ропустил нас,  а "кавалеру"  приказал остановиться.  "Ура!" -  закричали мы
оба, но нашу радость прервал телефонный звонок.
     - Валерия, - голос служителя закона был бесстрастен, - когда вы  будете
в Ашкелоне?
     - Через полчаса.
     - Я жду вас в своем кабинете через тридцать пять минут.
     Денис смотрел  на меня. Всем своим видом он олицетворял пословицу: "Дай
черту палец - он руку откусит".
     - А  что  делать? - сказала я  в ответ на его молчаливый протест. - Все
равно, рано или поздно, но пришлось бы рассказывать, как все было.
     -  Ты  знаешь, -  Денис  печально  посмотрел  на меня, - у  меня  такое
состояние, как перед операцией. Скорей бы это все закончилось. А посадят или
нет - это уже второй вопрос.
     - Не  дрейфь,  -  сказала я бодро, -  Михаэль  отличный мужик,  он  все
понимает.
     Минут  через  сорок  я  входила  в  знакомый  кабинет  в конце  унылого
коридора. Денис шел за мной.  Нас ожидал неприятный сюрприз: вместо  Михаэля
за столом сидел грузный смуглолицый  мужчина в полицейской форме, лет сорока
восьми.
     -  Здравствуйте,  - растерянно  пробормотала  я,  -  а где  следователь
Борнштейн?
     Хорошо, что у меня хватило ума не назвать его Михаэлем.
     - Садитесь, - сумрачно сказал полицейский. - Меня зовут Нахум Анкори, и
я веду дело об убийстве иностранной гражданки Татьяны Барминой.
     Оглянувшись на Дениса, я поняла, что ничего хорошего он от этой встречи
не ждет.
     - Ваши имена и документы, - следователь посмотрел на нас, и я протянула
ему свой паспорт. Денис не сдвинулся с места.
     - Ваши документы, - повторил он, выжидающе глядя на моего спутника.
     - Они остались в номере отеля "Дан-Панорама", - Денис смотрел на пол.
     - Так, - протянул следователь, заглянув в мое удостоверение личности, -
а вы, значит, Валерия Вишневская?
     - Да.
     - И кем вы ему, - он подбородком указал на Дениса, - приходитесь?
     - Подругой...
     -  Понятно, - с непонятной  интонацией  сказал  он.  -  Если  вы только
подруга, то можете идти. А он останется.
     - Никуда  не  пойду,  -  попыталась я протестовать,  - он  ни в чем  не
виноват, и я...
     Нахум  Анкори  нажал  на  кнопку  звонка,  и  в  кабинет  вошел молодой
полицейский.
     - Проводите госпожу на выход.
     Я поднялась, смерила уничтожающим взглядом чинушу и вышла. Правда,  как
мне показалось,  это не произвело на  него  впечатления.  Пытаясь  исправить
положение, я спросила своего сопровождающего, когда мы шли по коридору:
     - Скажите, где сейчас господин Борнштейн?
     - Он поехал по вызову.
     - А когда он вернется?
     - Не могу знать, госпожа.
     Звонить Михаэлю  было бессмысленно.  Что  я ему скажу? Что дядя - бяка?
Выгнал меня из кабинета и сейчас мучает бедного  Дениса?  Наверняка все  это
заранее  спланировано. Как только  я позвонила ему по сотовому  телефону, он
передал деле этому, как его, Нахуму. Он же меня  предупреждал! Денис  должен
был  прийти  и дать показания. Хорошо еще, что они  не  знают о  сорвавшемся
побеге за границу,  да  еще под чужой  фамилией! Ох,  да у  Дениса в кармане
паспорт и две  тысячи  долларов...  Вот что, я сяду тут, у входа в полицию и
буду ждать, когда Денис выйдет. Час, два, не страшно.
     Но  ожидание  затянулось. Сидя на  ступеньках, я успела выпить  бутылку
воды,  прочитать  толстую  газету,  купленную   в  магазинчике  напротив,  и
окончательно  затосковать.  Совсем  отчаявшись, я  снова вошла в  просторный
холл,  чтобы  спросить,  что происходит,  и  увидела, что  по  коридору  два
полицейских  ведут Дениса. Причем не  на  выход, а вглубь здания. О боже! Он
был в наручниках!
     Бросившись навстречу, я закричала:
     - Денис, что случилось?! Куда тебя везут?
     - Меня задерживают. Лерочка, позвони маме, успокой ее.
     Больше он ничего не успел сказать, они завернули за угол и исчезли.
     - Вы к кому, госпожа? - остановил меня дежурный.
     - К следователю Анкори, - ответила я, сдерживая нетерпение.
     - Подождите, я позвоню ему.
     Он набрал три цифры и, сказав в трубку несколько слов, передал ее мне.
     - Вы посадили невиновного вместо того, чтобы искать настоящих  убийц! -
заорала  я. - Я же  говорила  Борнштейну,  что за нами гонятся  бандиты, это
наверняка те, что убили Татьяну, а вы даже не поинтересовались...
     - Передайте трубку дежурному, - оборвал меня голос следователя.
     Я  повиновалась.  Послушав минуту, дежурный положил  трубку  на рычаг и
обернулся ко мне:
     - Пройдите в кабинет. В конце коридора и...
     - Спасибо, я знаю.
     Пробежав знакомый коридор, я ворвалась в кабинет.
     - Сядьте  и успокойтесь, -  приказал  мне Нахум  Анкори.  - Что это  вы
говорили о бандитах?
     -  Они  преследовали нас по дороге в  аэропорт, а  потом развернулись и
поехали за нами обратно.
     - Кто они?
     -  Не знаю, но за нами следили, вы понимаете? И в квартире у Дениса они
устроили разгром, но ничего не взяли. Это вы можете как-нибудь объяснить?
     И тут - о чудо! - дверь открылась, и в кабинет вошел Борнштейн.
     - Михаэль, - обрадовалась я, -  скажите ему!  Я звонила вам, потому что
нас преследовали... - и тут я осеклась, поняв, что сморозила глупость.
     - А прийти тогда, когда было совершено преступление, он не  мог? Только
когда вас преследовали? - немедленно среагировал Михаэль.
     Я замолчала, крыть было нечем. Видимо смягчившись, он продолжил:
     -  Мы задержали его,  потому  что  ваш  друг  знал  о преступлении и не
сообщил нам. Вместо  этого он ударился в бега.  Чего он боялся? Пришел бы  к
нам в ту же минуту, тут  же мы отпустили бы его. А сейчас? Неоказание помощи
следствию,  сокрытие  фактов,  попытка  удрать  за  границу  с   иностранным
паспортом. Вам мало?
     "Ох, и это узнали..." - с горечью подумала я.
     -  И  вы  хороши, Валерия, не ожидал от вас такого. Помогать  человеку,
который замешан в преступлении... И это после того, как я вас предупреждал.
     - Он не убивал...
     - Следствие покажет.
     - Человек,  который не убивал,  но  присутствовал при убийстве, -  внес
свою  лепту Анкори,  - по  законодательству несет ту же ответственность, что
убийца. Если он, конечно, не сообщил следствию о факте преступления.
     Да, дела Дениса были совсем плохи. Мне ничего не оставалось делать, как
понурив голову, выйти из кабинета.
     На  улице я вспомнила,  что Элеонора все еще  ничего не  знает.  Тяжело
вздохнув, я села в машину и поехала к ней.
     Элеонора была дома и тотчас открыла дверь. Было видно, что она наводила
порядок после разгрома, который сотворили у нее в квартире.
     - Ну что? - она схватила меня за руку и чуть ли не силком затащила меня
внутрь квартиры.
     - Денис сидит в камере предварительного заключения, - бухнула я.
     Элеонора упала в кресло:
     -  Так я  и знала!  Я  чувствовала,  что  эта  история  так  просто  не
кончится...
     - Успокойтесь,  еще  ничего не кончилось. Все только  начинается,  -  я
спохватилась, что ляпнула что-то не то. Да уж, утешительница из меня, как из
вороны - Монсеррат Кабалье.
     - Нужно найти адвоката, - Элеонора лихорадочно соображала,  - я позвоню
Шульману. Или нет, Шульман в Канаде... Тогда к этому, как его...
     - Да подождите вы,  - я  остановила поток ее мыслей,  - адвокат -  это,
конечно, хорошо, но пока надо понять, в чем Дениса конкретно  обвиняют. Если
мы докажем,  что этот погром  в  вашей квартире  как-то  связан  с убийством
Татьяны,  то Дениса  выпустят,  и  никакой  адвокат  не  понадобится!  Лучше
расскажите, как тут все было.
     Элеонора выглядела постаревшей лет  на десять. Она непонимающе смотрела
на  меня, потом  тряхнула  головой,  как будто  прогоняя  наваждение,  потом
сказала:
     - Они перевернули весь дом! Конечно, что-то я смогла прибрать, но здесь
еще работать и работать!
     - Что пропало, кроме джинсов и долларов?
     - Папка моего мужа.
     - Это  все взяла  я.  Денис попросил принести  чистые  вещи,  деньги  и
документы, - Элеонора непонимающе взглянула на меня, но я не дала оформиться
в ее голове мысли: "Кто шляпку украл, тот и тетку пришил". - Вещи взяла я, а
погром устроил кто-то другой.
     - Зачем вам понадобилась  старая папка с никому не нужными документами?
- недоумевала  Элеонора. - Мы ее держим потому, что там переводы, написанные
рукой Сергея, это единственная память о нем!
     - Простите мою  невоспитанность,  папку  я  прихватила машинально, но у
меня есть большое подозрение, что тот, кто влез в квартиру, искал именно ее.
     Элеонора задумалась.  Видно было,  что она что-то  сопоставляла в уме и
наконец произнесла:
     -  Мне кажется,  что это  не первая их попытка.  Несколько  дней  назад
начались  странные  звонки  по  телефону,  молчали  и  клали  трубку. Видимо
проверяли - дома ли я.
     В  моей  голове,  пустой  как  туристский  котелок  в  конце  маршрута,
появилась мысль:
     - Элеонора, что за старушка живет у вас на этаже?
     - Не  знаю, это  семья новеньких  из Биробиджана. Приехали пару месяцев
назад. А зачем вы спрашиваете, Валерия?
     -  Когда я заходила к вам за вещами, из той двери выглянула бабулька, и
оказалось, что  она внимательно следит за вашей квартирой. Вот я и подумала,
а не зайти ли нам к ней?
     - Пошли!  - решительно сказала Элеонора,  и мы постучались в  соседскую
дверь.
     - Кто это? - раздался глухой старческий голос.
     - Откройте, бабушка, это соседка ваша, - ответила Элеонора.
     Дверь приоткрылась на ширину цепочки,  и на нас глянула знакомая бабка.
Глаза у нее были на удивление ясными и хитрющими.
     - Какая я тебе бабушка, - сказала  она недовольно, - самой небось  пора
внуков-то нянчить, а не бегать с тетрадками.
     "Ого, - подумала я, - все примечает. Не бабка, а юный следопыт!"
     Элеонора неожиданно смутилась:
     - Извините, баб... А как вас зовут?
     - Рахиля Никитишна мы, надо что?
     От  этого  сочетания имени и отчества я  остолбенела,  не зная, как мне
обращаться к старушке - ведь лопну со смеху, выговаривая.
     Но на стальную Элеонору это не произвело впечатления, и она сказала:
     -  Нам бы хотелось поговорить с вами,  Рахиля Никитишна, вы бы не могли
нас впустить?
     - А позади никто не прячется? - подозрительно спросила бабка.
     Мы,  не  сговариваясь,  расступились,  чтобы   она   смогла   осмотреть
лестничную площадку.  Убедившись в  полной  безопасности,  Рахиль  Никитишна
прикрыла дверь и, пошуршав цепочкой, впустила нас в квартиру.
     Мне чуть  не  стало  плохо от  спертого  воздуха.  Все  окна  оказались
закрыты, что было бы разумно  при работающем кондиционер, но его не было и в
помине. Разнокалиберная мебель,  видимо, была собрана на "выставке", то есть
взята оттуда,  куда ее  выставляют за ненадобностью. На полу лежал  потертый
палас, в углу большой  комнаты до потолка были навалены коробки, перетянутые
прочными веревками.
     Не дождавшись приглашения, мы  с Элеонорой осторожно уселись на  шаткий
диван, застеленный цветастым покрывалом.
     Из соседней комнаты послышался мощный храп.
     -  Это Давидик,  внук  мой, - пояснила бабулька, - с  ночной  вернулся,
отдыхает.
     - Рахиля Никитишна, - обратилась к  ней моя спутница, -  вы  из дома не
выходите... Может,  видели вчера вечером кого-нибудь,  кто  заходил ко мне в
квартиру?
     - Не мое это дело по  чужим квартирам-то глазами елозить,  - отозвалась
старуха. -  Ты ее  спроси, - она ткнула в меня пальцем,  - она тебе  скажет,
тоже ведь была намедни.
     - Верно, -  кивнула я, соглашаясь, -  была, но нас интересует, кто  был
после  меня?  Дело в том, что  после  моего ухода кто-то устроил в  квартире
полный беспорядок.
     - Украли чего? - заинтересовалась она.
     - Нет, нет, -  поспешила ответить Элеонора, - ничего  не украли, только
веши раскидали.
     -  А раз  не украли, так мне нет  никакого  резону  встревать. Это ваши
дела, семейные, а я в них не участник.
     - Что значит семейные? - удивилась Элеонора.
     - А  то,  что сын  у тебя большой уже,  а ты его за маленького держишь,
денег не даешь, вот он по квартире-то и рыскает.
     - С ума сойти можно! - Элеонора поднялась с дивана и нервно зашагала по
комнате. - Ты что-нибудь понимаешь в этой дичи? - обратилась она ко мне.
     Бабка видимо обиделась:
     - Какая-такая дичь, вроде  бы  культурная  женщина,  а  ведешь себя как
неразумная, бегаешь тут, Давидика будишь...
     -  Послушаете, бабушка, -  я совсем забыла,  что она не любит, когда ее
так называют, но у меня не было сил выговорить  ее имя-отчество, - вы можете
подробно рассказать, что тут произошло?
     -  А что  рассказывать?  Ты была  здесь?  Была. Покрутилась  маленько и
вышла. Так?
     Я кивнула, соглашаясь.
     -  А за тобой  почти  сразу  сынок ейный, - она показала подбородком на
Элеонору, - с приятелем зашли.
     - Как  сынок?! - мы с  Элеонорой вскрикнули  одновременно. -  Когда это
было? Бабушка, вы не ошибаетесь?
     - Чего я  буду ошибаться, -  старушка обиженно  поджала  губы, - говорю
тебе,  сын  твой, значит сын. Я на  глаза еще не жалуюсь. Вытащил из кармана
ключ, открыл дверь и зашел. И дружок его вместе с ним.
     - Во что он был одет? - спросила я.
     - Штаны белые, и майка с портретом.
     - А что на портрете нарисовано? - снова одновременно спросили мы.
     -  Старик какой-то язык показывает. И как людям только не стыдно носить
такое!  Срам  один.  Одно слово -  интелехенция!  -  последнее  слово  бабка
выговорила с таким презрением, что я невольно поежилась.
     Мы   с   Элеонорой   переглянулись.   Действительно,  у   Дениса   были
светло-голубые джинсы,  застиранные почти  до белизны.  И майка  с портретом
Эйнштейна - знаменитой фотографией, где Эйнштейн показывает язык.
     Я  ничего не  могла понять. Как же так?  Ведь в это  время Денис  был у
меня, более того - в моей постели!
     Спокойно,  Валерия,  давай  думать логично. На  основании чего бабулька
утверждает, что Денис приходил домой? Он был в майке с портретом Энштейна. Я
обознаться не могла,  так как Дениса не только видела, но и ощущала, а бабка
ошиблась! В квартиру к Элеоноре вламывался не Денис,  а некто  в его  майке.
Где он мог ее взять? Только в гостинице, когда Денис сбежал, бросив в номере
бедной Татьяны  все свои  вещи.  Получается, что  те,  кто учинил  погром  в
квартире,  имеют  отношение  также и к  убийству Татьяны.  А  иначе  как они
умудрились взять майку до прихода полиции?
     Из задумчивости меня вывел голос старухи:
     - А тот, дружок его, и  раньше приходил. Я тебе, кажись,  рассказывала.
Черный такой, в зеленой куртке  и  с серьгой.  Цыган, ей-богу, цыган!  И как
таких в еврейскую страну пускают?
     Видимо,  национальный  вопрос был  излюбленной темой рассуждений  новой
репатриантки из Биробиджана Рахили Никитичны.
     -  Скажите, пожалуйста,  когда  они вышли, у них что-то было в руках? -
подала голос Элеонора.
     - Нет, порожняком пошли, очень недовольные были,  говорили зло. Обидела
ты сына, соседка, уж не знаю чем, - бабка покачала головой.
     Мне  стало  понятно, что больше  нам  ничего  не удастся  узнать,  и  я
поднялась с шаткого дивана.
     - Спасибо, Рахиля Никитична, за  зоркость вашу. Вы  нам очень  помогли.
Идемте, Элеонора.
     Мы  вышли из  квартиры и  услышали за спиной скрежет дверной  цепочки -
бабка запиралась.

x x x
     Возвращаться  в  квартиру  Элеоноры  мне  не  хотелось  -  пришлось  бы
выслушивать ее пространные  рассуждения на тему о том, кто были эти двое. Во
мне крепла уверенность, что  один из них  - мой бывший муж Борис. Прежде чем
визитом незнакомцев займется  полиция,  нужно было  найти  его и  поговорить
начистоту.
     Сославшись  на  занятость, я быстро распрощалась  и поехала  на работу.
Уйдя  с головой в завал  из бумаг,  накопившихся за последние  дни,  я  и не
заметила,  как приоткрылась  дверь  и  в  кабинет зашел посетитель.  Был  он
одутловат, среднего роста, редкие пряди покрывали начавшую лысеть макушку.
     - Присаживайтесь, - сказала я ему, с трудом оторвавшись от бумаг.
     - Моя фамилия Рубинчик, Рубинчик Исаак Моисеевич.
     "Точно,  -  подумала я,  -  вот его  внешность полностью  соответствует
фамилии.  Это  тебе,  не Авдотья Самуиловна,  здесь  все  понятно и  никаких
раздвоений личности не произойдет."
     - Я к вам по объявлению. Мне, как доктору наук, необходимо быть в курсе
событий и все, что касается...
     -  Простите, - нетерпеливо  прервала я его, - о каком именно объявлении
идет речь? И чем я могу быть вам полезна?
     - Я же профессор! - почему-то удивился посетитель и вывалил передо мной
на  стол  множество  корочек-дипломов. Я  взяла одну из них и  раскрыла. Это
действительно был  диплом доктора наук, выданного на  имя  Рубинчика И.М.  с
разными подписями  и печатями. - А у вас  в  объявлении на  двери  написано:
"Консультации  по бизнесу и регистрации  частного предприятия".  И поэтому я
принес  вам  мои  дипломы.  Мне нужно  открыть  дело  и  я  думаю,  что  мне
понадобится помощь специалиста, на советы которого я смогу положиться и...
     -  Хорошо,  -  снова прервала  я  его, -  вы  получите все  необходимые
разъяснения.
     "Ну,  Валерия, с  почином  тебя, видать  не  зря  на  лекции  ходишь  и
ума-разума набираешься." Я и вправду забыла о том, что всего пару дней назад
повесила  на  дверь своей конторы этот  кусочек  бумаги.  И  я начав с того,
сколько стоит час  моей  консультации,  принялась выкладывать своему первому
клиенту в области бизнеса все, чему меня учили на немногочисленных лекциях.
     Равнодушно  кивнув  при  упоминании  стоимости  моей  работы,  Рубинчик
продолжил свои пространные рассуждения  о роли высшего образования  в мелком
бизнесе,  о своем отношении к экономике Израиля  и прямо-таки вывел меня  из
себя  своими бессвязными речами. От недовольства меня  спасло только то, что
посетитель рассуждал за свой счет. Поэтому я его слушала и  иногда вставляла
в   его   речь  слова:  "налоговая   политика,  скидки  новым  репатриантам,
эффективность и умение вести дело..."
     В  общем, разговор был еще тот. Наконец Рубинчик  поднялся, сложил свои
документы в  картонную  папку  с завязками и  протянув  мне  руку,  вялую  и
влажную,  как лягушка,  стал прощаться. Я уже  достала  книжечку  квитанций,
чтобы  выписать  счет за услугу  -  на первый  раз  я  решила  взять с  него
поменьше,  как  он неожиданно  произнес  своим бесцветным голосом.  лишенным
интонаций:
     - Я  вам очень благодарен. Я  получил  от  вас  ценные советы, которыми
сразу же  воспользуюсь,  как только выйду  из  сумасшедшего дома. Там сейчас
меня  лечат и иногда выпускают в город, так  как я  не представляю опасности
для окружающих, - посетитель медленно повернулся и вышел за дверь, а я так и
осталась стоять столбом посередине комнаты, как приснопамятный Воскобойников
после ухода Остапа Бендера с ордерами на мебель.
     Первый  блин в  искусстве предоставления населению советов  по открытию
малого предприятия вышел комом и мне кажется, до следующей консультации дело
не дойдет.
     Громкий  женский  вопль   на  улице  вернул  меня  к  действительности.
Подскочив  к окну, я выглянула наружу, но ничего  не  увидела - угол  здания
закрывал обзор. А шум тем временем нарастал.
     Хотя  я  и  не  отличаюсь  природным любопытством,  но  все  же  решила
посмотреть,  что  произошло,  тем  более,  что  после   визита  сумасшедшего
профессора работать совершенно не хотелось.
     На  улице стояла  толпа.  Протиснувшись  вперед, я глянула  из-за спины
какого-то зеваки и обмерла. На асфальте, нелепо раскинув руки, в  луже крови
лежал мой недавний посетитель Рубинчик Исаак Моисеевич.
     Подоспевшие  санитары подняли  тело,  вкатили  носилки в брюхо урчавшей
машины, и, включив сирену, скорая рванулась с места.
     Полицейский  с  планшетом  в  руке   тем  временем   опрашивал   зевак,
толпи