хваченный ужасом: я почему-то был уверен, что убили моего хозяина! Полиция
уже была на месте преступления, а снаружи стояла огромная толпа...

- Вы вошли в дом?

- Нет, сэр! Прислушиваясь к разговору, я понял, что убили действительно моего
хозяина, мистера Норскотта.

- Но почему же вы не пошли и не рассказали всю эту историю следователю?

Мильфорд сделал протестующий жест.

- Как же я мог пойти к полицейскому с подобным рассказом? Подумали бы, что я
сошел с ума! Кроме того, я до того ошалел, что не знал, как мне поступить... 
Да и боялся я, что если узнают, что я приходил к хозяину накануне вечером, то
могут подумать, что я причастен к убийству.

- Что же вы сделали?

- Я возвратился в Смис-стрит, полагая, что с этим делом уже покончено... Мне
тяжело было при мысле, что может быть, из шайки Санта-Лукки следили за мной,
и я принес смерть хозяину! Я был уверен, что мистера Норскотта убили именно 
те люди, про которых он говорил, и я решил повидаться с мистером Бертоном. Но 
тут я вспомнил, что он собирался в "Аштон"... Раздумывая о гибели хозяина, я 
решил, что на мне лежит обязанность найти убийцу...

В голосе Мильфорда послышалось рыдание, но он спокойно вытер рукой глаза.

Как мог Прадо, один из отъявленных негодяев Южной Америки, внушить к себе 
такую привязанность - это оставалось для меня загадкой.

- У меня было всего только две приметы, - продолжал Мильфорд, справившись
со своим волнением. - Я знал, что убийца иностранец, и догадывался, что он
находится где-то поблизости. Мистер Норскотт был не из тех людей, что
дадут убить себя без сопротивления. Кроме того, я слышал, как в толпе
говорили о кровавых пятнах на лестнице... Однако, мне было известно, что в том
квартале много домов, куда впустят человека без всяких расспросов, если он
хорошо заплатит... И только счастливый случай, сэр, ничто иное, как счастливый
случай навел меня на правильный след! Целых три дня я рыскал по всем 
окрестностям, но ничего не узнал нового, кроме того, что уже знала полиция!
Вчера вечером я купил газету у мальчишки-газетчика, и мне сразу бросилось в 
глаза известие об оресте мистера Бертона... Я до того был расстроен, что зашел 
в трактир выпить рюмку коньяка, и все думал о происшедшем... В это время в
трактир вошли двое, сели неподалеку от меня и начали толковать,... Когда я
вслушался в их разговор, меня словно обухом по голове хватило...

- О чем они говорили? - спросил судья.

- Один из них, сэр, говорил другому о каком-то квартиранте, который лежит у
него больной. Его ранили на улице, но он якобы не хочет поднимать шума, раз 
тот платит... Я сразу понял, что речь идет об убийце моего хозяина, я 
прикрылся газетой, а затем, когда они ушли, двинулся за ними следом... Вскоре
они расстались, и я пошел уже за тем, кто мне был нужен, но он прошел всю
улицу до Шадуэли и завернул в полуразрушенное здание, похожее на развалины...

- И вы повернули обратно?

- Да, сэр! Я решил, что идти одному в этот дом не стоит: надо было найти
кого-нибудь, кто мог бы, в случае чего, быть свидетелем. Тут я вспомнил, что
в гостинице кто-то упоминал учителя Мэрилля и я решил разыскать его...

- Ист-Энде все до одного, по-моему, знают учителя Мэрилля! - перебил Мильфорда
судья.

- Да, это верно! Даже в такой поздний час я сразу узнал, где он живет и пришел
к нему. Я сказал, что дело идет о спасении, о жизни и смерти, и передал всю 
историю от начала до конца. Учитель задал мне только несколько вопросов, из 
которых понял, что я говорю правду, и тот час же пошел со мною. По пути он 
постучал в один дом, где уже спали, оттуда вскоре вышел доктор Роббинс.
Учитель рассказал ему в чем дело и он тотчас же оделся и пошел с нами...
Часы пробили половину второго, когда мы дошли до нужного нам здания, и доктор 
долго стучался, пока не вышел человек, которого я проследил. Он был еще пьян
и слегка высунул голову, но доктор широко распахнул дверь и убрал пьяного с
дороги, схватив за плечо.

- Я врач, - сказал он, - и пришел навестить вашего квартиранта, а если вы
начнете скандалить, мы пошлем за полицией.

- Эти слова оказали желанное действие! Услышав слово "полиция", пьяница
съежился и заскулил, как побитая собака, уверяя, что он ничего дурного не 
сделал, а о квартиранте ему ничего неизвестно...

- Вас никто не обвиняет, - сказал ему доктор, - проводите только нас поживей 
к вашему квартиранту.

Он повел нас в темную комнату. У доктора оказался карманный фонарь, и когда
он зажег его, мы увидели человека, лежащего в углу на куче лохмотьев. Он так 
жутко стонал, что страшно было слушать! Доктор внимательно осмотрел его,
вырвал листок из записной книжки, написал что-то на нем и сказал мне, чтобы
я сходил к нему на квартиру и принес все, что там написано...

- И вы пошли? - спросил судья.

- Да, сэр! Когда я вернулся, доктор дал раненному какого-то лекарства и он
затих. Тогда доктор сделал перевязку, и я увидел, что незнакомец был весь
изрезан.

- Он был в сознании, когда вы пришли?

- Нет, сэр! Он бредил и нес какую-то чепуху на ломаном английском языке... 
Перевязав все его раны, доктор сказал, что перед смертью, он вероятно, придет
в себя.

- В котором это было часу? - спросил судья.

- Около трех четвертей третьего, сэр, думается мне! Во всяком случае, я помню, 
что светать начало несколько позднее.

- Где же был в это время хозяин дома?

- Спал в соседней комнате! Он был настолько пьян, сэр, что ни о чем не
собирался беспокоиться!

- Хорошо, продолжайте!

- Раненный вскоре застонал и открыл глаза. Доктор наклонился к нему, дал
какого-то лекарства, от которого взор больного стал сразу осмысленным, и он 
пробормотал:

- Кто вы такой?

- Я врач, - был ответ, - а это здешний учитель, мистер Мэрилль. Ваши дни
сочтены, не нужно ли вам что-нибудь сообщить перед смертью?

- Раненный застонал и бессильно откинулся на свое ложе, но учитель нагнулся
над ним и взял его за руки.

- Прадо умер! - отчетливо произнес он. - А невинного человека посадили за его
убийство в тюрьму!

- О-о-о... - протяжным стоном вырвалось у раненного, и он вздохнул,
приподнявшись. - Нет, нет, это я убил его, слушайте, как все это было...

- И что же он вам сказал? - спросил судья.

- Он сообщил, что зовут его Да-Коста, и ему было поручено следить за домом
в Парк-Лэйне... Доктор записывал все, что говорил умирающий, сэр, и таким 
образом мне стало известно, что он следовал за мной в тот вечер, когда я
поехал по вызову хозяина, когда же я ушел, он постучал к нему. Мистер
Норскотт, по всей вероятности, подумал, что это я вернулся, и открыл ему
дверь. Да-Коста бросился на него, пырнул ножом, но, как я уже говорил, мой
хозяин не из тех людей, что легко сдаются! Он тоже схватился за нож и, в 
свою очередь, ударил Да-Косту в бок. Сколько времени длилась их ожесточенная 
схватка, Да-Коста не мог сказать, но когда ему удалось, наконец, убить
хозяина, сам он был почти при смерти! Он выбрался из дома, с трудом дополз до 
реки, где и встретил того человека, в доме которого мы и нашли его. Тому он
сказал, что его ранили в драке и что он ищет место, где бы ему отлежаться.
Субъект спросил, есть ли у него деньги: Да-Коста показал ему фунт стерлингов,
и он тогда взял его к себе... Вот и вся история, сэр! Вы найдете ее записанной 
в книжке доктора, с подписью Да-Коста в конце...

- Он еще жив? - спросил судья. - Или умер?

- Нет, сэр! Как только он поставил свою подпись, ему опять стало хуже.
Доктор вызвал к нему сиделку, которой сказал, что раненный при смерти, после
чего мы все трое поехали сюда на извозчике...

Наступило короткое молчание.

Судья записал что-то в книгу, потом поднял голову и сказал:

- Благодарю вас, Мильфорд за прекрасное показание! Ваше поведение во время
всех происшествий было исполнено благоразумия и большого мужества!

Я слушал с напряженным вниманием показания Мильфорда! Они были так ясны и
убедительны для каждого, что я мог надеятся на скорое освобождение. Какого
бы мнения не была полиция относительно моего поведения, считать меня убийцей 
она уже не могла! 

Но когда Мильфорд кончил, меня охватило лихорадочно-возбужденное состояние,
и мысли мои занялись другим, более важным для меня вопросом!

С того момента, когда Гордон шепнул мне, что в суде нет ни Марчии, ни Билли,
душу мою стало давить тяжелое беспокойство. И теперь, когда мой интерес к
словам Мильфорда ослабел, все мои прежние опасения относительно Марчии
охватили меня с удвоенной силой.

Я уже думал не о себе, и медленно обвел взглядом весь зал, чтобы убедиться в
справедливости слов Гордона...

Все, даже персонажи, игравшие совсем ничтожную роль в этой истории, придуманной 
Норскоттом, были в сборе, что бы посмотреть на последнее действие! Да, все, за
исключением Марчии и Билли, а также Сангетта!

Последнее обстоятельство особенно поразило меня! Я чуял, что готовится что-то
недоброе, какая-то ужасная затея, в которой Марчиа, Билли и Сангетт были
спутаны в один клубок...

Эти страшные мысли до того овладели мной, что я готов был вскочить с места и
рвануться к дверям, но... я знал, что это невозможно!

Я с трудом сдерживал себя, мучительно ожидая конца судебного заседания: Мне 
казалось, что оно продолжается целую вечность, хотя на самом деле все длилось 
не более четверти часа или немного больше!

Наконец, судья наклоняясь через стол, обратился к председателю обвинения
со словами:

- Вы все еще настаиваете на дальнейшем задержании Джона Бертона?

По залу пронесся сдержанный гул.

- От имени полицейских властей, - заявил председатель полиции, поднявшись с 
места, - я готов снять с мистера Бертона обвинение в убийстве.

- Браво! - послышался серебристый голос в конце зала, и вслед за ним со всех
сторон раздались аплодисменты.

Этот энтузиазм был, очевидно, результатом нервного напряжения, царившего в 
зале до этого момента.

Однако, судья не применул с должной строгостью отнестись к этому бурному
проявлению всеобщего одобрения.

- Будьте любезны вести себя прилично, - внушительно бросил он, - здесь
полицейский суд, а не концерт!

Затем он обратился к моему поверенному:

- Я полагаю, что дальше незачем вести эту процедуру!

Гордон поднялся со стула.

- Вы прекращаете дело?

Судья кивнул головой.

- Обвинение снято, мистер Гордон, - сказал он.


23.

Всеобщее возбуждение еще не улеглось, когда я очутился вместе с Гордоном
в маленькой комнате, рядом с залом суда. Гордон закрыл двери, заглушив 
таким образом, смешанный шум голосов.

- Позвольте мне вас поздравить! - тепло произнес он, как только мы остались одни.

Я пожал протянутую мне руку.

- Спасибо! Я вам очень благодарен за все ваши хлопоты.

Гордон улыбнулся странной вялой улыбкой и сказал:

- Меня вам не за что благодарить! Всю вашу защиту вел изумительный лакей!
Я еще никогда не чувствовал себя таким лишним, как в этом деле.

Пока он говорил, все мои страхи за Марчию и Билли, утихшие на короткое время,
вернулись.

- Мистер Гордон, - обратился я к нему, - может случиться, что ваша помощь будет
мне нужна более, чем когда-либо! С мисс Солано случилось что-то недоброе.
Билли должен был зайти за ней и привезти ее в суд, а вы знаете, что их не было!

Едва я произнес эти слова, как послышался резкий стук в дверь, и в комнату
вошел полицейский.

- Двое мужчин хотят немедленно видеть вас и мистера Гордона: можно их
привести сюда?

- О, разумеется!

Вошел Билли, по бледному и озабоченному лицу которого я сразу понял, что мои
опасения были не напрасны!

За ним стоял низенький черномазый человек в синем костюме.

- Где Марчия, Билли? - спросил я.

- Сангетт увез ее! - глухим голосом ответил он. - Мы преследуем его на моторе 
и, надеюсь, что успеем!

- Что это значит, Вильтон? - сухо бросил Гордон, обращаясь к своему шоферу.

Черномазый открыл было рот, но Билли не дал ему произнести ни слова.
  
- Мистер Гордон, сейчас не до объяснений. Мисс Солано увезли на яхту лорда 
Сангетта, и мне был нужен человек, который помог бы мне гнаться за ним на
моторе, и...

- Этим человеком буду я! - воскликнул я, обращаясь к Билли. - Дело обо мне
прекращено, и я свободен, но обо всем я расскажу по дороге!

Лицо Билли осветилось чувством радостного удивления и он произнес:

- Чудесно, Джон! Я так доволен за вас! Берите вашу шляпу и скорее в погоню!

- Вильтон, поезжайте, - приказал Гордон и прибавил, обращаясь ко мне. - Если
эту девушку похитили насильно вы вправе расправиться с негодяями, как вам
угодно! Закон будет на вашей стороне!

- Очень рад это слышать! - отозвался я и, пролетев стрелой по коридору, мы
вскоре были на улице.

Билли без церемоний разогнал толпу зевак, окруживших машину, и распахнув
дверцы, сказал:

- Садитесь рядом со мной: я буду править! Вильтон устроиться с наружи!

Когда мы уже промчались по шумному многолюдному Стрэнду, Билли тронул меня за 
рукав и проговорил:

- Вот как это произошло, Джон!... Сегодня утром я приехал за Марчией в
половине одиннадцатого, как было условлено. Когда я позвонил, прислуга
открыла и сообщила, что мисс Солано вышла утром и еще не возвращалась. Меня
это не беспокоило: я решил, что она пошла за покупками, но когда я сказал, что 
приду попозже и вышел, на улице меня встретил Вильтон, выскочивший из 
автомобиля. Я уже был знаком с ним и знал от Гордона, что ему поручено
следить за Марчией и не терять ее из вида. Вильтон был взволнован и сообщил
мне, что следовал за Марчией, когда она вышла рано утром. Он проследил ее
до дома Сангетта, куда она вошла в три четверти десятого. Немного спустя,
подкатил автомобиль, и из дома вышел Сангетт вместе с Марчией: они сели и
уехали. Вильтон заметался в поисках извозчика или машины, и за то время 
автомобиль успел скрыться. Вильтон думал, что Сангетт, может быть, поехал
проводить Марчию домой, и помчался туда, когда нашел автомобиль. Там он
встретил меня, выходившего из дома...

Билли на минуту замолк, так как наша машина в это время ехала по шумному
проспекту, переполненному народом. Я хдал продолжения рассказа, полный
тревоги и злости.

- Я сразу понял, что Сангетт задумал какую-то гадость, - заговорил снова Билли.
- Очевидно, что он обещал Марчии, что окажет вам помощь на суде: ведь его
считали главным свидетелем со стороны обвинения... Ничем иным нельзя
объяснить доверие Марчии к Сангетту: только ради помощи вам, она и могла
пойти к нему! Обсудив с Вильтоном план действий, мы помчались к дому Сангетта и 
спросили, когда ожидают его возвращения? Лакей, открывший нам дверь, на наш 
вопрос ответил, что мистер Сенгетт уехал из Лондона. Больше он ничего не хотел 
говорить, но я обещал ему десять фунтов, и негодяй согласился на сделку,
запросив двадцать пять фунтов. Он сообразил, вероятно, что дело идет о Марчии,
и, получив деньги, сказал, что Сангетт уехал на несколько дней на яхту и я
могу его поймать только в Бернгамон-Круч, где стоит эта яхта.

- Билли! - прервал я его в полном отчаянии. - Неужели вы думаете, что Марчиа на
яхте одна с этим зверем?

Мой друг успокаивающе положил мне руку на плечо.

- Джон, они опередили нас только на два часа!

- Но, боже мой, - простонал я, стискивая руки, - как могла Марчиа поверить ему?
Она же знает...

- Я уверен, что Сангетт разыграл перед нею дьявольскую комедию, - сказал Билли,
- а когда она попала в его машину, ей уже не вырваться из нее! Она может
спастись лишь по приезде в Бернгамон... Если же она очутится на яхте...
Сангетт, безусловно, уверен в экипаже своей яхты!

Я так сжал кулаки, что побелели все суставы.

- О, если только ваши предположения верны, - прорычал я, Сангетт пожалеет, что 
он родился, клянусь в этом Билли!  

Машина наша бешенно помчалась по окрестностям унылого Страдтфорда, и в догонку
нам несли крики и проклятия всех ломовых и разносчиков...

- Рассказывайте дальше, Билли! Говорите, что угодно, черт возьми, иначе я
сойду с ума! Скажите, где вы взяли этот автомобиль?

- Взял его на несколько часов в гараже! Потом мы с Вильтоном поехали в суд,
чтобы известить вас о положении дела! Но мне, конечно, и не снилось, что вы
поедете с нами! - прибавил Билли. - Но теперь расскажите мне о том, что 
произошло в суде, Джон!

Чтобы отвлечься от безрадостных дум, я начал обо всем передавать Билли. К концу
моего рассказа мы доехали до разветвления устья реки Кручи.

Вдали виднелась серая башня Бернгамской кирки, и когда мы проезжали последние 
три мили, страдания от мучительной неизвестности, еще сильнее охватили меня...

Я чувствовал, что Билли разделяет мое нервное напряжение, и мы сидели молча,
устремив наши взоры вперед, на близкую цель нашей поездки.

Достигнув, наконец, деревни, Билли слегка замедлил ход, и мы, проехав по
длинной улице с ее серыми, маленьками домиками, круто свернули и выехали на 
набережную. Не заботясь о целости шин, сразу остановили машину и выскочили 
из нее.

- Не можете ли вы нам сказать, - обратился Билли к старому докеру, стоявшему
у берега, - где стоит "Чайка"?

- "Чайка"? - переспросил докер. - Хозяина ее зовут Сангеттом? - прибавил он.
- А вот она! - и он указал рукой в сторону моря.

Я взглянул по указанному направлению, и сердце мое замерло!

На расстоянии мили от нас, я заметил изящное судно, плывущее в открытое море,
навстречу легкому и свежему западному ветру...

- Она отплыла час тому назад! - пояснил докер. - Хозяин ее приехал на машине, 
как и вы!

- Он был один? - спросил я, смутно надеясь на то, что мы заблуждаемся.

Докер покачал головой.

- С ним была молодая девушка. Она видимо, была не совсем здорова: я видел,
как он нес ее на руках!

В этот момент я понял, что означает на английском языке "увидеть все в 
красном цвете"!

Но Билли вмешался в разговор раньше, чем я успел справиться со своим гневом.

- Не найдется ли в порту судна, быстроходнее "Чайки"? - спросил он докера.
- Нам нужно передать очень важное письмо ее хозяину. За деньгами мы не постоим, 
- прибавил Билли, - лишь бы догнать яхту раньше, чем она выйдет в открытое 
море!

Моряк почесал затылок.

- В Бернгаме нет сейчас такого судна! - ответил он. - Вот разве только моторная 
лодка, причалившая сегодня: она одна может справиться с этим! - и докер указал 
на лодочку, стоявшую в устье реки.

- Кому она принадлежит? - Быстро спросил я.

- Право, не знаю! Я слышал, что ее хозяин - молодой человек из Будфорда! Если
хотите его видеть, надо пойти в гостиницу.

Докер обернулся, желая указать местонахождения отеля, и вдруг воскликнул:

- Да вот владелец лодки: он стоит у фонарного столба!

Я взглянул по указанному направлению и сердце мое дрогнуло от радости: в этом
симпатичном широкоплечем человеке я узнал своего знакомого, писателя Кэмпинга,
которого встретил, когда гостил в "Аштоне".

Я тот час направился к писателю, который узнал меня и ответил на приветствие.

- Надеюсь, вы без труда нашли Бернгамский мост? - спросил он меня с улыбкой.

Я же безо всяких предисловий обратился к нему:

- Мистер Кэмпинг, - начал я, - в тот день вы оказали мне огромную услугу!
Но согласитесь ли вы теперь оказать мне другую, более важную?

- В чем дело? - спросил он, поняв, что я говорю серьезно.

Я повернулся и указал на удаляющуюся "Чайку".

- Женщина, которую я люблю, находится на том судне! Ее увез с собой лорд 
Сангетт, одурманив чем-то! Только ваша моторная лодка даст нам возможность
доставить нас, с дальнейшим мы сами справимся. Не знаю, сколько у него человек 
на яхте, но нас трое и...

- Послушайте, перебил он меня, и глаза его заблестели, - вы не шутите?

Я покачал головой, грустно улыбнувшись.

- Но это же восхитительно! - восторженно произнес писатель, и поспешил 
прибавить, заметив унылое выражение моего озадаченного лица: - поймите
меня правильно: я годами писал о похищениях, убийствах и тому подобных
штуках. И вот, действительно, происшествие такого рода, в котором я 
приму участие!

- Так вы нас повезете?

- Неужели вы сомневал