бслуживает целый штат специалистов. Это же
национальное достояние! И вдруг эти уникумы в обыкновенной квартире, в
обыкновенном шкафу, неизвестно в чьих руках! Можете понять мое тогдашнее
состояние? Я на какое-то время даже забыл, где нахожусь, как сюда попал.
Глядел и не мог глаз отвести. Хозяин меня спросил, настоящая ли эта
"Псалтырь", не подделка ли. Я удивился. Неужели он не знает, что у него
хранится? Но я не подал вида, ответил, что, по-моему, книга настоящая, но
окончательно может решить только специальная проверка. Он молча убрал
книгу обратно в шкаф. Вот и все. - Ревзин потер лоб, будто пытаясь
разгладить морщины. - Хотя нет. Мужчина протянул мне деньги. Сказал, что
это - мой гонорар. Я отказался. Тогда он сунул их в карман моего пальто.
Вот они. - Старик достал пачку десятирублевок и положил на стол перед
Смоляниновым.
   После того как вышел сотрудник, оформивший сдачу денег, полковник
спросил:
   - Что же было потом, Григорий Иосифович?
   - Вошли те же люди, что привезли меня, в подъезде закрыли мне глаза
шапкой и опять повели к машине. Отпустили около моего дома. Фавник так и
ждал меня, привязанный к ручке двери подъезда.
   - В котором часу вы вернулись домой, не помните?
   - Около одиннадцати, наверное. Точнее не могу сказать, я был слишком
взволнован, чтобы обратить на это внимание.
   - Постарайтесь вспомнить, что за машина, в которой вас везли? В какую
сторону от подъезда вы поехали? Как выглядели ваши спутники? Может,
что-нибудь еще произошло по дороге или в той квартире?
   - Если бы я еще что-нибудь запомнил... Ведь я готовился к этому
разговору, - проворчал старик. - Разве что машина, по-моему, такси.
   - Почему вы так решили?
   Ревзин недоуменно посмотрел на полковника, задумался. Он и сам, видимо,
не знал, отчего ему пришла в голову такая мысль.
   - Не знаю. Возможно, стук...
   - Какой стук?
   - Ну какой? От счетчика. Знаете, такие характерные щелчки, как у
секундомера, только громче.
   - А на голоса вы не обратили внимания? Может, кто-то из них заикался,
картавил, шепелявил?
   - Я же говорю, они ни слова не произнесли. Хотя нет. Как же я забыл?
Когда я выходил из машины у своего дома, один из них сказал: "Если кому
стукнешь, в могиле найдем".
   - Если услышите этот голос, сможете опознать?
   - Вряд ли. Для меня важнее не то, как сказали, а что сказали. В моем
положении это, согласитесь, большая разница. - Ревзин чувствовал себя
совсем раскованно: никто не лез к нему в душу, не теребил многолетнюю
ноющую рану. Значит, его письму, в котором он чистосердечно во всем
раскаялся, поверили и решили не ворошить прошлого.
   - Вы можете описать внешность людей, которые вас увозили? - спросил
Смолянинов. - Сколько им лет, хотя бы примерно? Во что были одеты?
   - Одеты обычно: пальто, шарфы, шапки. Один высокий, много выше меня.
Другой низкий и весь какойто округлый. А возраст... Высокому лет под
тридцать, другому - двадцать пять примерно. Внешность у них
незапоминающаяся.
   - А по дороге? По дороге вы ничего не заметили? - продолжал настаивать
полковник.
   - С шапкой на глазах немного увидишь, да и не до того мне было.
   - Хорошо, - поднялся Смолянинов. - Пока хватит. Большое спасибо,
Григорий Иосифович, что пришли. Так, говорите, дорогие книги вы видели в
той квартире?
   - Я этого не говорил, - с усмешкой ответил старик. - Дело не в их
стоимости. Только уверен, что видел единственный пока в мире экземпляр
книги, представляющей не только большую художественную ценность. Однако...
знаете ли, я сейчас подумал, что и подъезде, где находится та квартира, я
когда-то очень давно уже был. Я, пожалуй, даже уверен, что был, Что-то там
есть знакомое. Но что? - Он на несколько секунд задумался. - Нет, сейчас
не могу вспомнить.
   Смолянинов проводил старика до выхода из управления, посоветовал ему
несколько дней без особой надобности не выходить на улицу.
   - Очень прошу вас, Григорий Иосифович, если чтонибудь произойдет
необычное, позвоните нам. Хорошо?
   Старик кивнул и, положив в карман записку с номерами телефонов, побрел
домой. Его переполняло чувство исполненного долга, он явственно ощущал
собственную значимость. Был доволен собою, чего с ним давно не происходило.
   Случайно оторвав взгляд от скользкого тротуара, Ревзин увидел идущего
ему навстречу высокого молодого человека в темном пальто и меховой шапке с
козырьком. Через мгновение старик узнал в нем нынешнего заведующего
реставрационной мастерской Игоря Владимировича Казаченко. Деваться было
некуда, пришлось поздороваться. Но Казаченко прошел мимо, не узнав
старика. Ревзин облегченно вздохнул. Вымученная улыбка, расспросы о
здоровье ему были вовсе не нужны.
   Свернув в свой переулок, он остановился передохнуть и инстинктивно
оглянулся. Ему показалось, что за угол дома поспешно шагнул... тот же
Казаченко.
   Не галлюцинация ли это? Страх обуял старика. Кровь ударила в виски. Он
что было сил поспешил к своему подъезду.


   III


   Ким дважды прослушал запись разговора Смолянинова с Ревэиным и выключил
магнитофон. Никаких интересных идей в голову не приходило. Он снял трубку
телефона, позвонил домой. Светлана как будто ждала звонка, ответила сразу.
Она не удивилась, узнав, что Киму придется задержаться на работе. Лишь
вздохнула на прощанье.
   Ким понимал, как ей горько и одиноко сейчас без него. Что родственники?
Такие же больные старушки, что и покойница теща, которые больше горюют,
задумываясь о своем скором будущем, чем оплакивая усопшую.
   Он несколько раз позвонил в библиотеку, но в трубке упорно раздавались
короткие гудки. Ким посмотрел на часы. Все, больше звонить бесполезно,
библиотека скоро закроется. Не задался день, с самого утра все шло как-то
наперекосяк. "Вот не везет, так не везет", - думал Ким, уставившись на
телефон. Первое время он радовался, глядя на глянцевый, цвета слоновой
кости с кнопочным набором аппарат, который ему поставили вместо старого -
черного. Но со временем новая игрушка стала раздражать его своей показной
красотой. Тем более что справочные службы после смены аппаратов лучше
работать не стали. А с ними-то Киму чаще всего приходилось иметь дело.
   Набрав номер библиотеки еще раз, наудачу, и услышав сигнал "занято", он
принялся читать запрошенное из архива уголовное дело, связанное с
валютными махинациями и спекуляцией антиквариатом. Еще в кабинете
Смолянинова он вспомнил о нем, вспомнил, как сам принимал участие в
розыске преступников. Точнее, будучи оперуполномоченным уголовного розыска
одного из сельских районов, помогал тогдашнему заместителю начальника
отдела подполковнику Смолянинову.
   С тех пор наверняка кто-то из осужденных уже освободился. Может быть,
удастся установить что-нибудь общее между нынешним происшествием и
событиями пятилетней давности?..
   На улице уже почти стемнело, когда Ким взялся за последний пятый том. В
это время раздался звонок.
   - Ким Климыч, - громко прогудел в трубке голос начальника
экспертно-криминалистического отдела Величко. - Проснись, дружок.
   Солидный возраст, огромный рост, раскатистый бас Величко как будто
давали ему право говорить со всеми вот так - запанибрата. Хотя дело было
скорее всего в том, что его в управлении уважали все без исключения. Начав
участковым уполномоченным, он за почти двадцатилетнюю службу прошел все
милицейские специальности и, наверное, поэтому хорошо понимал каждого. Ему
не надо было объяснять, насколько срочная требуется экспертиза. Для него
все работы были самыми срочными и важными.
   - Проснись, дружок, - повторил Величко. - Судмедэксперт тебе сюрприз
приготовил. Да и мои ребята постарались. Век благодарить будешь. Сам
зайдешь, или подослать кого?
   - Я сейчас спущусь, - быстро ответил Ким, понимая, что старику хочется
поболтать, и поспешил положить трубку.
   Максим Васильевич встретил его у входа в свой кабинет.
   - Постой-ка тут пока. Пусть проветрится. - Панически боявшийся
сквозняков, он не переносил духоты.
   - Ребята поработали на славу, - гудел он, внимательно оглядывая Кима.
Казалось, что глаза его живут какой-то отдельной самостоятельной жизнью.
Ким не раз обращал внимание, как Величко, которого никто не видел в плохом
настроении, мог грустить одними глазами.
   - Акт экспертизы я отдал на машинку. Завтра утром заберу и все оформим
как положено. Не сюрприз не в этом, хотя твои предположения оправдались;
группа крови на штыре у перил, а это и в самом деле кровь, совпадает с
группой крови потерпевшего. Так что убийство вроде бы исключается. Это все
так, но только формально. Главное, что показало вскрытие.
   Ерунду показало. Вот, читай заключение врача. Редкий случай: то ли
смерть в результате тяжкого телесного повреждения, то ли наоборот.
Здорово, да?
   Гигант смотрел на обескураженного Кима, а глаза его светились от
удовольствия. Как будто было чему радоваться.
   - Да ты не горюй. Считай, тебе повезло. У меня в жизни это только
третий такой случай. У потерпевшего, вот смотри, тут сказано, было очень
высокое давление. А еще погода по десять раз на день меняется туда-сюда.
Поволновался старик, и вот, пожалуйста, - инсульт, кровоизлияние, значит,
в мозг. И, по данным районной поликлиники, он страдал гипертонией. Упал,
ударился. Как только до квартиры дополз - удивляюсь. Там на лестничной
площадке от перил до квартиры затертые следы крови. За сутки сколько
народу прошло по этому месту!
   - А если наоборот?
   - Наоборот, значит, удар ускорил смерть. Инсультто, можно сказать, уже
состоялся. А что сначала, что потом - один бог ведает. Да и то вряд ли:
разница - всего несколько секунд.
   - Ускорил смерть, но не повлек ее? - уточнил Ким.
   - В том-то и дело. Формально рассуждая, если ускорил, то в какой-то
степени и повлек. В принципе неважно: на секунду или на несколько дней.
   - Значит, убийство исключается в любом случае?
   - А это уж тебе решать. Физико-техническая экспертиза подтверждает, что
след от удара на голове полностью совпадает со штырем, приваренным к
перилам. А вот насчет того, сам он упал или его кто подтолкнул, я тебе
ничего не скажу. Не знаю. Да ты чего в коридоре-то стоишь? - удивился
Величко. - Проходи. Смотри, какую я штуку соорудил. Фрамуга сама
закрывается, только веревочку потяни.
   Он хотел показать Логвинову, как закрывается фрамуга, с которой он
воевал уже не один год, но Ким, вежливо отказавшись, пошел к лестнице.
   - Надо проверить показания Ревзина, - категорично заявил Ким, кратко
изложив полковнику разговор с Величко. - Слишком все это фантастично, что
он рассказывал. У меня сложилось впечатление, что ему просто надо было
излить кому-то душу.
   - Неподходящего он выбрал себе для этого собеседника, - усмехнулся
Смолянинов. - А проверять придется в любом случае. Вот оно, заявление-то.
Надо было, конечно, попросить его написать подробнее.
   - Он и так наговорил почти на час.
   - Эх, зелень зеленая! Лучше бы сам написал. Такто оно вернее. Да ты не
вешай носа, - ободряюще похлопал Кима по плечу полковник, вставая из-за
стола и начиная мерить кабинет шагами. - Я тебе такого помощника подобрал,
спасибо скажешь.
   - Карзаняна? Он еще не приходил.
   Полковник давно хотел познакомить молодых людей на каком-нибудь горячем
деле. Он был уверен, что, работая вместе, они хорошо дополнят друг друга,
что порывистого, а иногда и безрассудного в своей запальчивости Илью
Карзаняна, очертя голову лезущего, как было известно Смолянинову, куда ни
попадп и совершающего порой из-за этого ошибки, дополнит спокойный,
уравновешенный, а иногда и излишне осторожный Ким Логвинов...
   - Мы с его отцом, Степаном Карзаняном, вместе начинали. С ним да еще с
Семенычем. Левко-то попозже пришел. Хотел я Илью в уголовный розыск взять
после школы милиции - не пошел. Решил, как отец, все с самого начала. Это
неплохо. Вот институт закончит - и к нам. Толковый парень, сам увидишь.
Кстати.
   помнишь, Ким, дело "Серебряный потир"? Или до тебя еще было?
   - Это вы про скатерть?
   - Неужто вспомнил? - удивился Смоляшшов и даже присел на край стола.
   - Дело просмотрел. Я же тогда у вас в помощниках был.
   - Во, во. Про скатерть, про нее, голубушку. Как Ревзин про нее сказал,
мне сразу в голову ударило: а не та ли плюшевая, что была в розыске по
краже из музея.
   - По описанию та самая.
   - Вот я и подумал, чем черт не шутит, может, как раз ее старик и видел.
Принеси-ка мне это дело, я еще раз почитаю. И вот еще...
   Он не успел закончить. Зазвонил телефон прямой связи с начальником
управления. Выслушав генерала и коротко ответив: "Есть!", Смолянинов
повернулся к Киму:
   - Иди к себе. Я вернусь - вызову.
   Последний раз лейтенант Карзанян был в областном управлении полгода
назад, в конце осени, когда его вызвали, чтобы объявить благодарность за
оперативное, по свежим следам, задержание преступника, совершившего
квартирную кражу. С тех пор здесь сделали ремонт, и все внутри
трехэтажного, покрашенного салатовой краской здания сияло чистотой.
   Илья разделся, подошел к зеркалу, висевшему рядом с гардеробом,
пригладил коротко подстриженные черные вьющиеся вихры, одернул китель и
остался доволен. "Брюки вот только немного того, а так ничего".
   Он вскинул левую бровь, что означало полное удовлетворение собой, и
пошел на второй этаж, где располагались кабинеты сотрудников уголовного
розыска.
   "Кто же этот Логвинов? - думал он про себя. - Что-то я не слышал такой
фамилии. Видно, на "земле"
   не работал".
   Илья считал себя человеком до крайности невезучим. Не то что Вадька
Сычев. Тот совсем нос задрал, когда на повышение пошел. Поначалу, когда
Сычев поступил в районный отдел, он все за Карзаняном увивался: "Покажи,
расскажи, посоветуй". Чуть что, бежал за помощью к Илье. А теперь уже и не
вспоминает, кто его работать учил.
   В левом от лестницы коридоре нужного кабинета не оказалось. Это не
смутило Илью. Он по опыту знал: то, что ищешь, всегда оказывается в
противоположной стороне. Хотя всегда начинал слева.
   Через десяток-другой шагов он оказался в середине правого коридора.
"Сычев В. А. Логвинов К. К." - прочитал Илья на табличке. "Интересно,
Константин Кузьмич или Кондратий Карлович? - улыбнулся он про себя. -
Ладно, чего злиться-то. Дело бы знал. Смолянинов, отец рассказывал, тоже
лейтенантом пришел и сразу на должность старшего оперуполномоченного.
   Не боги горшки обжигают". Он попытался представить нкону, на которой
была изображена святая троица у гончарной печи. Ничего не получилось.
"Значит, не боги", - окончательно решил он и, вскинув бровь, постучал в
дверь. Не услышав ответа, Илья вошел. В просторном кабинете, в котором с
комфортом могли бы разместиться все сотрудники отделения уголовного
розыска его райотдела да еще вместе со следователями, стояли всего два
стола и около десятка стульев.
   Высокое узкое окно было приоткрыто. Втянув носом воздух, Илья
решительно заключил, что здесь не курят.
   "Ну и правильно", - одобрил он про себя.
   - Проходите, пожалуйста, садитесь, - послышался от окна приятный голос.
   Только подойдя ближе к окну, Илья разглядел по ту сторону рамы с
блестящими, как зеркало, стеклами высокого молодого человека. Он закрыл
окно, вышел на середину комнаты и, подойдя вплотную к Илье, произнес еще
мягче:
   - Здравствуйте.
   "Неаттестованный, - заметил про себя Илья, разглядывая шикарную
волнистую шевелюру незнакомца, скрывавшую уши. - Чужак, офицеру такое
украшение с рук не сошло бы. Это точно. Пижон".
   - Здравствуйте, - с достоинством ответил он на жесткое рукопожатие
тонкой, но сильной ладони. И с удивлением в голосе спросил: - Вы Логвинов?
   - Да, Ким Климович. Присаживайтесь.
   "Вот тебе и Кузьма Кондратьевич! - подумал Илья. - Как же Смолянинов на
работе такого патлатого держит?"
   Илье не хотелось сидеть, хотя он целый день провел на ногах. Его
заинтересовал костюм собеседника, облегавший тело хозяина плотно, но не
стесняя движений. Из обшлагов рукавов тонюсенькой, не толще спички,
полоской выглядывали твердые, даже на взгляд, рукава сорочки. Завершался
туалет умопомрачительным галстуком. Темно-красный, в слегка мерцающую
крапинку, он удивительно гармонировал с цветом костюма и делал человека
очень нарядным. Даже не столько нарядным, сколько солидным.
   Илья, стараясь не глядеть на него, устроился спиной к окну, спрятав под
стул свои забрызганные уличной грязью, заметно поношенные туфли. Он
невольно позавидовал этому человеку: когда ему самому приходилось надевать
обнову, за версту было заметно, что не костюм принадлежит хозяину, а
наоборот.
   В наступившей тишине Илья чувствовал себя неловко. Ему вообще редко
приходилось заглядывать в кабинеты, сидеть за столом. Разве что, когда
проводил прием населения. Основное место его работы - улица, дворы,
подъезды домов, иногда квартиры излишне расшумевшихся граждан или тех, с
кем он вел профилактическую работу. Там все ему знакомо и привычно, а
здесь как-то не по себе под бесстрастным взглядом хозяина кабинета.
   - Вы давно в милиции? - спросил вдруг Ким.
   - Пятый год. А вы?
   - Девять.
   - А я думал, новичок. Что же я тебя раньше-то не встречал? - незаметно
для себя переходя на "ты", удивился Илья. - Все больше в кабинете?
   - По-разному. Сначала в сельском районе работал, потом в
оргинспекторском отделе. А ты с чего начал? - принял предложение Ким.
   - С задержания, - улыбнулся своим воспоминаниям Карзанян. - На второй
день, как в отдел пришел, поехал в райком на учет вставать. А в трамвае,
гляжу, у тетки кошелек из сумки какая-то девица тащит.
   - Судили?
   - Угу, только не ее, а меня. Чуть было под товарищеский суд не угодил.
Чего улыбаешься? За нарушение законности. Точно. Я воровку в отделение
привел, а у нее с собой не то что кошелька - копейки нет.
   Такой трам-тарарам устроила... Жалобу прокурору на меня написала.
Хорошо, хоть свидетели были.
   - Выбросила, что ли, кошелек?
   - Как же, выбросит такая! Передала кому-то в трамвае.
   - А суд?
   - На первый раз простили, общественным порицанием ограничились.
   - Так в другой раз и связываться не захочешь, - со скрытой иронией
заметил Ким.
   - Во! Точно! - не замечая подвоха, подхватил Илья. - Я и начальнику
отдела тогда так же сказал.
   А он знаешь, что ответил? "Не ошибается тот, - говорит, - кто ничего не
делает". Правильно сказал. В нашем деле - как в шахматном блицтурнире,
только еще сложнее: на десять ходов вперед надо все продумывать. И за себя
и за противника.
   - Так противник-то без правил играет, - усмехнулся Логвинов.
   - Вот потому и сложнее. А нам правила нарушить - значит, им
подыгрывать. Мой отец, он тоже в милиции работал, знаешь как говорил?
"Справедливость и законность - сердце и разум розыскника".
   - Я это от нашего полковника слышал.
   - Так они же вместе работали...
   - Здорово, Илья! - неожиданно раздался над ними голос Смолянинова.
   - Здравия желаю, товарищ полковник, - вскочил Илья, смущенный тем, что
не заметил вовремя начальство.
   - Познакомились?
   - Вроде познакомились.
   В приоткрывшейся двери появилась голова Вадима.
   - Разрешите?
   - Заходи, Сычев, тебе тоже полезно послушать, - ответил Смолянинов.
   Вадим не решился сесть в присутствии начальника за свой стол и, кивнув
Карзаняну, пристроился у сейфа, заваленного сверху старыми газетами.
   - Ну, что решили?
   - Пока ничего: вас ждали.
   - Ждать да догонять в нашем деле самое легкое.
   Давайте-ка план наметим: кому чем заниматься.
   Логвинов уселся за свой стол, а Смолянинов, заложив руки за спину,
начал расхаживать по кабинету.
   Введя Илью и Вадима в курс дела, Логвинов вопросительно посмотрел на
Смолянинова.
   - Тут два варианта, - выпалил нетерпеливый Карзанян. - Похитители
Ревзина хотят или продать, или купить книгу. Старик был им нужен как
эксперт...
   - Погоди ты со своими вариантами, - прервал его Смолянинов. - Сейчас
нас другое интересует. Скажика лучше, ты хорошо знал Ревзина?
   Кого-кого, а его-то И