ним из нас.
   Мне это здорово понравилось. Он выбрал для дела именно меня,  и  я  знал,
что дело это важное. Он мог бы выбрать любого из парней, но он хотел,  чтобы
все было сделано как надо, поэтому-то и пришел к Мэнни  Коулу,  то  есть  ко
мне. И теперь я попаду наверх, тоже стану боссом. Поэтому  все  должно  быть
сделано на высоте.
   В гостиной темнота, как и предупреждал меня  мистер  Уильяме.  Я  спустил
свой сорок пятый с предохранителя и ступил на толстый  ковер,  которым  была
устлана прихожая. В задней части дома из-под узкой щели под дверью одной  из
спален пробивался  янтарный  свет  и  растекался  по  ковру  тонкой,  теплой
лужицей.  Я  медленно  прошел  через  гостиную,  мимо  спинета   ,  стоящего  у  одной  стены,  мимо  большого,  как
витрина, окна с задернутыми  занавесками.  Я  прошел  прямо  к  музыкальному
центру, покрутил пару секунд ручки настройки, а потом включил его на  полную
мощность.
   В  комнате,  расплескав  тишину  дома,   завопил   ритмичный   свинг.   Я
отрегулировал  звук  почетче,  прислушиваясь  к  высоким  завываниям  трубы,
прорывающимся через ударные.
   Дверь спальни распахнулась, и оттуда вышел Галлахер.
   Он был в трусах и майке. Трусы в синюю  полоску  топорщились  у  него  на
толстом животе. Он вразвалку проковылял вперед. Его пальцы-сосиски шарили по
стене в поисках выключателя, а на  лице  было  написано  удивление.  Наконец
послышался тихий щелчок, и гостиная наполнилась  светом.  При  освещении  он
выглядел еще хуже.
   По всему лицу у него была размазана помада, и я знал почему, но в  данный
момент меня это не трогало. Меня занимал только сам  Галлахер.  Его  голубые
глазки были широко расставлены и глубоко сидели в складках  мясистого  лица.
Когда он увидел у меня в кулаке сорок пятый, рот у него  раскрылся,  да  так
широко, что я даже подумал, как бы у него вставная  челюсть  не  вывалилась.
Потом лицо Галлахера побледнело, и его стала бить дрожь,  так  что  жир  его
дрожал, словно желе.
   - Кто.., кто вы такой? - еле выговорил он.
   - Меня послал мистер Уильяме, - не удержался я от смешка.
   - Уильяме! - вырвалось у  него,  словно  взрыв,  и  лицо  его  стало  еще
бледнее. Он понял, что за этим последует.
   - Мистеру Уильямсу не нравится, как вы справляетесь с делами, - сказал я.
   Галлахер облизнул губы.
   - И что именно ему не нравится?
   -  Многое,  -  поведал  я.  -  Например,  вчерашнее  ограбление  мехового
магазина. Ему не нравится, когда дела делаются таким образом.
   - Эти меха - мои! - заорал Галлахер, стараясь перекричать вой трубы. -  И
Барт об этом знает!
   - А мистер  Уильяме  говорит,  что  его,  -  покачал  головой  я.  Музыка
прекратилась, заговорил диктор. Его голос в тишине комнаты  звучал  довольно
странно.
   - Итак.., итак.., что вы собираетесь делать?
   - Собираюсь убить тебя, Галлахер.
   - Ради Бога, мальчик, ты не можешь...
   - Еще как могу, - сказал я ему, - как только музыка опять начнется.  Если
веришь в Бога, молись!
   - Послушай, мальчик, ради...
   - Галлахер, это моя работа. Как уборка мусора или чистка ботинок.  Только
и всего. А что касается тебя, то я глух. Понимаешь? Ровным счетом ничего  не
слышу. Я глухой.
   Тут  опять  по  радио  стали  передавать  музыку,  и  на  лице  Галлахера
отразилась  настоящая  паника.  Он  увидел,  как   потяжелел   мой   взгляд,
развернулся и бросился бежать в спальню. И тогда-то я и нажал  на  спусковой
крючок. Я держал револьвер низко, приподняв дуло, так что пуля  должна  была
уйти чуть вверх.
   Первая попала ему как раз над почками, развернула и припечатала к  стене.
Похоже, он растерялся - не знал, то  ли  унимать  кровь,  то  ли  прикрыться
руками. И пока он решал, как поступить, я всадил в него еще пару  слив.  Они
попали ему в лицо, чуть было не оторвав голову.
   Он упал на пол, и до того, как он затих, его  жиры  колыхались  еще  пару
секунд.
   Я долго смотрел на образовавшуюся под его головой  кровавую  лужу.  Потом
отвернулся.
   - Давай выходи! - сказал я.
   Из спальни  послышалось  тихое  всхлипывание,  но  никакого  движения  не
последовало.
   - Давай, давай!
   Я услышал шлепанье босых ног по ковру, а потом в дверном проеме появилась
она. Она накинула на себя  халат,  и,  видимо,  в  спешке,  потому  что  еще
завязывала поясок на талии. Очевидно, халат принадлежал  Галлахеру,  поэтому
не слишком-то прикрывал ее. На кармане были инициалы "Р. Г.", но сам  карман
находился совершенно не на том месте. Он располагался где-то  справа  от  ее
округлого плеча.
   На голове у нее было воронье гнездо из волос  угольного  цвета,  и  прядь
закрывала ей один глаз. Ее губы носили следы  поцелуев,  так  бывает,  когда
помада въедается в кожу. Еще несколько минут назад ее взгляд был,  возможно,
капризным, но теперь в нем стоял лишь страх. Губы  ее  слегка  приоткрылись,
глаза быстро стрельнули на сорок пятый, а потом на Галлахера. Она вобрала  в
себя воздух и отступила на шаг.
   Она не сказала ничего, только смотрела на меня с ужасом во взгляде широко
раскрытых карих глаз и продолжала отступать назад, двигаясь к  кровати.  Она
чуть было не споткнулась о свои шелковые чулки и белье, кучкой  лежавшие  на
полу. Быстро взглянув вниз, она восстановила равновесие, а  потом  запахнула
на груди халат.
   Мгновение колебалась, с трудом сглотнула, и ее рука замерла на полужесте.
   - Такого жирдяя, как Галлахер, - заговорил я,  качая  головой,  -  нельзя
было не пришить. Она смотрела на меня во все глаза.
   - Но ты же.., ты еще совсем ребенок!
   - Заткнись!
   - Послушай, я... Да мне этот Галлахер шел и  ехал!  Я  просто  была  тут,
понимаешь? Я пришла по вызову. Это - моя работа, как  ты  сказал  Галлахеру.
Моя.., мой бизнес.
   - Конечно, - сказал я, ухмыльнулся и сделал шаг  к  ней.  -  Ты  боишься,
беби?
   - Н-н-нет.
   - А стоило бы! Стоило бы, черт побери, бояться!
   - Малыш, пожалуйста. Я  сделаю  все,  что  ты  захочешь.  Все.  Все,  что
скажешь, малыш. Только...
   - Только - что?
   - Только... Все, что ты скажешь.
   - Хочешь убраться отсюда живой? - поинтересовался я. - Верно?
   Она улыбнулась и сделала шаг ко мне, теперь уверенная  в  себе,  в  своем
теле и в том, что оно ей поможет.
   Когда я выстрелил, улыбка все еще была у нее на лице. Я убрал ее быстро и
чисто. Одним выстрелом. Пуля попала ей в переносицу. Она умерла еще до того,
как упала на ковер.
   Быстро и тихо я вышел из дома.

***

   Бетти меня не поняла. Не взяла в толк ничего из того, что  я  ей  сказал.
Она сидела, держа перед собой газету в левой, а чашку кофе - в правой  руке.
Пар от кофе поднимался перед ее носом ароматной волной.
   Она не понимала и не одобряла этого. Об этом говорил ее рот.
   - Когда ты дуешься, у тебя препакостный вид, - сказал я ей.
   - Тогда этот препакостный вид у меня будет еще долго, - огрызнулась она.
   Бетти была  блондинкой  почти  девятнадцати  лет  с  коротко  стриженными
волосами, подчеркивающими овал ее лица.  У  нее  зеленые  глаза,  которые  в
данный момент метали в меня  молнии,  и  мелкие  белые  зубки.  Ее  родители
разошлись, когда ей исполнилось семнадцать, и  она  поступила  на  работу  в
деловой части  города  и  сняла  себе  отдельную  квартиру.  Она  была  моей
девушкой, а к тому же лакомым кусочком, когда не злилась, как сейчас.
   - Послушай, беби... - начал я.
   - Не называй меня беби, Мэнни. Не смей!
   - Ну какого  черта  ты  хочешь?  -  Я  тоже  начал  слегка  раздражаться.
Серьезно, черт побери! С меня хватит!
   - Ты прекрасно знаешь, чего я хочу, - огрызнулась она.
   - Не знаю и знать не желаю!
   Выражение ее лица смягчилось. Такая она мне всегда нравилась. Да и  голос
ее звучал теперь по-другому.
   - Когда этому наступит конец, Мэнни?
   - Не понимаю, о чем ты? Она опять вспыхнула гневом.
   - Ты прекрасно знаешь, о чем я, черт тебя подери!
   - Ладно. Знаю. Это никогда не кончится. Довольна?
   - И кто у тебя следующий на очереди? Кого ты собираешься убить?
   - Никого, - огрызнулся я. - Я не собираюсь никого убивать.  И  не  убивал
никогда. Заруби себе на носу!
   Она ударила по газете тыльной стороной руки.
   - Этот Галлахер и девушка...
   - Я ничего не знаю об этом Галлахере. И я ничего не  знаю  о  его  шлюхе,
черт побери!
   Бетти посмотрела на меня через стол и медленно покачала головой:
   - Ну и дурак же ты, Мэнни! Какой же ты дурак!
   Я резко встал и так сильно отодвинул стул, что он упал.
   - Не хочу слушать этот вздор! Чтоб мне провалиться!
   - И куда ты отправляешься? - спросила она.
   - Не твое дело! Черт побери!
   - К своим дружкам? К своему дорогому мистеру Уильямсу?
   - Думай что хочешь! - сказал я ей, хлопнул дверью, вышел на улицу и пошел
к "шевроле", стоящему у обочины.
   Я рванул дверцу, чуть было не оторвав ручку, и плюхнулся  на  сиденье.  С
такой, как Бетти, разве поладишь, черт возьми! Она не  понимает,  что  через
несколько лет я буду ездить уже на "кадиллаке", что у нас  будет  все  самое
лучшее! Она не понимает, что меня тошнит от Броуксвилля, что я хочу  быть  в
первых рядах, хочу наслаждаться славой. Или,  может,  она  думает,  что  это
совсем просто? Стоит подойти к какому-нибудь парню и сказать:  "Слушай,  мне
надо выдвинуться. Дай мне какое-нибудь поручение".
   Конечно, она думает, что так оно и есть!
   Черт возьми! В этом мире приходится бороться  за  все.  За  твоей  спиной
всегда ждет другой, готовый попасть на  твое  место,  стоит  лишь  один  раз
оступиться. Но я не дам ему такой возможности. Мистер Уильяме  выбрал  меня.
Он поручил мне убрать Галлахера, несмотря  на  то,  что  дюжина  парней  уже
потирали руки и облизывались в предвкушении. Уж можете мне поверить!
   А она еще и наезжает на меня! Не понимает, что я делаю это ради нас двоих
и что Мэнни Коул скоро будет большим человеком, почти таким же  влиятельным,
как мистер Уильяме.
   Я включил зажигание, завел тачку и отъехал с обочины. Она  поймет.  Когда
ко мне денежки потекут, она быстренько запоет по-другому. Как только  к  нам
денежки потекут!

***

   Когда я отыскал Терка, тот был под марафетом. Он несколько секунд пялился
на меня остекленевшими глазами, а потом в конце концов выговорил:
   - Эй, Коул! Как делишки?
   Я вспомнил времена, когда Терк был важной птицей в организации. Вспомнил,
сколько мне стоило, чтобы приблизиться к нему, и все только для того,  чтобы
оказаться рядом с мистером Уильямсом. Теперь он уже не такая важная птица.
   - Что слышно, Терк? - спросил я.
   - Слышал, ты отлично провентилировал Галлахера, - сказал он. - Очень даже
неплохо. Я поплевал через плечо.
   - Смотри, - сказал я, - а то еще сглазишь!
   - Ну что ты, Коул, что ты!
   Его глаза снова приобрели сонное выражение. Он уже давно сидит  на  игле.
Мне стало жалко этого неудачника. А ведь когда-то был большим человеком!  До
того как упала его популярность и до того как он впервые попробовал  героин.
Теперь он обслуживал попойки, жарил цыплят для больших шишек, когда они того
требовали, и все такое прочее. У него на руках следы от внутривенных  уколов
идут в два ряда, и он уже начал второй  ряд  на  ногах.  И  на  этого  парня
несколько лет назад я смотрел снизу вверх в восхищении!
   А где все? - спросил я.
   - А? Что такое, Коул? - Остекленевшие глаза открылись,  глубоко  запавшие
на некогда полном лице.
   - Парни где?
   - А-а-а. Думаю, у Джула. Точно, играют у Джула.
   - Спасибо, Терк.
   - Не за что, - вежливо отозвался он, закашлялся и добавил:
   - У тебя есть пятерка, Коул? Могу налить пару стаканчиков за  пятерку.  Я
не пробовал дури с ледникового периода.
   Я вытащил свой бумажник и открыл его, не давая Терку  заметить,  что  все
содержимое моего кошелька составляла  пятерка  и  две  бумажки  по  доллару.
Вытянув пятерку, я выложил ее прямо перед ним.
   - Вот! Задури себе башку.
   - Большое спасибо, Коул. Миллион благодарностей. Еще раз спасибо.
   Я оставил его разглядывать пятерку, залез  в  "шевроле"  и  направился  в
берлогу к Джулу. Джул теперь вращался среди шишек, а ведь начинал точно  так
же, как и я. Мистер Уильяме его тоже жалует. Но с  тех  пор,  как  на  сцене
появился я, Джулу больше не поручают больших дел. Я полагаю, Джулу  осталось
года два, не больше, а потом - прости прощай! Все время  нужно  держать  ухо
востро, а Джул расслабился и дал мне втереться. Поэтому-то карьера Джула уже
на закате.
   Я припарковал автомобиль между Второй и Третьей улицами и пошел  к  Джулу
пешком. Он все еще живет на широкую ногу, хотя это и  несправедливо.  Он  из
ниоткуда, этот Джул. Удивляюсь, как это ему удалось подобраться так близко к
верхушке. Я постучал в дверь и увидел один глаз Кэппи,  появившийся  в  щели
шириной в десятицентовик.
   - А, Коул! - сказал он.
   Дверь широко распахнулась, и я вошел в комнату.
   - Привет, Кэппи. Как жизнь?
   - Комси комса , - сказал он и скорчил гримасу.
   - Где идет игра? - осведомился я.
   - В спальне. Ты играешь?
   - Ну, не знаю, - небрежно сказал я. - Ставки большие? Кэппи пожал  узкими
плечами.
   - Я не играю, - сказал он.
   Он плюхнулся на стул у двери, а я направился в спальню.  Когда  я  вошел,
ребята, сидящие за столом и стоящие рядом, все подняли головы.
   - Привет, Коул! Смотрите, парни! Кто к нам пожаловал!
   - Как жизнь? Давай рассказывай по порядку!
   - Слышал, прошлой ночью тебе пришлось проделать пару дыр!
   - Отличная работа, Коул.
   И все в этом роде, пока не встрял Джул:
   - Мы в карты играем или расточаем приветствия всяким соплякам?
   Все ребята заткнулись, словно Джул закрыл им рты ладонью. Я посмотрел  на
него через стол. Он держал карты тугим  веером,  и  его  черные  брови  были
сдвинуты вместе над карими глазами-пуговицами.  У  него  был  тонкий  нос  с
горбинкой, а сигара торчала изо рта так, что едва не касалась  кончиком  его
носа. На меня он не смотрел. Он не сводил глаз с карт,  пока  ребята  ждали,
что я отвечу.
   - В чем дело, Джул? - спросил я.
   - Ты же слышал, Коул. Ты мешаешь игре.
   - Похоже, я мешаю только одному тебе, Джул.  Тогда  он  поднял  глаза,  и
брови его тоже приподнялись. Неспешно и аккуратно он положил карточный  веер
на стол.
   - Да, - сказал он, - возможно, ты мешаешь только мне одному.
   - Ну, ты же знаешь, что делать в таких случаях, Джул.
   - И что же, Коул?
   - Можешь засунуть свое недовольство себе в...
   Он встал из-за стола  так  быстро,  что  я  не  уверен,  успели  ли  часы
отсчитать секунду. Он быстро обошел игроков и, протянув  свою  мощную  лапу,
схватил меня за лацкан пиджака. Другой рукой он размахнулся и ударил по лицу
кастетом. Голова у меня откинулась назад, и тогда он  заехал  мне  в  другую
скулу.
   Этого мне и нужно было!
   Я резко ударил Джула кулаком в живот. Ясно, он здорово удивился.  Он  так
удивился, что отпустил мой пиджак и полез было рукой к себе под  мышку,  как
раз в тот момент, когда мой второй кулак обрушился ему в челюсть. Рот у него
открылся, и губы выплюнули сигару. Рука у него все еще тянулась к  заветному
оружию, но я быстренько согнул ногу в коленке и ударил  его  в  сокровенное.
Джул сложился пополам, словно автоматический нож  с  выдвигающимся  лезвием,
когда нажмешь на кнопку. Я  прилично  съездил  ему  кулаком  по  шее  сзади,
достаточно сильно, чтобы перебить пару позвонков. Он рухнул  вперед,  словно
пьяный матрос, поцеловал пол, а потом разлегся, и больше ничего в  мире  его
уже не волновало.
   Джул вышел из игры.
   Я на всякий случай пнул его в ребра ногой. Хотел было сломать парочку, но
потом подумал, а вдруг мистеру Уильямсу не понравится, как  грубо  я  с  ним
обошелся.
   - Уберите отсюда эту мразь, - сказал я. - Как вы  можете  играть  с  этим
вонючкой?
   Ребята заржали, а потом кто-то  выволок  его  из  спальни.  Я  уселся  за
карточный стол и сыграл пару конов только для того, чтобы  дать  им  понять,
что в любой день могу сесть на место Джула. Проиграв  свои  два  доллара,  я
ушел.

***

   Через два дня слух об этом происшествии дошел до  мистера  Уильямса.  Мне
сказал об этом Терк, и на минуту я подумал, что он  под  марафетом  и  несет
какой-то бред. Потом я решил, что такое Терку и во сне не могло привидеться,
не важно, что он сдвинутый, поэтому я быстренько отправился повидать мистера
Уильямса.
   Он сидел за большим столом: светлые волосы, бесцветные брови с  ресницами
и бледно-голубые глаза, взгляд которых пришпиливал тебя к стене.
   - Привет, Мэнни, - сказал он. - Пододвигай  стул.  Я  уселся  и  пробежал
глазами по сшитому на заказ костюму, в котором он  был,  по  сверкающему  на
мизинце перстню, наманикюренным ногтям. Он был главным. Боссом.  Шишкой.  Он
прикурил сигарету от тонкой золотой зажигалки.
   - Мелкие неприятности, Мэнни, - сказал он.
   - Чем могу вам помочь, мистер Уильяме?
   - Да все дело в том, что неприятности-то у тебя, - сказал он  и  выдохнул
дым тонкой струйкой, а потом снова вперил в меня свой взгляд.
   - А-а-а, - сказал я невпопад, - вы, наверное, имеете в виду Джула. Я...
   - При чем тут Джул! - поморщился мистер Уильяме. -  Он  получил  то,  что
заслуживает. Я рад, что ты поработал над этим.
   - Ну, спасибо. Я...
   - Дело в твоей подружке, - сказал мистер Уильяме.
   - В моей.., подружке?
   - Она была здесь, Мэнни. Только что.
   - Бетти? Здесь?..
   - Она бросалась угрозами, Мэнни. Сказала, что пойдет в полицию.  Сказала,
что ее тошнит от того, что ты выполняешь приказы какой-то  шишки  на  ровном
месте. - Он помолчал. - Ты тоже считаешь,  что  я  шишка  на  ровном  месте,
Мэнни?
   - Нет. Нет, мистер Уильяме! Вы уж извините Бетти. Она еще ребенок. Иногда
она...
   - Нет, Мэнни, - холодно сказал он. - Больше никаких "иногда". Боюсь,  все
зашло слишком далеко.
   - Что.., что вы этим хотите сказать, мистер Уильяме?..
   - Я хочу сказать, что она слишком много болтает. Она  заявила,  что  дает
нам неделю, Мэнни. Потом она пойдет в полицию и расскажет им все о Галлахере
и той девице. И обо всех остальных.
   - Она.., неужели она так и сказала?
   - Мне это не нравится. Совсем не нравится. Конечно, навредить она нам  не
сможет, Мэнни. Ей еще нужно будет все  это  доказать.  Но  у  меня  на  тебя
большие виды. Ты молод, парень, и ты  один  из  моих  лучших  ребят.  Однако
истеричная девица в мои расчеты не входит.
   - Я... Мне жаль, мистер Уильяме. Я с ней переговорю. Я...
   - Переговоришь? - переспросил он. - Что за чушь! Неужели ты думаешь, тебе
удастся ее разубедить?
   Теперь  он  слегка  разволновался.  Встал  и  начал  шагать  по   комнате
взад-вперед перед столом.
   - Если баба начала распускать язык, ее от этого не  отучить.  Разговорами
дела не исправишь.
   - Но...
   - Если ты хочешь занять престижное место в нашей организации, ты  знаешь,
что делать. Растолковывать тебе не нужно, я надеюсь.
   - Я.., я не понимаю...
   - У тебя неделя, Мэнни. После этого  твоя  барышня  откроет  рот,  и  нам
придется целый месяц отбрехиваться от полиции. Подобные мелочи выбивают меня
из колеи.
   - Неделя, - тупо повторил я.
   - Плохо, что ты так к ней привязан, Мэнни.  Очень  плохо.  Такие  женщины
тяжелым жерновом висят на шее мужчины. Если только  вовремя  не  предпринять
меры.
   Я кивнул и встал. Когда уже дошел до двери, мистер Уильяме сказал:
   - Ты можешь стать большим человеком в нашей организации, Мэнни. Настоящим
боссом. Подумай хорошенько.
   И я хорошенько подумал.  Я  думал  об  этом  четыре  дня,  потом  пытался
поговорить с Бетти. Но мы так ни до чего и не договорились.
   - И слушать не хочу, - сказала она. - Либо ты завязываешь  с  этим  своим
мистером Уильямсом, либо я иду в полицию. Вот так, Мэнни! С меня хватит!
   - У тебя ничего не выйдет,  -  сказал  я.  -  Беби,  мы  разбогатеем.  Мы
переедем отсюда. Мистер Уильяме...
   - Я сейчас закричу! - громко предупредила она. - Если только ты  еще  раз
упомянешь об этом мистере Уильямсе, я закричу!
   - Беби...