ажется,  ее  звали
Татьяной? - Я  честным взглядом посмотрела ему в глаза, не  обращая внимания
на вопрос. - Наверное, здесь какая-нибудь жутко романтическая история?
     -  Конечно, - оживился  Аркадий, - Татьяна, покойница,  была замужем за
бизнесменом. А ее охмурил один ваш, - он кивнул в сторону Гарри, - такой же,
как он, переводчик. До Жорика был к нам приставлен. А тот тоже не дурак был,
она  девка видная, красивая, вот и попользовался.  Говорят, жениться обещал.
Да знаю я, как у вас, у евреев, делается: как трахаться, так русскую берете,
а как жениться, так свою, болезную.
     Гарри не успевал. Его словарного запаса  не хватало, чтобы одновременно
и  переводить, и смягчать откровенно вульгарные высказывания своего клиента.
Чтобы не выдать себя, я стала усердно записывать.
     - Ты потише, придурок, -  вновь осадил товарища крючконосый  Василий, -
не видишь - она все пишет?
     - Пусть пишет, - огрызнулся тот, - дай расслабиться.  В кои-то  веки  в
этом задрипанном  городишке  удалось подцепить  классную телку,  не  все  же
возиться с этими прошмандовками из массажных кабинетов! А ты мешаешь.
     Я переводила взгляд с одного на другого, вежливо улыбаясь. Гарри совсем
сник. Он молчал и даже не пытался что-либо переводить.
     -  А  куда  делся  этот переводчик?  -  спросила  я. -  Он  израильский
гражданин?
     Василий окинул меня взглядом, видимо размышляя: говорить или нет.
     - Он ее и убил, - сказал он  хмуро. - Она влюбилась  в него, как кошка,
мужу  факсы посылала, чтобы развод  разрешил.  А этот на нее  деньги тратил,
которые ему фирма выдала. Когда Татьяна наша поняла, что переводчик на ней и
не собирается  жениться, то  пригрозила,  что все расскажет его начальникам.
Вот он ее и грохнул. А сам сбежал.
     Я  еле сдерживалась, чтобы не вцепиться в мерзкую рожу этого  толстяка.
Ведь все врет. Что я, не знаю Дениса?
     - А где он сейчас?
     - Черт его знает, -  пожал плечами Малявин. - Может, уже  не здесь, а в
Америку сбежал.
     - Ну  что  ж,  мне пора, - сказала я, поднимаясь. - Большое спасибо  за
интервью. Думаю, получится отличный материал.
     - А в какой газете он появится? - спросил Малявин.
     - Я работаю на радио "Коль Исраэль".
     На лицах моих новых знакомых появилось разочарование.  Газета,  даже на
незнакомом языке, - это реальная вещь, можно домой привезти, похвастаться. А
радио  что?  Сплошной "ночной эфир струит зефир", или  наоборот.  Зря только
время тратили.
     - Валерочка, как  насчет ресторана? - снова  подъехал ко мне Аркадий. -
Может оставите телефончик?
     Написав на газете номер своего сотового телефона, я протянула его Гарри
со словами  "если  будут  какие-нибудь  новости  -  звоните"  и обернулась -
навстречу нам  шли  два  габаритных  парня.  Я  сразу  узнала  пару  качков,
поджидавших моего бывшего мужа около джипа "лендровер".
     - А вот и  ребята!  -  обрадовался  Аркадий.  - Сейчас соберемся,  и по
коням.
     - Принесли? - хмуро спросил Василий.
     Один из качков  кивнул  и протянул ему большой зеленый конверт. В таких
конвертах  государственные  учреждения  Израиля  рассылают  почту.  Судя  по
толщине, конверт был туго набит бумагами. Василий не глядя сунул его  в свой
кейс и поднялся.
     Второй качок не сводил  с меня глаз. Я равнодушно скользнула глазами по
его  фигуре и не оборачиваясь вышла из холла отеля. Задерживаться там у меня
не было ни малейшего желания.

x x x
     Воздух после ванны был  свеж и прохладен. Вода смыла с меня  не  только
пот  и усталость, но  и воспоминания  о  бурных событиях сегодняшнего дня. Я
была в  умиротворенном состоянии  и  предвкушала только  одно -  вымыть себе
крепкое яблоко и завалиться  в постель  с  новым томиком детективов Клугера,
Тополя  или  еще  кого-нибудь  из  славной  когорты  современных  писателей,
облегчающих одинокой женщине переход ко сну.
     Я не глядя вытащила с полки под зеркалом покетбук с  золотым тиснением,
но  не успела  как  следует  устроиться  в  постели,  как послышался  резкий
телефонный звонок. Интересно, кому неймется в час ночи?
     -   Примите   разговор  "говайна",  -  произнес   металлический   голос
электронной телефонистки. - Чтобы узнать имя собеседника, нажмите цифру "1".
     Нажав единицу, я, к своему изумлению, услышала тихое: "Денис".
     -  Если вы  разрешаете беседу за ваш счет, нажмите "0",  - механической
бабе было наплевать на мои волнения - она делала свое дело.
     Быстро утопив кнопку с нужной цифрой, я заорала в трубку:
     - Денис, это ты? Где ты находишься?
     -  Под  твоим домом, звоню из автомата  напротив,  - я не  верила своим
ушам.
     - Поднимайся!
     - Ты одна?
     - Да, да, с Дашкой.
     - Иду, - он повесил трубку.
     На  цыпочках я подошла к двери и прислушалась. Шаги приближались. Тихий
знакомый голос за дверью произнес:
     - Валерия, открой, это я.
     Я  откинула  металлическую  скобу  и  распахнула  дверь.  Денис  стоял,
облокотившись о косяк.  Боже, как он выглядел! Светлые джинсы были выпачканы
на бедрах и коленках, будто  его  волоком  тащили  по  сырой земле.  Некогда
белоснежная  майка  с  маленькой  эмблемой  "Diodora"  давно  потеряла  свою
свежесть. А запах! От Дениса разило  как от ломового грузчика после рабочего
дня.
     Он  вошел, слегка  пошатнувшись, и  рухнул  в белое пластиковое кресло,
стоявшее у входа в  кухню. Открыв холодильник, я налила стакан апельсинового
сока и протянула ему. Денис жадно выпил.
     Его  кроссовки  тоже  имели  вид  еще  тот.  Я  наклонилась и, задержав
дыхание,  расшнуровала и  стянула  их вместе с  носками.  Потом  расстегнула
пуговицы на джинсах и сняла с Дениса майку. Он сидел в кресле и как будто не
замечал моих манипуляций.
     - Пошли в ванную, - сказала я.
     Пришлось тянуть Дениса за руку. Он покорно встал и, не говоря ни слова,
поплелся  за  мной. Я не решилась оставить  Дениса одного и,  усадив  его  в
ванне,  принялась  энергично  намыливать  ему  спину.  При  этом  совершенно
бессознательно я  приговаривала  совершенно  так  же,  как  если  бы  купала
годовалую Дашку:
     -  Вот  какие  мы  хорошие.  Сейчас  помоем  спинку,  чтобы спинка была
чистая-пречистая. А сейчас посмотрим, какие у нас  ручки. Грязные? Нет,  уже
тоже чистенькие. И ножки. Все-все помоем и будем чистые и купанные.
     Денис  не  издавал ни  звука. Наконец,  смыв последние  хлопья  мыла, я
завернула  его в самое большое  полотенце,  которое  было у  меня, и помогла
выйти из ванны.
     - Спасибо, - прошептал он.
     - Есть будешь?
     Он кивнул.
     Я поставила на стол  все, что было в холодильнике - сыр, банку творога.
Достала  из морозильника пару  шницелей  и сунула их в микроволновку. Чайник
уже  закипел.  Я  налила  Денису  большую  чашку  крепкого  кофе с  молоком,
подвинула тарелку с бутербродами и села напротив.
     Он  заговорил, когда выпил примерно полчашки кофе и съел два бутерброда
с сыром.
     - Когда я шел к тебе, - начал он, - ты  была моя последняя надежда. Как
мне сейчас хорошо! Я пять дней ночевал неизвестно где, боялся позвонить. Все
вещи, документы, телефон остались в номере. Мама, наверное,  с ума сошла  от
беспокойства.  Ведь они  подумают, что это  я сделал!  -  он  поднял на меня
глаза, полные боли.
     - Успокойся, милый,  не  нужно  так переживать.  Давно  бы пришел и  не
мучился  один, -  я встала и, подойдя  к Денису сзади, обняла за  плечи.  Он
затрясся от рыданий.  - Ничего,  это пройдет,  все страшное позади, ты дома,
тебя здесь любят, все будет хорошо.
     - Мама, - послышался голос моей дочери из спальни, - кто это?
     - Это Денис. Спи, все в порядке.
     Я пошла к ней, поправила сбившуюся простыню и осторожно  прикрыла дверь
в  детскую.  Когда я  вернулась,  Денис  был  уже  спокоен, и  отсутствующее
выражение исчезло с его лица.
     -  Иди  ко  мне, Валерия, -  я наклонилась,  и  он, обняв меня, зарылся
головой в мои волосы. - Какой родной запах, - буквально простонал он.
     - Зато ты недавно источал такое амбре,  что  там  Хусейн с  его газовой
атакой...
     Мы грохнули со смеху.
     - Тише, - шикнула я на него, - Дашку разбудим. Хочешь еще кофе?
     - Да, если можно.
     - Можно, можно. Матери-то звонить будешь?
     - Нет пока, - протянул он нерешительно, - я не хочу ее тревожить.
     - Да она от твоего отсутствия еще больше с ума сходит!
     - Знаю, но звонить не буду. Будет еще хуже.
     - Как  хочешь,  - я  пожала плечами. Знаешь  что, расскажи  мне  все по
порядку.
     - Ладно, только давай  постелим, ужасно хочется  принять горизонтальное
положение. Ты еще не выкинула мою зубную щетку за ненадобностью?
     Нет,  ну каков  нахал! За  каких-то  пять дней  с него  слез весь  лоск
цивилизации, а сейчас, чистый и накормленный, он  ведет себя  барином. Еще и
любви на десерт потребует.
     Да что  я завелась, в самом деле? Он  же ко мне пришел, значит доверяет
больше  всех. Завтра отправлю его к матери, и все. Только вот, что  я  скажу
Борнштейну? Ведь я обязана его предупредить. Может, уговорить Дениса пойти к
следователю?
     Денис вышел из ванной, подошел ко мне и обнял.  Легонько  целуя меня  в
лоб и волосы, он прошептал:
     - Лерочка, я виноват перед тобой. Простишь ли?
     Я отстранилась.
     - Ты хотел что-то рассказать...
     - Сердишься,  - он хмыкнул и лег на тахту, которую я  по  такому случаю
раскрыла  и  превратила  в  двуспальную.  -  Хорошо-то  как,  - застонал он,
вытягиваясь. -  Когда я последний раз лежал на  чистых  простынях? Не помню.
Иди ко мне.
     Упав в его протянутые руки, я не удержалась от язвительного замечания:
     -  Последний раз, мне кажется,  ты лежал  на чистых  простынях в  отеле
"Дан-Панорама".
     - Ревнуешь, - констатировал Денис. - Что ж,  ты права.  Я действительно
потерял голову. Я не оправдываю себя. Если бы не мое увлечение Татьяной, все
было бы по другому. Ее бы не убили, - его голос дрогнул.
     - Как это произошло?
     - Трудно  объяснить.  Нужно  начинать с самого  начала. Я заранее прошу
меня простить, если сделаю тебе  больно, но  иначе ты просто не поймешь, как
все это было.
     - Ничего, надеюсь, что пойму. Говори.
     -  Мы познакомились с Татьяной на совещании в нашей фирме. Она привезла
недостающие  документы  из Москвы. Я переводил, а потом Малявин обратился  к
моему шефу Менахему с просьбой.
     - Малявин - это лысый, с кривым носом? - перебила я его.
     - Да, - удивился Денис, - а ты откуда знаешь?
     - Видела как-то, продолжай.
     - Просьба  заключалась в том, чтобы я  сопровождал московских гостей по
достопримечательным  местам  Израиля.  Шеф  согласился,  ведь желание такого
богатого клиента - закон.
     - И куда вы ездили?
     - Татьяна - христианка, верующая, очень хотела увидеть святые места. Мы
были с ней в храме Гроба Господня в Иерусалиме.
     -  Ты  ездил  только  с  ней? - я пыталась  придавить  в  себе червячка
ревности, но он вертелся во мне и не давал дышать.
     - Нет, почему же. Я и с Малявиным, и с Кругловым ездил.
     - А это кто такой?
     - Круглов? - переспросил Денис. - Он-то и есть их главный  программист.
Головастый  мужик.  Но он побыл несколько дней и  улетел обратно в Москву, а
Малявин и еще парочка остались утрясать контракт.
     - Малявин тоже верующий?
     - Да  никакой  он не  верующий, просто просил  меня сопровождать его по
районам,  где  нет  туристов.  То в  Гедеру  поехали,  осматривали  какое-то
поселение, потом на север, возле Афулы крутились.
     - Ты не спрашивал, зачем ему надо мотаться по стране?
     - Он как-то сам сказал, что хочет дом купить, а в центре дорого.
     - А Татьяна? Она тоже с вами ездила?
     - Н-нет..
     -  Знаешь   что,  не  темни,  -  разозлилась   я,  -  или   рассказывай
по-человечески, или давай спать.
     - Ну, в общем, я сам предложил ей встречаться без свидетелей. Она очень
легко согласилась. После поездки в Иерусалим, это было пару месяцев назад, я
проводил ее до гостиницы и... остался там.
     - Дальше...
     - Она очень меня влекла.  В ней была такая звериная чувственность,  она
была  вся  раскрытая, раскрепощенная.  Я  чувствовал себя  с  ней  хозяином,
повелителем... - он замолчал.
     "Да, - подумала я,  - что и  следовало доказать... Я старше, со мной он
чувствовал себя мальчиком, сынком. Ну что теперь, измениться? Начать хлопать
ресницами и  восторгаться его  словами?  Черт побери, это же  противно самой
природе наших  отношений! Господи,  о  чем я вообще думаю? Завтра, поцеловав
меня на прощанье, он выйдет  за дверь и,  вполне вероятно, будет сам  решать
свои проблемы, а  мне  в его жизни  просто не  запланировано место. Я всегда
говорила, что ваши отношения временные, но старалась не верить этому. И надо
же, в тот момент, когда я уже вполне оправилась от этой болезни, он появился
вновь. И  мне  снова  жутко хочется видеть  его рядом,  прижаться  к  нему и
чувствовать себя счастливой".
     -  Ну  ладно,  давай  спать,  -  я  нарочито  зевнула.   Его   молчание
затягивалось.
     - Нет, Лерочка, я хочу досказать, - Денис повернулся и стал поглаживать
мое  бедро,  укрытое  простыней.  -  Мне  действительно было  с  ней хорошо.
Великолепная в  сексе, неутомимая, как молодая  кобылица, Татьяна отдавалась
вся,  целиком. Для нее не существовало понятия времени. Когда я говорил, что
утром мне нужно  быть на работе,  она  просто не слушала. Я ходил  с  такими
синяками под глазами, что мои сотрудники в открытую хихикали. Дома  я только
и делал, что отсыпался. И ты знаешь, мы  с ней практически не разговаривали.
А  то, как она реагировала на вполне реальные вещи, меня зачастую ставило  в
тупик.
     - Какие именно? - я была заинтригована.
     - Как тебе сказать? Однажды  я включил новости.  Показывали репортаж из
религиозного  квартала  Иерусалима. Ортодоксы протестовали против  закона  о
мобилизации ешиботников. Она посмотрела на экран  и  неожиданно  произнесла:
"Ну  не хотят евреи  в армии служить, и не надо". "Постой,  - сказал я ей, -
разве только они евреи? А такие, как я, как все, что не ходят с бородами и в
черных лапсердаках?"  И ты знаешь, Лера,  что она мне ответила?  Что мы были
евреями там, где нас можно было отличить.  А здесь  такую же роль  выполняют
ортодоксы по отношению к светскому населению. С ума сойти!
     - Прямо так и сказала?
     - Не совсем. Я просто выразил  тебе ее мысль. Конечно,  туристу  трудно
понять нашу жизнь, но  что меня все  время удивляло: как в  ней  совмещалось
неприятие того, что она видела кругом, с желанием здесь остаться.
     - Как остаться? Насовсем?
     - Однажды мы сидели с ней в кафе, и  она сказала, что ее мечта - жить в
большом доме. И чтобы вокруг было столько  земли, чтобы не видеть соседей. Я
посмеялся и  напомнил  ей, что она в  Израиле,  страна  маленькая, это ей не
Канада с Россией. Она  усмехнулась и ответила, что напрасно я так думаю, для
богатого человека нет преград.
     А потом все изменилось. В начале, когда  мы  с  ней познакомились,  это
была уверенная в себе  девушка, довольная собой и своей карьерой, а примерно
три недели  назад  ее  настроение резко  ухудшилось.  Я как-то зашел за ней,
чтобы идти на очередной прием, она лежала неодетая и рыдала в  голос. Я стал
ее расспрашивать, но она только мотала головой и не  отвечала. А вечером, на
приеме, сумела напиться тем шампанским, которое подавали.
     - И не рассказала тебе, что с ней происходит?
     - Нет,  я пытался  расспросить ее, но она замыкалась  в себе, либо была
неестественно весела и говорила, что не стоит волноваться.
     - Денис, твоя  мама  рассказала  мне  о  какой-то записке,  которую  ты
оставил.
     -  Да, да, к этому я и подвожу.  Неделю назад Татьяна позвонила  мне на
работу примерно часа в четыре. Она была в ужасном состоянии и умоляла, чтобы
я  приехал. С ее слов  я понял, что  ей надо  съездить на пару дней на север
страны и что она не может отправиться без меня. Отпросившись  у Менахема,  я
поехал домой, взял  пару белья на смену,  написал эту записку и  бросился  к
Татьяне. Она сидела в номере  и  была пьяна. Под  столом валялись три пустые
бутылки из-под "Голды". Видимо, она прикладывалась к ним давно -  невозможно
выпить такое количество зараз и после этого что-то соображать. Конечно, ни о
какой  поездке  не  могло  быть и  речи. Я сунул  Татьяну под  холодный душ,
заставил  вырвать  над унитазом. Ее била мелкая дрожь.  Вскипятив чайник,  я
заставил  ее выпить крепкий чай.  Наконец она пришла в  себя и смогла связно
говорить. И о чем? Начала объясняться мне в любви! Клялась, что не может без
меня жить, что полюбила и хочет быть моей  женой. Потом сказала, что ждет от
меня  ребенка. Валерия, я был в шоке. Передо  мной  была  совершенно  другая
женщина.
     - "Ужель та самая Татьяна"... - снова процитировала я.
     - Что? - переспросил Денис.
     - Ничего, рассказывай.
     - Когда мы познакомились, это была деловая  дама, надменная и красивая,
со знанием языков и с явной  сексуальностью, которую не могут скрыть никакие
строгие костюмы.  Когда мы впервые легли в постель, она без всякого смущения
сказала мне, как она предохраняется,  и все же  посоветовала воспользоваться
презервативом.  Как  она  могла  забеременеть?  Да,  я  был  увлечен, но  не
настолько, чтобы думать  о дальнейшей жизни с нею. И потом,  она должна была
вскоре уехать!
     -  Дурачок,  -  усмехнулась  я,  -  ну где  ты видел  равные отношения?
Равновесие - это самое зыбкое состояние, которое только возможно.  Влюбилась
девушка, захотела выйти замуж и остаться здесь. Чему ты удивляешься?
     - Лерочка, ну кто женится на празднике, на приключении? Ты же еврейская
девушка.
     - И что было дальше? - вздохнула я.
     -  Вдруг дверь  ее номера  распахнулась,  и без  стука  вошел  Малявин.
Посмотрел своими рыбьими глазами и спросил: "Что  тут у  вас происходит?"  Я
разозлился  и сказал, что  его это  совершенно не  касается. И что приличные
люди стучат, прежде  чем войти.  Он  пожал плечами и вышел.  А Татьяна снова
начала реветь и повторять сквозь слезы: "Я больше так не могу!" Всю ночь она
не  отрывалась  от  меня.  Она  с  таким  надрывом  отдавалась   мне,  будто
чувствовала,   что  это  в  последний  раз...  Утром  я  спустился  в   кафе
позавтракать. Татьяна спала. Когда вернулся в номер, - голос Дениса дрогнул,
-  она  была  мертва. Тут я  смалодушничал.  Бросился  к выходу и сбежал  из
гостиницы. Я знал, что меня будут искать. В бумажнике оставалось восемьдесят
шекелей.  Их  удалось  растянуть  на  четыре дня.  Я  не  хотел пользоваться
кредитной  карточкой, чтобы по  ней не вычислили, где я. Четыре ночи спал на
скамейках. Потом, поняв, что так  больше не  смогу, я автостопом добрался до
Ашкелона и пришел к  тебе, - он прижался ко мне всем телом и тихо прошептал,
- к тебе, Лерочка, даже не к маме.
     Мы молчали.
     - И что теперь ты собираешься делать?  - спросила я и высвободилась  из
его объятий.
     - Уеду.
     - Куда уедешь? - не поняла я.
     - В Москву. Там меня не найдут, - он говорил с  такой уверенностью, что
было видно - давно все обдумал.
     - Каким образом ты собираешься это сделать?
     - Ты мне поможешь? - вместо ответа спросил Денис.
     Я медлила.
     - Лерочка, пожалуйста, мне не к кому больше обратиться.
     Господи! Что же я делаю? - ужаснулась я самой себе. Согласившись на его
авантюру, я  тут же поставлю себя вне  закона. А не  помочь  нельзя. Денис -
интеллигентный парень,  которому совсем не место  в общей камере. За  что он
должен страдать?
     -  Знаю,  - виновато  продолжил  он, - я  поступил подло по отношению к
тебе.  И ты  вправе  сейчас просто выставить меня  на  улицу или позвонить в
полицию. Но прошу тебя, Валерия, помоги мне сегодня, а потом можешь выкинуть
меня из своей жизни.
     - А кто тебе сказал, что мне этого хочется? - улыбнулась я.
     - Чего? - Денис непонимающе глянул на