слишком  многие
посторонние выводят ее из себя. - Он едва заметно, как бы про себя, горестно
улыбнулся. - А когда она расстраивается, можно быть  вполне  уверенным,  что
расстроит и постороннего, так или иначе. Она собирается выбраться на свободу
без проездного билета. Раньше или позже. Так или иначе.
   - А тем временем. Том, ситуация непростая.
   - И по этой причине я чувствую себя  виноватым.  Потому  что  все  тяготы
большей частью ложатся на Бидди. Я весь день на  работе.  Мы  все  стараемся
кого-нибудь подыскать, кто приходил бы и  помогал,  доброго,  терпеливого  и
хорошо  обученного.  Разговаривали  с  десятками  претендентов.   Но   когда
выясняется,  что  проблема,  возможно,  психиатрическая,  все   поворачивают
обратно.
   Бидди вернулась и занялась едой. Я спросил,  повезло  ли  с  врачами.  Он
пожал плечами:
   - Внушают большие надежды, а потом говорят "извините". Один из  последних
диагнозов заключается в том, что отложения кальция сокращают приток крови  в
мозг.  Ряд  анализов  -  извините,  совсем  не  то.   Просто   симптомы   не
соответствуют тем, что описаны в книжках. Есть  у  меня  несколько  человек,
которые постоянно следят, пишут письма.
   - Извините за неприятный вопрос, Том, она деградирует?
   - Я и сам все гадаю. Просто не знаю. Можно  только  ждать  и  следить.  И
надеяться.
   Мори покончила с плаванием, положила ладони на доски, выскочила из  воды,
уселась на краю, гладкая, словно котик. Встала и улыбнулась нам снизу вверх.
Насухо вытерла ноги коротким халатиком, потом надела его, сдернула  шапочку,
сунула в карман халата, встряхнула на ходу волосами. По мере  приближения  к
Тому Пайку медлительная, плавная уверенность как бы покидала ее. Она подошла
к нему скованным шагом,  потупив  взор,  слегка  сгорбив  плечи,  с  нервной
приветственной улыбкой, напоминая мне очень хорошую собаку,  которая  знает,
что ослушалась хозяина, и надеется, продемонстрировав рвение  и  послушание,
заработать прощение и забвение. Он быстро и небрежно чмокнул ее, потрепал по
плечу, спросил, была ли она хорошей  девочкой.  Она  робко  подтвердила.  Ее
поведение и реакция были полностью правдоподобными.  Она  была  женой  и,  в
какой бы растерянности ни пребывала, не  могла  не  понять,  что  больше  не
оправдывает ожиданий. Скорее сознавала свою неадекватность,  чем  признавала
вину.
   Москиты  в  тени  баньяна  начали  перегруппировку.  Том  пошел,   принес
маленький электрический опылитель, включил в розетку и  уничтожил  их  всех,
объяснив мне по завершении, что терпеть не может им пользоваться, так как он
действует без всякого разбора.
   - Когда я был маленький, мы летом по вечерам сидели на  затянутой  сеткой
веранде и видели тучи пожирательниц москитов -  стрекоз,  которые  падали  и
взлетали, съедая количество, равное своему весу. Потом, после захода солнца,
появлялись летучие мыши. А мы уничтожили стрекоз опрыскивателями,  истребили
других насекомых,  которыми  питались  летучие  мыши,  и  теперь  ничего  не
осталось, кроме миллиардов москитов и комаров. Приходится  постоянно  менять
средства, как только у них вырабатывается иммунитет.
   - Вы выросли в этих краях?
   - В целом да. Тут и там. Мы  часто  переезжали.  Бифштексы  готовы,  Бид?
Тогда пора еще выпить, Трев. Позвольте, я вам приготовлю.  Мори,  милая,  ты
должна перемешивать салат, а не пробовать.
   Она ссутулилась.
   - Я не хотела... Я...
   - Все в порядке, дорогая.
   Во время обеда возникла одна сцена, как застывший цветной снимок в  раме,
подчеркивая странный оттенок этого тройственного союза. Мы с Мори сидели  на
одной скамейке по одну сторону стола для пикников. Она слева от меня,  Бидди
напротив. Мори ела очень красиво, прилично, а я, подняв глаза, заметил,  что
Бидди и Том наблюдают за ней. Муж  и  младшая  сестра  следили  за  женой  с
одинаковым нервным,  внимательным  одобрением,  точно  супружеская  пара  за
единственным ребенком, исполняющим простое соло на фортепьяно для  пришедших
с визитом родственников. Потом застывший кадр шевельнулся, Бидди поднесла  к
губам вилку, Том Пайк снова начал жевать.
   Потом  Бидди  мне  что-то  рассказывала,  а  Том  тихо,  предупредительно
произнес одно слово: "Дорогая", что заставило ее резко умолкнуть  и  бросить
взгляд на Морин.  Оглянувшись,  я  увидел,  что  та  наклонилась  над  своей
тарелкой, низко опустив голову, жадно схватила рукой бифштекс, рвет и грызет
его. Морин бросила бифштекс в  тарелку,  выпрямилась,  опустила  глаза,  под
столом вытирая о  голую  ногу  жирные  пальцы.  На  загорелой  упругой  коже
остались лоснящиеся следы.
   -  Ты  опять  забылась,  милая,  -  мягко  заметил  Том.  Мори  явственно
задрожала.
   - Не расстраивайся, солнышко, - вставила Бидди. Но Морин вдруг  сорвалась
и помчалась, так сильно ударившись бедром о край стола,  что  из  бокалов  и
чашек выплеснулось спиртное и кофе, побежала к  дому,  громко  всхлипывая  в
своем слепом,  безнадежном  бегстве.  Том  резко  окликнул  ее,  но  она  не
оглянулась и не замедлила бег. Бидди, быстро вскочив, поспешила за ней.
   - Извините, - сказал Том. - Думаю, вы понимаете, почему  мы  не...  Бидди
успокоит ее и... - Он отодвинул свою тарелку. - Ах, да к черту все! -  встал
и пошел к берегу озера.
   Когда Бидди вернулась, он  по-прежнему  оставался  там.  Она  снова  села
напротив меня.
   - Мори сейчас отдыхает. Вскоре даже не вспомнит о том, что  случилось.  Я
хочу, чтобы Том посмотрел на нее и решил, не надо ли сделать укол.  Он..,  в
порядке?
   - Расстроен.
   - Потому что она вела себя так хорошо.
   Она взглянула на молчаливую фигуру на берегу озера. Я сидел вполоборота к
ней, имея возможность видеть больше, чем ей хотелось бы. Выражение  ее  лица
было мягким, задумчивым, губы приоткрылись. Это было  обожание,  поклонение,
жадная, безнадежная и беспомощная любовь. Я понял, почему  она  так  странно
вела себя в коктейль-холле. Можно было с абсолютной  точностью  предсказать,
что эта ситуация доведет ее до предельной точки, когда она  проведет  год  в
одном доме с деградирующей женой, озабоченным и страдающим  мужем.  Верность
старшей сестре - и покорная, жертвенная любовь к ее мужу.
   Через какое-то время мы все пошли в дом. Том поднялся взглянуть на  Мори,
вернулся и сказал, что она спит. Присел на минутку, взглянув на часы.
   - Приятно было познакомиться с вами, Тревис. Только.., простите, что  все
вышло так.., так... - Голос его ослабел, рот перекосился,  он  вдруг  закрыл
руками лицо. Бидди, поспешив к нему, робко и нерешительно положила на  плечо
руку.
   - Том. Прошу тебя, Том. Ей будет лучше.
   Он вздохнул, выпрямился, полез в карман за платком.  Из  глаз  еще  текли
слезы.
   - Конечно, дорогая, - хрипло вымолвил он. - Все будет просто  отлично.  -
Вытер глаза и нос. - Я и за себя извиняюсь. Еще увидимся.
   Она пошла его провожать. Я услышал его слова - что-то  насчет  того,  что
домой придет поздно. Хлопнула дверца машины. Он  уехал.  Бидди  вернулась  в
двухэтажную гостиную. Глаза ее были влажными.
   - Он.., хороший парень, Тревис.
   - По-моему, ему не очень-то хочется возвращаться назад в  офис  продавать
акции и ценные бумаги.
   - Что? Он  этим  давно  уже  не  занимается.  Больше  двух  лет.  Основал
собственную компанию.
   - Какую?
   - Называется "Девелопмент анлимитед". Нечто вроде стимулирующей компании.
Создают земельные синдикаты. Я на самом деле не знаю,  как  фирма  работает,
но, кажется, это настоящее спасение для людей, которые платят очень  большие
налоги, например для врачей и так далее.  При  покупке  земли  фирма  платит
большие проценты авансом, а потом продает ее ради выигрыша от  продажи.  Том
очень умный в подобных  делах.  Выпускает  акции  жилых  домов,  очень  умно
учитывает амортизацию, ущерб, потоки денежной наличности и так далее. Он мне
пробовал объяснить, но у меня голова  не  годится  для  таких  вещей.  Дело,
наверно, идет хорошо, так  как  ему  часто  приходится  уезжать  из  города,
заключать сделки в других местах тоже. Но Мори в таком состоянии, что.., все
его успехи пропадают впустую. Он действительно замечательный.
   - Похоже на то.
   Она хотела показать мне свою студию и работы, но  слишком  явно  силилась
меня развлечь. День для нее погас. Я сказал, что мне надо идти,  записал  ей
свой  адрес,  попросив  сообщить  о  покупателе  "Лайкли  леди",  когда  она
просмотрит бумаги матери.
   Остановившись у моей машины, мы выразили друг другу надежду  когда-нибудь
снова увидеться. Может быть, мы в самом деле надеялись. Трудно сказать.

***

   В "Воини-Лодж" я вернулся в три, растянулся на кровати и сказал себе, что
с моим обязательством, если оно  было,  на  этом  покончено.  Я  все  хорошо
рассмотрел.  Ситуация  прискорбная.   Прогноз   плохой.   Когда   невозможно
установить заболевание, прогноз всегда плохой. И со всем этим  связаны  двое
хороших людей -  Том  Пайк  и  Бриджит  Пирсон.  Может  быть,  Мори  удастся
покончить с собой таким способом, что Том не станет винить Бидди, а  она  не
станет винить ни его, ни себя. Может быть, они смогут устроить жизнь. Многие
вдовцы женятся на младших сестрах, с большим удовольствием.
   Беспокойство вернулось, разбушевавшись в полную силу. Возвращаться  домой
в  Лодердейл  не  хотелось.  Невозможно  придумать,  куда   отправиться.   Я
чувствовал себя умирающим от скуки ребенком в дождливый  день.  Мори  упорно
проскальзывала в мои мысли, я  упорно  ее  отгонял.  Уходи,  женщина.  Поспи
хорошенько.
   Пошел  в  ванную,  бросил  взгляд   на   свой   несессер   с   туалетными
принадлежностями, лежавший на бледно-желтом пластиковом столике, и случайные
беспокойные мысли вмиг исчезли, я полностью насторожился,  ощущая,  как  шею
покалывают холодные иголки.
   Осторожность становится столь же привычной,  как  ремень  безопасности  в
автомобиле. Если  ты  собираешься  пользоваться  привязными  ремнями,  лучше
делать это автоматически, застегивая  ремень  каждый  раз,  как  садишься  в
автомобиль.  Тогда  о  ,:ремне  перестаешь  думать  и  по  этому  поводу  не
приходится принимать никаких решений, ибо ты всегда пристегнут.
   Целая куча маленьких ритуалов стали для меня абсолютно автоматическими  -
привычкой к осторожности. Многие из  них  связаны  со  случайным,  небрежным
расположением всяких вещей. Оставляя несессер открытым, я  обычно  последней
укладываю зубную щетку, принадлежа к числу тех, кто чистит зубы в  последнюю
очередь. Кладу ее щетиной вверх поперек  прочих  предметов  так,  чтобы  она
легла прочно, идеально по диагонали из одного угла в другой. Когда лезу туда
утром, бессознательно чувствую  -  щетка  лежит  правильно.  И  вдруг  остро
осознаю, что она не на том месте или в не правильном положении.
   Я восстановил в памяти утро. К моменту моего возвращения  после  завтрака
горничная убрала в номере. Я был в ванной и заметил бы, если б зубная  щетка
лежала не на месте. Я  исследовал  ее  новое  положение.  Никаким  случайным
толчком, никакой звуковой волной ее так далеко не сдвинуть.
   Хорошо. Значит, кто-то здесь рыскал и шарил в моих вещах. Мелкий  воришка
с отмычкой. Для доказательства надо только поднять мыльницу.  (Исключительно
мазохисты  могут  пользоваться  жалким  кусочком  с  десятицентовую  монету,
пахнущим сиренью, который в мотелях именуется мылом.)  Две  вдвое  сложенные
двадцатки. Я развернул деньги. По-прежнему две.  Глупый  вор  взял  бы  обе.
Поумнее - одну.
   Когда люди, благодаря сфере твоей деятельности, порой очень  эмоционально
относятся к тому факту, что ты еще бродишь  по  свету  и  дышишь,  уловка  с
сорока долларами становится довольно жалким способом идентификации визитера.
Если бы деньги исчезли, не было бы абсолютной уверенности в визите  простого
воришки. Достаточно хитрый и опытный профессионал взял бы их в любом случае,
зная, что, если вокруг расставлены мелкие ловушки,  пропавшие  деньги  могут
направить меня по ложному следу.
   Я вернулся к кровати, уселся на край и уставился на  ковер.  При  мне  не
было ничего, что  дало  бы  кому-нибудь  хоть  какую-нибудь  подсказку.  Мой
временный адрес в мотеле известен Бидди, Тому Пайку, девушке из  конторы  по
прокату автомобилей и тем, кому они могли рассказать и кто мог их спросить.
   Бидди и Том знали, что я уеду из  мотеля  на  ленч.  У  Тома  хватило  бы
времени зайти в мотель до приезда  домой.  Что  он  мог  бы  искать?  Письмо
Хелены? Что могло быть в письме? Надо поработать  над  этим  предположением,
пока оно не рассыплется. Но зачем? Что могло быть в письме? Бидди не знала о
нем, пока я ей не рассказал, если только  она  не  дьявольски  замечательная
актриса. Сомнительно,  чтобы  Хелена  упомянула  о  написанном  мне  письме.
Во-первых, письмо в высшей степени личное. О нем точно  знал  доктор  Уинтин
Хардахи. Может быть, больничная сиделка Хелены. Забудем вопрос  "зачем",  по
крайней мере на время. Отправимся с известной точки или с  известного  угла,
что составляет основу всей навигации.
   Знаю, возможна ошибка. Может быть, я похож на кого-то, кого кто-то  ищет.
Может быть, он не поладил с законом. Может быть, здесь был псих,  помешанный
на зубных щетках.
   Я позвонил мистеру Уинтину Хардахи из конторы "Фоулмер, Хардахи и Кранц",
расположенной в здании банковской и  трастовой  компании  округа  Кортни  на
Сентрал-авеню.  Дозвонился  до  секретарши,  которая  сообщила,  что  мистер
Хардахи на совещании. Неизвестно, когда он вернется. Да,  если  мне  хочется
прийти и подождать, пожалуйста, но, если совещание закончится после пяти, он
не сможет со мной увидеться до понедельника.
   Я собирался тихонько  пройтись,  поглядывая  и  прислушиваясь,  выискивая
что-то неладное в ближайшем окружении.
   И больше не испытывал беспокойства. Абсолютно.

Глава 7

   В половине пятого величественная секретарша Хардахи  вышла  в  отделанную
панелями приемную и провела меня в кабинет. Будучи средним партнером  фирмы,
он  занимал  отдельный  угловой  кабинет  с  большими  окнами.  Кругленький,
смуглый, лысый, с виду очень здоровый и крепкий.  На  книжной  полке  стояли
несколько теннисных кубков. Разговаривал он тихим хриплым голоском,  который
я помнил по нашему телефонному разговору и который совсем ему  не  подходил.
Наклонился через стол, обменялся со мной рукопожатием,  указал  на  глубокое
кресло и сказал, вроде бы с легкой настороженностью и любопытством:
   - Это была прекрасная женщина. Очень жаль, что все так  обернулось.  Могу
ли я чем-нибудь вам помочь, мистер Макги?
   - Мне хотелось  задать  только  пару  вопросов.  Если  какой-то  окажется
неподобающим, просто так и скажите.
   - Расскажу, что смогу. Но возможно, вам следует знать, что я  не  являюсь
личным  поверенным  миссис  Трескотт.  Ее  дела  -  юридические,  налоговые,
имущественные и так далее - велись в Нью-Йорке. Она, видимо,  позвонила  или
написала своим нью-йоркским  помощникам,  попросив  порекомендовать  кого-то
здешнего, способного выполнить ее личное поручение. Один мой  однокурсник  -
партнер фирмы, с которой она там сотрудничала, поэтому ей назвали  мое  имя.
Она позвонила, я поехал в больницу увидеться с ней. Может быть, из Нью-Йорка
ко мне обратятся насчет деталей, связанных с ее здешней собственностью, но я
точно об этом сказать не могу.
   - Вы никому не рассказывали о том письме с чеком?
   - Я сказал вам, что она желала совершить  это  конфиденциально.  Выписала
чек со своего нью-йоркского счета, и я его депонировал на наш счет. Когда он
был оплачен, я взял для вас  выписанный  кассиром  банка  чек,  согласно  ее
просьбе. Она мне вручила запечатанное письмо,  которое  следовало  переслать
вместе с чеком. Не будь вы получателем, я отрицал бы свою осведомленность  о
любой из данных операций.
   - Простите, мистер Хардахи. Я не хотел...
   - Все в полнейшем порядке.  Вы  не  могли  знать  о  процедуре  до  моего
сообщения.
   - Я сказал ее младшей дочери о полученном  письме.  Я  сегодня  обедал  с
Пайками и мисс Пирсон. Судя по письму Хелены, она жила с ними до  последнего
переезда в больницу.
   - Верно.
   - Могу ли я тоже установить с вами конфиденциальные  отношения?  Наверно,
могу, как клиент, но не знаю, в какой  именно  области  законодательства  вы
работаете, мистер Хардахи.
   - Специализируются у нас два других старших партнера. Я веду практическую
работу. Почти на любой позиции.
   - Вы каким-либо образом, прямо или косвенно,  представляете  Тома  Пайка?
Или дочерей?
   - Никого из них фирма никоим образом не представляет.
   - Очень быстрый и очень определенный ответ.
   - Стараюсь быть внимательным и хорошим поверенным, мистер Макги, - сказал
он,  пожимая  плечами.  -   Получив   из   Нью-Йорка   от   Уолтера   Олбэни
предупреждение, что миссис Трескотт может связаться со мной, я выяснил,  кто
она такая, узнал о ее состоянии, и мне пришло в голову, что по этому  поводу
могут возникнуть наследственные проблемы - ведь у Тома Пайка заключена масса
контрактов с местными юристами. Поэтому я обратился к нашим  архивам,  чтобы
убедиться в невозможности столкновения интересов, если  со  временем  вокруг
этой выплаты завяжется собачья свара.
   - Ваша догадка основывалась на том, что она искала местного юриста  через
Нью-Йорк, вместо того чтобы спросить у зятя? Этот вопрос он проигнорировал:
   - У клиента должны быть юридические проблемы. Какие проблемы у вас?
   - Я поселился в номере 109 в "Воини-Лодж".  Вернувшись  сегодня  днем  из
дома Пайка, случайно обнаружил, что кто-то рылся  в  вещах  в  моем  номере.
Сорок долларов наличными не тронуты. Никаких признаков вторжения со взломом.
Ничего не пропало.
   - В итоге вы не можете ни о чем заявить?
   - Вот именно.
   - В чем же юридическая проблема?
   - В письме Хелена Трескотт просила меня подумать, не смогу ли я  каким-то
образом  удержать  Морин  -  миссис  Том  Пайк  -   от   самоубийства.   Это
конфиденциальная просьба. Мы с Хеленой  старые  друзья,  она  мне  доверяла.
Равно как и ее первый муж, Майк Пирсон. По-моему,  умирающая  женщина  может
просить о самом безумном одолжении. Поэтому я поехал и посмотрел. У меня был
разумный повод для встречи. Вымышленный, но разумный. Итак, я оглядел сцену,
нашел миссис Пирсон в довольно-таки невменяемом состоянии, но ничего не могу
сделать сверх того, что уже сделано. Я  должен  был  убедиться,  потому  что
Хелена об этом просила. Решил уже покинуть город, как вдруг  обнаружил,  что
кто-то проник ко мне в номер.
   - В поисках письма? Известно, что должно быть  письмо,  и  кто-то  весьма
озабочен его содержанием?
   - Среди прочего у меня возникала и эта мысль.
   - Кто-то может забеспокоиться о наследстве?
   - Об этом я не думал.
   - По выражению Уолтера Олбэни, состояние у нее "существенное", -  заметил
Хардахи.
   - Что это значит?
   - М-м-м... В переводе с адвокатского  жаргона  и  с  учетом  района,  где
практикует Уолтер, я сказал бы, что "адекватное" означает сумму от  четверти
миллиона до миллиона, тогда как "существенное" - от миллиона и  выше,  до..,
скажем, пяти-шести миллионов. Если бы состояние было  еще  больше,  полагаю,
Уолтер назвал бы его "впечатляющим". Итак, вы задумались и пришли повидаться
со мной, ибо хотите узнать, скольким людям известно  об  этом  письме.  Мне,
моей секретарше и покойной. Вам и всем, кому вы могли сообщить.
   - И сиделке в больнице?
   - Возможно. Не знаю.
   - Я сообщил младшей дочери, мисс Пирсон, вчера,  когда  она  приходила  в
мотель  со  мной  выпить.  Она  понятия  не  имела,  что  мы  с  ее  матерью
поддерживали отношения последние пять лет.  Мне  пришлось  все  рассказывать
вплоть до нынешнего дня. Но о просьбе Хелены ко мне ничего не сказал.
   - Вы привезли письмо? Оно было в номере?
   - Нет.
   -  Если  его  кто-то  ищет,  могут  искать  везде.   В   вашем   доме   в
Форт-Лодердейле?
   - Могут, но не найдут.
   - Вы заметите, что его кто-то искал?
   - Безуслов