илась на поездку экспромтом, но,
кажется, не пожалею. Обычно ты писал мне из кают, купе и номеров гостиниц,
а я сидела и ждала, зато теперь мы оба в одинаковых условиях. Меня огорчает
только то, что в ближайшие пять дней я не смогу получать твоих писем. Свое
письмо я брошу в шлюзе Рэмсдайк, и, если повезет, ты получишь его в
Нью-Йорке в тот день, когда я буду в Лонгминстере, конечном пункте нашего
путешествия.

Мы живем в мире воды: водовороты, водоросли и стремнины. Ты сам знаешь, как
плохо я ориентируюсь, а то, что происходит вокруг, запутывает меня
окончательно. Почти весь день электростанции на берегу передвигаются то
влево, то вправо. Мы к ним то приближаемся, то отходим. Да, милый мой, я
знаю, что меняется течение реки, а станции стоят на месте. Если не считать
этих электростанций, здешний ландшафт на редкость ровный, утрамбованный,
как говорит наш капитан, самой историей. Красные и Белые Розы. Кавалеры и
круглоголовые. Священники и бароны. Все они мчатся к нам через столетия. А
тебе известно, что в этих местах как-то провел целое лето Констебль и писал
здесь картины?

Что касается моих спутников, то я уже пыталась их тебе описать. Случайная
компания, не лучше и не хуже, чем любые восемь человек, решивших совершить
пятидневное путешествие по реке. Если не считать насквозь простуженной мисс
Рикерби-Каррик, которая меня, наверно, доконает (ты ведь знаешь, как я
ненавижу вечно гундосящих людей), и чернокожего доктора Натуша, мы ничем
особенным не отличаемся.

Бедная мисс Р.-К. раздражает не одну меня. Словно горный обвал, обрушивает
она свою сокрушительную тактичность на доктора Натуша и не жалеет усилий,
стараясь доказать ему, что она не расистка. Минуты две назад я наблюдала ее
очередную атаку. Если бы она хоть временами замолкала, но как раз этого-то
она не умеет. В Бирмингеме у нее есть лучшая подруга Мэвис, о которой она
прожужжала нам все уши. Мы холодеем от страха каждый раз, когда слышим
вступительную фразу: "моя лучшая подруга Мэвис". А между тем она (то есть
мисс Рикерби-Каррик), по-моему, неглупая женщина. Только немного чокнутая.
Она ведет дневник, вечно таскает его с собой и что-то в нем строчит. Стыдно
признаться, но он возбуждает мое любопытство. О чем она пишет?

Мистер Поллок мне не нравится: он очень груб и явно считает нас дураками
(нас - это мистера Барда, меня и, конечно, бедняжку мисс Р.-К.), поскольку
мы не разделяем его неприязни к цветным. Мне трудно быть вежливой с
мистером Поллоком, когда он садится на своего конька.

И не он один испытывает эту неприязнь. Да, "неприязнь", пожалуй, точное
слово, но я чуть не написала "страх". Мне кажется, что Поллок, Хьюсоны и
даже мистер Лазенби, хотя он, как священник, должен бы проявлять
терпимость, поглядывают на доктора Натуша с чувством, определенно
напоминающим страх.

Кажется, мы входим в наш второй шлюз - Рэмсдайк. Допишу позднее.

Позднее (примерно минут через 30). В Рэмсдайке произошел инцидент. Мы все
стояли на палубе, когда я заметила на противоположном берегу очень красивую
аллею, трактир, несколько раскидистых вязов, речку и пруд. Я даже
вскрикнула:

- Ой, взгляните! Здесь всюду Констебли, куда ни посмотри. Ни каждом шагу
Констебли.

Все так и замерли, а один просто остолбенел, но кто, не знаю, так как все
стояли неподвижно. Потом доктор с легким удивлением спросил: "Вы говорите о
полицейских, миссис Аллейн? Где они? Я никого не вижу". Тогда я объяснила,
что я имела в виду, и он рассмеялся впервые за время поездки. Поллок
изумленно вытаращил на меня глаза, а Кэли Бард сказал, что уж подумал было,
не пришло ли ему время расплачиваться за грехи. Мистер Лазенби нашел это
недоразумение весьма забавным, Хьюсоны так и остались в недоумении. Мисс
Р.-К., когда поняла, в чем дело, захохотала, как гиена. Я до сих пор не
знаю, кто из них (может, это был не один человек, а больше) так испуганно
затих, а главное, мне почему-то взбрело в голову, что мое объяснение
расстроило кого-то еще больше, чем мой возглас. К тому же меня преследует
ощущение, что вокруг меня развертывается какой-то спектакль. Это что-то
вроде снов, которые иногда снятся актерам, когда им кажется, будто они на
незнакомой сцене, где идет совершенно неизвестная им пьеса.

Смешно? А может, не смешно? Странно? А может быть, не так уж странно? Позже
напишу из Толларка. Выставка прошла прилично. Все картины были удачно
размещены и освещены. Местная галерея приобрела одну черно-розовую картину,
и еще семь небольших были проданы в первый же вечер. 31-го буду в Париже, а
в ноябре - в Нью-Йорке. Родной мой, если у тебя выберется свободная
минутка, мне бы хотелось, чтобы ты все-таки зашел в музей Гуггенгейма
просто взглянуть..."

2

Трои нравилось шлюзование. Рэмсдайкский шлюз был очень красив: небольшой
участок, хорошенький домик, буксирная дорожка, мост через реку, а на
противоположном берегу "констеблевский" ландшафт. "Зодиак" медленно вошел в
шлюз, но, прежде чем он стал опускаться. Трои соскочила на берег, бросила в
ящик письмо и пошла в том направлении, которое указал ей шкипер. "Двадцать
минут!" - крикнул он вслед. Она перешла дорожку и начала взбираться на
поросший травой пригорок. Она вышла на узкую дорогу - "Дайк Уэй",
упоминавшуюся в брошюрке. Трои вспомнила, что дорога начинается в местечке
Уэпентейк, которое, судя по карте, находилось в полутора милях от шлюза.

Пахло землей, травой и легким дымком от костра. На душе у Трои было легко и
радостно, и она сама не заметила, как, взбираясь вверх по склону, добралась
до лощины.

Лощина была круглая, заросшая травой, папоротником и мхом. Именно здесь
собирались каждые две недели рыцари двора Плантагенетов, дабы вершить
правосудие, как его понимали в те дни и как предписывал закон.

Несколько ниже лощины, неподалеку от шлюза, на склоне пригорка, виднелся
сравнительно свежий карьер: должно быть, из него брали гравий, которого
здесь было предостаточно, а может, здесь копались археологи-любители.
Старая дверь, под которую кто-то кое-как подсунул прогнившие деревянные
подпорки, служила крышей и с грехом пополам удерживала нависший над краем
карьера пласт земли. "Залатали", - подумала Трои. Она вошла в лощину, села,
и ей даже показалось, что она сидит на некоем подобии земляной скамьи,
вырытой, наверно, семь веков назад. "Я полнейший профан в истории, -
подумала она, - но мне нравится ее слушать", - и она стала мысленно
заселять лощину как бы вырезанными из дерева головами, мантиями ярких
цветов и блестящими доспехами. Трои вдруг подумала, не сделать ли ей такой
рисунок - лаконичный, темный, сплошь заполненный фигурами людей, вершащих
суд. Теплый ветерок зашевелил траву и ее волосы, и в тот же миг на склоне
появился доктор Натуш.

Он был без шляпы и сменил на желтый свитер свой твидовый пиджак. Увидев
Трои, Натуш остановился: высокий рост и темный цвет кожи делали его фигуру
особенно внушительной на блеклом фоне реки. Трои помахала ему рукой.

- Поднимайтесь! - крикнула она. - Лощина здесь.

- Спасибо.

Он быстро поднялся вверх по склону, вошел в лощину и огляделся.

- Так, значит, вот где восседали эти старики. В нашей брошюрке очень лихо
все это описано.

У Трои мелькнула мысль, что эти словечки звучат неуместно в его устах.

- Садитесь и вы, - предложила Трои. Ей захотелось посмотреть, как будут
выглядеть его голоьа и обтянутые желтым свитером плечи на фоне мха и
папоротника.

Он уселся, положив руки на колени. На представшем перед Трои живом портрете
светлыми бликами выделялись зубы и белки глаз.

- Выгляжу очень чужеродным? - спросил он.

- Я бы с удовольствием написала ваш портрет- Вы действительно ощущаете
какую-то несовместимость? То есть, я хочу сказать, вам совсем чуждо все
это?

- Все это? Чуждо? Вовсе нет.

Они некоторое время сидели молча, но Трои не показалась эта тишина
тягостной.

Над набережной виднелась верхняя часть рулевой рубки "Зодиака", который уже
начал медленно опускаться. Издали доносился голос и смех мисс
Рикерби-Каррик.

Затем они услыхали треск приближающегося мотоцикла. Промчавшись мимо,
мотоцикл затих, остановившись в конце дороги.

- Похоже, это снова те двое, - сказала Трои. Доктор Натуш встал:

- Вы не ошиблись, я их вижу. Вон, машут руками.

- Странно, - сказала Трои, - что это они все носятся?

- Может быть, где-то здесь их кемпинг. Ведь мы совсем недалеко уплыли.

- Да, я и забыла: на реке меняются все представлении о расстоянии.

Трои сорвала лист папоротника и начала вертеть его в руках. Доктор Натуш
снова сел с ней рядом.

- Мой отец был эфиопом, - сказал он, помолчав - Он приехал в эту страну
пятьдесят лет назад и женился на англичанке. Я родился и получил
образование в Англии.

- А у себя на родине вы когда-нибудь были?

- Был однажды, но оказался там чужим. Так же как и мой отец, я женился на
англичанке. Моя жена умерла два месяца назад.

- О, так вы поэтому отправились путешествовать?

- Мы собирались поехать вдвоем.

- Я понимаю, - сказала Трои.

- Ей бы понравилось. Такое путешествие - одно из тех немногих скромных
развлечений, что были нам доступны.

- Скажите, вам очень мешает то, что вы темный?

- Да, конечно. Вы молодчина, миссис Аллейн, что сами задали этот вопрос. Я
ведь знаю, всем хочется это спросить, но никто не решается.

- Рада, что вы не обиделись.

- Я с вами себя чувствую очень легко, - доктор Натуш сказал это примерно
Таким тоном, каким объявил бы пациентке, что та абсолютно здорова. - Очень,
очень легко, - после паузы повторил он. - Мне кажется, миссис Аллейн, это
ощущение сохранится, что бы вы мне ни сказали.

На склоне появилась мисс Рикерби-Каррик.

- Эй! - крикнула она. - Как вам там, наверху?

- Недурно, - отозвалась Трои.

- Ну что ж, отлично!

Мисс Рикерби-Каррик, пыхтя, стала взбираться вверх, сморкаясь на ходу. Трои
вдруг стало ужасно жаль ее. Ей подумалось, а есть ли у бедняжки в целом
свете близкая душа, кроме этой знаменитой Мэвис, о которой она прожужжала
всем уши.

Доктор Натуш вздохнул и встал.

- Я вижу в том конце калитку, - сказал он. - Если хотите, можно пройти к
берегу оттуда.

- Вы идите, - негромко сказала Трои. - А я ее, пожалуй, подожду.

- Вот как? Хорошо.

Он подождал минуты две, вежливо поклонился мисс Рикерби-Каррик и направился
к калитке.

- Не правда ли, он душка? - запыхавшись, произнесла Рикерби-Каррик. - Вам
не кажется, что он какой-то необыкновенный?

- Он производит приятное впечатление, - сдержанно сказала Трои.

- Мне кажется, мы все должны особенно стараться поддержать его. Такие люди,
как мистер Поллок, приводят меня в бешенство. Я прямо все ему сказала. Я,
знаете ли, люблю все высказывать начистоту. Я говорю: "Нечего считать,
будто мы с вами чем-то лучше его только потому, что у него другая
пигментация". Они совсем такие же, как мы. Ведь вы согласны, что все мы
должны особенно стараться.

- Знаете что, мисс Рикерби-Каррик...

- Зовите меня просто Хей.

- Ну что ж... спасибо. Я вам вот что хотела сказать: вряд ли доктору
понравится, если мы все будем так уж пыжиться. Весьма сомнительно.

- Вы с ним как-то очень уж легко нашли общий язык, - досадливо сказала мисс
Рикерби-Каррик.

- В самом деле? Что ж, я нахожу его интересным собеседником.

- Ага, вот видите! - С не совсем понятным торжеством воскликнула
Рикерби-Каррик. Наступила длительная пауза.

Зарокотал мотоцикл, они услыхали, как он промчался через мост и исчез в
направлении Норминстера.

На склоне один за другим стали появляться остальные пассажиры. Позади всех,
волоча ногу в ортопедическом ботинке, шел мистер Поллок. Хьюсоны были
увешаны фотоаппаратами, у Кэли Барда за плечами висел какой-то ящик, а в
руке был сачок для ловли бабочек.

Когда все собрались вместе, Хьюсоны принялись сперва снимать лощину, а
затем и всех попутчиков, усевшихся с принужденным и неловким видом. Трои
подумала, что мистер Лазенби, наверное, сравнивает лощину с местом сборищ
аборигенов где-то в глуши Австралии. Мистер Поллок полПЬтал брошюру и с
негодующим видом воззрился на окружающий его ландшафт.

Кэли Бард подошел к Трои.

- Так вот вы куда сбежали, - буркнул он вполголоса. - А меня подцепила тем
временем эта ошеломляющая дама. Кажется, она начинает движение "давайте
будем как можно любезней с Натушем".

- Да, я знаю. Как вы откликнулись на ее лозунг?

- Сказал, что я и так до приторности с ним любезен. А теперь просветите
меня насчет королевских судилищ. У меня своего рода аллергия к брошюрам, а
то, что рассказывал шкипер, я начисто забыл. Выкладывайте, прошу вас.

- Так вы ловите бабочек? - спросила Трои, оставив без ответа прозвучавшую
довольно фамильярно просьбу.

- Совершенно верно. Я любитель. Вы не находите эту страсть зловехцей? У нее
дурная репутация. Во-первых, тот ужасный фильм[1], а потом еще в "Собаке
Баскервиллей" какой-то злодей носился по болотам с сачком для ловли бабочек
и ботанизиркой.

- Ассоциаций предостаточно, но я вообще предпочитаю бабочек и мотыльков
живыми. Вы не заметили тех двух мотоциклистов? Они прямо нас преследуют.

- По-моему, это друзья нашего юнги Тома. Они из Толларка, мы там сегодня
остановимся. Постойте-ка, нас, кажется, зозут.

На "Зодиаке" прозвучали три коротких гудка. Вся компания заторопилась к
теплоходу, уже вышедшему из шлюза. Слева по борту возвышалась плотина. За
зеленоватой стеной падающей воды вся поверхность реки была покрыта пеной -
пена громоздилась островками, горками, радужная, сверкающая на солнце, она
распадалась на клочки и таяла на глазах.

- О! - восторженно вскричала мисс Рикерби-Каррик. - Как красиво! Да
посмотрите же, - настойчиво обращалась она то к одному, то к другому. - Кто
бы мог подумать, что эта тихая река может вспениться и превратиться в такое
чудо. Ведь это дивный сон, не правда ли?

- Мне это больше напоминает день большой стирки, - выглянув из салона,
сказала миссис Тритуэй. - Это все порошки. Там, за деревьями, фабрика
моющих средств. Чай готов, - добавила она.

- Так прозаично! - огорчилась мисс Рикерби-Каррик. Капелька пены села на
кончик ее носа, - Вот досада! - сердито сказала она и спустилась в салон,
куда последовали и остальные.

- Красиво то, что кажется красивым, - возразил Кэли Бард. - У каждого свое
представление о красоте.

Он обращался к Трои, но ответил Натуш, шедший медом за ней.

- Наверное, не столько представление, сколько восприятие, - сказал он. -
Помню, как-то я гулял в лесу и заметил на полянке поразительно яркую алую
точку и тут же решил, что это некая зловещая плесень, отравляющая
исподтишка всю нашу землю и воздух. Потом я подошел поближе и увидел, что
это консервная банка с красной этикеткой. Разве из-за моего открытия она
стала менее красивой?

Он повернулся к Трои.

- На мой взгляд, нет, - ответила она. - Яркий цветовой контраст всегда
красив и производит впечатление.

- Не возвращаемся ли мы к старому флорентийцу с шишковатым носом? -
поинтересовался Кэли Бард. - Нам остается предположить, что художник
приходил в восторг от каждого угря, морщинки и шишки.

- Совершенно правильно, - сказала Трои.

- Значит, если бы сейчас из этой пены выплыло что-нибудь, скажем, мертвая,
рыба или дохлая кошка, и если бы по цвету и форме они гармонировали с
остальным, то, значит, это стоило бы рисовать и оно считалось бы красивым?

Трои кивнула.

Тут в разговор ворвалась мисс Рикерби-Каррик.

- Продолжайте, прошу вас, я буквально ловлю каждое слово. Меня ужасно
волнует этот вопрос. Ведь красота везде, во всем! - вскрикивала она,
размахивая руками перед очками мистера Лазенби. - "Красота - это Истина,
Истина - Красота", - процитировала она. - Вот и все, что нужно знать!

- Очень глубокое замечание, мисс Рикерби-Каррик, - вежливо произнес мистер
Хьюсон.

- А я не согласна, - вмешалась его сестра. - Мне за свою жизнь пришлось
узнать достаточно истин, в которых отнюдь не было никакой красоты.

Мистер Поллок, до этого долго молчавший, глубоко вздохнул, и остальные
пассажиры, будто заразившись его подавленным настроением, примолкли.

Кто-то, возможно, мистер Лазенби, оставил на скамейке утреннюю газету, ту
самую, в которой был отчет о выставке и фотография. Трои взяла ее,
просмотрела заголовки, но, не найдя ничего интересного, перевернула
страницу и....

"ЧЕЛОВЕК НАЙДЕН ЗАДУШЕННЫМ

Вчера в 8 часов в квартире на Кипрус-стрит, в Сохо, найдено тело
задушенного мужчины. Полиция, ведущая расследование, полагает, что это
торговец картинами К. Дж. 3. Андропулос".

Список пассажиров все еще лежал на столе. Трои взглянула на имя, которое
Кэли Бард вычеркнул, вставив вместо него ее собственное, и так резко встала
с места, что кое-кто из ее попутчиков удивленно поднял на нее глаза. Как бы
невзначай она уронила газету на скамейку и спустилась к себе в каюту.
Поразмыслив, она решила, что если никто не прочитал заметки, то ей лучше
помалкивать об ужасной новости. Потом она подумала, что будет еще лучше
вовсе избавиться от газеты, прежде чем ее фотография попадется на глаза
пассажирам. Она представила себе, как мисс Рикерби-Каррик встретит ее
возгласом: "Подумать только, о вас обоих написали в газете, и о вас, и о
том бедняге, что должен был ехать в вашей каюте", быстро отыскала свой
альбом для эскизов и вернулась в салон. Газета исчезла.

3

Минуту или две Трои побыла в салоне, стараясь собраться с мыслями. Ее
попутчики все еще пили чай и не казались встревоженными. Она поднялась на
палубу. У штурвала стоял шкипер.

- Все в порядке, миссис Аллейн? - спросил он.

- Да, спасибо, все хорошо, - сказала Трои и пододвинула себе стул.

Пена уже почти исчезла из виду. "Зодиак" плыл по чистой воде мимо низких
берегов и редких группок деревьев.

Трои начала рисовать знаки Зодиака, располагая их по окружности.
Стихотворение миссис Тритуэй можно будет поместить в центре, а позднее она
кое-где раскрасит рисунок.

Из салона вдруг донеслись голоса, там громко заговорили. Через некоторое
время на ее руку упала тень. Это снова были Кэли Бард. Трои не подняла
головы. Кэли Бард отошел и стал к ней спиной, облокотившись о гакаборт.

- Боюсь, - сказал он, - что ваше инкогнито рас-крыто. Мистер Лазенби увидел
фотографию в утренней газете. Я бы, конечно, вас не выдал.

- Верю.

- Должен сообщить вам, что Рикерби-Каррик в восторге.

- Вот черт!

- А Хьюсоны приятно удивлены. Они читали о вас в журнале "Лайф", поэтому
знают, что вы знаменитость. Их одно только удивляет, как это они вас сразу
не узнали.

- Действительно.

- И Поллок, как ни странно, о вас наслышан. А преподобный Лазенби
утверждает, что в Австралии вас считают равной Драйсдейлу и Добеллу.

- Очень мило с его стороны.

- Во всем этом для вас есть одно преимущество: теперь вы можете спокойно
заниматься своим делом, не опасаясь, что все будут охать и сопеть вам в
затылок.

- Я не собираюсь делать ничего особенного, - пробормотала Трои.

- Просто удивительно! - усмехнувшись, сказал Бард.

- Что?

- Что вы так скромничаете, когда говорите о своей работе. Вы!

- Такая уж я есть. Ну ладно, будьте умником, помолчите.

Бард хмыкнул и подтащил стул к тому месту, где сидела Трои. Ее обдало
запахом табачного дыма от его трубки. "Они явно не заметили сообщения об
Андропулосе", - подумала она, а секунду спустя у нее мелькнула другая
мысль: "А может, заметили?"

Река стала так петлять, что ландшафт вокруг "Зодиака" закружился, как в
диораме. Шпиль церкви в Уэпентейке то приближался, то отступал, надвигаясь
на более высокий шпиль церкви Толларка, городка, к которому они подплывали.

Временами Трои отрывалась от работы, чтобы взглянуть на пейзаж, однако на
листе все отчетливее вырисовывались знаки Зодиака. Забавы ради она
придавала каждому из них черты своих попутчиков. Хьюсов она, конечно,
изобразит в образе Близнецов, а мистеру Поллоку, который не ходит, а
ковыляет, самой судьбой назначено быть Раком. Мисс Рикерби-Каррик,
несомненно, девственница; и ей вполне подойдет Дева. Неи