олучно  проследовали  за  ним  в
толпе машин, седой свернул  в  один  из  переулков,  покрутился  немного
дворами и  остановился  у  четырехэтажного  кирпичного  дома.  Здесь  он
поставил машину у среднего подъезда, закрыл ее и зашел в парадное.
   Я прикинул, что лифта в таком здании  быть  по  идее  не  должно,  и,
выждав несколько секунд, надвинул кепку поглубже на глаза  и  нырнул  за
ним следом. Его шаги раздавались уже где-то на площадке  второго  этажа.
Стараясь попадать им в такт, я осторожно двигался следом. Сердце у  меня
колотилось, как будто я только что сошел с дистанции.
   На третьем этаже  он  остановился.  Я  тоже  замер.  Послышался  звук
открываемой двери. Я на цыпочках взлетел еще на один пролет. Он  не  мог
меня видеть, его квартира находилась справа, а мне были видны только его
ноги. И вдруг открылась квартира слева, прямо над моей головой.
   Думаю, у меня был совершенно идиотский вид. Я стоял  на  одной  ноге,
раскинув руки и, кажется, даже высунув язык. На площадку выплыла дама  в
длинном шелковом халате,  драном  и  замызганном,  с  головой  в  редких
розовых буклях. Я был перед ней как на ладони со своей  перекошенной  от
напряжения физиономией, но она лишь скользнула по мне  пренебрежительным
взглядом.
   - Александр Васильевич, - обратилась она к седому, - предупреждаю вас
последний раз:  если  будете  ставить  машину  у  подъезда,  мы  вызовем
милицию. Общественность...
   Я начал потихоньку спускаться вниз.
   - Уберу, уберу, сейчас уберу, - ответил ей седой. - Через пять минут.
   Обе двери хлопнули. Я снова взлетел наверх.  Его  квартира  была  под
номером 28. Сбежав вниз, я хотел уже выйти на улицу, когда в голову  мне
пришла одна идея. Я подошел к почтовым ящикам и заглянул  в  №  28.  Там
что-то белело. Ключ от почтового ящика Нининой квартиры, который все еще
болтался на моей связке,  хоть  и  не  сразу,  но  подошел.  Там  лежали
"Вечерка" и письмо с пометкой  "служебное",  какие  шлют  с  телефонного
узла.  На  письме  было  написано  размашистым  почерком   канцелярского
служащего: "Старикову А. В.". Я положил письмо и газету обратно в ящик и
закрыл его.
 
17 
 
   Молодежное кафе помещалось в полуподвале старого дома, перелицованном
наново. Позднее я узнал, что делалось  это  с  помощью  местных  молодых
энтузиастов, которые сами очистили от векового  хлама  двести  пятьдесят
квадратных метров бесхозной площади и превратили их в  уютное  местечко,
изящно и со вкусом оформленное, вполне приспособленное  для  культурного
проведения  тематических  вечеров,  клуба  интересных  встреч   и   даже
обыкновенного досуга. Это чудесное преображение дало  основание  кому-то
из остряков прозвать кафе "подвалом имени Веры Павловны". С легкой  руки
так и пошло: "Сегодня у Веры Павловны дискотека. Ты как?"
   Когда я подъехал, перед входом стояла, сидела, курила  большая  толпа
желающих культурно отдохнуть молодых людей. Но  подвал  был  явно  не  в
состоянии вместить их всех. Я вылез на тротуар и присоединился к ним. Из
раскрытых окон кафе по ногам била музыка. Трое дружинников  с  каменными
лицами охраняли  неприкосновенность  дверей.  Я  подумал:  куда  денутся
сегодня все эти не попавшие? Вот  тема  для  дискуссии  в  газете:  чего
больше от единственного на весь район  молодежного  кафе  -  пользы  или
вреда?
   Я огляделся. Воропаевой нигде не было видно. Зато  с  другой  стороны
переулка мне почему-то махала рукой незнакомая девица в короткой юбке, в
полосатых гетрах на длинных стройных  ногах,  с  распущенными  волосами.
Короче, такая, что не грех и познакомиться.
   Не слишком уверенно я двинулся к ней,  предчувствуя  ее  извинения  и
готовя широкую обаятельную улыбку заправского ходока. Наверное,  у  меня
было очень глупое лицо, когда я подошел  ближе.  Передо  мной  стояла  и
счастливо  ухмылялась,  довольная   произведенным   эффектом,   Светлана
Николаевна Воропаева.
   - Клевая герла? - спросила она.
   - Очень! - честно ответил я, - а вы  не  боитесь,  что  ваши  ученики
начнут вам "тыкать"?
   - Ну, если даже вы этого не делаете... - засмеялась она. - К тому  же
у меня имеется собственная педагогическая теория на этот счет: я считаю,
что ученики должны боготворить такого директора!
   - Директором вам просто быть нельзя, - сказал  я,  разглядывая  ее  с
откровенным восхищением. - Вы сами еще  шаловливая  девчонка  -  с  этим
сегодняшним маскарадом.
   - Да почем вы знаете, где я настоящая, здесь или в школе? -  ответила
она насмешливо. - Пойдемте, нас уже ждут.
   - Через эту толпу? - ужаснулся я.
   - Нет, через служебный вход. Я же говорила, что меня здесь знают.
   Мы зашли за угол, и моя проводница нырнула в подворотню.
   - Только умоляю, -  сказала  она,  -  не  называйте  меня  при  людях
Светланой Николаевной.
   - Хорошо, - согласился я. - Буду вас называть товарищ Воропаева.
   - И прошу хотя бы сегодня говорить мне "ты".
   - Понял. "Ты, товарищ Воропаева..."
   - Пришли, - сказала она, открывая тяжелую, крашенную суриком дверь.
   Через две минуты мы сидели за столиком в  самом  углу.  В  зале  было
почти темно; кроме трех-четырех тусклых плафонов, другого  освещения  не
имелось, окна плотно зашторены. Я  понял,  почему  директор  не  слишком
боится разоблачения.
   Музыка гремела так,  что  я  не  знал,  услышим  ли  мы  друг  друга.
По-моему, мы были единственными, кто сидел: все остальные  танцевали.  К
нам подошел официант и поставил на стол два стакана с каким-то напитком.
Я догадался, что это, вероятно,  обязательный  коктейль  -  своеобразная
минимальная плата за посещение.
   - Что  вы  тут  собираетесь  искать?  -  крикнула  мне  в  самое  ухо
Воропаева.
   Я пожал плечами:
   - Понятия не имею! Кого-нибудь, с кем у  Латынина  могли  здесь  быть
дела!
   К нашему столику подсел парень с комсомольским значком на  рубашке  и
протянул мне руку.
   - Семенов! - едва расслышал я.
   - Это председатель совета кафе! - что есть силы закричала Светлана.
   Я ронял, но показал пальцами на уши: ничего не слышно! Семенов кивнул
головой и  куда-то  ушел.  Через  несколько  минут  рок  сменился  тихой
танцевальной мелодией.
   - Так лучше? - спросил он, подсаживаясь снова.
   Я кивнул.
   - Света мне сказала, что вы хотите кого-то здесь найти? Я снова пожал
плечами. Похоже, придется хотя бы  в  самых  общих  чертах  изложить  им
историю латынинского грехопадения.
   - Есть тут кое-какая фарца,  -  сказал,  выслушав  меня,  Семенов.  -
Немного, но есть. Вон сейчас сидит парочка. - Он  показал  на  столик  в
противоположном углу. - Только вряд ли они будут с вами  откровенничать.
Такой народ...
   - Попробуем, - сказал я. - А вы сейчас отсядьте от нас,  если  можно,
чтобы не компрометировать... Кто кого - я не уточнил.
   - Ну, желаю удачи, - засмеялся он.
   - Пойдем танцевать? - предложил я Свете.
   - Пойдем, - согласилась она. - Хочешь, я возле  их  столика  подверну
ногу?
   - Тебе не директором школы надо быть, - сказал я убежденно.
   - А кем, завроно?
   - Нет, Мата Хари.
   Танцевала она легко и очень пластично. Я рядом  с  ней  казался  себе
неуклюжим медведем.
   - Ox! - сказала Светлана, очень натурально запрыгала,  заковыляла  на
одной ножке прямо к интересующему нас столику и упала там  на  свободный
стул.
   - Что такое? - крикнул я, бросился к ней и усердно принялся растирать
ей лодыжку. Она смотрела на меня сверху лукавыми глазами.
   За столом  сидели  двое.  Брюнет  в  джинсовой  рубашке  с  короткими
рукавами и блондин в майке с какой-то  надписью.  Ничего  подробней  при
таком освещении рассмотреть было невозможно.
   - Можно, мы у вас минутку посидим? - спросил  я  их.  -  А  то,  пока
танцуют, через зал не пройдешь.
   - Сидите, - лениво процедил брюнет.  Оба  они  не  спускали  глаз  со
Светланы. "Вот это  директор!  -  подумал  я.  -  Какое  воздействие  на
молодежь!" Но мне нельзя было терять времени.
   - Где такие рубашечки дают? - спросил я брюнета. - В сельпо?
   Он довольно кивнул:
   - В нем.
   - Давно хочу прикупить себе такую, - сказал я. - Нет на примете?
   - Сейчас нет, - ответил он. Дескать, но были и будут.
   - А джинсов нет? - спросил  я  заинтересованно.  -  Только  классных,
фирменных.
   Они переглянулись.
   - Это можно поискать, - сказал наконец блондин.
   - И почем?
   Мне показалось, что брюнет сделал какое-то движение головой.
   - Руль шестьдесят, - произнес как бы нехотя блондин.
   - Дорого! - сказал я убежденно. - У меня клиент есть, так он гонит по
рубль сорок. Сашку знаете, Латынина?
   Они снова переглянулись.
   - Знаем...
   - А вы у него, что ль, берете? - догадался я.
   - Ну уж, только у него! - обиделся за  "фирму"  брюнет.  -  Еще  люди
есть.
   Я достал пачку своих "Столичных", бросил на стол.
   - Угощайтесь. Что-то я его давно не вижу. Пропал, не звонит.
   - Спасибо, - сказал блондин, вытаскивая откуда-то пачку "Салема", - у
нас свои есть.
   Он протянул сигареты Светлане, но она отрицательно покачала головой:
   - Не курю.
   - Правильно, - с важностью  произнес  брюнет,  -  берегите,  девушка,
здоровье.
   Их, кажется, гораздо больше интересовала моя спутница,  чем  все  мои
разговоры. Выгодного клиента они во мне не усматривали - так, бесплатное
приложение к классной чувихе, свалившейся  неожиданно  к  ним  за  стол.
Интересно, что бы они сказали, узнав, кем она работает? Но я упрямо гнул
свое:
   - Пропал, не звонит...
   - Почему не звонит? - сказал блондин. - Мне звонит.
   - Давно? - спросил я, закуривая.
   - Да только сегодня.
   - Есть у него чего-нибудь новенькое?
   - "Соньку" свою сдать  хочет.  Я  ее  видел,  нормальный  аппарат,  -
ответил блондин и обратился к брюнету:
   - Ты видел, Толик?
   Толик кивнул головой.
   - Небось заломит...
   - Ребята, если не возьмете, я на очереди, - сказал я. -  Она  у  него
где, дома?
   - Не, - ответил блондин. -  Он  сейчас  дома  не  живет,  с  предками
полаялся. У нас с ним завтра стрелка на Маяке.
   - Увидите его, скажите, чтоб Игорьку звякнул, он знает, -  сказал  я,
поднимаясь, и повернулся к Воропаевой:
   - Ну что, прошла твоя нога?
   - Прошла.
   - Тогда двинули потихоньку. Да, кстати, во сколько стрелка-то? Может,
я тоже подскочу.
   - В двенадцать.
   - Ясно, - сказал я. - У метро?
   - Возле памятника.
   - Пошли, хромоножка.  -  Протянул  я  руку  Светлане.  А  брюнету  на
прощание сказал:
   - Так в случае чего не забудь про рубашечку. Лады?
   - Зверь, - сказала мне Воропаева, когда мы вернулись за свой стол.  -
Талейран!
   - Повезло! - отмахнулся я. На самом деле все у меня внутри дрожало от
возбуждения. Неужели действительно так  повезло?  А  я,  дурак,  еще  не
возлагал на дискотеку надежд!
   - Кстати, - спросила Света, - что такое "сонька"?
   - Черт его знает, - ответил я.
   Было ясно, что больше нам здесь делать нечего. Но  почему-то  уходить
не хотелось. И неожиданно для себя предложил:
   - Может, еще потанцуем?
   Уже стемнело, когда мы вышли из кафе на улицу.
   - Ты где живешь? - спросил я.
   - Рядом, - ответила она грустно. - Какие они все молодые!
   - Сколько ж тебе лет? - поинтересовался я, открывая ей дверцу.
   - Не спрашивай! Тридцать один.
   - Во как! Ты почти моя ровесница.
   Мы медленно покатили по темным переулкам.
   - Слушай, - сказал я. - Прости за бестактный вопрос,  но  я  вижу,  у
тебя нет кольца. Ты не замужем?
   - Была, - ответила она. И добавила просто:
   - Но муж меня бросил.
   Я стал хохотать.
   - Что тут смешного? - спросила она подозрительно.
   - Ничего, - ответил я. - Просто вспомнил старый анекдот. Идет человек
по улице и видит, как из роскошной машины вылезает  женщина  в  норковом
манто. Красивая, холеная, с умным лицом. Смотрит он на нее и думает:  "А
ведь кому-то она вот где сидит!"
   Светлана тихонько засмеялась:
   - Не знаю, мне обижаться надо или это комплимент?
   - Как хочешь!
   - Вот и мой дом, - сказала она. Я остановился.
   - К себе не приглашаю, - тон у нее действительно был извиняющийся.  -
У меня бабушка гостит из Семипалатинска.
   Пока она легкой походкой бежала к подъезду, я думал о  том,  что  мне
уже осталось совсем немного, чтобы по уши влюбиться  в  директора  своей
школы.
 
18 
 
   Феликс был дома. Подъезжая, я увидел в  его  окнах  свет.  Интересно,
есть ли у них с Ликой результаты? Неужели сегодня будут еще сюрпризы? Но
я даже представить себе не мог, какие это будут сюрпризы.
   Меня  ударили  дверью.  Вас  никогда  не  били  дверью?  Удивительное
ощущение! Я вошел в темный  подъезд,  где  после  относительно  светлого
двора нельзя было различить даже, в каком направлении лестница. Пришлось
на секунду остановиться, чтобы дать глазам привыкнуть к мраку. И в  этот
момент мне показалось, что на меня рухнула стена.
   Это не был удар по затылку, по спине или по ногам. Это  был  апперкот
справа огромным кулаком по всему телу сразу, и я полетел  в  темноту.  В
буквальном и переносном смысле.
   Видимо, я пробыл без сознания всего несколько мгновений. Потому  что,
очнувшись, увидел над собой на  фоне  светлого  дверного  проема  фигуру
человека, который шарил по моим карманам.  В  первую  секунду  я  больше
всего испугался того, что не чувствую  своего  тела:  подобно  тому  как
иногда не можешь найти спросонья в темноте выключатель лампы, я никак не
мог разобраться, где у меня руки и ноги. Потом я ощутил, что в спину мне
давит что-то твердое, и наконец сориентировался в пространстве: мое тело
лежит на ступеньках головой вверх, а дух, вышибленный чудовищным ударом,
витает где-то рядом.
   Человек откинулся назад. То ли его силуэт расплывался  у  меня  перед
глазами, то ли он был отменно могучего телосложения. Я  поразился  тому,
как спокойно все это отмечаю и фиксирую. Во всех  членах  была  какая-то
ватная воздушность, и никакого желания  закричать,  позвать  на  помощь,
хотя бы попытаться встать.
   - Тут нет, - сказал задушенный голос.
   - Переверни его, - ответил тихо другой.
   И тут я понял, что это обо мне. Это меня надо зачем-то перевернуть! В
одну долю секунды ко мне вернулись все  ощущения  разом.  И  первым  был
страх.
   Я медленно подтянул ноги к животу, а руками схватился за край  нижней
ступеньки. Когда он снова стал склоняться надо мной, я еще больше уперся
спиной и изо всей силы ударил его обеими  ногами  куда-то  в  грудь  или
живот.
   Шум был страшный. Он, кажется, пролетел через весь подъезд и врезался
в стену.
   - Ах, сволочь! - крикнул кто-то из них.
   Я вскочил на йоги. Голова у меня кружилась и гудела, но я  готов  был
защищаться. Для  начала  я  нашарил  в  темноте  перила  и  поднялся  на
несколько  ступенек  вверх,  заняв,  так  сказать,  господствующее   над
местностью положение. Теперь мы с  ними  поменялись  местами:  я  был  в
темноте, а они мелькали на фоне выхода.
   На меня бросился второй, и я ударил  его  носком  ботинка,  целясь  в
голову. Но то ли он был готов к этому, то ли я промахнулся, однако  удар
пришелся по воздуху, а он поймал мою ногу и стал выкручивать,  стаскивая
меня вниз. Я вцепился в перила  и,  повиснув  в  воздухе,  извернулся  и
лягнул его другой ногой. Он ослабил хватку, я вырвался,  но  оказался  в
неудобной позиции - спиной к противнику. Он тут же воспользовался этим и
со всего маху пнул меня в зад. Я снова пролетел вперед, ударился головой
об лестницу и взвыл от боли. Перекатившись на бок, я попытался встать  и
тут увидел, что надо мной нависает тот,  первый,  огромный,  с  какой-то
короткой палкой в руках.
   Инстинктивно я поднял руку, чтобы прикрыть голову. Удар  пришелся  по
предплечью, боль рванула до самого позвоночника электрическим  током,  и
рука упала как чужая.
   - Полегче! - крикнул второй.
   Но первый зарычал что-то по-звериному и снова взмахнул палкой.
   Я понял, что сейчас он меня убьет. И в  последней  отчаянной  попытке
спасти свою  жизнь  кинулся  ему  под  ноги  головой  вперед.  Он  успел
отскочить, а я по инерции проделал его недавний путь и врезался в  угол.
Оба повернулись, разглядывая, куда я улетел.
   Меня спасло, в  сущности,  чудо.  Вдруг  декорации  переменились:  на
площадке второго этажа открылась дверь, послышался разноголосый  веселый
шум, зашаркало множество  ног.  Подъезд  осветился  каким-то  отраженным
блеклым светом, но и в этом свете я успел разглядеть громилу  с  палкой,
задравшего кверху голову, а рядом с ним своего сегодняшнего  знакомца  в
кожаной куртке.
   - Шухер, - негромко сказал кожаный, а его приятель матерно выругался.
   Не обращая больше на меня внимания, они бросились вон.
   Я  кое-как  поднялся  и,  шатаясь,  побрел  наверх.  Феликс  жил   на
четвертом, но мне  не  меньше  двух  раз  пришлось  остановиться,  чтобы
передохнуть: так кружилась голова.
   Я позвонил. Дверь открыла Лика.
   - Ну слава Богу... - начала она и осеклась. По ее лицу я мог судить о
том, что произошло с моим.
   Феликс  буквально  на  руках  дотащил  меня  до  дивана,   и   вокруг
захлопотала Лика. У меня была окарябана вся  физиономия  -  вероятно,  я
проехался ею по ступенькам после первого удара  дверью.  Потом  огромная
шишка на голове, дикая боль в копчике и онемевшая рука.  Если  окажется,
что нет переломов и сотрясения мозга, можно считать, я дешево отделался.
Осмотр  карманов  куртки   показал,   что   пропало   мое   редакционное
удостоверение,  несколько  не  слишком  важных  бумажек,  но  среди  них
сакраментальный  гореловский  счет.  По-настоящему  жалко  было   только
удостоверение.
   Через полчаса я уже был  в  состоянии  подняться.  Голова  больше  не
кружилась, на руке начали понемногу шевелиться пальцы. Вот только сидеть
больно да нельзя дотронуться до шишки на лбу.  И,  несмотря  на  все  их
фальшивые  возражения,  я  потребовал,  чтобы   они   немедленно   стали
рассказывать.
   Говоря, Лика и Феликс все время перебивали  друг  друга,  уличали  во
взаимных мелких неточностях, ссорились, обижались и упоминали совершенно
лишние подробности. Поэтому их рассказ я даю в своем кратком изложении.
   Кожаный шел за парнем с пакетом. А Феликс с Ликой  шли  за  ним.  При
такой толкучке в метро это одновременно легко и  очень  трудно.  Короче,
парень доехал до "Беляева", пересел там на автобус и вылез  из  него  на
улице Волгина. Дальше он прошел пешком два квартала, повернул к  дому  и
направился в один из подъездов.  Тут  возникло  замешательство  в  рядах
преследователей. Кожаный затыркался, видимо, в раздумье, как  поступить,
а потом решительно бросился следом. Феликс с Ликой решили, что  им  тоже
больше ничего другого не остается. Так что в лифте  ехала  вся  компания
разом.
   - Мне седьмой, - сказал парень с пакетом.
   - Восьмой, - сказал кожаный.
   - Девятый, - сказал Феликс.
   Быстро спустившись на этаж, они, конечно, уже не застали там  никого:
кожаный тоже спустился ниже и наблюдал исподтишка за парнем. Когда дверь
захлопнулась, кожаный вызвал лифт и  поехал  вниз.  Похоже,  его  задача
заключалась только  в  том,  чтобы  выяснить  адрес.  Наши  кинулись  по
лестнице и увидели кожаную куртку только  в  конце  дома,  у  выхода  на
улицу. Пока они добежали, он остановил такси и был таков.
   - Упустили мы его, - сокрушенно вздохнул Феликс.
   - Ничего, он потом нашелся, - заметил я,  массируя  руку.  Тогда  они
вернулись обратно, потому что  не  знали  точно,  в  какую  квартиру  на
седьмом этаже зашел парень. Слышали только, что дверь хлопнула справа от
лифта. Постояли у дверей, прислушиваясь, но так ничего и не  определили.
Они оба замолчали.
   - Всё? - спросил я, разглядывая их загадочные лица.
   - Нет, не всё!
   Оказывается, Лика, как всякая женщина, не смогла спокойно пройти мимо
доски объявлений  в  подъезде.  И  там,  среди  предложений  по  обмену,
сообщений о пропавшей собаке и прочего,  она  в  списке  задолжников  по
квартплате увидела фамилию своего приятеля, с которым, правда,  сто  ле