- Заткнись.  Закрой  большую  пустую  дыру,  зияющую  на  твоей  дурацкой
физиономии, Наденбаргер. Прекрати подпирать машину. Я только  хочу  выяснить
степень твоей дурости. Ты  ежедневно  становишься  мировым  чемпионом  среди
дураков. Как тебя уломали разболтать про записку, оставленную медсестрой?
   - Уломали? Никто меня не уламывал.
   - Но ведь ты о ней рассказал, правда?
   - Ну.., если честно...
   - После моего предупреждения, что ты  никогда  не  слышал  ни  про  какую
записку?
   - Ну.., это совсем другое дело, Эл.
   - Он просто пришел и спросил, что мы нашли в квартире?
   - Нет. Он сказал, что расстроен из-за ее убийства. Подъехал  совсем  рано
утром. Я только встал, вышел кликнуть собаку. Он  сказал,  они  с  женой  ее
очень любили и были очень благодарны. Сказал: "Не хочу нарушать правила  или
путаться под ногами, но, может, надо привлечь других следователей, так  могу
устроить". Эл, я твое отношение к этому  знаю,  поэтому  ответил,  что  сами
справимся. Он спросил, далеко  ли  продвинулись,  и  я  доложил,  что  нашли
записку, пересказал, что запомнил, добавил, что типа, которому она написана,
- то есть вас, Макги, - уже хорошенько проверили.
   - А почему ты не посмеялся?
   - Над чем, Эл?
   - Над тем, что они с женой очень любили малютку медсестру. И  были  очень
благодарны. Господи Иисусе!
   - И что тут такого?
   - За что, скажи на милость, Дженис Холтон благодарить Пенни Верц?
   - Кто говорит про Дженис Холтон?
   - Да ведь ты говоришь, что Холтон сказал тебе...
   - Холтон! Мимо меня проезжал мистер Том Пайк. Мистеру Холтону я не сказал
ни единого слова, черт побери. У мистера Тома Пайка была всего  пара  минут.
Ехал в аэропорт, срезал  путь  по  дороге  мимо  моего  дома,  увидел  меня,
тормознул, потому что расстроен убийством девушки. Ну, теперь видишь, совсем
другое дело! А?
   Стейнгер утихомирился:
   -  Ладно.  Другое.  Он  действительно  хочет  помочь  любым  способом.  А
медсестра ухаживала за миссис Пайк. Лью, черт  возьми,  ты  еще  кому-нибудь
упоминал о записке хоть словом?
   - Никогда. Ни разу. И не упомяну, Эл.
   - И Пайку не должен был говорить. - Стейнгер повернулся ко мне:
   - Пришли к тому же, откуда ушли. Слушайте, я  разузнаю  у  Холтона.  Если
сочту нужным, то вам сообщу.
   Я взял его под руку и отвел в сторонку, чтоб Наденбаргер не слышал.
   - Раз уж я тут, может, еще чего-нибудь разузнать? Он насупился,  сплюнул,
растер плевок ногой.
   - Мои люди звонят в каждую дверь во всей округе  близ  Ридж-Лейн.  Кто-то
пришел, убил ее и ушел средь бела  дня.  Кто-нибудь  должен  был  что-нибудь
видеть субботним днем.  Мои  люди  просматривают  архивы  из  кабинета  дока
Шермана, отправленные на хранение после его смерти, и бумаги,  перешедшие  к
доктору, который принял практику, - Джону  Уэйну.  Ничего  себе  имечко  для
маленького толстячка? <Доктор - тезка киноактера Джона Уэйна,  имя  которого
стало  символом  стопроцентного  американца  и  супермена.>.  Когда   Шерман
исследовал зависимость от барбитуратов, он лечил нескольких психов.  Поэтому
нам не хочется отбрасывать версию охоты за его медсестрой какого-то  бывшего
пациента. Мисс Верц работала и как сменная  медсестра,  так  что  я  получил
список всех, за кем она ухаживала после смерти  доктора.  Мы  их  проверяем.
Кроме того, поручил одному верному человеку покопаться в  ее  личной  жизни,
собрать все, что сумеет найти. Про бывшего мужа,  про  прежних  дружков.  Из
квартиры ничего  не  похищено.  Жила  она  одна.  Передняя  дверь  надежная,
крепкая, замки на кухонной двери хорошие. По-моему, должна была знать  того,
кого впустила. Никаких следов взлома. Судя по  смятой  постели,  она  спала.
Встала, накинула халат  и  впустила  кого-то.  Никакой  косметики.  Воткнуть
ножницы в горло  могли  и  мужчина  и  женщина.  Кровь  брызнула.  Наверняка
испачкала убийцу  пониже  колен.  Если  реконструировать  произошедшее,  она
схватились за горло обеими руками, качнулась назад, упала на  колени,  потом
перекатилась на спину. Сексуального домогательства не  было.  Есть  признаки
полового сношения за четыре-шесть часов до смерти.  Не  беременна.  Месячные
должны были начаться дня через три. Легкое растяжение лодыжки, судя по отеку
и цвету. Небольшой ушиб в центре лба сразу  над  линией  роста  волос,  ушиб
правого колена. Но все три эти повреждения получены задолго  до  смерти.  Мы
запросили судебный ордер на проверку ее счетов и банковского сейфа. Ну, если
можете что-то придумать, что я упустил, Макги...
   Разумеется, это был вызов. Предполагалось ошеломить меня  старательностью
и скрупулезностью представителей закона.
   - Как насчет разносчиков и обслуги? Из чистки,  прачечной,  телевизионной
мастерской? Телефонист, водопроводчик, электрик?  Как  насчет  управляющего,
если он в доме имеется?
   Стейнгер тяжко вздохнул. Я его утомил. Даже на улице он дышал как летучая
мышь-каннибал.
   - Вот сукин сын. Поверите на слово?  Все  они  отрабатываются,  я  просто
забыл упомянуть.
   - Верю, Стейнгер. Вы, по-моему, очень хорошо работаете.
   - Занесу это нынче вечером в свой дневник.
   - А комната отдыха для медсестер в больнице? Может быть, у  нее  был  там
шкафчик. Может быть, там какие-то личные вещи. Он  снова  вздохнул,  вытащил
голубой блокнот, записал.
   - Одно очко в вашу пользу.
   - Может, будет еще одно. А если будет, позволите мне проверить? Знаете, я
ведь.., лично заинтересован.
   - Если будет, позволю.
   - Вряд ли дипломированная медсестра вела счета,  бухгалтерию,  составляла
расписание приема. Наверно, у Шермана работала другая  девушка,  полный  или
неполный рабочий день.
   Он прищурился на ясное небо, кивнул:
   - Она была в отпуске,  когда  Шерман  покончил  с  собой.  Только  сейчас
вспоминаю. Ладно, действуйте, черт  возьми.  Совсем  забыл,  как  ее  зовут.
Секретарша в кабинете доктора Уэйна должна знать. Только не пробуйте  играть
дальше, разузнав что-нибудь. Сперва мне докладывайте.
   - А вы мне расскажете, что узнали у Холтона.
   - Договорились.
   Он пошел к поджидавшей машине, я вернулся в мотель, позвонил из вестибюля
в кабинет доктора Уэйна. Автоответчик сообщил, что по понедельникам  кабинет
открывается в полдень.
   Я  пошел  к  своему  109-му.  Перед  дверью  стояла  тележка,   горничная
заканчивала уборку. Это была мускулистая  симпатичная  мулатка  безупречного
медно-коричневого цвета. Судя по скулам, в ней текла и индейская кровь.
   - Через минуту закончу, - сказала она.
   - Не спешите.
   Горничная застилала постель. Я сел на простой стул у стола, встроенного в
длинную пластиковую стойку. Отыскал номер телефона доктора  Уинтина  Хардахи
и,  записывая,  краем  глаза  заметил,  что  горничная  как  будто  танцует.
Оглянулся, всмотрелся, увидел, что она покачивается, опустив  подбородок  на
грудь,  с  закрытыми  глазами,  заплетающимися   ногами.   Подняла   голову,
улыбнулась мне смутной улыбкой и пробормотала:
   - Что-то мне.., вроде как...
   Вновь закрыла глаза и упала ничком на постель головой и плечами, обмякла,
соскользнула на пол, перевернувшись на спину.
   Я внезапно сообразил, что могло произойти. Кинулся к  закрытому  стенному
шкафу, нагнулся, вытащил бутылку с отравленным джином из угла, куда сунул ее
и так глупо забыл.  На  бутылке  снаружи  была  пара  бесцветных  капель.  В
помещении с кондиционером любая влага давно бы уж высохла. Я слегка лизнул -
простая вода. Значит, она поутру хорошенько хлебнула. А потом долила  водой.
Подошел, встал рядом с ней на колени. Пульс был  сильный,  хороший,  дыхание
глубокое, регулярное. На ней была светло-синяя униформа с белой отделкой. На
кармане блузы вышито красным: "Кэти".
   Взвесив все за и против, проклиная себя за  идиотизм,  отправился  искать
другую горничную. На длинном балконе вверху перед открытой дверью номера  на
втором этаже стояла тележка. Я поднялся  по  железной  лестнице,  стукнул  в
открытую дверь и  вошел.  Из  ванной  выглянула  горничная.  Помоложе  Кэти,
маленькая, худенькая, с матовой  кожей  оттенка  кофе,  наполовину  долитого
сливками. Губы накрашены оранжевой помадой, две пряди черных волос выкрашены
в белый цвет, поразительно большая грудь. Вышивка извещала: "Лоретт".
   - Сэр, я только что начала здесь уборку. Могу вернуться попозже, если...
   - Это не мой номер. Вы дружите с Кэти?
   - Если вы ищете эту высокую, крупную, сильную  девушку,  она  работает  в
нижнем крыле, прямо под этим, мистер.
   - Я знаю, где она. Я спросил, вы с ней дружите?
   - Почему вы об этом спросили, мистер?
   - Ей, возможно, понадобится дружеская услуга.
   - Мы вполне ладим.
   - Может, спуститесь в номер 109?
   Она меня окинула весьма скептическим взглядом.
   - Мы с ней делаем совсем разные вещи,  мистер.  Я  работаю  горничной,  и
точка. Ничего против нее не имею, только ей уже надо бы запомнить,  что  при
надобности для других каких-нибудь дел лучше кликнуть толстуху  Аннабел  или
чокнутую девчонку, которую держат на кухне.
   - Лоретт, я вернулся в свой номер пару минут назад. Кэти выпила  из  моей
бутылки. Думала, будто там джин, а в ней было снотворное. И она  сейчас  там
отключилась. Ну, если вам наплевать, так и скажите.
   Она округлила и вытаращила глаза:
   - Отключилась? Эта каменная глыба?  Идите,  пожалуйста,  вниз,  я  сейчас
прибегу.
   Через десять секунд после моего возвращения  в  номер  Лоретт  распахнула
дверь и встала на пороге, глядя на Кэти.
   - Вы правду говорите? Ничего с ней не сотворили?
   - Вон бутылка. Хлебните глоточек, вскоре свалитесь рядом с ней.
   Она подумала, вошла, почти закрыла за  собой  дверь.  Опустилась  на  пол
рядом с Кэти, приложила ухо к  груди,  потом  встряхнула  ее,  хлестнула  по
щекам. Голова спящей Кэти мотнулась из стороны в сторону,  раздалось  вялое,
жалобное мычание.
   - Сможете ее выручить? - спросил  я.  Лоретт  села  на  пятки,  прикусила
костяшку большого пальца. - Лучше всего попросить  Джейса  привезти  тележку
для белья, погрузить ее, прикрыть парой простыней и увезти в пустой номер. -
Она подозрительно глянула на меня. - Это ведь не отрава, а?  Она  очнется  в
полном порядке?
   - Должно быть, через два-три часа.
   Она встала, уставилась на меня, склонив голову.
   - А почему просто не позвонили администратору?
   - Ее уволят?
   - Наверняка, будь я проклята.
   - Лоретт, я позвонил бы администратору, если б  бутылка  была  заперта  в
чемодане, а она туда влезла бы и откупорила ее.  Может  быть,  и  без  этого
позвонил бы, если б она меня плохо обслуживала. Только номер сиял  чистотой,
как медная пуговица, а бутылку я просто забыл на полу в стенном  шкафу,  где
на нее могла наткнуться любая горничная. Поэтому отчасти тоже виноват.
   - А может, не желаете слишком многим объяснять, почему держите снотворное
в бутылке с джином?
   - По-моему, вы - очень милая, умная девушка, способная без особых проблем
выручить подружку.
   - У нас сейчас затишье, могу прибрать и ее,  и  свои  оставшиеся  номера.
Только еще одно. Вы с ней точно ничего  такого  не  сотворили,  пока  она  в
отключке?
   - Точно.
   - Тогда скоро вернусь.
   Она вернулась через пять минут, придержав дверь перед  высоким  юношей  с
непомерными  плечами,  который  втолкнул  в  номер  корзину  для  белья   на
колесиках. Остановил ее рядом с Кэти, легко поднял ее,  опустил  в  корзину.
Лоретт бросила сверху ворох мятых простынь и сказала:
   - Ну, Джейс, Аннабел ждет прямо  в  288-м.  Просто  положи  Кэти  там  на
кровать, и пускай Аннабел за ней присматривает, слышишь?
   - Угу, - буркнул Джейс и покатил коляску.
   - Застелить постель, мистер?
   - Спасибо.
   Закончив, она хихикнула,  продемонстрировав  массу  очаровательных  белых
зубов, встряхнула головой:
   - Старушка обязательно удивится, что это с ней приключилось.
   - Ведь вы объясните ей ситуацию?
   - Конечно. Если не уедете, по-моему, она завтра зайдет сказать спасибо. -
Лоретт задержалась в дверях, сунув кулачки в карманы форменной юбки. - Очень
важно, чтоб Кэти не уволили, мистер. Ей  нужна  работа.  Живет  со  старухой
матерью, а та злющая, как змея. Вся искореженная от артрита.  По-моему,  это
она выгнала мужа Кэти. Трое малых детишек. Кэти вполне могла  бы  устроиться
на хорошую должность и  работать  честно.  Только  как  увидит  какую-нибудь
шмотку, она у нее из головы не выходит - так хочется заполучить. Покупает  в
рассрочку, потом расплачивается  деньгами  на  другие  домашние  надобности.
Боится потерять и шмотку, и  уже  выплаченные  за  нее  деньги,  и..,  ну..,
хватается за возможности, за которые иначе не ухватилась  бы,  делает  вещи,
которых иначе не сделала бы.  Она  старше  меня,  да  во  многом  прямо  как
ребенок. Тут всегда полным-полно коммерсантов, так что она делает - отпирает
номер одинокого  мужчины,  который  или  только  проснулся,  или  собирается
одеваться, улыбается до ушей, говорит, скажем, доброе утро,  сэр,  извините,
что побеспокоила. А он ее рассматривает  и  приглашает:  мол,  прыгай  прямо
сюда, милочка. Ну.., она так  и  делает.  Зарабатывает  обычно  десятку  или
двадцатку, на шмотки хватает, только за такие фокусы с хорошей работы в  два
счета вылететь можно. Я это все  говорю,  чтобы  вы  не  считали  ее  просто
шлюхой. С ней это только порой случается, и, хоть  я  не  иду  по  такой  же
дорожке, это вовсе не значит, будто она мне не подруга. Мы подруги. Она  мне
всегда давала подержать  своего  первого  малыша.  Мне  было  десять,  а  ей
пятнадцать. И... спасибо, что позвали меня, помогли.
   Она ушла,  а  я  крепко  завинтил  пробку  и  поставил  отравленный  -  и
разбавленный водой - джин к себе  в  чемоданчик,  прикидывая,  не  лучше  ли
вообще его вылить.

***

   Доктор Уинтин Хардахи был занят с клиентом. Я оставил свои координаты. Он
перезвонил через десять минут, в одиннадцать.
   - Я подумал, не смогу ли у вас получить чуть  больше  информации,  мистер
Хардахи.
   - Весьма сожалею, мистер Макги, мой рабочий день очень плотно загружен. -
В тихом голосе звучала равнодушная, мертвая нотка.
   - Может быть, побеседуем после работы?
   - Я сейчас не беру никаких новых клиентов.
   - Что-то случилось? В чем дело?
   - Простите, больше ничем помочь не могу. До  свидания,  мистер  Макги.  -
Щелк.
   Я  начал  расхаживать  по  комнате,  изрыгая  проклятия.  Это   прекрасно
организованное процветающее общество  действовало  мне  на  нервы.  Огромный
клубок перепутанных ниток. Найдешь кончик, дернешь - и получаешь  лишь  кучу
оборванных концов. Казалось, будто мы  договорились  проверить,  как  Хелена
распорядилась своим капиталом, как минимум, месяц назад. Думал, Хардахи  это
устроит через своего  нью-йоркского  однокурсника.  Но  Хардахи  не  пожелал
ничего для меня устраивать. Что же так быстро его  заставило  дать  обратный
ход? Ложь? Страх?
   Я растянулся на кровати, пусть сумбурный котел кипит,  пусть  мелькают  в
нем Пенни, Дженис, Бидди, Морин, Том Пайк, Рик, Стейнгер, Том Пайк,  Хелена,
Хардахи, Наденбаргер, Том Пайк.
   Пайк становился  чертовски  назойливым.  Вспоминались  небольшие  обрывки
бесед. Слышались фразы из ночного разговора с Дженис Холтон, и  что-то  меня
беспокоило. Я отмотал назад, обнаружил, что именно, и медленно сел.
   Она  спросила  про  мою  выдуманную  жену:   "Вы   когда-нибудь   с   ней
встречаетесь? Она все еще в Лодердейле?"
   Проверим. Проклятье, я не сказал ни единого слова про  Лодердейл.  Холтон
просматривал записи в регистрационном журнале. Значит, он знал. Но зачем ему
упоминать об этом при своей жене?  "Слушай,  милая,  моя  подружка  пожелала
остаться в номере мотеля с каким-то болваном из Лодердейла по имени Макги".
   Невероятно.
   Отмотаем назад. Слегка удивленный взгляд, когда она услышала мое  имя.  С
изумлением обнаружила меня вместе со своим мужем.
   Возможности: подруга Бидди. Встретилась с  ней  в  супермаркете  или  еще
где-нибудь. Бидди обмолвилась о старом друге по имени Макги из Лодердейла.
   Или: Стейнгер в процессе проверки, не выходил ли я в  субботу  вечером  и
уезжал ли из города Холтон, мог спросить Дженис: "Знаете ли вы некоего Макги
из Форт-Лодердейла" или:
   "Известно ли вам, что ваш муж его знает?"
   Возможно, но, на мой взгляд, не очень увязывается. Как плохо срифмованные
детские стишки - то один слог  лишний,  то  одного  не  хватает.  Мозги  мои
превратились в пудинг.
   Я пошел пешком в торговый центр, купил плавки,  вернулся,  натянул  их  и
потащился к большому бассейну  мотеля.  Отдельный  бассейн-"лягушатник"  был
полон  трех-четырехлетних  купальщиков,  которые   визжали,   захлебывались,
швырялись  и  колотили  друг  друга  резиновыми  животными  под   небрежными
благосклонными взорами  четырех  молодых  матерей,  щедро  смазанных  жирным
кремом. Я нырнул, несколько раз медленно проплыл  по  всей  длине  основного
бассейна, постепенно разошелся,  стал  менять  стиль,  растягивая  и  терзая
длинные мышцы рук, плеч, спины, бедер и  живота,  вдыхая  и  выдыхая  воздух
вместе с остатками, застоявшимися на дне легких.  Темп  держал  чуть  пониже
того, на котором начинаю чересчур раскачиваться по  сторонам,  плескаться  и
шлепать. Потом принялся издеваться над самим собой, приказывая: ну, еще один
раз. И еще. И еще. Наконец выбрался, совершенно измотанный, с пульсом  около
ста пятидесяти, с  напрягшимися  легкими,  с  расслабленными,  как  подушка,
набитая  старыми  мокрыми  перьями,  руками  и  ногами.  Вытер  лицо  банным
полотенцем, захваченным из номера, растянулся, предоставив солнцу доделывать
остальное.
   Мейер называет это "моментальным всплеском  интеллекта".  В  определенном
смысле так оно и есть. Повышаешь до максимума кислород в крови, стимулируешь
сердце, чтобы нагнетало ее в бешеном темпе. Обогащенная  кровь  поступает  в
мозг, одновременно питая перетрудившиеся мышечные ткани. Иногда помогает.
   Но я загрузил тяжелую, обогащенную кислородом и гудящую голову  проблемой
"Дженис - Лодердейл" и в конечном итоге получил ответ: "Ничего  не  понимаю,
дружище, черт побери!"
   Скорбно потащился  назад  в  109-й  и,  прежде  чем  одеться,  попробовал
звякнуть в кабинет маленького толстяка Джона Уэйна, доктора медицины.  Попал
на жизнерадостную и общительную леди, сообщившую мне, что  регистраторшей  и
делопроизводителем у доктора Стюарта  Шермана  была  мисс  Элен  Баумер.  Ей
неизвестно, работает мисс Баумер сейчас или нет, но с ней можно связаться по
телефону, зарегистрированному на имя  миссис  Роберт  М.  Баумер.  Попросила
минуточку обождать и продиктовала мне номер.
   Миссис Роберт М. Баумер оказалась весьма непреклонной.
   - Простите, но я не могу позвать дочь к телефону. Сегодня она себя  плохо
чувствует. Лежит в постели. Она вас знает? В чем, собственно, дело?
   - Мне хотелось задать ей несколько вопросов по  делам  страховки,  миссис
Баумер.
   - Могу определенно сказать, она не заинтересована в приобретении  полиса.
Равно как и я. Всего хорошего.
   - Постойте! - Я не успел, и пришлось перезванивать. -  Миссис  Баумер,  я
веду следствие по страховым вопросам. Расследую страховые претензии.
   - У нас не было никаких происшествий с машиной. В течение многих лет.
   - Мне нужна информация по поводу смерти.
   - Что?
   - Дело касается доктора Шермана. Несколько обычных  формальных  вопросов,
мэм.
   - Ну.., если обещаете не утомлять Элен, можете  поговорить  с  ней,  если
возьмете на себя труд подъехать к нам часа в четыре.
   Я согласился подъехать. Номер 90 на Роуз-стрит. Она  объяснила,  как  его
найти.
   - Небольшой дом с белыми  рамами,  в  желтую  полосу,  справа  за  вторым
поворотом, два больших дуба в переднем дворе.  Положив  трубку,  я  позвонил
Пайкам. Ответила Бидди.
   - Нельзя ли зайти поговорить с вами кое о чем после ленча?
   - Почему нет? Который сейчас час? Может, придете  около  половины  или  в
четверть третьего? В это время она будет спать. Годится?