роисходит уже на площадке губернаторского особняка.
     - Я  знаю,  Кэйджен,  что  вы  человек  сообразительный,  -   угрожающе
посмотрел на него Энстроу, - но все  же  считаю  нелишним  предупредить:  не
вздумайте ставить мне палки в колеса, не пытайтесь юлить,  если  не  хотите,
чтобы я стер вас в порошок.
     - Не забывайте, что и я могу подкинуть вам  кое-какие  неприятности,  -
постучал пальцем по столу Эллендер.
     - Теперь ваш черед угрожать мне, а, Сэм? - повернулся Кэйджен к судье.
     - Не вижу необходимости  в  угрозах,  Гарольд.  Вы  же  просто-напросто
кокетничаете, а в действительности не меньше  нас  заинтересованы  в  успехе
этой грязной игры.
     - Спасибо и на том! - воскликнул Кэйджен.
     - Ну, мне пора, - поднялся Энстроу. - Служба! Лейси, займитесь делом. И
помните: никаких осложнений! А с вами, судья, мы  еще  увидимся  сегодня  на
похоронах.


     Часы показывали десять тридцать утра, когда Нонна Эш отбросила газету и
встала с кушетки. Она прочитала от  строчки  до  строчки  все  материалы  об
убийстве Элен Макдафф и долго рассматривала фотографии Уильяма  Уэстина.  Ей
осточертели бесконечные пересуды,  вздохи  и  ахи  обитателей  Бэккер-авеню,
опасавшихся, что происшествие набросит  тень  на  репутацию  их  замкнутого,
респектабельного мирка. Резкими взмахами руки она  отогнала  от  лица  клубы
табачного дыма и раздраженно воткнула в пепельницу недокуренную сигарету.  В
последние дни она курила очень много.
     Миссис Эш подошла к огромному окну и долго смотрела на свой  сад.  Лучи
жаркого солнца освещали безупречно четкие  узоры  яркого  цветочного  ковра.
Немало сил отдавала она ежегодно, придумывая все новый и новый его  рисунок.
В этом году через весь сад проходила  широкая  полоса  голубых  барвинков  с
вкрапленными в нее клумбами фиалок.
     Дети собирались поехать на пляж вместе с двумя служанками,  а  повариха
отправилась закупать обычный недельный  запас  продуктов.  Как  правило,  по
вторникам Джордж Эш проводил в своей экспортно-импортной фирме только первую
половину дня, а потом они играли в гольф или катались на лодке,  но  сегодня
его отвлекли какие-то неотложные дела, и ей предстояло провести весь день  в
одиночестве. Дети действительно вскоре уехали, и Нонна  осталась  одна.  Она
могла бы пойти поболтать к своей соседке Этте Саймонсон, но та снова  начнет
трещать об убийстве, а Нонна уже два дня ни о чем другом не слышала,  и  эта
тема порядком набила ей оскомину.
     Через некоторое время миссис Эш перешла к окну, из которого  открывался
вид на прилегающую часть улицы и  на  особняк  Макдаффов.  Она  вспомнила  о
вечеринках, а вернее, об оргиях, что так часто  происходили  в  особняке,  о
том, какое внимание уделял ее муж Элен Макдафф. Да, ничего не скажешь,  Элен
была привлекательной женщиной... Миссис Эш припомнила даже, какое  масленное
выражение появлялось на лице Джорджа всякий раз, когда он встречался с женой
Макдаффа. "Теперь Элен мертва, - думала миссис Эш. -  Как  все-таки  я  умно
поступила, выпроводив Берту из дому!.. Люди, лишенные, подобно Элен Макдафф,
всяких моральных устоев, не  только  сами  кончают  плохо,  но  и  причиняют
страдания окружающим".
     Миссис Эш еще раз со вздохом  облегчения  подумала,  что  Берта  сейчас
далеко, и, следовательно, некоторое время можно не опасаться  неприятностей.
Хотя бы некоторое время...


     Миссис  Морган  пришла  на  работу  в   приемную   доктора   Оттера   с
полуторачасовым опозданием -  случай  из  ряда  вон  выходящий.  В  приемной
оказалась одна миссис Этта  Саймонсон  -  ей  нужно  было  закрепить  зубной
протез. Завидев миссис Морган, Этта мило улыбнулась и  хотела  заговорить  с
ней, но в дверях кабинета появился доктор Оттер в коротком белом халате и  с
марлевой маской на лице. Снимая резиновые перчатки, он  озабоченно  взглянул
на свою секретаршу.
     - Ну, сегодня, надеюсь, мы чувствуем себя лучше? - спросил он.
     - Спасибо, доктор, значительно лучше,  -  ответила  Джейн  и,  поспешно
сунув сумочку в нижний ящик стола, начала было извиняться за  опоздание,  но
доктор прервал ее:
     - Ничего,  ничего,  не  беспокойтесь.  -   Он   повернулся   к   миссис
Саймонсон. - Через несколько минут я приму вас,  -  проговорил  он  и  снова
скрылся в своем кабинете.
     - Вам нездоровится? - участливо спросила у Джейн миссис Саймонсон.
     - Просто я устала. Мне надо по-настоящему отдохнуть.
     Миссис Морган не питала к Этте Саймонсон особых симпатий и  теперь,  не
желая поддерживать разговор, с  сосредоточенным  видом  стала  просматривать
журнал приема больных.
     - Вы, разумеется, читали об этой ужасной истории с Элен Макдафф? -  как
ни в чем не бывало продолжала миссис Саймонсон. - Мы живем по соседству, так
что, можно сказать, были  очевидцами  и  только  по  чистой  случайности  не
оказались участниками. Ведь как раз в тот вечер муж и я собирались навестить
чету Макдаффов, но, слава богу, в последнюю минуту передумали. Ужас, сколько
там собралось зевак! Посмотрели бы вы, как они попортили сады... Да что  там
сады... Если бы не полицейские, так они бы, наверное, через окна забрались в
дом. Миссис Саймонсон умолкла, закурила, длинным наманикюренным ногтем сняла
с языка табачную крошку и заговорила снова:
     - Можете мне поверить, дорогая миссис Морган, я  в  ту  ночь  почти  не
сомкнула глаз... А ведь Элен была так мила, так мила! Она так любила  жизнь!
Она наслаждалась жизнью, как умеют и осмеливаются лишь  немногие.  -  Миссис
Саймонсон глубоко вздохнула,  что,  очевидно,  должно  было  подтвердить  ее
глубокую симпатию к Элен Макдафф. - Какая все-таки несправедливость:  почему
в первую очередь расплачиваются и уходят от нас самые жизнерадостные,  самые
юные и очаровательные?..
     Дверь кабинета распахнулась, из него пулей вылетел какой-то человек  и,
еле кивнув обеим женщинам, выбежал на улицу.
     - Если вы в состоянии, миссис Морган, - чуть ли не  извиняющимся  тоном
проговорил доктор Оттер, - я попросил бы  вас  помогать  мне,  пока  я  буду
заниматься миссис Саймонсон.
     - Конечно, конечно, доктор! - закивала  миссис  Морган.  Усаживая  Этту
Саймонсон в кресло, обвязывая ее чистой салфеткой и наливая для нее в стакан
свежую воду, она все время чувствовала на себе взгляд доктора  Оттера,  и  у
нее из головы не выходила мысль, что, возможно, врач  и  есть  тот  человек,
которому она могла бы довериться. Если бы только набраться мужества...
     - ...после этого К.Т. провел всю ночь у нас, - донеслись до  нее  слова
миссис Саймонсон. - И знаете, доктор, как он страдал! Муж чуть не силой увел
его из этого кошмарного дома  и  привел  его  к  нам.  Мне  еще  никогда  не
приходилось видеть человека, который бы так был убит горем!
     Миссис Морган внезапно пришла в себя. Да ведь эта женщина живет рядом с
Макдаффами, а ты не слышишь и слова из того,  что  она  рассказывает!..  Она
откашлялась и, стараясь унять дрожь в голосе, спросила:
     - Ну, а что мистер Макдафф говорил об убийстве?
     - Моя дорогая миссис Морган! Да будет  вам  известно,  что  тот  бедный
юноша, который сейчас томится в тюрьме, виновен не больше, чем мы с вами!
     Доктору Оттеру никак не удавалось натянуть резиновые перчатки, но Джейн
Морган не спешила прийти ему на помощь, она понимала, что,  надев  перчатки,
он займется миссис Саймонсон, и та вынуждена будет замолчать.
     - Но вы сами-то действительно видели что-нибудь? - снова обратилась она
к миссис Саймонсон.
     - Не знаю, что вы имеете в виду под словом "действительно". Я много лет
живу рядом с Макдаффами, часто бывала у них на сумасшедших вечеринках и знаю
куда больше, чем я действительно видела в тот  вечер.  Элен  Макдафф,  опять
скажу я вам, жила очень весело, и многие  из  нас  считали  ее  неисправимый
грешницей. Я же, - Этта Саймонсон смиренно воздела очи горе, - я  же  всегда
руководствуюсь заповедью: "Не суди сам, да не судим  будешь".  Что  касается
вашего  вопроса...  Да,  я  действительно  видела   кое-что,   однако   наши
тупоголовые полицейские не считают это заслуживающим внимания. Доктор  Оттер
наконец подошел к креслу, и Джейн  Морган  с  трудом  удержалась,  чтобы  не
оттолкнуть его. Но оказалось, что он тоже прислушивается к разговору и  тоже
хочет знать, что же такое увидела миссис Саймонсон, чего полиция не  считала
заслуживающим внимания.
     - Так что же вы все-таки видели? - спросил он к радости миссис Морган.
     - Слишком уж много бывало в доме... - начала было  Этта  Саймонсон,  но
спохватилась. - Нет нет! Уж лучше мне помолчать, не то  вы  посчитаете  меня
старой сплетницей.
     - Тогда откройте пошире рот, - потребовал доктор.
     - Миссис Саймонсон все же не утерпела и в последнее мгновение выпалила:
     - Весь день в доме пробыл... кое-кто, но не сам Макдафф и не тот юноша,
что сидит сейчас в тюрьме на Мэретта-стрит.
     Миссис Морган закрыла глаза, чувствуя, что не  выдержит  напряжения,  в
котором жила все последнее время. Нет, надо как можно скорее уйти домой!..


     Раскрытие кражи в магазине на углу улиц Броад и Колумбус не потребовало
от Вирлока особых усилий. В понедельник вечером он  допросил  всех  служащих
магазина, а во вторник утром вместе с Хиллори Смитом нанес неожиданный визит
заведующему складом и застал его за  погрузкой  краденых  вещей  в  багажник
машины. Вирлок арестовал вора и отвез в тюрьму, где тот полностью признался.
Дома, после скучного ужина, он трижды перечитал в газете заметку о похоронах
Элен Макдафф, отмечая про себя фамилии присутствующих. Он знал многих, но не
имел  никаких  оснований  связать  кого-нибудь  из  них   с   убийством   на
Бэккер-авеню. Потом он долго бродил по комнате, выкуривая одну  сигарету  за
другой. Предварительно заседание Большого жюри  присяжных  по  делу  Уэстина
состоится в четверг. Тем временем  Эллендер  попытается  добиться  от  парня
признания, чтобы предъявить его жюри. Вирлок, правда, почти  не  сомневался,
что Эллендера постигнет неудача. В этом его убеждало все поведение  Уэстина,
его  манера  держаться,  то,  как  он  смотрел  и  как  отвечал  на  вопросы
полицейских.  Вообще-то  никакого  значения  его  признание  уже  не  имело:
сознается он или нет - его судьба решена. С помощью судьи Сэма, не  встречая
особого сопротивления Кэйджена, а то и с его молчаливого  согласия,  Энстроу
добьется молниеносного осуждения парня. Он, Вирлок, уже  ничего  сделать  не
может. "Сиди Честер, в своем кресле, читай проклятые газеты или  отправляйся
к приятелям поболтать о бейсболе... Со временем придет к тебе  повышение  по
службе, прибавка к жалованью..."
     И все же Вирлоку претило бездействие. Он подошел к  телефону  и  набрал
номер приятельницы, у которой гостила жена.
     - Юнис, я ухожу, - сообщил он. - Не жди меня скоро...  Нет,  со  службы
мне не звонили, но у меня есть дело... Хорошо, дорогая,  если  мне  придется
задержаться, я позвоню тебе. Пока.
     Выйдя на улицу, Вирлок сел в автомобиль и долго думал, восстанавливая в
памяти детали убийства. Но ничего нового на ум не пришло, и он тронул машину
с места.


Глава 5

     В среду газеты под большими заголовками  сообщили,  что  Уильям  Уэстин
предстанет  перед  судом  в  ближайшие  дни.  Для  обитателей  особняков  на
Бэккер-авеню убийство Элен Макдафф,  ее  похороны,  визиты  полицейских  уже
давно перестали быть новостью Большого жюри и самого процесса.
     Лишь немногие еще продолжали верить  в  невиновность  Уильяма  Уэстина.
Разговоры теперь велись главным образом вокруг двух вопросов, а  именно:  не
сама ли Элен пригласила молодого, стройного Уэстина к себе в  дом,  пообещав
ему час любви, и если так, что  явилось  причиной  трагедии  -  не  проникли
Уэстин в дом с  целью  грабежа  и,  застав  там  находящуюся  в  одиночестве
красивую женщину, не воспользовался ли этим в низменных целях.
     Второе предположение с жаром отстаивали Роланд Гуд  и  Этта  Саймонсон.
Они утверждали, что Элен Макдафф никогда не упускала случая побыть наедине с
приглянувшимся человеком, хотя бы видела его впервые, и  что  она  наверняка
охотно пошла навстречу поползновениям Уэстина. Только вот над чем они ломали
голову: что натворил юноша, если Элен схватилась  за  пистолет,  оказавшийся
потом в его руках?
     К.Т.Макдафф  переехал  в  гостиницу  "Крофт";  ходили  слухи,  что   он
собирается продать дом.


     В десятичасовом бюллетене последних известий сообщалось, что  начальник
отдела уголовного розыска с минуты на  минуту  должен  получить  от  Уэстина
полное  признание.  Однако  в  последующих  бюллетенях,  в   одиннадцать   и
двенадцать часов, ничего нового об этом не говорилось,  как,  впрочем,  и  в
заключительном выпуске, в  два  часа  ночи,  когда  станция  закончила  свои
передачи.
     Районный прокурор Энстроу доложил дело Уэстина Большому жюри  присяжных
в четверг в одиннадцать часов утра.  И  хотя  Уэстин  так  ни  в  чем  и  не
признался,  жюри  уже  через  час  двадцать   семь   минут   согласилось   с
правильностью  предъявленного  ему  обвинения  в  убийстве  при   отягчающих
обстоятельствах. Три человека особо отметили тот факт, что Уэстин так  и  не
признал свою вину: Вирлок, Кэйджен и Фэйн.
     Кэйджен навестил Уэстина в среду  и  беседовал  с  ним  о  том  о  сем,
исподволь пытаясь понять, что же все-таки он собой представляет. Кэйджен  не
нашел для себя возможным склонять  юношу  к  признанию,  не  уговаривал  его
обратиться к суду  с  просьбой  о  снисхождении,  то  есть,  иными  словами,
согласиться  на  двадцатилетнее   тюремное   заключение   по   обвинению   в
непредумышленном  убийстве.  Кэйджен  понимал,  как  нелепо  было  бы  прямо
потребовать от Уэстина, чтобы  тот  покорно  согласился  с  его  доводами  и
заявил: "Так и быть, отправляйте меня в тюрьму на двадцать лет". И  все  же,
понимая это, он намеками пытался внушить  юноше,  что  из  двух  зол  всегда
следует выбирать меньшее.
     К  концу  беседы  адвокат  вынужден  был  признаться  в  своей   полной
беспомощности. Уэстин наотрез отказался понимать,  какие  силы  противостоят
ему.
     Покидая тюрьму, Кэйджен встретил Эллендера.
     - Ну, удалось вам чего-нибудь добиться от него? - спросил тот.
     - Ничего. И вам не удастся.
     - Посмотрим, посмотрим!
     - Что ж, посмотрим.
     Эллендер презрительно усмехнулся:
     - Теперь вам остается только заявить, что он не совершал  убийства,  не
так ли?
     - Не знаю и, честно говоря, знать не хочу. В конце концов  у  меня  нет
особой необходимости пресмыкаться перед К.Т., как пресмыкаетесь все вы. Элен
была самой настоящей шлюхой, а этот мальчишка  просто  бедняга,  который  не
может позаботиться даже о самом себе. Не надо было ему заходить в дом, вот и
все.
     - Да, но  стрелял-то  все-таки  он...  Ваша  позиция  меня  в  общем-то
устраивает, она не помешает нам обделать дельце без сучка и задоринки!
     Эллендер хотел пройти дальше, но Кэйджен схватил его за Руку.
     - Послушайте, Эллендер! - воскликнул он. - Еще раз говорю вам,  что  вы
не получите от Уэстина признания! Я понял его и убежден, что он  никогда  не
даст нужных вам показаний.
     Эллендер с подозрением взглянул на него:
     - Уж не вы ли постарались настроить так своего подзащитного?
     - Ерунда! Вы ведь всегда  можете  устроить  мне  какую-нибудь  пакость.
Ничего я ему не говорил, а вот вам говорю: признания от него вы не получите!
Почему бы вам не оставить его в покое?
     - Замолчите! - крикнул Эллендер.
     Кэйджен повернулся, сунул в рот окурок давно потухшей сигары  и  быстро
зашагал прочь.


     Молча наблюдая, как Эллендер час  за  часом  тщетно  пытается  вынудить
Уэстина к признанию, Честер Вирлок ловил себя на мысли, что твердость  юноши
производит на него все более сильное впечатление. И Эллендер и Кэйджен  дали
ясно понять Уэстину, что вопрос о нем уже решен - подпишет или  не  подпишет
он признание в убийстве. Вместе с  тем  Эллендер  обещал  Уэстину,  если  он
признает себя виновным, то его приговорят "всего лишь" к  двадцати  годам  с
правом ходатайствовать об освобождении на поруки  через  одиннадцать  лет  и
семь месяцев. Дальнейшее упорство, предупредил  Эллендер,  приведет  лишь  к
тому, что он самое меньшее получит пожизненное заключение без права досрочно
освобождения.
     Убедившись, что Уэстин вполне понимает, в  каком  тяжелом,  в  сущности
безвыходном, положении он находится, Вирлок  как  бы  между  прочим  заметил
Хиллори Смиту, что  отказ  Уэстина  подписать  признание  наводит  на  самые
серьезные размышления. Однако он упорно уклонялся даже от разговора об  этом
деле, во всеуслышание заявил, что отстранен  от  расследования  и  не  хочет
иметь к нему никакого отношения. Звучало это весьма убедительно для  всех...
кроме него самого.


     Фэйн, опытный полицейский и не менее искушенный  интриган,  не  мог  не
обратить внимания на три  обстоятельства,  связанные  с  нежеланием  Уэстина
признаться в преступлении на Бэккер-авеню: во-первых, поведение Вирлока, его
чересчур громкие декларации о том, что "умывает руки"; во-вторых, тот  факт,
что Эллендер лично ведет  следствие  и  лично  допрашивает  Уэстина,  причем
делает это с таким рвением, какого Фэйн никогда раньше за  ним  не  замечал;
в-третьих, встреча Эллендера, судьи Сэма, Энстроу  и  Кэйджена  в  ресторане
"Вид на море"... Ход событий все чаще  наталкивал  Фэйна  на  неутешительный
вывод: новым начальником управления внутренних дел  будет  не  он,  Фэйн,  а
Эллендер.
     Что же следовало предпринять? Фэйн  размышлял  над  этим  со  среды  до
четверга,  когда  Питер  Энстроу  потребовал  от  Большого  жюри   присяжных
утвердить обвинительное заключение по делу Уэстина, несмотря  на  его  отказ
подписать признание.
     Фэйн пытался понять, почему Эллендеру не удается сломить  сопротивление
Уэстина, - случай крайне редкий в практике этого  мастера  допросов.  Уэстин
либо тупоголовый болван, либо отпетый бандит, либо (к этой мысли все  больше
склонялся  Фэйн)  перепуганный,  но  ни  в  чем  не  повинный  юнец,   слепо
уверовавший   в   глупую   болтовню   нянечек   из   детского   сада,    что
справедливость-де в конце концов всегда восторжествует.
     Были и другие факты, которые  не  мог  не  учитывать  Фэйн,  анализируя
создавшуюся обстановку и разрабатывая план действий. Почему, например, судья
Сэм назначил защитником Уэстина Кэйджена, а не Вульфа? Отчего такой  интерес
к  делу  проявляет  Энстроу?  Что  побудило  Эллендера  запретить  некоторые
мероприятия, обычные при расследовании таких дел?.. Все это, вместе  взятое,
помогло Фэйну ответить на вопрос, что он может сделать.
     В свое время Фэйн получил теперешнюю должность в виде вознаграждения за
определенные услуги, оказанные кое-кому в разгар межпартийной  борьбы.  Ныне
он состоял в партийной  организации  штата,  причисляя  себя  к  группировке
Макдаффа, исправно платил членские взносы, участвовал в обедах,  на  которых
собирали "пожертвования" в партийную кассу, ловко сводил на нет все  попытки
возбудить дело против какого-нибудь деятеля своей партии, но и только;  Фэйн
не считал, что он слишком уж многим обязан Макдаффу, а тем  более  партийной
организации,  и   без   колебаний   отказался   бы   от   всякой   партийной
принадлежности, если бы возникла необходимость выбирать между ней и, скажем,
повышением по службе.
     Политическую машину штата представляли в основном три группировки. Одну
возглавлял Макдафф, вторую сенатор Слипер и третью  отъявленный  демагог  по
фамилии Смэггенс. Уже несколько лет подряд  Смэггенс  контролировал  столицу
штата, в то время как Слипер и Макдафф хозяйничали в избирательных  округах,
посылавших в сенат США двух сенаторов.  Некоторое  время  назад  группировки
поменялись ролями. Объединив свои силы, Макдафф и Слипер посадили  в  кресло
губернатора некоего Перси Лайтуэлла, а Смэггенс  сделал  сенатором