ее  конец,  но  не  мог  разглядеть  противоположного:  он   испытывал
предчувствие беды, но не мог понять, откуда она исходит.
   Харп старался не  зацикливаться,  поскольку  считал,  что  любые  попытки
угадать будущее - по сути, не что иное, как стремление обмануть себя самого.
И все же предчувствие, что должно случиться нечто непоправимое, не давало  о
себе забыть, словно зуд, от которого невозможно  избавиться  иным  способом,
кроме как проведя ногтями по свербящему месту.
   Чтобы отвлечься, Харп мысленно вновь повторил весь ход своих  рассуждений
относительно того, каким образом фрагменты рисунка, что  принес  с  собой  в
поселок  северянин,  могли  оказаться  в  разных  местах,  расположенных  на
значительном удалении друг от друга. Все как будто сходилось. Не было только
ответа на вопрос, почему Мидл отдал Харпу лишь один фрагмент,  если  у  него
имелись оба недостающие? А если последний фрагмент находится не У Мидла,  то
у кого же в таком случае? Знает ли об этом Мидл? А  если  знает,  то  почему
молчит?..
   Вопросы множились в геометрической прогрессии.  Стоило  Харпу  задуматься
над одним из них, как из него тотчас же вылезали два, а  то  и  три  других,
как-то взаимосвязанных друг с другом. При этом оставался еще  самый  главный
вопрос: ключом к чему считал северянин рисунок? И, если  рисунок  был  столь
значим для него, почему он решил с ним расстаться?..
   Тут Харп счел необходимым остановиться.  Продолжая  в  том  же  духе,  он
рисковал утонуть в ворохе вопросов, на которые  не  было  ответов.  Разумнее
было  просто  запастись  терпением  и  дождаться  утра,   обещавшего   много
интересного.
   Харп удивился, но ничего не сказал, когда, не проспав  и  четырех  часов,
Марсал вышел из спальни.
   Вид у него при этом был весьма  далек  от  совершенства:  взгляд,  как  у
сомнамбулы, черные круги под глазами, всклокоченные волосы, да в  завершение
всего еще и отросшая за сутки густая щетина.  Бросив  на  Харпа  недовольный
взгляд, как будто именно он был повинен в том, что  ему  пришлось  подняться
раньше времени, Марсал прошел к теплогенератору.
   Дверь за собой Марсал закрывать не стал, и Харп, не поднимаясь со  своего
места, мог видеть, как он сначала ополоснул лицо водой из ковшика, а  затем,
наклонившись, вылил остатки на затылок.
   Вернувшись в комнату,  Марсал  тяжело  опустился  на  табурет  по  другую
сторону стола. Похоже, он намеревался  продолжать  игру  в  молчанку.  Харпа
такой вариант не устраивал, поэтому он и заговорил первым:
   - Что поднялся так рано?
   - Не спится, - мрачно буркнул Марсал.
   - А что так? - Чтобы изобразить  удивление,  Харп  чуть  приподнял  левую
бровь.
   - Да так... - раздраженно махнул рукой Марсал.
   Прозвучало это как "Не твое дело". Поэтому Харп не стал больше ни  о  чем
расспрашивать.
   Было глупо сидеть за одним столом и сосредоточенно  пялиться  в  пустоту,
делая вид, что ты настолько занят собственными мыслями, что  тебя  нисколько
не интересует, о чем думает твой сосед.
   Памятуя, что ему еще  предстоит  обсудить  с  Марсалом  его  отношение  к
назначенной на утро церемонии, Харп дважды сделал попытку завести  разговор,
начиная с какой-нибудь совершенно безобидной  темы.  Но  всякий  раз  своими
намеренно короткими, словно обрубленными с обоих концов репликами, звучащими
в ответ на слова Харпа, Марсал давал понять, что не имеет  желания  говорить
вообще о чем бы то ни было.
   Глядя  на  то,  как  Марсал  то  зевает,  то  трет  пальцами  глаза,   то
прикладывается головой к стене, Харп наконец не выдержал:
   - Ты что, решил всю ночь не спать?
   - А что? - недовольно глянул на него Марсал.
   - А то, что сейчас из тебя такой же часовой, как из гарпуна,  стоящего  у
стенки, - одна видимость.
   Марсал посмотрел на Харпа, как на старого  зануду,  которому  дай  только
повод побрюзжать.
   Харп все  правильно  понял.  Медленно  втянув  воздух  через  ноздри,  он
задержал дыхание и не спеша сосчитал до десяти, после чего так  же  медленно
выдохнул.
   Тот, кто утверждает, что таким способом можно успокоиться и  собраться  с
мыслями, должно быть, никогда не испытывал настоящего раздражения и  злости,
вот-вот готовой взорвать тебя изнутри. И все же Харпу удалось сдержаться. И,
как ни странно, именно потому, что Марсал намеренно старался вывести его  из
себя.  Так  мог  поступать   лишь   несчастный,   задавленный   собственными
комплексами человек, наивно полагающий,  что  можно  самоутвердиться,  начав
относиться с презрительным сарказмом к тому, кем еще недавно восхищался.
   - Иди спать, - ровным, бесцветным голосом произнес Харп.
   При этом он даже не взглянул на Марсала, однако слова его  прозвучали  не
как дружеский совет, а как прямой  приказ,  который  невозможно  просто  так
проигнорировать.
   - Сейчас твое время,  -  буркнул  в  ответ  Марсал,  чтобы  не  броситься
выполнять распоряжение Харпа незамедлительно.
   - Я хорошо выспался. - Харп взял со стола кружку с отваром  камнелипки  и
сделал из нее большой глоток.
   Он по-прежнему не глядел в сторону своего собеседника, и Марсал был этому
только рад. Он отлично помнил, каким невыносимо  холодным  и  колючим  может
стать взгляд Харпа, когда он того захочет.
   - Ну, хорошо...
   Марсал  пожал  плечами,  залпом  допил  оставшийся  в  кружке  отвар   и,
поднявшись с табурета, направился к дверям в спальню.
   Когда он уже раздвинул дверные створки, Харп негромко произнес у него  за
спиной:
   - Посуду со стола убери.
   На мгновение Марсал замер, держась руками  за  каркас,  на  который  была
натянута полимерная пленка. Затем он повернулся,  подошел  к  столу  и  стал
собирать с него грязную посуду, оставшуюся после трапезы Харпа.

Глава 26

   Харп разбудил Марсала, когда до рассвета оставалось восемь часов. Он спал
уже около десяти часов, и, как полагал Харп, этого было  вполне  достаточно,
чтобы провести остаток ночи в бдении.
   Марсал сел на постели, протер глаза, ладонями пригладил  топорщащиеся  на
затылке волосы, негромко кашлянул, чтобы прочистить горло, и,  взяв  из  рук
Харпа гарпун, вышел из спальни.
   Все  это  произошло  при  полном  молчании   с   обеих   сторон.   Марсал
демонстративно не желал разговаривать с Харпом. А  Харп  за  то  время,  что
просидел за столом, попивая отвар камнелипки, так и не придумал,  как  лучше
подойти к Марсалу, чтобы хотя бы  временно  ослабить  возникшую  между  ними
напряженность. А раз так, единственное, что оставалось Харпу, чтобы удержать
Марсала под контролем, это жестко  и  даже,  если  возникнет  необходимость,
жестоко подавлять все попытки к неповиновению. Утром он,  если  потребуется,
за шиворот потащит Марсала через весь поселок к  храму  Сущего,  где  должна
состояться намеченная Старполом церемония.
   На этот раз Харп и сам не заметил,  как  заснул.  В  голове  у  него  еще
крутились обрывки мыслей, так или иначе связанных с  тем,  что  ожидало  его
утром, а сознание уже начало заволакивать серой дремотной пеленой.  Харп  не
стал противиться и, расслабившись, медленно поплыл по волнам сна.
   Сны, снившиеся Харпу, теперь разительно отличались от тех, что он видел в
начале ночи. Что именно это было, Харп забудет при пробуждении.  Но  у  него
останется чувство приятной легкости и тепла, которое можно ощущать не только
телом, но и душой.
   А вот пробуждение оказалось далеко не идиллическим. Харп проснулся, когда
кто-то сильно толкнул его в спину и крикнул:
   - Поднимайся!
   Открыв глаза, Харп увидел Старпола, который наклонился над ним,  упираясь
руками в колени.
   Чуть позади него  стояли  трое  подручных:  Кикул,  Лоуф  и  еще  кто-то,
незнакомый Харпу.
   - Я что, проспал? - хрипловатым спросонья голосом спросил Харп.
   - Да похоже на то, - мрачно усмехнулся Старпол.
   Харп сел на постели и окинул взглядом комнату.
   - А где Марсал? - спросил он, не увидев своего спутника.
   - Убежал  вместе  с  моей  девкой,  -  голосом,  не  предвещавшим  ничего
хорошего, ответил Старпол. - А перед этим они пытались ограбить мой склад, -
добавил он едва ли не с обидой.
   - Понятно, - кивнул Харп. - Им были нужны лыжи.
   - Тебе было известно об этом? - недобро прищурился Старпол.
   Харп поднялся на ноги и с довольно-таки безразличным видом пожал плечами.
   - Марсал говорил что-то о том, что до поселка на севере  можно  добраться
только на лыжах. Но я не придал его словам большого значения.
   - Как видишь, напрасно, - желчно заметил Старпол.
   Харп как будто даже и не услышал слов хранителя храмовых врат.
   - Так им удалось добыть лыжи? - спросил он.
   - Нет. Я как чувствовал, что этой ночью произойдет что-нибудь неладное, и
велел Тикеру заночевать на складе.
   - И что?
   Харп раздвинул дверные створки и посмотрел в окно.  На  улице  занималась
заря, а значит, убийственный ночной холод уже начал ослабевать.
   - Твой приятель распорол Тикеру куртку  гарпуном,  -  ответил  на  вопрос
Харпа Старпол. - А если бы Тикер оказался чуть менее проворным,  то  вспорол
бы ему и живот!
   - Значит, не захотел, - невозмутимо ответил на это  Харп.  -  Если  бы  у
Марсала имелось намерение прикончить твоего подручного,  он