сь кот! А квартира, а машина?
   - Машина была моей и моей останется. Квартира как была  твоя,  так  и
будет.
   - Так, значит, на квартиру ты не претендуешь, - констатировала она  с
явным облегчением.
   - Нет, не претендую.  Встану  на  очередь  в  редакции,  глядишь,  со
временем дадут какую-нибудь комнату. А пока буду снимать. Что еще?
   - Когда заберешь свои вещи?
   - Они что, уже кому-то мешают? - спросил я не без сарказма.
   - Нет, но...
   - Но адвокат сказал тебе, что, чем быстрее я их заберу, тем меньше  у
меня потом будет шансов отсудить у тебя квартиру.
   Нина молчала. Врать с легкостью она так и не научилась.
   - Ладно, - сказал я благородно. - Сложи их пока  наверху,  постараюсь
что-нибудь придумать. Но ты хоть нашла наконец свое нелегкое счастье?
   - Да, - ответила она с чувством. - О, да!
   - Ну, дай тебе Бог, - сказал я совершенно искренне.
   Была пятница, самая середина дня, когда количество  машин  на  улицах
достигает почти своего апогея. День  стоял  жаркий  по-летнему,  и,  чем
скорее хотелось людям покинуть этот задымленный, загазованный город, тем
больше автомобилей вливалось  в  нескончаемые  потоки,  идущие  по  всем
магистралям. Мне оставалось только  сожалеть,  что  приходится  ехать  к
Жильцову именно в такое время. Но откладывать  не  хотелось:  решил  так
решил.
   Для подобных случаев,  когда  час  пик  вынуждает  тебя  то  плестись
еле-еле, то вообще стоять подолгу на светофорах ив пробках, чтобы  потом
проехать два квартала и снова встать,  у  меня  имеется  в  запасе  одна
математическая  игра,  про  которую  я  вычитал  в   каком-то   журнале:
мгновенное складывание номеров.
   Вот, скажем, стоит автобус  с  номером  14-86.  Что  получится,  если
сложить  последовательно  все  цифры,  из  которых  он  состоит?  1+4=5.
5+8==13. 13+6==19. Теперь разложим 19: 1+9=0.  Но  оказывается,  в  этой
игре есть несколько законов, с помощью которых можно сделать все то же с
молниеносной скоростью. Например, надо с ходу откидывать все  сочетания,
дающие в сумме девятку. Итак, 1+8==9 - откидываем. Остается 4+6 - тот же
ноль! Можно усложнять игру, складывая в уме  одновременно  номера  двух,
трех, четырех машин. Тут можно откидывать три шестерки,  сочетания  типа
2, 3, 4 или  5,  6,  7.  Есть  и  другие  закономерности.  Главное,  при
известной привычке игра эта не отвлекает от езды, а скуку скрашивает.
   Дорога до Савеловского вокзала заняла у меня тридцать пять  минут  по
часам - раза в три больше, чем в  обычное  время.  Грузовик  с  прицепом
46-23 - шесть. "Москвич" впереди 17-99 - восемь. А если  Жильцов  ничего
про Латынина не знает? "Скорая помощь" 11-54 -  два.  У  меня  же  тогда
практически ничего не  остается  в  запасе.  "Продукты"  11-80  -  один.
Дискотека? Очень слабая надежда. "Жигули" - фургон за  мной  66-28.  Ax,
черт, какой неудачный номер! Что же мне тогда делать?
   Наконец я выехал на Дмитровское  шоссе.  Здесь  было  посвободней,  я
перестал складывать номера. И тут у  меня  замигала  лампочка  указателя
уровня топлива. Я посмотрел на часы:  шестой  урок  в  школе  все  равно
кончался через десять минут, шансов поспеть не было. Лианозово  почти  у
самой кольцевой, и кто его знает, есть в этой деревне  бензин  или  нет.
Мне еще сегодня целый день ездить. Поразмыслив, я свернул под мост,  где
была знакомая заправка.
   Вопреки ожиданиям, машин  оказалось  немного,  не  больше  десятка  к
каждой колонке. Минут через двадцать пять, залив  полный  бак,  я  снова
выехал на Дмитровское шоссе. Остановившись  на  ближайшем  светофоре,  я
скорее по инерции взглянул  на  номер  стоящих  передо  мной  "Жигулей".
66-28.
   Не знаю почему, но я ни на мгновение не подумал, что это случайность.
Нет, я не был готов к такому повороту событий. Никогда в жизни никто  за
мной не следил вот таким вульгарным детективным способом, и  мне  ни  за
кем следить не приходилось. Скорее, можно назвать это легким  озарением,
подготовленным, впрочем, предыдущим ходом событий. Но в тот  момент  мне
было не до этих размышлений.
   Не надо быть умудренным читателем детективов, чтобы  сообразить,  как
быстренько проверить такие подозрения. Я остановился у табачного ларька.
Впервые в жизни меня порадовала небольшая очередь к окошку. Не торопясь,
купил я сигареты, распечатал пачку,  со  вкусом  закурил  и  прогулочным
шагом направился к машине. Все заняло у меня минуты три-четыре. Я сел за
руль, пропустил поток машин и выехал на шоссе. Тормозя  перед  ближайшим
светофором, я глянул в зеркало: зеленый фургон ехал за мной чуть  правее
и через две машины. За рулем сидел пожилой седоволосый мужчина,  коротко
стриженный. Рядом с ним другой, помоложе, кажется, в кожаной куртке.
   Теперь настало время для размышлений.
   Официант проговорился, это ясно. А может, не проговорился,  а  просто
доложил? Может, я его недооценил? И он перехитрил меня, сыграв  дурачка,
изобразив испуг? Нет, не  похоже.  Не  могу  поверить,  чтобы  в  первом
попавшемся мне официанте таился такой незаурядный драматический  талант.
Да и счет пока у меня, а  это  для  него  действительно  угроза.  Скорее
всего, он решил угодить и нашим и вашим, захотел отделаться  полуправдой
тут и там. Ну что ж, ему же хуже. И  тут  я  вспомнил,  что  не  сообщал
Горелову, из какой я газеты.
   Как же они гак быстро меня вычислили? Правда, я за эти дни поднял уже
достаточно большую волну: побывал в школе, у Латынина дома, разговаривал
с Диной. Нигде я не просил молчать о моем приходе, и, если каждый, с кем
я виделся, рассказал об этом хотя бы одному-двум знакомым, те еще двум и
так далее, определить источник утечки теперь уже  абсолютно  невозможно.
Тем более ясно, что какие-то выходы у этого Марата  и  его  компании  на
окружение Латыниных имелись давно. Я подумал,  что  нельзя  исключать  и
Кригера. Кому он успел рассказать, что собирается привлечь к этому  делу
меня?
   Так, хорошо, отрицательный результат  в  науке,  как  известно,  тоже
результат. Неприятно только, что  эксперименты  ведутся  на  мне  живом,
однако тут уж ничего не  поделаешь.  Но  почему  тогда  за  мной  начали
следить лишь сегодня? Раньше я не замечал? Вряд  ли.  Ах  да,  официант!
Если я прав и он действительно побежал докладывать, все встает  на  свои
места. Я сделал ход - и вот ответ.
   Похоже, с этим вопросом я разобрался. По крайней мере, нашел разумное
объяснение. Но тут же вставал следующий, на который у меня  ответа  пока
не было: зачем? Зачем им это понадобилось? Боятся, как бы я не напал  на
след? След  чего?  Глупость  какая-то.  Выискивают  момент,  чтобы  меня
прикончить? За  что,  я  же  ничего  толком  еще  не  узнал.  Разве  что
превентивно. Нет, малоправдоподобно. И тут меня осенило.
   Господи, а вдруг они тоже ищут Латынина?!
   Предположим так: еще неясно, по каким причинам, парень  поссорился  с
шайкой, куда его  вовлекли,  и  сбежал  от  них,  прихватив  к  тому  же
пистолет. Его он отдает Кригеру, при этом все  ему  рассказывая.  Кригер
начинает проявлять активность, и его убивают, а Латвии скрывается. Где -
такая же загадка для Марата, как  и  для  меня.  Но  у  него,  вероятно,
гораздо меньше  возможностей  для  поиска:  не  может  же  он  прийти  с
расспросами в латынинскую школу, к нему домой. В качестве кого?
   Так вот что получается: корреспондент, сам того не зная,  теперь  для
них  не  помеха,  а  главная  надежда!  Я  по  достоинству  оценил  этот
остроумный ход. Значит, я должен найти им Латынина, а дальше...
   Дальше холодок вдоль спины. Мертвый Кригер на полу лифта.
   Я чуть было не крутанул баранку, чтобы стать к тротуару.  Но  вовремя
удержался и просто  сбавил  скорость.  До  Лианозова  оставалось  совсем
немного, а мне нужно было  время  подумать.  Зеленый  фургон  неотступно
следовал за мной.
   Предположим, что Латынин действительно  у  Жильцова.  Выходит,  ехать
туда означает прямо играть на них. Но если я ни с того ни с сего поверну
сейчас назад или начну от них удирать, они поймут, что я догадался.  То,
что они еще этого не понимают, было моим несомненным преимуществом, хотя
я и не знал пока, на кой оно мне  может  сгодиться.  Во  всяком  случае,
расставаться с преимуществом мне почему-то не хотелось.
   Можно иначе.  Вон  впереди  магазин  запчастей,  зайти  туда,  купить
какую-нибудь ерунду и поехать домой. Я представил себе их разочарованные
рожи. И тут же понял: нет, нельзя. А если  они  сами  как-то  раздобудут
адрес Жильцова? Пока я тут играю с ними в игры...
   Итак, надо ехать к Жильцову. Если Латынин там, позвоню Сухову,  пусть
присылает своих ребят. А в крайнем случае посажу его в машину и отвезу к
нам в редакцию. Не будут же они, в конце концов, бросаться на нас  среди
бела дня!
   Впереди  замаячил  дорожный  указатель:  "Лианозово".  Я   решительно
свернул направо...
   Передо мной на пороге стояла женщина лет сорока в домашнем  халате  и
смотрела на меня вопросительно.
   - Простите, Витя дома? - спросил я.
   - Нет, он уехал в город, к преподавателю, будет вечером.
   Да, за этой новостью не стоило ехать в такую даль. Женщина хотела уже
закрыть дверь, но,  вероятно,  ее  в  последний  момент  остановило  мое
растерянное лицо.
   - Вы хотите ему что-нибудь передать?
   Я замялся:
   - Мне нужно было с ним поговорить... А вы его мама?
   - Да.
   - Тогда, может быть, вы мне поможете?.. - Я представился.
   - Ну что ж, проходите. Извините только, у меня беспорядок, гостей  не
ждала.
   Мы прошли на кухню и сели за стол.
   - Чаю хотите?
   - Нет, спасибо.
   - Так я вас слушаю.
   Я все искал, как исподволь начать разговор. Не нашел и брякнул:
   - Видите ли, меня интересует не сам Витя. Я разыскиваю Сашу Латынина.
   Она высоко подняла брови:
   - Сашу Латынина?
   И вдруг ни к селу ни к городу спросила:
   - Извините, а удостоверение у вас есть?
   - Да, конечно.
   Аккуратно  раскрыв  книжечку,  Жильцова  внимательно   сравнила   мою
физиономию с фотокарточкой.
   - Давно вы его последний раз видели? - спросил я. Она подняла глаза к
потолку, будто бы вспоминая. Потом опустила их на меня:
   - Сашу Латынина последний раз я видела сегодня утром. Но он  уехал  и
сказал, что возвращаться не собирается.
 
16 
 
   Час спустя я вышел на  улицу.  Маргарита  Ефимовна,  так  звали  мать
Жильцова, показала мне из окна, где во  дворе  стоит  телефонная  будка.
Зеленых "Жигулей" нигде не было видно, но,  когда  я  зашел  в  автомат,
рядом возник парень в кожаной куртке, тот, что сидел рядом с  водителем.
Он стал подкидывать на ладони двушку, изображая из себя очередь.
   Я даже не стал прикрывать дверь. Набрал домашний телефон  Феликса  и,
слушая однообразные длинные гудки, заорал:
   - Привет, это я! Что? Очень плохо слышно! Да,  я  тут,  в  Лианозове.
Какой, к черту, нашел! Им тут и не пахло, пустой номер, они его сто  лет
не видели! Что? Пустой номер, говорю! Да, конечно. Теперь там  последняя
надежда. Сейчас заеду в одно место - и туда! Ага, сразу позвоню. Ты  все
время будешь в редакции? Договорились!
   Я повесил трубку и не оглядываясь быстро пошел к машине. Уже  выезжая
из двора, я увидел, что парень, даже не попытавшись изобразить, будто он
звонит, опрометью  бросился  за  угол.  "Ничего,  побегай",  -  злорадно
подумал я.
   На полдороге к центру я снова остановился возле автомата. На этот раз
рядом никого не было. Мои преследователи решили больше не рисковать,  да
к тому же самое главное я им уже сообщил. Тем  не  менее  я  прикрыл  на
всякий случай дверь. Сначала я честно позвонил Сухову. Телефон у него не
отвечал. Тогда я набрал другой  номер.  Поговорив,  я  двинулся  дальше.
66-28 был словно привязан ко мне на веревочке.
   Остался сбоку Савеловский. Я катил себе по Новослободской,  потом  по
Каляевской, все время поглядывая в зеркало: не дай  Бог  потерять  своих
друзей.  Ибо  теперь  у  меня  был  план,  в  который  не  входило  наше
немедленное расставание. Так, присматривая друг за другом, мы  добрались
до конца улицы Чехова, и здесь я свернул направо, к зданию "Известий".
   Окинув взглядом площадь, я увидел с облегчением, что  все  идет,  как
задумано. Если дальше будет продолжаться так же, через четверть часа мой
план осуществится. Говоря шахматным языком,  я  намеревался  реализовать
свое  преимущество  и  перехватить  инициативу.  Надоело  быть   мышкой,
захотелось стать кошкой.
   Я поставил машину в самом  конце  стоянки,  идущей  вдоль  Страстного
бульвара, почти у выезда на улицу Горького, вышел и не торопясь двинулся
к памятнику Пушкину. Здесь,  как  обычно,  роилась  разномастная  толпа.
Длинноволосая, джинсовая, коротко  стриженная,  костюмно-отутюженная,  с
цветами, без цветов, ждущая  любовного  свидания  или  деловой  встречи.
Меня, пожалуй, следовало отнести к последним. И только невысокий пожилой
гражданин, седой и коротко стриженный, который терся неподалеку от меня,
боюсь, не подходил ни под одну из названных категорий.
   Часы показывали, что я гуляю  вокруг  памятника  уже  четыре  минуты.
Пора, пора! Я  потихоньку  стал  спускаться  по  ступенькам  к  фонтану.
Фарфоровое небо лежало на дне гранитного бассейна, усыпанное облаками  и
блесткими, как рыбы,  монетами.  Перегнувшись  через  бортик,  мальчишки
удили их палками с прикрепленным на конце куском пластилина.  Старуха  в
сером халате грозила им с другого берега. А  навстречу  мне  шел  Феликс
Громов.
   Когда между нами оставалось не больше пяти метров, он,  не  глядя  на
меня, едва заметно опустил голову. В следующую секунду  мы  разминулись.
Деловая встреча состоялась.
   Я еще постоял немного возле памятника, вспомнил, что скоро у великого
поэта день рождения, и  мысленно  поздравил  его  с  наступающим.  Потом
посмотрел на часы, демонстративно пожал плечами  и  побрел  на  стоянку.
Краем глаза я подметил, что к седому тоже не пришли:  он  двинул  прочь,
прибавляя шагу. Ясное дело, ему ведь идти до машины дальше, чем мне.
   Однако тронулись с места мы  почти  одновременно,  видно,  под  конец
бедняге пришлось  бежать  бегом.  Я  вырулил  под  стрелку,  разрешающую
поворот направо, на улицу Горького, они повторили мой маневр.  Пропустив
троллейбус, я повернул, они следом, но сразу остановились.  В  последний
момент, бросив взгляд назад, я увидел, что седой выскочил  из  машины  и
забегал вокруг нее. Не теряя времени, я прибавил газу.
   Но далеко уезжать я не собирался.  Свернув  направо  в  Настасьинский
переулок, я заехал в глубокий двор  рядом  с  новым  зданием  московской
телефонной сети и там притулился в уголке. Теперь торопиться нужно  было
мне. Я скинул куртку и достал из "бардачка" кепку с длинным козырьком  и
темные очки, которые держал на случай неожиданного  выезда  на  пляж.  Я
надеялся, что на большом расстоянии  этот  примитивный  маскарад  должен
сработать. Потом я бегом  бросился  вниз,  к  улице  Чехова  и,  обогнув
"Известия", снова оказался на площади  Пушкина.  Здесь,  на  углу  возле
кинотеатра "Россия", стояла  наша  редакционная  "Волга".  Я  нырнул  на
заднее сиденье, за широкую спину Феликса. И увидел рядом с собой Лику.
   - Странная у вас компания, - сказал я язвительно.
   - Да вот, увязалась, - недовольно буркнул Громов. Витька, наш  шофер,
повернулся ко мне. Его круглая физиономия  расплывалась  от  восхищения.
Такая работа ему нравилась.
   - Порядок? - спросил я Феликса.
   Он протянул мне свой фотоаппарат с телеобъективом. Я  увидел  вблизи,
как седой закручивает гайки на колесе, а кожаная  куртка  помогает  ему,
опуская домкрат. Лица  у  обоих  потные  и  злые,  а  солнце  играет  на
катафотах аварийного треугольника посреди дороги.
   - Чем? - поинтересовался я.
   - Шилом, - мрачно  ответил  Феликс.  -  Но  прошу  больше  мне  таких
поручений не давать. Ты тут играешь в шпионов,  а  пятнадцать  суток  за
хулиганство в общественном месте сидеть мне.
   Седой швырнул спущенное колесо в багажник и захлопнул его.
   - Поехали, - сказал я Витьке. - Только очень аккуратно.
   Наша машина тронулась и почти сразу же остановилась.
   - Ложись! - крикнул мне Феликс, и я упал на сиденье.
   - Что случилось?
   - Они разворачиваются, - объяснила Лика.
   Я осторожно высунул голову. Зеленые "Жигули" проехали под самым нашим
носом и повернули направо. Через несколько минут седой свернул  с  улицы
Горького к Центральному телеграфу и ловко воткнул свою  машину  в  узкую
щель между двумя другими напротив  главного  входа.  "Под  глобусом",  -
вспомнил я и сказал:
   - Похоже, у них тут постоянное место встречи. Нам  встать  поблизости
просто не нашлось места, пришлось проехать дальше.  Но  в  телевик  было
видно, как оба, седой и кожаный, вышли из машины и  пересели  в  другую,
красную "шестерку". Минут через десять  они  вылезли  и  оттуда.  К  ним
подошел высокий худой парень с вытянутым лицом в спортивном адидасовском
костюме, потом присоединился красавчик ален-делоновского типа, одетый  в
кремовые брюки и белый пиджак, из-под которого виднелась розовая рубашка
с воротом апаш. Все они оживленно  переговаривались,  смеялись,  изредка
кто-то из них оборачивался, махал рукой знакомым. Я заметил, что  каждый
вертит в руках ключи - вероятно, от машины.
   - Что у них, клуб здесь, что ли? - изумленно спросил Витька.
   Феликс отнял у меня фотоаппарат и сделал несколько снимков.
   - Фотообъектив обвиняет, - сказала насмешливо Лика.
   - Ребята, - попросил я, - глядите в  оба,  нет  ли  тут  где  брюнета
ростом метр восемьдесят в затемненных очках.
   Но человека, похожего, по описанию Горелова, на Марата, не было.
   Наконец наша парочка, как  видно,  наговорилась.  Седой  взглянул  на
электронные  часы,  установленные  на  фасаде  телеграфа,  и  оба  вдруг
заторопились. Пять минут спустя мы цугом пересекли Большой Каменный мост
и свернули налево по  набережной  в  сторону  Пятницкой.  Вскоре  фургон
остановился возле входа в метро "Третьяковская".
   Тут произошло  вот  что.  Молодой  выскочил  на  улицу,  но  в  метро
спускаться не стал  и  вообще  никуда  не  ушел,  а  покрутился  вокруг,
неожиданно встал позади стендов с газетами и, кажется, принялся  усердно
их читать. Седой спокойно сидел в машине, не проявляя никаких  признаков
нетерпения.
   - Неужели они за этим сюда приехали? - спросила Лика.
   - Подождем, - рассудительно сказал Феликс.
   - Давайте, я пойду посмотрю, что он там читает! -  азартно  предложил
Витька.
   Но я был согласен с Феликсом.
   Никто из нас не понял, откуда взялся парень, который сел в  машину  к
седому на заднее сиденье. Мы даже не успели толком разглядеть его.  Одна
Лика утверждала, что заметила у него в  руках  предмет,  запакованный  в
газету, вроде большой книги. Впрочем, немудрено. Кончался рабочий  день,
народу перед метро сновало тьма-тьмущая.
   Даже с помощью телевика невозможно было понять, что они  там  делают;
объектив  все  время  заслоняли  идущие  мимо  прохожие.  Кажется,   оба
склонились над задним сиденьем и что-то рассматривали.  Потом  несколько
минут они поговорили, и парень вылез. В руках у него действительно  было
что-то, запакованное  в  газету.  Меня  поразила  его  одежда;  какие-то
короткие, не  по  росту,  стройотрядовские  штаны  цвета  хаки,  стертые
резиновые полукеды и дешевая ковбойка. Странный наряд  для  человека,  с
которым имеет дело седой!
   Все три последующих действия произошли одновременно, и  поэтому  я  в
первый момент растерялся.
   Парень с пакетом двинулся вниз по ступеням метро-Зеленый фургон  стал
отъезжать от тротуара. А из-за стендов с  газетами  появился  кожаный  и
бросился вслед за мелькавшей в толпе ковбойкой.
   - Феликс, - почти крикнул я, - их двое, бери Лику - и за ними!
   За что я люблю Громова - ему не пришлось  повторять  дважды.  В  этом
смысле Лика оказалась ему подходящей парой. Они выскочили,  и  Витька  с
места рванул так, что у меня с головы слетела кепка.
   С Большой Грузинской, куда мы  благоп