енно: что за наглое вторжение? Чего  вам  нужно?  Почему  сочли  возможным
явиться сюда, и так далее, и так далее, и так  далее.  Даже  не  потрудились
изобразить священное негодование.
   - Разве это на вас действует, Стейнгер?
   - Нет, в последнее время. Хорошо. Подтверждаете, что вышли сегодня  около
полудня, а вернулись чуть позже часу?
   - Приблизительно.
   - И заснули?
   - Как убитый. Часов до восьми.
   - Когда будете составлять завещание, мистер  Макги,  оставьте  немножечко
миссис Имбер.
   - Кто это?
   - Экономка. Проверяла работу  горничных.  Открыла  вашу  дверь  служебным
ключом в четыре плюс-минус десять минут, Вы храпели в кровати.
   - Кажется, я очень правильно сделал.
   - В высшей степени. Позвольте огласить небольшую записку. Я скопировал ее
с оригинала, который находится в  лаборатории.  Вот  что  в  ней  сказано...
Кстати, находилась она в  запечатанном  конверте,  адресованном  мистеру  Т.
Макги, номер 109. Мы  проверили  несколько  мест,  где  имеется  номер  109,
который занимает Макги. Оказалось, вы тут. Вот что в  ней  сказано:  "Милый,
как насчет платы за грех? В любом случае  это  была  его  очередная  грязная
мыслишка, я совсем забыла, теперь возвращаю. Проснулась, не  могла  заснуть,
полезла в сумочку за сигаретами и нашла. Почему не могла заснуть?  Ну,  черт
возьми.  Рассуждения,  доводы,  воспоминания  о  нас  с   тобой...   Слишком
перетрудилась для спокойного сна. Может быть, надо с тобой кое-что обсудить.
То, что С.Ш. говорил насчет памяти и механических навыков пальцев. Я  должна
в восемь заступить на смену, заменить подружку. По пути  брошу  записку.  Ни
один нормальный мужчина не станет ждать  девушку  на  больничной  стоянке  в
воскресное утро в четыре пятнадцать. Правда? Правда? Правда?" Читал Стейнгер
плохо.
   - Подписано инициалом, - добавил он. - "П". Никогда о такой не слышали?
   - Пенни Верц.
   - Сотня баксов - плата за грех, Макги?
   -  Просто  не  очень  смешная  шутка.  Личная  и  интимная.   Наденбаргер
разглядывал меня как мясник, выбирающий кусок для рубки.
   - Шрамы в армии заработали?
   - Кое-какие.
   Гнусная ухмылка Наденбаргера не очаровала меня.
   - Ну и как она, Макги? Аппетитный кусочек?
   - Заткнись, Лью, - устало и терпеливо сказал  Стейнгер.  -  Давно  знаете
мисс Верщ, Макги?
   - С тех пор, как познакомился  в  баре  вчера  вечером.  Можете  спросить
бармена. Его зовут Джейк.
   - Горничная предполагает, что у вас здесь  прошлой  ночью  была  женщина.
Значит, подтверждаете, что это медсестра.
   Потом, около полудня, вы ее отвезли домой. Заходили с ней вместе?
   В моем подсознании на  горизонте  возникла  нехорошая  тучка.  -  Давайте
заканчивать игры, - предложил я.
   - Она не говорила, никто не мог ее поджидать? - спросил Стейнгер.
   -  Назову  имя,  когда  перестанем  играть  в  игры.  Стейнгер  полез  во
внутренний карман запятнанного светло-коричневого пиджака, вытащил  конверт,
вынул несколько цветных полароидных снимков, протянул мне, предупредив:
   - Это не официальные фотографии. Я их сделал для своего личного досье.
   Снимал он со вспышкой. Она лежала на полу в кухне, левым плечом  упираясь
в тумбу под раковиной, закинув голову назад. В сине-белом клетчатом халате с
поясом. Обе полы разошлись, обнажив правую грудь, бедро, ляжку. В горло были
глубоко воткнуты сомкнутые лезвия  кухонных  ножниц.  Под  телом  расплылась
широкая  лужа  крови.  Бескровное  лицо  казалось  бледнее  и  меньше,   чем
помнилось; на бледном фоне ярче выступали веснушки. Кто-то нанес  ей  четыре
удара  под  разным  углом.  Я  сглотнул  вставший  в  горле  комок,   вернул
фотографии.
   - Сообщение поступило в восемь тридцать вечера, - сказал Стейнгер. -  Она
обещала подменить другую сестру, у которой был ключ от ее квартиры, так  как
она могла проспать. Другая сестра живет в одном из домов напротив.  Согласно
мнению окружного медицинского эксперта, время  смерти  шестнадцать  тридцать
плюс-минус двадцать минут. На основании  свертываемости  крови,  температуры
тела, состояния нижних конечностей и окостенения шеи и челюстей.
   Я снова сглотнул.
   - Это.., ужасно.
   - Я заглянул в кастрюльку в духовке,  не  готовила  ли  она  еду.  Поднял
крышку, а там плавает запечатанная записка, словно она ее спрятала в  спешке
в первое попавшееся  место.  Как  будто  не  хотела,  чтоб  дружок  прочитал
адресованное вам письмо. Думаете, он знал, что  она  провела  ночь  в  вашем
номере?
   - Возможно. Не знаю.
   - Она беспокоилась насчет его?
   - Слегка.
   - Просто на случай, если их двое,  может  быть,  назовете  известное  вам
имя?
   - Ричард Холтон, адвокат.
   - И все?
   - Я бы сказал, он был ее единственным другом. Стейнгер  с  обескураженным
видом вздохнул:
   - И у нас те же сведения. А он нынче повез жену в Веро-Бич к  ее  сестре.
Уехал утром около девяти. Часа полтора назад позвонили туда, а они  часов  в
восемь отправились обратно. Сейчас  уж  должны  быть  дома.  Городок  у  нас
маленький, Макги. Мистер Холтон с этой убитой медсестрой подняли  шум  из-за
того, что смерть доктора Шермана объявлена  самоубийством.  Думаю,  это  его
инициалы в записке - "С.Ш."?
   - Да. Она мне рассказывала про доктора.
   -  А  что  это..,  постойте-ка..,  вот:  "...говорил  насчет   памяти   и
механических навыков пальцев"?
   - Для меня это не имеет ни малейшего смысла.
   - Может, как-нибудь связано с ее неверием в самоубийство?
   - Понятия не имею.
   - Дурно стало от фоток? - спросил Наденбаргер.
   - Заткнись, Лью, - буркнул Стейнгер.
   Было за полночь. Зазвонил телефон, я взглянул на  часы.  Стейнгер  знаком
велел мне взять трубку, подошел поближе, наклонился, прислушиваясь.
   - Тревис? Это Бидди. Я только  что  пришла  домой.  Том  нашел  ее  минут
двадцать назад.
   - С ней все в порядке?
   - По-моему, да. Обыскали практически весь округ, а  потом  он  увидел  ее
приблизительно в миле отсюда. Бедняжка вся искусана,  опухла  и  чешется  до
безумия. Том ее сейчас купает, а потом мы подключим "Дормед".  Сон  для  нее
сейчас лучше всего на свете.
   - Что подключите?
   - Аппарат для электротерапии. Отлично на нее действует. И..,  спасибо  за
заботу, Тревис. Мы оба.., очень признательны.
   Я положил трубку, Стейнгер, несколько удивленный, поднялся.
   - Вы и с Пайками тоже знакомы?
   - Давно знаю его жену и ее сестру. И их мать.
   - Она ведь недавно скончалась?
   - Верно.
   - Нашли они эту чокнутую жену? - полюбопытствовал Наденбаргер.
   - Том Пайк отыскал ее.
   Наденбаргер медленно покачал головой:
   - Ну, это действительно штучка, клянусь Богом!  Эл,  никогда  не  забуду,
какой у нее был видок прошлой весной, когда она два  дня  пропадала,  а  три
брата Телаферро все это время держали ее в грязном чуланчике  в  гараже  для
грузовиков, накачивали спиртным и без конца трахали  бедную  чокнутую,  пока
она, честное слово, не истаскалась  так,  что  Майку  с  Сэнди  пришлось  на
носилках вытаскивать...
   - Заткни свою поганую пасть, Лью! - рявкнул Стейнгер.
   Наденбаргер обиженно посмотрел на него:
   - Да что с тобой, в самом деле!
   -  Пойди  позвони,  узнай,  есть  ли  что-нибудь  новенькое.  Если  есть,
возвращайся за мной, если нет, сиди в машине, черт побери!
   - Ладно. О'кей.
   Когда молодой человек тихо закрыл за собой дверь, Стейнгер вздохнул, сел,
полез в боковой  карман,  нашел  половинку  сигары,  тщательно  и  осторожно
раскурил покрытый пеплом конец.
   - Мистеру Тому Пайку следовало бы отослать ее  куда-нибудь.  Или  получше
присматривать. Однажды ночью убежит и  нарвется  на  психа,  который  вполне
может ее убить.
   - Прежде чем она сама себя убьет?
   - Кажется, если в одном человеку везет, Макги, какие-то другие дела  идут
плохо. Она потеряла второго ребенка, и в мозгах у нее что-то  свихнулось.  Я
бы сказал, хорошо бы ей довести до конца какую-нибудь попытку... Думаю,  вам
стоит задержаться в городе на несколько дней.
   - Мне хочется помочь, если можно. Я не долго знал Пенни Верц,  но..,  она
мне очень нравилась. Он вытащил изо рта сигару.
   - Предлагаете дилетантскую помощь? Будете вертеться вокруг и  все  только
запутывать?
   - Скажем, не такую  уж  дилетантскую  по  сравнению  с  той,  что  сейчас
вертится вокруг вас, Стейнгер.
   - Когда Лью сняли с мотоцикла и приставили  ко  мне,  у  него  вроде  как
сердце разбилось. Можете, если вам  не  претит,  проверить,  уезжал  ли  Рик
Холтон, как он утверждает. Допрашивать человека с таким  положением,  как  у
Холтона, вредно для моего здоровья. Думаю, легче поговорить с Дженис Холтон,
причем вам легче, чем мне.
   Я опять вспомнил Гарри Симмонса и попросил:
   - Если она позвонит справиться насчет меня, подтвердите, что я  страховой
инспектор, расследующий смерть доктора Шермана.
   - К ней пойдете, не к Холтону?
   - Просто выясню, искренне ли он, по ее мнению, верит в  убийство  доктора
или притворяется ради сестры Верц. Он тихонько присвистнул.
   - Смотрите, чтобы она вам физиономию не разукрасила.
   - Смотря как взяться за дело.
   - Если Рик Холтон с женой оставались в городе и не  держались  вместе,  я
хочу точно знать, где она была  в  тот  момент,  когда  в  девушку  воткнули
ножницы.
   - Она на это способна? Он встал.
   - Не угадаешь, кто на что способен или не способен  при  подходящей  фазе
Луны. Знаю только, что до замужества с адвокатом ее звали Дженис  Носера,  а
ее родня всегда имела обыкновение улаживать  проблемы  на  свой  собственный
лад.
   Я вспомнил фотографии ее  и  детей  из  бумажника  Холтона.  Симпатичная,
худая, смуглая, с большим носом и ртом, с гривой черных волос, с  вызывающей
высокомерной улыбкой глядящая в объектив.
   - А вас я еще  немножко  проверю,  -  заключил  Стейнгер,  устало,  скупо
улыбнулся и вышел.

Глава 10

   На первой странице местной газеты "Санди реджистер" красовался заголовок:
"Убийство медсестры". Поместили и фотографию с солнечной  улыбкой,  тайно  и
больно ужалившую меня в самое сердце.
   Представители закона сообщили весьма мало фактов -  как  было  обнаружено
тело, орудие убийства, приблизительное время  смерти.  Как  всегда,  обещали
немедленный арест.
   Бидди я позвонил почти в полдень в воскресенье. Усталым, апатичным  тоном
она сообщила, что Том улетел в  Атланту  на  деловую  встречу,  рассчитывает
вернуться около полуночи. Да, чудовищное несчастье с Пенни Верц. Когда  Мори
была пациенткой доктора Шермана, она всегда усердно,  старательно  помогала.
Относилась поистине замечательно, никакой грубости, никакого официоза.
   - Может быть, мне приехать, попробовать вас развлечь?
   - Песнями, шутками и салонными фокусами?  Сегодня,  по-моему,  ничего  не
поможет. Впрочем.., приезжайте, если хотите.

***

   Я трижды нажал кнопку звонка, прежде чем она в  конце  концов  подошла  к
двери и впустила меня.
   - Извините, что заставила ждать, Трев. Снова укладывала ее спать.
   И направилась в большую гостиную - длинноногая, в желтых джинсовых шортах
с медными пуговицами на задних карманах, в выцветшей синей рабочей рубашке с
короткими рукавами. Длинная светлая грива зачесана вверх и  заколота  желтым
гребнем, прядки выбились, и она, оглянувшись с кривой усмешкой, смахнула  со
лба шелковистые волосы.
   - В этом месяце я совсем развинтилась,  Трев.  Хотите  выпить?  "Кровавую
Мэри"? Джин с тоником? Виски?
   - А вы что будете?
   - Может, "Мэри" меня реанимирует. Поможете?  Просторная  кухня  оказалась
светлой, веселой, в белых и голубых тонах, окна выходили на озеро, до самого
берега тянулся пушистый газон.
   Она вытащила лед, ингредиенты, а я приготовил  напитки.  Прислонившись  к
длинному столу, Бидди скрестила ноги, потягивая спиртное, и предупредила:
   - Если вдруг рухну ничком, не пугайтесь. Вчера ночью, после того  как  мы
ее уложили, совершила чертовскую глупость. Надо было забыть..,  обо  всем...
Пошла в лодочный домик, стала рисовать дурацкую ерунду, легла только в пять,
а Том перед отъездом разбудил меня в восемь.
   - Можно взглянуть?
   - Ну.., почему нет? Только она не в обычном для меня стиле. Мы прихватили
выпивку с собой. В обширное помещение над лодочным домиком, где она устроила
студию, вела наружная лестница. Гудел оконный кондиционер.  Бидди  запустила
второй, подошла к интеркому, включила, прибавила звук, я  услышал  медленный
ритмичный шум и вдруг понял, что это глубокое внутреннее  дыхание  человека,
спящего крепким сном.
   - Собственно, - объяснила она, -  Мори  не  может  проснуться,  я  просто
уверенней себя чувствую, когда слышу.
   В студии стоял смешанный запах масляной  краски  и  растворителя.  Работы
стояли штабелями у стен, а немногочисленные висевшие были  полуабстрактными.
Темы явно заимствованы у природы  -  камни,  земля,  кора,  листья.  Могучие
цвета. Некоторые фрагменты почти символические.
   - Это обычные для меня, - указала она на картины. - Вроде  старой  шляпы.
Никакого  "опа"  и  "попа"  <Оп-арт  и  поп-арт  -  художественные  течения,
возникшие в 50 - 60-е гг.; в первом с  помощью  цвета  и  рисунка  создается
оптический эффект, например иллюзия движения; второе, возникшее как  реакция
на элитарное абстрактное искусство, берет свои образы из рекламы,  комиксов,
кино- и телефильмов.>. Никаких структур, фактур и прорывов.
   -  Да  ведь  всем  дьявольски  надоели  чересчур   тщательно   выписанные
лакированные поделки. Вполне можно взглянуть на такие цвета.
   Она удивилась и обрадовалась:
   - Неужели вы тоже член этого клуба?
   - Черт возьми, девушка, я  знаком  даже  с  головоломными  терминами,  не
имеющими абсолютно никакого значения. Например, динамическая симметрия.
   - А тональное единство?
   - Безусловно. Структурное восприятие. Композиционная иконография.
   Она громко расхохоталась - хорошим смехом.
   -  Жуткий  бред,  правда?  Жаргон  завсегдатаев   галерей,   критиков   и
художников-неудачников. А вы что скажете, профессор Макги?
   -  Интересно,  картины  всегда  смотрятся  одинаково   или   меняются   в
зависимости от освещения и от моего настроения? А развешанные  на  стене  не
исчезают ли через месяц  настолько,  что  их  замечаешь,  только  когда  они
свалятся?
   Она задумчиво кивнула:
   - Согласна. Так или иначе.., я редко пишу  фигуры.  Но  вот  что  сделала
ночью.
   Полотно стояло на мольберте - прямоугольник,  вытянутый  по  горизонтали,
примерно тридцать дюймов на четыре фута. В самом центре в небольшом просвете
сидит, согнувшись, обнаженная женщина,  обхватив  ноги  руками,  опустив  на
колени голову, свесив светлые волосы. А вокруг злые джунгли,  пятна  острых,
как пики, листьев, путаница виноградных лоз, корни,  всплески  черной  воды,
мясистые тропические цветы на черно-зеленом фоне.  Ощущение  полной  тишины,
неподвижности, ожидания.
   Мы смотрели и слышали глубокое дыхание спящей  сестры.  Бидди  кашлянула,
отхлебнула и заключила:
   - По-моему, очень уж драматично, сентиментально и.., повествовательно.
   - Я бы сказал, пусть сидит. Потом вы  ее  лучше  поймете.  Она  поставила
стакан, сняла картину с мольберта, прислонила лицом к стене и отвернулась.
   - Пожалуй, пусть не попадается на глаза. Показала  другие  работы,  потом
выключила интерком, один кондиционер, и мы вернулись в дом.
   - Еще выпьете или, может быть, сделать сандвич?
   - При одном условии.
   - При каком?
   - Быстро выпьем, съедим простой сандвич, и плюхайтесь в койку. Я  человек
надежный, ответственный, сознательный и так далее. Если что-то  понадобится,
разбужу.
   - Я не могу позволить...
   -  Горячий  душ,  чистые  простыни,  шторы  задернуть.  Макги  обо   всем
позаботится.
   Она зевнула, прикрыв рукой рот.
   - Благослови вас Бог. Сдаюсь.
   Мы перекусили, и она повела меня  вверх  по  лестнице  и  по  застланному
ковром коридору к комнате Морин.  Морин  спала  на  спине,  лежа  посередине
двуспальной кровати. Кондиционер  выстудил  комнату  до  ощутимой  прохлады.
Синее одеяло. Простыни  и  наволочка  голубые  с  белыми  цветами.  Морин  в
стеганой пижаме, с распухшим лицом и горлом в  красных  пятнышках.  В  тихой
комнате царили запахи цинковой мази,  медицинского  спирта,  духов.  Ароматы
болезни  и  девушки.  Хотя  в  комнате  было  темно,  на   ней   красовались
перламутровые очки для сна.
   Бидди изумила меня, заговорив нормальным громким голосом:
   - Я хочу, чтоб она проспала, как минимум, шесть  часов.  О,  она  нас  не
слышит, пока включен "Дормед".
   Подвела меня к кровати, показала, о чем идет речь, и я  разглядел  тонкий
электрический провод, тянувшийся от массивных очков к аппарату на тумбочке у
кровати,  похожему  на  маленький  любительский  радиоприемник.  Три  шкалы.
Постоянно мигающий крошечный оранжевый огонек.  Бидди  объяснила,  что  этот
электронный прибор, вызывающий сон, изобретен в Германии  и  поставляется  в
Англию и  Соединенные  Штаты  одной  медицинской  торговой  фирмой.  В  очки
встроены электроды, покрытые пенопластом, два из них  прикасаются  к  векам,
два других, в наушниках, контактируют  с  сосцевидными  отростками  височных
костей за ушами. Пенопластовые подушечки смачивают соляным  раствором,  очки
надевают  на  пациента.   Контролирующее   устройство   представляет   собой
импульсный генератор, посылающий в ответственные за сон центры в таламусе  и
гипоталамусе крайне слабые электрические импульсы, фактически в  тысячу  раз
слабее, чем требуется для обыкновенной лампочки.
   - Абсолютно безопасно, - продолжала она, - испробовано  многими  тысячами
пациентов. Надо просто регулировать силу и частоту на вот этих двух  шкалах.
Третья включает и выключает прибор. Его  достал  для  нас  доктор  Шерман  и
научил меня пользоваться. Понимаете, каким  бы  ни  было  ее  состояние,  он
опасался давать  ей  снотворное  из-за  побочных  эффектов.  При  чрезмерном
возбуждении мы вынуждены делать уколы, но обычно аппарата вполне достаточно.
   - Что при этом чувствуешь?
   - Что-то.., странное. Никакого дискомфорта. У меня было  только  какое-то
мерцание в глазах. Не  то  чтобы  неприятное.  Я  пробовала  сопротивляться.
Говорила себе, что наверняка не усну.
   А потом мерцание  пропало,  меня  медленно  охватило  такое..,  теплое  и
хорошее чувство, как будто погружаюсь в горячую пенную и душистую  ванну.  И
заснула! А сон в самом деле чудесный.  Освежающий,  сладкий,  глубокий.  Как
только заснешь, очки можно снять.  Индуцированный  "Дормедом"  сон  попросту
превращается в абсолютно естественный. Или, вот  как  сейчас,  я  даю  очень
слабый  импульс,  и  она  будет  спать,  пока  не  сниму  очки.  Мимо  может
маршировать духовой оркестр, а она  будет  спать,  как  дитя.  Замечательное
изобретение.   Этот   прибор   портативный,   укладывается    в    серенький
аккуратненький чемоданчик, где есть место для соляного раствора и прочего.
   - Надо мне что-то делать, пока она спит?
   - Ничего. Ну, то, что делаю я, совершенно  необязательно.  Просто  захожу
посмотреть на нее, проверяю, мигает ли маленький огонек.  Он  не  должен  ни
гаснуть, ни постоянно гореть. Только однажды она так  дернула  головой,  что
очки съехали.
   - Но вам будет спокойней, если я сделаю то же самое?
   - Пожалуй.
   - Тогда идите.
   В холле она показала свою дверь:
   -  Стучите,  пока  не  отвечу.  Если  просто  что-нибудь  пробормочу,  не
отступайтесь, ждите настоящего ответа. - Она бросила взгляд на часы. - И  не
давайте мне спать дольше пяти часов. Ладно?
   - Разбужу в пять.
   - Если проголодаетесь, захотите выпить или еще чего-нибудь...
   - Знаю, где что найти. Отправляйтесь, Бриджит. Спите спокойно.
   Через тридцать минут в доме установилась особая тишина  воскресного  сна.
Легко пощелкивают и гудят маленькие реле  и  электроприборы  -  холодильник,
морозильник, кондиционер, термостаты, электрические  часы.  Сквозь  закрытые
окна доносятся слабые звуки - дети катаются на озере на водных лыжах, жужжат
моторные