то никогда теперь уже не узнаю,  была  ли  это
счастливая случайность, которая вывела его на этот след, или все-таки он
был достаточно умен для того, чтобы правильно оценить  все  колоссальное
значение этих уже полузабытых фактов. Я имею в виду те факты, на которых
зиждется разгадка нашего дела, - пояснил он, -  те  факты,  которые  мы,
можно сказать, все время держали в  руках,  но  о  которых  позабыли  на
какое-то время, то есть я, конечно,  не  имею  в  виду,  что  мы  совсем
выпустили их из виду, но как-то не оценили в должной мере.
   - Какого черта! - не выдержал Бликер. -  О  чем  вы  толкуете?  Опять
убиваете время, занимаясь свой любимой философией, или все-таки пришли в
какому-то решению?
   - Не угадали. Я просто проверяю, что теперь мы на правильном пути.
   - Ну и что же это за след? Куда он ведет?
   - А это нам как раз и предстоит узнать, - сказал Грифф. - По-моему, я
знаю ответ на этот вопрос, но пока что не собираюсь обсуждать его.  Ведь
мысли это почти то же, что и слова - они такие  же  определенные,  почти
осязаемые. Когда мысли облекаются в слова,  часто  происходит  так,  что
слова немедленно получают над мыслями непонятное преимущество.  Лично  я
даже себе не могу объяснить, как это происходит.  По  всей  вероятности,
это какой-то  вид  телепатии.  Особенно  хорошо  эта  тенденция  знакома
специалистам, работающим в патентном бюро. Им известно, что очень  часто
бывает так: какой-то изобретатель годами бьется над решением  сложнейшей
проблемы, не находя его. А затем вдруг неожиданно с разных концов страны
почти  одновременно  приходят  несколько  заявок  на  патент   с   почти
идентичными  решениями  одной  и  той  же  проблемы.  То,  что  один  из
исследователей нашел разгадку и облек мысль  в  слова,  как  будто  дает
толчок его коллегам, бьющимся над решением одной и той же проблемы.
   На лице Бликера появилась недоверчивая гримаса.
   - Опять за свое, - сказал  он.  -  Вы  сошли  с  ума,  если  серьезно
пытаетесь убедить меня в этом. Все это ерунда, и я не такой дурак, чтобы
поверить вам.
   Грифф обижено замолчал.
   Прошло всего несколько минут,  и  Бликер,  слишком  взбудораженный  и
нетерпеливый, чтобы молчать подолгу, не выдержал:
   - А все-таки в чем  там  дело  с  этой  миссис  Стенвей?  Почему  она
предпочла молчать? Мне одно время казалось,  что  она  так  нуждается  в
помощи и сочувствии, и вдруг она начала яростно обороняться. И это в тот
момент, когда я уже было поверил, что она готова все нам рассказать.
   В глазах Гриффа внезапно промелькнула какая-то мысль.
   - Если мы хотим докопаться до правды, - неторопливо сказал он, -  нам
в своих рассуждениях придется учитывать человеческую психологию. В  свое
время эта женщина была, безусловно, необыкновенно хороша собой. Конечно,
не утонченной, аристократической красотой,  а,  скорее  всего,  красотой
пламенной, обжигающей, красотой страсти, красотой вспыхнувшего  пламени,
той, которая расточает себя без остатка,  не  заботясь  о  последствиях.
Когда такая красота проходит, от нее ничего не  остается,  так  же,  как
ничего, кроме пепла, не остается  после  прогоревшего  костра.  Остается
только горечь утраты. И не то чтобы такой женщине не  льстило  уважение,
которое мужчины некогда испытывали по отношению к ней, но...
   Бликер не выдержал.
   - Думаю, вы имеете в виду, - сказал он, - что миссис Стенвей  никогда
не была замужем и что она мать той самой  девушки,  которая  замешана  в
этом деле.
   Грифф недовольно нахмурился.
   - Вы все сводите к грубым фактам, - промолвил он. - Я  пытаюсь  найти
мотивы, которые привели к определенным событиям, те  глубоко  заложенные
побуждения, которые необходимо понять, чтобы принять единственно  верное
решение.
   Самое большое богатство для  такой  женщины  -  это  ее  красота,  та
красота, которая привлекает к ней мужчин. И в то же  время  красота  для
нее -  это  самая  большая  опасность.  Насколько  счастливее  могла  бы
сложиться ее жизнь, если  бы  она  никогда  не  была  красива;  скольких
страданий в будущем могла бы она избежать, если бы не пользовалась таким
вниманием у сильного пола; насколько спокойнее и безмятежнее прожила  бы
она свою жизнь, если бы была всегда простой труженицей.
   - А какое отношение  к  нашему  делу  имеют  те  страдания,  что  она
испытала в жизни? - спросил Бликер.
   - Да самое прямое! -  ответил  Грифф.  -  Чтобы  понять,  кто  и  как
совершил  преступление,  необходимо  прежде  всего   правильно   оценить
побудительные причины.  А  это  невозможно,  если  вам  не  понятен  сам
характер  человека.  Следовательно,  преступление  только  тогда   будет
раскрыто, если вам будет до конца понятны мотивы и  побуждения,  которые
двигали совершившим его человеком.
   В голосе Бликера ясно прозвучало нетерпение.
   - Не понимаю, к чему все эти разговоры, - буркнул  он.  -  Мне  нужны
факты. Вам что-то известно, но  вы  придерживаете  эту  информацию.  Мне
кажется, это  потому,  что  вы  мечтаете  эффектно  закончить  дело.  Вы
стремитесь играть роль фокусника, который в последнюю минуту достает  из
шляпы кролика, к восхищению изумленных зрителей. Как  только  я  пытаюсь
вернуть разговор в  деловое  русло,  вы  тут  же  уходите  в  сторону  и
начинаете   разглагольствовать   о   чем-то   отвлеченном,    опять-таки
точь-в-точь как фокусник в цирке,  который  стремится  отвлечь  внимание
публики, чтобы она не заметила  движений  его  ловких  рук.  Я  и  гроша
ломаного не дам...
   В этот момент такси затормозило перед каким-то зданием.
   - Где это мы? - спросил Бликер.
   - Мы приехали в отель, - сообщил ему Грифф, - где под  именем  Стеллы
Мокли  зарегистрировалась  Мэри  Бриггс,  известная   вам   любительница
путешествовать автостопом.
   Бликер сунул деньги в протянутую руку водителя и, пока тот отсчитывал
сдачу, задумчиво произнес:
   - В этом деле полным-полно женщин, и, обратите внимание, у каждой  из
них по меньшей мере одно вымышленное имя. Первой на сцене появилась Мэри
Бриггс, эта путешественница, а теперь мы находим ее  в  отеле,  где  она
зарегистрировалась как Стелла Мокли, и вполне вероятно, что это тоже  не
настоящее ее имя. Потом, возьмите, к примеру, миссис Стенвей - ее имя на
самом деле Бланш Мэлоун. А у нас есть еще Элис Лортон, которая так долго
действовала под псевдонимом Эстер Ордуэй. Я теперь уже не удивлюсь, если
выяснится, что миссис Кэттей на самом деле не миссис Кэттей.
   Грифф кивнул и рассмеялся.
   - Ваше возмущение сыграло с вами забавную шутку, мой друг,  -  сказал
он. - В одну минуту вы продвинулись ближе к решению этой загадки, чем за
все время, что мы с вами работаем вместе.
   Сунув в карман  сдачу,  Бликер  недоуменно  взглянул  на  Гриффа.  Но
заметив, что криминолог не собирается как-то объяснить  свою  загадочную
фразу, послушно двинулся вслед за ним по направлению к отелю.
   - В любом случае, - пробормотал он, проходя в холл через  вращающиеся
двери, - здесь мы  узнаем  что-то  определенное  и  прекратится  наконец
пустая болтовня.
   - Не торопитесь, - остановил его Грифф.
   - Давайте подождем, пока... О Господи! Как раз этого-то я и боялся  -
мы опоздали. И к тому же у нас перехватили инициативу.
   Бликер изумленно обернулся  к  Гриффу,  чтобы  что-то  спросить,  но,
проследив в направлении его взгляда, осекся.
   У стойки регистрации, разговаривая с портье,  стоял  высокий  сутулый
человек. Бликер слегка прищурился, пытаясь  вспомнить,  где  же  он  его
видел, и вдруг приглушенно воскликнул:
   - Это же Чарльз Фишер, адвокат миссис Кэттей.
   - Быстро! - скомандовал криминолог. - Ступайте за мной,  и  попробуем
пройти так, чтобы он нас не заметил.
   Увлекая за собой  издателя,  он  проскользнул  за  стоявшую  в  холле
высокую раскидистую пальму.
   Там они замерли, не сводя глаз с  интересующего  их  человека.  Фишер
даже не взглянул в их сторону, оживленно  разговаривая  с  человеком  за
стойкой. Закончив разговор, он какое-то  время  постоял  в  раздумье,  а
затем, высоко подняв голову, как человек, который, попав в неловкую  или
неприятную ситуацию, наконец принимает единственно  правильное  решение,
прямиком направился к лифту.
   Грифф стиснул локоть журналиста.
   - Скорее! - крикнул он. - Нельзя, чтобы он нас опередил.
   Мужчины быстрыми шагами пересекли холл, они почти бежали.
   Перед ними остановился подъехавший лифт, и  двери  его  распахнулись.
Две женщины и мужчина вышли, и  в  освободившуюся  кабину  вошел  Фишер.
Парнишка-лифтер обвел  взглядом  холл  и  уже  положил  руку  на  дверь,
собираясь захлопнуть ее.
   Грифф вдруг негромко свистнул.  Удивленный  лифтер  поднял  голову  и
увидел бегущих через холл мужчин.
   - Подождите нас, - велел Грифф. Парнишка широко распахнул двери.
   Фишер, который в это время задумчиво рассматривал носки своих  модных
туфель, поднял голову и бросил рассеянный взгляд  на  своих  неожиданных
попутчиков. Внезапно на его лице появилось удивление, быстро сменившееся
самой приветливой улыбкой,  под  которой,  однако,  проскальзывало  чуть
заметное раздражение.
   - Так-так, - сказал он, - если не ошибаюсь, господа Грифф  и  Бликер,
издатель "Блейд". Как дела, джентльмены? Вы наверх?
   - Да, - ответил Грифф, обменявшись с ним рукопожатиями,  и  прошел  в
кабинку.
   Лифтер закрыл за ними дверь.
   - Девятый этаж, пожалуйста, - сказал ему адвокат.
   - И нам девятый, - повторил Грифф. Лифт тронулся.
   - Что привело вас в город? - поинтересовался Грифф.
   - Да так, обычные дела. Хочу  повидаться  с  одним  человеком,  может
быть, он станет свидетелем в известном вам  деле.  Какое  несчастье  для
бедняги Фрэнка... Кэттея, я имею в виду.
   - Да, конечно, - подтвердил Грифф. - Ведь, если не ошибаюсь, там  был
замешан яд.
   Адвокат кивнул.
   - Боюсь, - промолвил он, - что все это очень серьезно.
   - Вы не уверены, что это самоубийство? - поинтересовался Грифф.
   Лифт остановился на девятом этаже. Парнишка распахнул двери.
   Адвокат, выходя в коридор, продолжал:
   - Нет, теперь я уже не уверен  в  том,  что  это  было  самоубийство.
Честно говоря, я уже сам не знаю сейчас, что же это было на самом  деле,
и очень сомневаюсь, что когда-нибудь удастся доказать, что эта смерть не
была самоубийством.
   - А вы хотите попробовать? - спросил Грифф, выходя вслед  за  ним  из
лифта.
   - Сам не знаю, - промолвил Фишер в неожиданном порыве  откровенности.
- Я не хочу делать тайны из того, что я думаю по этому поводу. Ведь надо
же еще учитывать чувства и вдовы Кэттея. Существует еще такая вещь,  как
семейная честь. Можно все это отнести к области сентиментальных  чувств,
но, кроме этого, здесь замешаны  и  материальные  интересы,  и  довольно
сильно. Жизнь Кэттея была застрахована на  пятьсот  тысяч  долларов.  По
условиям страховки, если смерть наступает по какой-то случайной причине,
неожиданно, скажем в результате несчастного случая, то  сумма  страховки
удваивается.
   - Вы имеете в виду, - спросил Грифф, - что если выяснится, что Кэттей
принял яд непреднамеренно, то это будет означать разницу в пятьсот тысяч
долларов для его наследников?
   - Ну, я этого не говорил, - заявил Фишер. -  Все  будет  зависеть  от
того, каким образом к нему попал яд. Насколько мне известно,  по  мнению
властей,  смерть  по  каким-то  случайным  причинам  подразумевает,  что
причины,  приведшие  к  ней,  действительно  были  случайными.   Другими
словами, случайная смерть - это не всегда смерть по  случайной  причине.
Здесь очень  тонкое  различие,  на  которое  обычный  человек,  заключая
договор о страховке, не всегда обращает внимание, хотя  должен  был  бы,
потому что этот пункт достаточно часто оговаривается особо.
   - Очень интересно, - сказал  Грифф,  в  котором,  казалось,  внезапно
проснулся интерес к этой теме.
   Неожиданно Фишер улыбнулся.
   - Ну, - сказал он весело, - я  что-то  разболтался,  точь-в-точь  как
старая сплетница. А между прочим, дел у меня более чем достаточно, да  и
у вас, думаю, тоже. До свидания, джентльмены, очень рад был повидаться.
   Он кивнул, улыбнулся и, повернув налево по коридору, постучал в  одну
из комнат.
   Грифф с Бликером остались у лифта, внимательно наблюдая за адвокатом.
   Дверь комнаты немного приоткрылась, и женский голос спросил:
   - Кто там?
   В пустом коридоре хорошо был слышен рокочущий бас адвоката.
   - Вы, если не ошибаюсь, - сказал он, - были свидетельницей со стороны
Фрэнка Эпплтона. Мистер Эпплтон, к несчастью, умер, и в ближайшее  время
будет вскрыто его завещание.  Я  адвокат  из  Ривервью  и  в  этом  деле
представляю интересы  Эпплтона.  Мне  очень  важно  поговорить  с  вами.
Извините, что не предупредил вас заранее по телефону, но...
   - Но я не знаю никакой миссис Эпплтон, - возразила женщина.
   - Прошу прощения, - продолжал настаивать адвокат, - но это ведь номер
927, не так ли?
   - Совершенно верно, - ответила она.
   - Это вы сняли этот номер?
   - Да, конечно, - ответила женщина. - Меня зовут Вирджиния Стрэттон, и
я не знаю никого по фамилии Эпплтон. Я не бывала в Ривервью и никогда  в
жизни не была свидетельницей при составлении завещания.
   - Очень странно,  -  произнес  адвокат.  -  Тут,  наверное,  какое-то
недоразумение. У вас та же фамилия, что и  у  свидетельницы,  заверившей
завещание, и детектив, которого я нанял, чтобы найти  ее,  уверил  меня,
что она живет в этом отеле.
   - Ничем не могу вам помочь, - неторопливо сказала женщина.  -  Ничего
не знаю ни о каком завещании. Наверное,  произошла  какая-то  ошибка.  А
сейчас, я надеюсь, вы меня извините, мне очень некогда.
   Дверь захлопнулась.
   Фишер постоял перед ней, задумавшись, как будто не зная,  что  делать
дальше, затем пожал плечами и, повернувшись, зашагал  обратно  к  лифту,
где его по-прежнему поджидали Грифф с издателем.
   Адвокат посмотрел на них со смущенной, извиняющейся улыбкой.
   - Не так уж часто мои детективы допускают такие  промахи,  -  пояснил
он. - Моя фирма - одна из самых известных и  уважаемых  в  городе,  и  я
часто поручаю им добывать для меня нужные адреса. А сейчас,  как  видно,
просто  произошло  недоразумение:  нужная  мне  свидетельница  оказалась
однофамилицей совершенно посторонней женщины.
   Он вызвал лифт.
   - Вы вниз? - поинтересовался Грифф. Адвокат кивнул.
   - Вы очень интересно рассказывали об этой  страховке,  -  вернулся  к
тому же разговору Грифф. - А кто должен  теперь  унаследовать  ее  после
смерти Кэттея?
   - Его жена, миссис Кэттей, -  ответил  адвокат.  -  По  условиям  его
завещания она  также  является  основной  наследницей,  но  в  нем  есть
кое-какие пункты, которые, честно говоря, мне не по душе. Я  об  этом  в
свое время предупреждал Кэттей.
   - А не могли бы вы рассказать об этом подробнее, - попросил Грифф.
   - Может быть, это не совсем по правилам, - замялся  Фишер,  -  ну  да
ладно. Не вижу причин скрывать от вас, что я особенно был  против  того,
чтобы оставлять такое  большое  наследство  шоферу  -  пятнадцать  тысяч
наличными.
   - Кэттей был так привязан к нему? Адвокат пожал плечами.
   - Можете сами делать выводы, - сказал он.
   - И давно этот шофер служил у него?
   - Меньше года. Грифф нахмурился.
   - Вам это не кажется несколько странным? - спросил он.
   - Мне это кажется более чем странным, - ответил адвокат.
   - Вам никогда не приходило в голову, - прищурившись,  поинтересовался
Грифф, - что этот щедрый  подарок  был  сделан  не  потому,  что  Кэттей
испытывал к шоферу дружеские чувства, а просто для того, чтобы заставить
его молчать о чем-то, что было тому хорошо известно?
   В эту минуту подошел лифт.
   - Я уже сказал вам, - заявил адвокат, - вы можете сами  делать  какие
угодно выводы.
   - Но если так, - медленно и отчетливо произнес Грифф, не сводя глаз с
адвоката, - если бы, скажем, мне пришла мысль составить такое завещание,
то я был бы очень осторожен в  выборе  лекарств.  Я  имею  в  виду  тех,
которые пришлось бы принимать вовнутрь. Ведь пятнадцать  тысяч  долларов
наличными - большой соблазн для обычного шофера.
   Войдя в лифт, адвокат на прощанье кивнул им.
   - Джентльмены, - сказал он, - я сегодня поделился  с  вами  кое-какой
информацией, но не забудьте, что свое мнение я оставил при себе.
   Дверцы лифта захлопнулись, и он медленно пошел вниз.
   Грифф не отходил от дверей, следя, на каком этаже он остановится.
   Зеленый огонек вспыхнул на цифре "7" и замер.
   Грифф бросился вниз по лестнице.
   - Быстро за мной! - скомандовал он.
   Миновав несколько пролетов, мужчины оказались  на  седьмом  этаже  и,
выскочив в коридор, огляделись по сторонам. Адвоката, казалось,  и  след
простыл. Они бросились к  тому  месту,  где  коридор  круто  поворачивал
направо, и осторожно выглянули из-за угла. Как  раз  в  этот  момент  им
удалось увидеть, как адвокат входил в какой-то номер.
   Грифф хмыкнул.
   - Так-то лучше, - одобрительно сказал он. Бесшумно пройдя на цыпочках
до двери, за  которой  только  что  исчез  адвокат,  он  какое-то  время
прислушивался, а затем постучал.
   Наступила  тишина.  Затем  за  дверью  послышался  какой-то   шум   и
приглушенный шепот.
   Грифф постучал снова.
   Вдруг дверь распахнулась, и появившаяся  на  пороге  молодая  женщина
бросила на них настороженный взгляд темных глаз.
   - Мисс Мокли? - спросил криминолог. Она кивнула.
   - Мы бы хотели побеседовать с вами, -  заявил  он,  -  и  присутствие
мистера Фишера нам нисколько не помешает.
 
Глава 18 
 
   Чарльз Фишер встретил их кроткой улыбкой.
   - Джентльмены, - объявил он, - позвольте поздравить вас: вы оказались
гораздо более проницательны, чем я думал.
   Грифф нисколько не смутился.
   - Позвольте и мне в свою очередь поздравить вас. Я, честно говоря, не
ожидал встретить такое присутствие духа. Понимаете,  я  все  сомневался,
заметили ли вы нас там, внизу, в холле, когда мы входили.
   - Может быть, - ледяным  тоном  произнесла  женщина,  -  вы  все-таки
соблаговолите объяснить мне, в чем дело?
   С лица Фишера исчезла приветливая улыбка, и он  бросил  повелительный
взгляд на Гриффа.
   - Джентльмены, - заявил он, - если вы заметили, я вошел в номер  лишь
за несколько секунд до того, как вы  постучали.  У  меня  даже  не  было
возможности объяснить мисс Мокли цель моего визита. Я  уверен,  что  для
вас самих было бы лучше, если бы  вы  дали  мне  возможность  задать  ей
сначала несколько вопросов. А после моего  ухода  наступила  бы  и  ваша
очередь спрашивать.
   Грифф кивнул.
   - Я с этим не согласен, - объявил Бликер, - но что...
   - Но это же естественно, - перебил его Грифф, - ведь  мистеру  Фишеру
известно гораздо больше об этом деле. И я не сомневаюсь, что  вопросы  у
него уже приготовлены заранее.
   - Конечно, конечно, - с достоинством согласился Фишер.
   - Я, между прочим, все еще жду, - напомнила о себе молодая женщина. -
Мне не терпится узнать, что же все это значит.
   Фишер обернулся и бросил на нее угрожающий взгляд.
   - Когда вас арестовали пару дней назад, вы сообщили полиции, что  вас
зовут Мэри Бриггс,  -  сказал  он,  -  и  что  вы  просто  путешествуете
автостопом. Но вы должны были бы понять, что рано или поздно вас разыщут
и заставят дать исчерпывающие объяснения.
   Темные глаза молодой женщины расширились от удивления.  Она  пыталась
сохранять присутствие  духа,  судорожно  переводя  дыхание,  но,  сделав
несколько шагов на подгибающихся от волнения ногах, упала в кресло.
   - Как вам удалось это узнать?  -  пролепетала  она.  На  лице  Фишера
появилась улыбка уверенного  в  себе  адвоката,  готового  приступить  к
перекрестному допросу малодушного свидетеля, который уже попал в заранее
приготовленную им ловушку.
   - Как нам удалось вас найти, уже не имеет никакого значения, - заявил
он. - А сейчас я хотел бы выяснить только  одну  вещь:  почему  вы  дали
ложные показания, когда вас допрашивали в полицейском участке?