ю братву довести ее до оргазма.
   Баба Груня и сама была  не  прочь  порезвиться  с  Сорокиной,  но  ее
удерживал безотчетный страх: понимая что у генерала Урусова на  ее  счет
имеются какие-то свои тайные намерения, она боялась к  ней  прикоснуться
пальцем. Если что, если положение Сорокиной вдруг изменится - а такое  в
этом СИЗО бывало нередко - и ее помоют,  оденут  и  с  сиренами  повезут
обратно в Москву, кому-то ведь придется отвечать за  все  те  истязания,
которым заключенная под стражу без суда и следствия и, похоже, даже  без
постановления прокуратуры подвергалась  в  этом  учреждении.  Во  всяком
случае, отвечать придется не Аграфене Петровне, а кому-нибудь другому  -
да хоть бы самой этой мерзопакостной Бананке...
   Она никогда еще до  сих  пор  не  встречалась  с  генерал-полковником
Урусовым лично и перед встречей волновалась.
   Евгений Николаевич  приехал  вместе  с  человеком,  который  доставил
Сорокину сюда позавчера, кажется, его  фамилия  была  Дмитриев.  Евгений
Николаевич был не в генеральской форме, а в цивильном - в  черных  узких
брюках, в темно-сером свитере и в ковбойских  полусапожках  на  каблуке.
Баба Груня сильно удивилась такому странному наряду высокого московского
генерала, но виду не подала.
   - Я вам ее приведу  в  комнату  для  допросов,  -  после  приветствий
сообщила начальница женского отделения.
   - Да, - важно заметил генерал Урусов. - И я вас  попрошу,  чтобы  нас
никто не тревожил. Думаю, мы с ней проговорим не меньше  часа.  И  дайте
мне ключ от комнаты.
   - Конечно, товарищ генерал! - по-военному четко отрапортовала женщина
в пилотке. Она вызвала охранника и поручила ему проводить гостя.
   Оставшись один в комнате для  допросов,  Евгений  Николаевич  оглядел
стены, зарешеченное окошко, колченогий стул перед  письменным  столом  и
древний продавленный диван в углу. Он еще не знал, как построить  беседу
с Сорокиной - то ли взять ее на испуг, то ли на усталость. Одно он  знал
твердо: надо было любым  способом  выведать  у  нее  все,  что  ей  было
известно о воровских делах Игнатова...
   Дверь с металлическим скрипом отворилась, и Урусов увидел Сорокину.
   Точнее сказать, едва узнал Елену Сорокину в  отощавшей,  бледной  как
смерть женщине, которая выглядела на добрые сорок лет. "Ну, эк  за  двое
суток доконали  ее",  -  подумал  про  себя  Урусов  и  кивком  приказал
охраннику выйти. Подойдя к двери, он сунул ключ в  замочную  скважину  и
дважды повернул.
   - Садитесь, Сорокина. - Он указал рукой на  стоящий  посреди  комнаты
стул, а сам сел за письменный  стол.  -  Я  хочу  задать  вам  несколько
вопросов   касательно   вашего   начальника   Владислава    Геннадьевича
Игнатова...
   Он  сделал   многозначительную   паузу.   Долгий   опыт   общения   с
арестованными,   осужденными,   обвиняемыми   и   заключенными    самого
разнообразного психологического склада научил Урусова некоторой  тактике
разговора. Самое главное в этой тактике  было  умение  успокоить,  потом
усыпить  бдительность  собеседника,  а  затем  загнать  его  в   ловушку
внезапным вопросом. Так он решил действовать и на этот раз.
   Первый  вопрос  заставил  Сорокину  психологически  подготовиться   к
разговору об Игнатове. Но Урусов резко сменил тему.
   - Скажите, на даче на Никитиной Горе вы давно живете?
   - Полгода, - неуверенно ответила Лена, не глядя на него.
   - Вы родственница Игнатова?
   - Я няня его дочери.
   - У него ведь сын...
   Ее губы вздрогнули. "Так, - довольно подумал Урусов, - попал".
   - Его сын погиб. У него осталась дочь.
   - А каким образом вы совмещаете обязанности няни и личного  секретаря
гражданина Игнатова?
   Она  не  ответила  и,  впервые  подняв  взгляд  на  Урусова,   твердо
произнесла:
   - Почему меня здесь держат? Меня в чем-то обвиняют?
   Урусов на мгновение растерялся. Опять она за свое!
   - Вас обвиняют, во-первых,  в  хранении  наркотиков,  а  во-вторых  и
в-главных, в пособничестве криминальной деятельности Игнатова Владислава
Ген...
   - Наркотики мне подбросили! Если вы провели экспертизу  того  пакета,
вы не могли найти там отпечатков моих пальцев!
   - Оставим пока тему наркотиков! - раздраженно отрезал генерал Урусов.
-  Меня  интересует  ваше  участие...  ваше   соучастие   в   преступной
деятельности Игнатова! Сколько вы были его секретарем?
   - Три недели...
   - За эти три недели  через  ваши  руки  наверняка  проходили  бумаги,
документы... вы были свидетельницей разговоров Игнатова... о  финансовых
операциях, которые проходили мимо бухгалтерии "Госснабвооружения". Так?
   - Нет! - твердо, даже чуть насмешливо ответила  Лена.  -  Я  не  имею
отношения  к  финансовым  вопросам.   Однако   мне   известно,   что   у
"Госснабвооружения"   вся   бухгалтерия   белая.   Мы   имеем   дело   с
министерствами, и, если уж вы хотите  покопать  нас  на  предмет  черных
финансов, попробуйте копнуть, например, в Министерстве обороны.
   - Ты меня не учи,  поганка,  как  мне  работать!  -  вскипел  Евгений
Николаевич и, схватив девушку за локоть, с  силой  сжал.  -  Отвечай  на
вопросы! И не рассуждай тут! Ты жила на Никитиной Горе пять месяцев.  За
это время Игнатов там ночевал постоянно?
   - Постоянно, - спокойно сказала Лена, не делая  ни  малейшей  попытки
вырваться из стальных тисков.
   - Так, - Урусов  немного  успокоился  и  выпустил  худой  локоть,  на
котором тут же вылезли синяки - следы от его пальцев. - Ты  должна  была
заметить, был ли у него там... ну, скажем, тайник, где он  хранил  особо
важные документы, деньги...
   - Был! - вдруг громко воскликнула Лена и криво улыбнулась.  -  Был  у
него тайник. В дупле дерева. Он в том дупле хранил фантики от конфет!
   Урусов подскочил на стуле и со всего размаха влепил ей оплеуху.  Удар
был настолько силен, что Лена рухнула  со  стула  на  пол.  В  голове  у
Урусова мелькнула похожая  сцена:  комната  на  втором  этаже  ресторана
Речного вокзала, наглая девица в майке, из-под которой дерзко торчат две
высокие сиськи... Он тогда славно ее уделал.
   Евгений Николаевич почувствовал, как  по  бедрам  побежал  похотливый
огонек. Но нет, надо хоть что-нибудь вызнать у этой  шлюшки.  Он  поднял
Лену за руку, усадил на стул и, нависнув над ней, тихо сказал:
   - Отвечай на  вопросы,  паскуда.  Для  тебя  же  лучше.  Отвечай!  Не
умничай. А то я тебя на кол посажу - клянусь, падла,  на  кол  посажу  -
прямо жопой! Где у Игнатова на даче тайник?  Где  он  хранит  общак?  Ты
знаешь, паскуда, что он  рецидивист,  вор  в  законе,  убийца?  Кого  ты
покрываешь, дура? Тебе тут, в СИЗО, что,  хорошо?  Хочешь  на  настоящую
женскую зону загреметь? Я это удовольствие тебе  устрою.  Там  тебе  это
СИЗО раем покажется! Говори, падла! Где у Варяга там тайник?
   У Лены из носа хлынула кровь. Она положила руки на стол  и  бессильно
уронила лицо на ладони. Урусов тряхнул ее  за  плечи,  потом,  собрав  в
кулак волосы на затылке, резко поднял голову: Сорокина была в обмороке.
   Евгений Николаевич обвел взглядом комнату в надежде  найти  графин  с
водой. Ни хрена! Он с усилием откинул обмякшее тело Сорокиной на  спинку
стула и рывком распахнул серый тюремный халат, Под халатом у нее  ничего
не было - только две упругие груди с темными кружочками  бугристой  кожи
вокруг крупных розовых сосков. Урусов  положил  правую  ладонь  на  одну
грудь и сжал. Потом взялся левой  рукой  за  другую  грудь.  Затем  стал
неистово мять их, гладить и щипать.
   Сорокина застонала.
   Генерал порывисто сорвал с нее халат.  Его  взору  предстало  молодое
девичье тело - все в синяках от многочисленных побоев. На полных  ляжках
с внутренней стороны виднелись свежие багрово-синюшные пятна. Он повалил
бесчувственное тело на пол, поспешно скинул с  себя  одежду  и  уверенно
направил свой мгновенно восставший клинок по излюбленному маршруту.  Его
охватил бешеный восторг. Никогда ему еще  не  доводилось  трахать  такую
девку - то ли спящую, то ли мертвую... Они почти всегда  сопротивлялись,
визжали,  царапались,  кусались,  дрались...  Но   эта,   которая   была
безмолвна, податлива и покорна, возбудила его так, как никакая раньше.
   Он вторгался в нее как не  знающий  усталости  механический  поршень.
Через несколько минут Евгений Николаевич возлег на нее всем своим весом,
продолжая  мять  руками  раскинувшиеся  груди:  он  сводил  их   вместе,
разводил, поглаживал коричневые круги вокруг сосков. щипал гладкую кожу,
точно надеялся привести Сорокину в чувство. Но она  лежала  с  закрытыми
глазами и только вся содрогалась в  такт  его  мощным  толчкам.  Наконец
наступила блаженная разрядка.
   Урусов встал на колени и, тяжело  дыша,  поднялся.  Сорокина  лежала,
раскинув руки на полу, и не шевелилась.  Ну  вот,  не  хватало  еще!  Он
набросил на нее халат. В сущности, он зря проехал  сто  километров.  Эта
сучка ничего ему не сказала, да и могла ли она что-то сказать? Знала  ли
она хоть что-то важное для него?  Вряд  ли.  Он  бросил  на  нее  хмурый
взгляд. Ну, поднимайся, что ли. Чего так валяться...
   Девушка шевельнулась. Нащупала халат, села, сунула руки в рукава.  Не
глядя на своего мучителя, завязала пояс, встала пошатываясь...
   Евгений Николаевич застегнул брюки, расправил свитер на груди и глухо
бросил:
   - Ну что ж, как хочешь, Сорокина. Хочешь молчать -  молчи.  Пеняй  на
себя!

***

   Черная  служебная  "ауди"  весело  бежала  по  ленте  шоссе.  Евгений
Николаевич сидел на заднем сиденье,  уставившись  в  окно.  День  прошел
впустую. Надо сегодня дозвониться Сапрыкину и постараться  выведать,  не
дал ли он параллельно кому-то задание взять Варяга и пошмонать у него на
даче. Конечно, этот кремлевский шакал ничего ему напрямую не скажет,  но
генерал Урусов тоже не лыком шит - догадается, по голосу догадается,  по
тону.. Придется самому искать.  Тем  более  что  по  крайней  мере  один
помощничек у него имеется - За-кир Большой. На него и надо будет сделать
ставку.

Глава 23

   Благополучно слиняв от  тупых  ментов,  Николай  Валерьянович  первым
делом известил о случившемся своего верного помощника  Сергея  Абрамова.
Чижевский настрого запретил ему или кому-нибудь из их команды появляться
возле его злосчастной квартиры, где  наверняка  уже  произвели  обыск  и
выставили засаду. На всякий пожарный случай  Николай  Валерьянович  имел
одну тайную "явку" в Сокольниках-в старом, давно предназначенном на слом
доме, откуда еще не все  жильцы  выехали.  Там  он  буквально  за  гроши
приобрел  двухкомнатную  квартирку  на  пятом  этаже,   где   теперь   и
обосновался. Именно здесь  он  время  от  времени  проводил  оперативные
совещания со своими бойцами.
   На следующее утро Чижевский собрал их в  Сокольниках,  и  они  начали
вырабатывать план поисков  Игнатова.  Понимая,  что  в  условиях,  когда
пропавший начальник службы безопасности "Госснабвооружения"  объявлен  в
розыск - об этом Николай Валерьянович узнал из утренних теленовостей,  -
его контакты в силовых  ведомствах  оказались  на  неопределенное  время
заморожены. Ну кто, в самом деле, из заслуженных работников МВД или  ФСБ
станет сотрудничать с человеком,  даже  пускай  и  старинным  приятелем,
попавшим в черный список спецслужб!  Так  что  приходилось  рассчитывать
только на свои силЫ и возможности.
   Впрочем, не только.  Будучи  в  курсе  сложных  отношений  Владислава
Геннадьевича с криминальными кругами, Чижевский  знал,  что  из  крупных
авторитетов Игнатова поддерживают питерские,  которых  "построил"  новый
тамошний смотрящий Филат, и смотрящие некоторых небольших  среднерусских
городов,  например  Саша  Турок,  смотрящий  Твери.  И  Чижевский  решил
выходить на них, поскольку больше ему  ждать  помощи  было  неоткуда.  В
Питере это мог сделать только один человек - Сержант.
   План был таков. Сержант в Питере  находит  Филата  и  с  его  помощью
начинает  собирать  информацию  о  возможном  местонахождении  Игнатова.
Одновременно, с той же целью, бывшие военные разведчики Абрамов, Лебедев
и  Усманов  нащупывают  контакты  с  надежными  людьми  в  Москве  и   в
Подмосковье - через Сашу Турка. Этот молодой законный вор, который давно
относился к Варягу с уважением, если не сказать преклонением,  в  кругах
российских авторитетов был фигурой незначительной, и самое большое,  что
ему доверяли, - это сбор дани  в  Тверской  области.  Впрочем,  он  знал
кое-кого из крупных авторитетов и за пределами своей вотчины  и  мог  по
цепочке установить для Чижевского нужные контакты.
   Искать Сашу долго не  пришлось:  пока  Чижевский  со  своими  бойцами
обсуждал план ближайших действий в  Сокольниках,  Турок  объявился  сам,
позвонив Николаю Валерьяновичу на мобильный телефон.
   - Извините, Николай Валерьянович, я  Владиславу  Геннадьевичу  только
что в офис звонил, но там какие-то стремные мужики трубку  берут.  Менты
какие-то. Что там стряслось?
   - Стряслось, Саша, - уклончиво ответил Чижевский. -  Сегодня  вечером
мне надо бы с тобой встретиться.  Есть  дело.  Но  об  этом  при  личной
встрече...
   Чижевского удручала полная беспомощность в сложившейся ситуации. Дело
в том, что Владислав Геннадьевич  всегда  проводил  четкую  грань  между
своей деятельностью в "Госснабвооружении" и своими совместными делами  с
"авторитетными" людьми России, не посвящая в них начальника своей службы
безопасности. Конечно, Чижевский  знал,  какая  связь  существует  между
крупным бизнесменом Владиславом Геннадьевичем Игнатовым и вором в законе
Варягом, но его интересовал только Игнатов, но никак не Варяг. И если он
лично  знал  и  был  вправе  связываться  напрямую  со  всеми   деловыми
партнерами, конкурентами и друзьями заместителя  генерального  директора
"Госснабвооружения", то  доступа  к  партнерам,  конкурентам  и  друзьям
Варяга у него не было...
   И это обстоятельство  в  данном  случае  сильно  осложнило  ситуацию.
Потому что теперь речь шла о жизни и смерти Игнатова, и  различие  между
двумя видами его деятельности -  официальной  и  "теневой"  -  не  имело
никакого значения. Но не мог же он  просто  зайти  в  кабинет  Игнатова,
взять его записную книжку, найти телефон, допустим,  Закира  Буттаева  и
позвонить... Не было никакой записной книжки:  секретарь  Лена  пропала,
кабинет  Игнатова  в  "Госснабвооружении"  опечатан,  в  его  московской
квартире сидели чужие люди,  а  на  Никитиной  Горе  кто-то  все  хорошо
почистил...
   Действовать пришлось с нуля. И вся надежда теперь была  на  Сержанта,
на Сашу Турка... Ну и, конечно, на его собственных сотрудников.
   Первым делом Николай Валерьянович направил Ваню  Лебедева  и  Андрюшу
Зверька на Речной вокзал - что-нибудь разведать относительно  плечистого
брюнета, которого Андрюша видел там несколько раз в  компании  странного
мужчины в черной кожаной  куртке  и  который  потом  чуть  не  арестовал
спецгруппу  Чижевского  на  Дмитровском  шоссе.  Это  была  единственная
зацепка. Вернее, одна из двух.
   Второй  зацепкой  был  ресторан  "Золотая  нива",   откуда   похитили
Игнатова. Там тоже предстояло поработать.
   Отправив Лебедева и Зверька на задание, в  "Золотую  ниву"  Чижевский
поехал сам, взяв с собой Абрамова.

***

   Дверь ресторана оказалась открытой. Но посетителей в этот ранний  час
явно еще не было. Они вошли внутрь.  К  ним  навстречу  тотчас  двинулся
совершенно квадратный человек, не человек, а шкаф - в ширину  такой  же,
как в высоту, с невозмутимым  лицом,  на  котором  выделялись  маленькие
водянистые глазки.
   - Вам чего? - просипел он.
   - Нам бы пообедать, - спокойно пробасил Чижевский.
   - Закрыто. Санитарный день! - Человек-шкаф  махнул  пухлой  лапой  на
дверь.
   - Да? А никакого объявления нет, - озабоченно заметил Чижевский.
   - Я тебе заместо объявления говорю русским языком,  -  повысил  голос
человек-шкаф. - Или ты по-русски плохо понимаешь? Так  я  объясню  -  на
пальцах! - И амбал угрожающе сжал пухлую руку в кулак.
   Чижевский медленно вытащил из кармана красную  книжечку  и,  раскрыв,
сунул  ее  мордовороту  под  нос.  Тот,  едва  поглядев  в  нее,   сразу
преобразился.
   - Ща Филимонова, метрдотеля, позову, - бросил он и, развернувшись  на
каблуках, исчез за тяжелой занавесью.
   - Сработало, - удовлетворенно буркнул Чижевский, убирая книжечку  Это
было удостоверение сотрудника Московской налоговой полиции  Мартемьянова
Ивана Ивановича.
   Скоро появился и метрдотель - высокий худощавый  бллондин  с  сотовым
телефоном на поясе.
   - Я вас слушаю! - выдавил он  вымученную  улыбку  Чижевский  не  стал
заводить  разговор  о  причине  своего  появления  и  предложил   пройти
куда-нибудь в укромное место, "где бы нам не мешали". Метрдотель  провел
обоих посетителей через зал в  просторную  комнату,  где  стоял  длинный
банкетный стол и несколько стульев. На столе виднелись  следы  вчерашней
трапезы:  неубранные  блюда  с  объедками,  грязные  бокалы.   Чижевский
напрягся: он вдруг понял, что именно  в  этом  зале  вчера  и  произошло
похищение Игнатова. Значит, он оказался в нужном месте...
   - Мы бы хотели  заглянуть  в  вашу  бухгалтерию,  -  начал  Чижевский
издалека.
   Богатый  опыт  работы  в  спецслужбах  давно  научил   его   нехитрой
психологии общения с  людьми.  Если  хочешь  расколоть  или  завербовать
скользкую или темную личность, надо усыпить бдительность собеседника,  а
потом внезапно огорошить его таким вопросом, который выбьет  клиента  из
колеи, заставит нервничать, а самое лучшее  -  перепугаться.  Ясно,  что
метрдотель "Золотой нивы" подходил под эту категорию, и  бывший  военный
разведчик пошел по испытанному маршруту. - Поступили сигналы, что у  вас
реальный оборот вчетверо превышает показатели отчетности перед налоговой
инспекцией. Мне не нужно вам объяснять, что это значит...
   - Не нужно, - спокойно ответил Филимонов. - Да только я  бухгалтерией
не  занимаюсь.  В  моем  ведении  кухня,  бронирование  мест,  заказы...
Финансовая сторона меня не касается. Вам бы  лучше  поговорить  с  нашим
главбухом.
   - Поговорю, - успокоил его "налоговый полицейский Мартемьянов". -  Но
есть ряд вопросов, которые только вы можете мне прояснить.
   Чижевский ввинтил строгий взгляд в метрдотеля.
   Держался  тот  хорошо:  спокойно,  невозмутимо,  без  малейшей   тени
беспокойства. Видно, тертый был калач, а  возможно,  знал,  что  у  него
надежная крыша, и просто так к нему не подъедешь -  и  не  наедешь.  "Ну
ладно, подумал Николай Валерьянович, - тогда попробуем взять нахрапом".
   - Меня интересуют события вчерашнего вечера, - жестко проговорил  он.
- Здесь у вас было что-то вроде банкета... И в этом  банкете  участвовал
человек,  который  очень  интересует  наше  ведомство.   -   Он   сделал
многозначительную паузу и сразу  заметил,  как  невозмутимый  метрдотель
слегка напрягся. - Высокий, светлые волосы, на вид лет сорок  или  около
того. Ямочка на подбородке. Владислав Геннадьевич Игнатов.
   -  И  что   Владислав   Геннадьевич   Игнатов?   -   севшим   голосом
поинтересовался Филимонов, зачем-то  сняв  сотовый  телефон  с  пояса  и
положив перед собой на стол.
   - При чем тут мы?
   - А при том, господин Филимонов, - продолжал наступать  Чижевский,  -
что он исчез! Пропал -  в  последний  раз  его  видели  именно  в  вашем
ресторане... Вы работали вчера вечером? - вдруг спросил он в лоб - Ра...
работал, - Филимонов побледнел. В  его  глазах  мелькнула  тень  страха.
"Ага, - подумал Чижевский, - попался птенчик. Рыло-то у тебя в пуху.
   Сейчас главное не дать ему понять, с какой конкретной  целью  к  нему
пожаловал "налоговый полицейский". А лучше дать ему понять, что  никакой
он не налоговик, а гораздо хуже..."
   -  ...Следовательно,  вы  обслуживали  этот,  с  позволения  сказать,
банкет?  И  вы  не  могли  не  видеть  гражданина  Игнатова   Владислава
Геннадьевича! - С этими словами Чижевский  полез  во  внутренний  карман
пиджака и достал другую ксиву -  сил