У  него  нет
иллюзий,  но  своей  работе  он  предан,  как  никто.  Ему  нужны   были
неограниченные денежные средства, чтобы беспрепятственно проводить  свою
исследовательскую работу. Поэтому он здесь.
   И Аристидис добавил, не меняя интонации:
   - А вы умная женщина, мадам. Это я сразу заметил в Феце. Вы, конечно,
не знаете, мадам, но в Фец я приехал только затем, чтобы  посмотреть  на
вас или, если говорить точнее, велел сделать так, чтобы вас  привезли  в
Фец показать мне. Я рад  вашему  приезду  в  Организацию.  Поймите  меня
правильно, здесь мало интересных людей, просто не с кем поговорить. - Он
пренебрежительно махнул рукой. - Все эти ученые, эти биологи,  химики  и
всякие другие... Они могут быть гениальными  в  своей  области,  но  как
собеседники никуда не годятся. Их подруги также скучны. Женам  некоторых
ученых я иногда разрешаю приехать сюда. И по одной-единственной причине.
   - Какая же это причина?
   Аристидис ответил как-то сухо и раздраженно:
   - Такое разрешение дается только в тех редких случаях, когда  человек
не справляется со своей работой из-за тоски по жене. Кажется, именно так
получилось с вашим супругом. Ученый мир  знал  Беттертона  как  молодого
гениального ученого. Тем не  менее,  все  работы,  которые  он  выполнил
здесь, не поднялись выше среднего уровня. Да, я разочаровался в Нем. - А
разве это не обычное явление? - удивилась Хилари. - Ведь все ученые, они
же здесь просто как в тюрьме. Наверное, они как-то протестуют?  В  самом
начале хотя бы?
   - Да, - проговорил Аристидис. - Это вполне естественно,  и  этого  не
избежать. Так обычно бывает и с птицей.  Но  если  в  клетке  достаточно
воздуха, если у нее есть все необходимое - супружеская половина,  зерно,
вода, ветка - все, что нужно для жизни, тогда эта птица в  конце  концов
забывает, что она когда-то была свободна.
   Хилари содрогнулась.
   - Вы меня просто пугаете! Мне страшно слышать это!
   - Постепенно вы многое поймете, мадам. Уверяю  вас,  что  хотя  вновь
прибывшие ученые с различными убеждениями поначалу и будут протестовать,
в конце концов все они превратятся в  оловянных  солдатиков.  -  Как  вы
можете с такой уверенностью говорить это?!
   - В бренном нашем мире ни в чем нельзя быть уверенным. С этим я  могу
согласиться. Тем не менее я убежден, что будет именно так.
   Хилари смотрела на Аристидиса с ужасом.
   - Это  кошмарно!  -  воскликнула  она.  -  Сборище  живых  автоматов,
автоматически работающих мозгов! Мозги-автоматы! Вот во что вы  мечтаете
превратить людей!
   -  Абсолютно  верно.  Вам  удалось   подыскать   более   чем   точное
определение, мадам.
   - И этими автоматически работающими мозгами вы намереваетесь  однажды
начать снабжать тех, кто заплатит за них подороже?
   - Это, пожалуй, грубо сказано, но, тем не менее, именно этот  принцип
лежит в основе всего предприятия, мадам.
   - Но ведь вы не сможете отослать отсюда ученого так  же  просто,  как
это делается с настоящим автоматом.
   - Почему же?
   - Как только ученый попадет в нережимные условия, он может отказаться
от работы на нового нанимателя. Ведь он будет тогда свободным.
   -  До  некоторой  степени  вы  правы.   Но   ведь   предусматривается
осуществление некоторого, я бы сказал, вмешательства.
   - А это еще что за вмешательство?
   - Вы слышали что-нибудь о лейкотомии, мадам? Хилари нахмурилась.
   - Это какая-то операция на живом мозге?
   -  Совершенно  верно.  Сначала  врачи  предложили  ее  как   средство
излечения от меланхолии. Я умышленно избегаю медицинских терминов, чтобы
вам легче было меня понять. После операции больной больше не  покушается
на самоубийство, никогда уже не испытывает  чувства  вины.  Он  делается
беззаботным,  бессовестным  и,  в  большинстве  случаев,   необыкновенно
покорным.
   - Но  вряд  ли  такое  хирургическое  вмешательство  всегда  проходит
успешно.
   - В первое время были неудачи. Но мы продвинулись  в  изучении  этого
вопроса. У меня здесь есть три блистательных хирурга.  Делая  различного
вида операции на мозге и экспериментируя, они постепенно добились  того,
что теперь могут производить необходимые изменения в  психике  человека.
Причем все это абсолютно не затрагивает качеств их пациентов как ученых.
   - Но это ведь ужасно! - воскликнула Хилари. - Ужасно!
   - Нет, - спокойно поправил ее Аристидис, - полезно. Это  в  некотором
смысле  даже  благодеяние.  Вот,   послушайте.   Пациент,   подвергшийся
операции, всегда пребывает  в  хорошем  настроении,  он  счастлив  и  не
испытывает никаких страхов, тоски или беспокойства.
   - Я просто не могу поверить, что  это  когда-нибудь  осуществится,  -
возмущенно сказала Хилари.
   -  Простите  меня,  мадам,  но  вы  недостаточно  компетентны,  чтобы
обсуждать подобные темы.
   - Я только хотела сказать, что не представляю себе,  как  может  всем
довольное, покорное  животное  создать  что-нибудь  гениальное,  имеющее
настоящую ценность!
   Аристидис пожал плечами.
   - Что ж, вы женщина умная. Может быть, в ваших словах что-то и  есть.
Мы не прекращаем опытов. - Опыты! На человеческих существах?
   - Конечно, как же иначе. Это - единственный практический метод.
   - Но.., простите.., где вы берете людей? Кто они?
   - Всегда есть какие-нибудь неудачники, - спокойно ответил  Аристидис.
- Обычно это  те,  кто  не  может  привыкнуть  к  здешним  условиям  или
отказывается  сотрудничать  с  нами.  Они  представляют  собой   хороший
материал для экспериментов. Хилари судорожно вцепилась в подушки дивана.
Это улыбчивое существо  с  желтым  лицом  наводило  на  нее  ужас  своей
жестокостью. Доводы он высказывал сдержанно, с какой-то своей логикой  и
по-деловому, и все это вместе взятое усугубляло ужас Хилари.
   Нет! Перед ней  сидел  отнюдь  не  сумасшедший,  одержимый  бредовыми
идеями. Просто это существо рассматривало все  человечество  всего  лишь
как подопытный материал для его многочисленных лабораторий.
   - Разве вы неверующий? - с трудом проговорила она.
   - Нет, почему же? Конечно, я верю в бога. - Аристидис  поднял  брови.
Он был обижен вопросом. - Я уже  говорил  вам:  я  человек  религиозный.
Просто  господь  бог  благословил  меня  властью,  то  есть  деньгами  и
возможностями.
   - Читаете ли вы библию?
   - О, конечно, мадам.
   - Вы помните, что Моисей и Аарон  говорили  фараону?  "Отпусти  народ
мой"...
   - Значит, фараон - это я? - Он усмехнулся. - А вы - и Моисей, и Аарон
в одном лице? Вы это хотите сказать, мадам? Отпустить всех  этих  людей?
Или вопрос идет о каком-то одном лице?
   - Я имела в виду всех, - ответила храбро Хилари.
   - Но вы же сами прекрасно знаете, что такой разговор -  пустая  трата
времени, мадам. Значит, вы не за мужа просите?
   - Но ведь от Томаса вам нет никакой пользы! Вы в этом сами убеждены!
   - Да, Томас Беттертон меня разочаровал. Я надеялся,  что  ваш  приезд
поможет ему. Но я обманулся. Я говорю, основываясь на докладах тех, кому
положено все это знать.
   - Некоторые птицы не могут петь в неволе, - сказала Хилари. -  Вот  и
запишите Томаса Беттертона  в  список  своих  неудач.  А  ему  разрешите
вернуться туда, откуда он приехал.
   - Нет, из этого ничего не получится, мадам. Я еще не  готов  к  тому,
чтобы оповестить по радио весь мир о нашем существовании.
   - Вы можете взять с него клятву - он будет  молчать.  Он  поклянется,
что ни одним словом ни одной живой душе никогда не обмолвится ни о чем.
   - О да! Он может поклясться. Но он не сдержит слова!
   - Сдержит! Обещаю вам! - воскликнула в отчаянии Хилари.
   - Но это говорите вы, его жена. Не могу же я брать клятву с его жены.
Хотя, конечно, - он слегка выпрямился и сложил ладони вместе, - конечно,
он мог бы кое-что оставить  здесь  в  залог,  и  это  заставило  бы  его
попридержать язык.
   - Что вы имеете в виду?
   - Я имею в виду вас,  мадам...  Если  Томас  Беттертон  уедет,  а  вы
останетесь в качестве заложницы, устроит ли вас это? Согласитесь ли вы?
   Хилари смотрела куда-то поверх головы  своего  собеседника,  на  едва
колеблющиеся портьеры. Аристидис не мог знать, что для Беттертона она не
представляет собой заложницу в обычном значении этого  слова.  Ведь  она
абсолютно ничего не значила  для  Томаса.  Настоящая  жена,  которую  он
любил, умерла. Не поможет ли освобождение Томаса Джессепу и его  друзьям
вызволить всех рабов Аристидиса,..
   - Я согласна, - сказала она.
   - О, вы смелы, мадам,  в  вас  есть  лояльность  и  преданность.  Это
хорошие качества. Что же касается остального... -  Ом  улыбнулся.  -  Об
этом мы еще поговорим как-нибудь в другой раз.
   - О,  нет!  Нет!  -  Хилари  вдруг  закрыла  лицо  руками.  Ее  плечи
содрогались. - Это так бесчеловечно!
   - Ничему не придавайте большого значения, мадам. -  Голос  Аристидиса
звучал мягко, почти утешительно. - Мне было очень приятно побеседовать с
вами, мадам, и рассказать  о  моих  целя.<,  и  надеждах.  Я  с  большим
интересом наблюдал, какое воздействие оказывает все  это  на  разум,  не
подготовленный к восприятию подобной информации. Именно на такой  разум,
как ваш - уравновешенный, здоровый и, я бы  сказал,  интеллигентный.  Вы
пришли в ужас. У вас это вызвало отвращение. И все же, мне кажется,  что
подвергнуть вас такому испытанию было совсем неплохим делом. Сначала  вы
мою идею отвергли, потом вы задумались, а в конце концов она  показалась
вам вполне естественной, как если бы существовала всегда.
   - Нет, вовсе нет! - воскликнула Хилари.
   - Сейчас в вас говорят характер  и  любовь  к  противоречию,  которая
обычно сопутствует рыжеволосым, - усмехнулся Аристидис. - У моей  второй
жены тоже были рыжие волосы. Это  была  очаровательная  женщина,  и  она
любила меня. Теперь это звучит странно, не правда ли?  Я  всегда  обожал
рыжеволосых женщин. У вас очень красивый цвет волос, и есть еще  многое,
что мне  нравится,  -  характер,  мужество,  собственное  мнение.  -  Он
вздохнул. - Но, если говорить откровенно, женщины как женщины меня давно
почти не интересуют.  Здесь  есть  две  девочки,  с  которыми  я  иногда
развлекаюсь. Но я предпочитаю духовные контакты.  Поверьте  мне,  мадам,
беседа с вами подействовала на меня освежающе...
   - А если все то, что вы мне сказали, я захочу передать.., моему мужу?
- перебила его Хилари. Аристидис снисходительно усмехнулся.
   - Но сделаете ли вы это?
   - Не знаю. Я.., я.., не знаю.
   - А! - Аристидис внимательно смотрел на сидящую перед ним  Хилари.  -
Вы мудрая. Если женщина и знает что-то, она должна утаить. Но сейчас  вы
устали и, кроме  того,  расстроены.  Время  от  времени,  когда  я  буду
приезжать сюда, вас будут приводить ко мне,  и  мы  сможем  поспорить  о
многих вещах.
   -  Разрешите  мне  уехать  отсюда!  -  Хилари  умоляюще  протянула  к
Аристидису руки. - О! Позвольте мне  уехать!  Можно,  я  поеду  с  вами?
Пожалуйста! Я вас очень прошу!
   Аристидис отрицательно покачал головой. На лице было  сочувствие,  но
где-то там, в глубине его глаз, читалось осуждение.
   - Вы говорите совсем как ребенок, - проговорил он с  упреком.  -  Ну,
как я могу позволить вам уехать? Как я могу допустить, чтобы  рассказ  о
том, что вы здесь видели, облетел весь земной шар?
   - Разве вы не поверите мне, если  я  дам  клятву  никогда  никому  не
говорить об этом ни слова?
   - Нет, не поверю, - спокойно отозвался Аристидис.  -  Было  бы  очень
глупо с моей стороны, если бы я поверил заявлениям подобного рода.
   - Но я не хочу оставаться здесь! Не хочу жить в этой тюрьме!  Я  хочу
выйти отсюда!
   - Подождите. Ведь у вас здесь муж. Вы специально приехали  к  нему  и
сделали это по своей доброй воле.
   - Я ведь не знала, куда я попаду! Я и представления не имела!
   -  Правильно,  -  спокойно  сказал   Аристидис,   -   вы   не   имели
представления. Но разрешите заверить вас, что в условиях, в  которые  вы
попали, куда приятнее жить, чем в мире, который вы покинули. Здесь у вас
есть все  -  роскошь,  прекрасные  климатические  условия,  всевозможные
развлечения...
   Он поднялся и легонько похлопал Хилари по плечу.
   - Все уладится, - произнес он доброжелательно. - Да, да,  рыжеволосая
птичка привыкнет к своей клетке. Хотя, возможно, - добавил он,  подумав,
- вы уже не будете таким интересным человеком.
 
Глава 18 
 
   - Телеграмма! - радостно вскричал Лебланк. - Наконец-то, телеграмма!
   Лебланк  поспешно  развернул  сложенный  вчетверо   лист   бумаги   и
взволнованно сказал:
   -  Донесение  одного  из   наших   летчиков.   Они   провели   ночную
рекогносцировку всей территории. Пилот заметил вспышки, это были сигналы
по условному коду. Сигналы были повторены дважды. Вот текст.
   Перед Джессепом легла телеграмма: "ЛЕПРОЗ".
   - Лепроз?.. - сказал Джессеп. - Лепрозорий? Лебланк развернул большую
карту.
   - Действительно, в предгорьях находится очень  известное  медицинское
научно-исследовательское учреждение.  Его  основал  и  субсидирует  один
богатейший филантроп. Известно, что там проводятся очень  важные  работы
по профилактике и лечению проказы. Репутация учреждения на самом высоком
уровне. Сам президент республики считается его патроном.
   - Что ж, - отозвался Джессеп с одобрением,  -  здорово  они  все  это
организовали!
   - Доступ государственным инспекторам открыт в  любое  время.  Медики,
интересующиеся их работой, там тоже частые гости...
   - А видят они только  то,  что  положено.  Не  больше!  Самая  лучшая
маскировка, под которой можно скрыть сомнительную  деятельность,  -  это
искусственно созданная атмосфера наивысшей респектабельности!
   - А может, - предположил Лебланк, - там  создан  только  перевалочный
пункт?
   - Вряд ли... Скорее там и есть,  так  сказать.  Конечный  Пункт.  При
современном развитии медицины больных проказой подобным образом  уже  не
изолируют.
   - Так обстоит дело в развитых странах. А здесь - феодальные уклады.
   - Пожалуй, вы правы... Само слово "проказа" ассоциируется  у  нас  со
средневековьем, когда прокаженный ходил  с  колокольчиком,  предупреждая
здоровых   о   своем   появлении.   Да,   за   фасадом   милосердия    и
благотворительности можно делать все, что угодно. Кстати, Лебланк! А кто
владелец?  Как  имя  филантропа,  который  создал   это   учреждение   и
субсидирует его?
   - Это легко установить. Минутку! - Лебланк заглянул в лежащий на  его
столе  официальный  справочник.  -  Учреждение  частное.  Совладельцы  -
несколько филантропов, во главе которых стоит Аристидис. Вы, конечно,  о
нем  слышали.  Аристидис  баснословно   богат   и   всегда   великодушно
субсидирует всякие благотворительные мероприятия.  Он  основал  больницы
также в Париже и Севилье.
   - Понятно. Давайте подведем черту. Итак, это медицинское учреждение в
пустыне принадлежит Аристидису, - задумчиво проговорил Джессеп. - И  тот
же Аристидис находился в Феце одновременно с Оливией Беттертон.
   - Аристидис! - Лебланк был в восторге. - Клянусь, вот где  суть!  Это
фантастично!
   - Безусловно...
   -  Вы  понимаете,  что  все  это  значит?!!  -  Лебланк   ожесточенно
жестикулировал. - Этот Аристидис  всюду  успел.  Он  стоит  за  банками,
правительствами, промышленностью, вооружениями,  транспортом!  Время  от
времени он царапает в своем испанском замке  несколько  слов  на  клочке
бумажки и швыряет на пол, и секретарь, ползая на коленях,  подбирает.  А
через несколько часов в Париже какой-нибудь крупный банкир пускает  себе
пулю в лоб. Вот как!
   - О! С каким необыкновенным драматизмом вы описали все это,  Лебланк!
- воскликнул Джессеп. - Теперь вопрос в том, что мы можем предпринять?
   Лицо Лебланка омрачилось.
   - Боюсь, что все это не так просто... А вдруг мы ошибаемся?  Об  этом
даже подумать страшно! Если мы правы, то нам еще  нужно  будет  попотеть
над  доказательством...  Расследование  по  приказанию  свыше  могут   и
отменить. Вы понимаете? Это все будет очень и очень нелегко.  Но,  -  он
поднял свой желтый от никотина палец, - мы раскроем все во что бы то  ни
стало!
 
Глава 19 
 
   Четыре автомашины с трудом одолели горную дорогу и остановились перед
высокими железными воротами.  В  первой  сидели  французский  министр  и
американский посол, во  второй  расположились  английский  консул,  член
парламента, а также шеф полиции, третья машина везла двух членов  бывшей
Королевской комиссии и двух известных  журналистов.  В  четвертой  ехали
люди, малоизвестные широкой публике, но  достаточно  уважаемые  в  своей
среде. Это были мосье Лебланк и мистер Джессеп.  Безупречно  вышколенные
шоферы поспешили выйти и открыть дверцы машин высоким гостям.
   - Надеюсь, - пробормотал министр с тревогой, - что  у  нас  не  будет
необходимости контактировать с ними.
   - Не беспокойтесь, мосье министр! - заметил один из сопровождающих. -
Приняты все необходимые  меры  предосторожности.  А  потом,  ведь  можно
инспектировать на расстоянии, не так ли?
   Огромные ворота  со  скрежетом  открылись.  Несколько  человек  вышли
навстречу.
   - А как наш дорогой Аристидис? - спросил министр.
   - Мистер Аристидис  только  вчера  прилетел  из  Испании,  -  ответил
Заместитель  Директора.  -  Мистер  Аристидис  ожидает  вас  в   здании.
Разрешите мне проводить вас к нему.
   Все последовали за Заместителем.
   Министр с опаской поглядывал направо, где  за  густой  сеткой  гуляли
прокаженные.
   Аристидис  принимал  своих  гостей  в  роскошной  гостиной.  Начались
поклоны, комплименты, представления. Темнокожие слуги, в белых одеждах и
тюрбанах, подавали аперитивы.
   - Прекрасное место у вас тут, сэр! - обратился один из журналистов  к
Аристидису.
   -  Я  горжусь  им,  -  с  чувством  проговорил  Аристидис,   прижимая
по-восточному руки к груди. - Это, так сказать, моя лебединая песня. Мой
последний дар человечеству. Я не пожалел никаких затрат.
   - Могу подтвердить, что  это  действительно  так,  -  раздался  голос
одного из врачей. - Лепрозорий - мечта профессионального врача. У нас, в
Штатах, например, научная работа на высоте, но то, что я  увидел  здесь,
не  идет  ни  в  какое  сравнение!  И  потом,  мы  получаем   прекрасные
результаты!
   Его энтузиазм оказался заразительным.
   - Мы должны быть признательны за создание  на  частные  деньги  этого
лечебного учреждения, - проговорил посол, вежливо поклонившись в сторону
Аристидиса.
   - Господь бог милостив ко мне, - скромно ответил Аристидис.  -  Прошу
оказать мне честь и отведать приготовленный для вас завтрак. Доктор  Ван
Хейдем будет выполнять роль хозяина, поскольку я уже на диете  и  вообще
очень мало ем. После этого вы сможете начать осмотр всего нашего здания.
   Еда была великолепна, и получила особое одобрение министра.
   - Мы  довольствуемся  нашими  скромными  удобствами,  -  сообщил  Ван
Хейдем. - Свежие фрукты и овощи подвозят на самолетах дважды  в  неделю,
так же обстоит дело  с  мясом  и  птицей.  У  нас  тут  работают  мощные
холодильные агрегаты.
   К каждому  блюду  подавалось  соответствующее  вино,  все  вина  были
превосходны. В заключение слуги подали кофе по-турецки.
   Затем было предложено начать инспекционный обход здания. Все гости  в
течение двух часов осматривали помещения. Министр  был  несказанно  рад,
когда обход закончился. Его ошеломили огромные сверкающие лаборатории  и
эти длинные белые коридоры, он был  подавлен  количеством  выданной  ему
научной информации. Что же касается некоторых других инспекторов, то они
задавали довольно каверзные вопросы. Доктор Ван Хейдем охотно отвечал.
   Лебланк и Джессеп прибыли сюда как официальные лица - первый  состоял
в свите министра, а второй  сопровождал  английского  консула.  Однажды,
выбрав момент, Джессеп и Лебланк немного поотстали. Англичанин посмотрел
на свои старомодные, ужасно  громко  тикающие  часы  и  засек  время,  -
Никаких следов тут нет. Никаких, - прошептал Лебланк взволнованно. - Где
мы найдем доказательства?.. О! О