ди и  картинками  с
их изображением, и он играючи прищемил мне хвост. Он  кому  угодно  способен
его прищемить.
   Мэйс  подмигнул  мне  и  помахал  рукой.  Я  вяло  махнул  ему  в  ответ.
Голливудская афера завершилась, как говорится полным о'кеем, и Мэйс был  так
доволен этим результатом, что позволил мне жить. Более того, с тех самых пор
мы  сделались  такими  же  "закадычными"   приятелями,   как   игроки   двух
противоборствующих команд. Мне не нравился способ,  которым  он  зарабатывал
деньги, но мне нравился сам Мэйс. Хотя благодаря ему теперь в Акапулько было
одним знаменитым гангстером больше, что мне не нравилось. Похоже, для одного
бедняги назревала беда, и ее, вероятно, уже не избежать.
   Мэйс снова махнул мне рукой и направился ко мне. Я повернулся к Глории:
   - Закончу о чем начал чуть позже. Она была в недоумении.
   - Но я же должна спихнуть тебя в бассейн, а? Я промолчал.  Я  не  спускал
глаз с Мэйса. В нем было ровно шесть футов роста, но почему-то он казался  в
два раза здоровее всех остальных. У него был фантастический  торс:  сплошные
мускулы, причем все как на витрине. Он обогнул бассейн и  направился  в  мою
сторону, цок, цок, цок, точно огромное стальное чудовище. Я был удивлен, что
его ступни не оставляют вмятин в цементном покрытии.
   Мэйс остановился  прямо  передо  мной,  его  губы  расплылись  в  большой
ухмылке,  приведя  в  движение  похожие  на  две  проволочные  щетки  густые
коричневые усы.
   - Черт побери, да ведь это же Шелл, мальчуган Скотт,  -  изрек  он  своим
густым басом. - Как жизнь?
   Мэйс протянул мне лапищу, я ее взял, улыбнулся в ответ и сказал:
   - Привет, плутишка. Пожалуйста, не играй  в  джорджевы  игры  -  мне  еще
пригодится рука.
   Его смех напоминал грохот пивных бочонков по лестнице.
   - Это было грандиозно. Я видел все с самого начала. Мне следовало сказать
Джорджу, что ты служил во флоте. - Он перевел взгляд на  Глорию.  -  Привет,
куколка.
   Она поздоровалась с ним.
   - Возможно, мне пора в отставку - ведь я не знал,  с  кем  имею  дело,  -
сказал я Мэйсу. - Думал, обычный бездельник.
   Мэйс расхохотался.
   - В отставку. Бездельник. - Снова загрохотали пивные бочонки. Похоже, ему
казалось, будет очень смешно, если Джордж меня пристрелит. -  Что  ты  здесь
делаешь, Скотт?
   - Отдыхаю. Пока что. Стараюсь принимать жизнь такой, как она есть.
   - Вот и Джордж делает  то  же  самое.  -  Мэйс  так  громко  расхохотался
собственной шутке, что все головы повернулись в  нашу  сторону.  Разумеется,
смешней этого не было ничего на свете. Но так, конечно, думал он один. -  Ты
знаешь, Скотт, чем он зарабатывает себе на жизнь, а? - поинтересовался Мэйс.
   - Да. Смертями. Смертями других. А ты, Мэйс? Я  хотел  спросить,  что  ты
здесь делаешь? И все эти субъекты? Он оборвал смех.
   - Послушайся моего совета, Скотт. Никогда  не  спрашивай.  Все  отдыхают.
Спрашивать вредно для здоровья.
   - Понимаю.
   Я решил замять эту тему,  но  меня  буквально  изводило  любопытство.  Мы
перекинулись еще несколькими фразами, потом Мэйс повел плечами.
   - Мне пора, Скотт. Ты мне нравишься, поэтому сделаю все возможное.  -  Он
снова повел плечами. - Но я всего лишь маленький винтик.
   Он развернулся и отбыл.
   Маленький  винтик,  а?  Насколько  мне  было  известно,  он  был  большим
винтиком. Я занял свое место возле Глории и сказал:
   - Голубушка, сдается мне, что тебе от меня не будет никакого  проку.  Так
что рассчитывай только на себя. Но я на твоей стороне.  Одним  словом,  двое
против всего мира.
   Я задумался. Исходя из того, какой оборот принимало дело, мне очень могла
потребоваться девушка с такими очевидными связями, как Глория.
   - Ну, так какие у тебя проблемы? А  прежде  всего:  как  тебя  угораздило
связаться с Мэдисоном?
   Глория завела руку за  спину,  и  полоска  материи  на  ее  груди  весело
затрепетала. И стала рассказывать. Это случилось два с  лишним  месяца  тому
назад. Глория работала официанткой в Беверли Хиллз, где Джордж ее и подцепил
и даже сумел слегка вскружить ей голову. Она поверила его  рассказу  о  том,
что он занимается импортом оливкового масла. Джордж сделал ей предложение  и
пообещал, что медовый месяц они проведут в Акапулько, в апреле и мае, -  ему
якобы предстояло ехать туда по делам фирмы. Совершенно верно, сейчас  у  них
медовый месяц, но он ей совсем не нравится. Когда она узнала, чем Джордж  на
самом деле зарабатывает деньги и  что  это  никак  не  связано  с  оливковым
маслом, стало еще хуже. Но и до этого, призналась Глория, ее уже начинало от
Джорджа мутить. Когда он напивался, то хвастался и такое нес... Но это  было
уже после того, как она  про  него  все  разузнала.  Поэтому  теперь  Джордж
наверняка не разрешит ей от него уйти - вдруг она  кому-нибудь  проболтается
про то, что от него слыхала.
   Глория все говорила и говорила про  какие-то  пустяки,  касающиеся  их  с
Джорджем отношений, я же, сопоставив некоторые факты, думал: вдруг  все  это
имеет отношение к делу, за которое я взялся? Тот, за кем я  гонялся  и  кого
два дня тому назад нашел с пулей в башке, в свои сорок был,  можно  сказать,
ходячей легендой - один из величайших  мошенников  всех  времен  и  народов,
выигравший несколько самых зрелищных и рискованных афер нашего столетия. Его
звали  Уоллес  Паркинсон,  по  прозвищу  Пулеметчик,  а  поскольку  он   был
преступником, не исключено, что в Акапулько он хотел  повидать  кое-кого  из
своих коллег. Те, с кем я только что имел честь общаться, едва  ли  годились
ему в телохранители, потому  что  Пулеметчик  был  истинный  гений  в  своей
области - за что бы он ни брался, ему во всем сопутствовал бесспорный успех.
Пулеметчик как-то выманил по телефону у одного техасского нефтяного  магната
350 тысяч долларов, а два месяца спустя нагрел его еще на  200  тысяч.  Этот
наглец вполне мог шантажировать  моего  клиента.  Тем  более,  что  в  среде
шантажистов  он  пользовался  таким  же  авторитетом,  как  Крошка  Билл   у
уголовников или Джек Потрошитель у  разбойников.  Я  не  мог  не  испытывать
сожаления от того, что его отправили на тот свет.
   - Вот так я и попалась, - услышал я голос Глории и с отвращением вспомнил
Джорджа Мэдисона. - Весьма банальная история, - рассказывала она.  -  Джордж
очень красивый парень, я совсем  не  знала  его  до  тех  пор,  пока  мы  не
поженились. Мы посещали ночные клубы, всякие  пирушки  и  вообще  не  сидели
дома. Он всегда при деньгах, так что мы  здорово  надирались.  Возможно,  на
трезвую голову я бы ни за что на него не  клюнула.  Господи,  трезвый  -  он
такой дурак.
   - А когда напьется, звезды, что ли, с неба хватает? - не удержался я.
   - Не в том дело. - Глория улыбнулась. - Просто я напивалась вместе с  ним
и поэтому многого не замечала. Еще месяца два  его  компании  и  я  сопьюсь.
Только и слышишь: "Да-а, да-а", - вот и весь репертуар.
   - Да-а, - изрек я.
   - Ну, вот, можно сказать, и все. Меня тошнит от Джорджа, но он все  равно
заставил меня сюда приехать. Говорит, что если я  вздумаю  его  бросить,  он
меня убьет. Только я все равно попытаюсь. Вот и все Шелл. Не больно  веселая
история.
   - К тому же довольно безнадежная. Не могу же я застрелить  его  по  твоей
просьбе.
   Я кое-что прикинул в уме. Вполне вероятно, что  с  Глорией  все  обстояло
именно так, как она мне изложила. С другой стороны,  меня  могли  попытаться
вовлечь  в  нечто  серьезное,  и  она  служила  обыкновенной  наживкой.   Не
исключено, что этим  субъектам  не  терпится  узнать,  что  привело  меня  в
Акапулько. Одним словом, у Глории очень сомнительные друзья,  но  может  все
это даже к лучшему.
   - Глория, а что здесь делает Джордж? - поинтересовался я. - И Мэйс и  все
эти здоровяки? Она покусывала губу.
   - Я точно не знаю. Кажется, что-то, связанное с делами  какого-то  союза,
но я не уверена. А зачем это тебе?
   - Обычное любопытство. - Дела какого-то союза. Ничего себе. Мне с  трудом
удалось  сохранить  невозмутимое  выражение  лица.  -  А  вы  случайно   где
остановились?
   - В "Эль Элькантадо". Это на улице Тамбуко, неподалеку отсюда. Я  живу  в
коттедже номер двадцать семь.
   - Я знаю, где это. О'кей. А  теперь,  голубушка,  сделаем  следующее.  Ты
оставишь меня с  носом,  а  сама  отчалишь  к  своему  дражайшему  муженьку.
Разыграешь для него представление. Скажешь, что просветила меня насчет того,
кто он, и я чуть было не лишился чувств. Это, между прочим, сущая правда.  А
дальше навостри ушки, узнай, что за участь  готовится  мне.  Мертвый  я  уже
никому не смогу помочь, в том числе и тебе. А я постараюсь заглянуть к  тебе
сегодня вечерком.
   Она слегка нахмурилась.
   - Джордж что-нибудь заподозрит, если я вдруг стану нежной.
   Я улыбнулся.
   - С твоими достоинствами ты сможешь заставить его сделать все что угодно.
Даже сигануть в ущелье Горге.
   Она приветливо улыбалась мне, моргая своими зелеными глазищами.
   - Ну, а для чего мне оставлять тебя с носом?
   - Обычно злость притупляется, если  тот,  на  кого  злишься,  остается  с
носом. А мне только этого и надо. Хлестни меня  пару  раз  по  щекам,  потом
спихни в бассейн. Сделай это красиво, тогда Джордж может капельку воспрянуть
духом.
   - Забавно. Но как я объясню Джорджу, почему я это сделала?
   Я пожал плечами.
   - Скажи ему, я ущипнул тебя за... Нет, не надо. Господи, да наговори  ему
все, что хочешь. Ну, допустим, я мог сказать про него какую-то гадость, тебе
это не понравилось, и ты за него заступилась. Какая разница? Он и  без  того
меня люто ненавидит. А мне куда приятней нахлебаться воды  из-за  тебя,  чем
из-за Джорджа и его дружков.
   - Что ж. Получай.
   Я встал спиной к бассейну. Глория на меня  наступала.  Краешком  глаза  я
заметил, что компания здоровяков зашевелилась.
   - Ну же, - подбадривал я Глорию. - Нападай. Она мешкала.
   - Как-то не с руки, когда не злишься. - Я  видел,  что  Глория  с  трудом
сдерживает улыбку. - Скажи мне что-нибудь такое, чтобы мне  захотелось  тебя
ударить.
   - О'кей. Если ты просишь.
   Я ей кое-что сказал, но, похоже, на нее это ничуть не подействовало.  Она
скривила губы, подняла брови, замахнулась на меня правой рукой и ударила  по
щеке. Потом, полагаю, для полного порядка, по другой щеке и  пихнула  обеими
руками в грудь.
   Звон от пощечины все еще стоял в воздухе, а особенно в моих ушах, когда я
ковырнулся в воду. Гангстеры громко ржали, когда я вынырнул. Выйдя из  воды,
я стрельнул глазами в их сторону и увидел Глорию,  которая  стояла  рядом  с
Джорджем, обняв его за  талию.  Мне  больше  нечего  было  здесь  делать.  Я
облачился в халат и был таков.
   Меня никто не преследовал. Стервятники кружили высоко, лениво,  терпеливо
высматривая добычу.

Глава 3

   Отель "Лас Америкас" один из самых фешенебельных  в  Акапулько,  Мексика.
Его территория простирается от самой верхушки Черро де лос Каньонз, или Горы
Каньонов, которая обрывается прямо в голубые воды залива Акапулько, и помимо
комнат и  отдельных  апартаментов  основного  здания  располагает  десятками
небольших бунгало и коттеджей,  разбросанных  по  всей  территории.  Бунгало
называются "Паго Паго", "Сингапур", "Мария Бонита",  "Круглый  дом".  Вокруг
основного здания отеля и бунгало петляют тенистые дорожки, цветы, деревья  и
виноград, сплетаясь между собой,  образуют  пестрые,  красно-желто-оранжевые
узоры.
   Нужно выехать из Акапулько и свернуть с бульвара Мануэля  Гузмана  налево
перед пляжем Калето, а потом ехать по улице Тамбуко  в  сторону  полуострова
Лас Плайяс до цементной арки с выгоревшей надписью маслом:
   "Отель де Лас Америкас" и дальше, миновав сторожевую башню, по извилистой
подъездной  дороге  к  основному  зданию.  Сзади  него  расположен  бассейн,
alberka, куда ведет оплетенная со всех сторон  виноградом  дорожка.  Миновав
этот alberka, вы идете между маленькими столиками на небольшой площадке  для
угощения и танцев и попадаете в бар, где  можно  присесть  либо  на  высокую
табуретку возле стойки,  либо  на  сиденья  возле  обтянутых  кожей  столов,
похожих на огромные тамтамы. За баром столовая  -  и  все  это  на  открытом
благодатном воздухе, а дальше вы попадаете в "Ла Бокану", где вечером  можно
пообедать и  потанцевать.  "Ресторанчик  "Ла  Бокана"  расположен  на  самой
верхушке горы и из него открывается вид  на  все  три  причудливо  изогнутые
берега Залива. Вечером в ветвях огромного дерева,  которое  вместе  с  небом
заменяет здесь потолок, зажигаются красные, белые, желтые и зеленые огоньки.
   Я шел  от  бассейна  по  этой  тенистой  тропинке  и  скоро  очутился  на
живописном патио, куда выходит  открытый  вестибюль.  Я  снимал  апартаменты
внизу, номер 103, на самом углу патио. Мой ключ был у дежурного, но, уходя в
бассейн, я оставил дверь незапертой, так  что  теперь  толкнул  ее  ногой  и
вошел. Растянувшись на одной из двух кроватей, какое-то время размышлял  над
своим теперешним дельцем, прикидывая, какое отношение может иметь к нему это
оживление в Акапулько. Скорей всего самое непосредственное. Глория  сказала,
что эти стервятники  собрались  сюда  из-за  чего-то,  связанного  с  делами
какого-то союза. Профсоюза. Джо, мой клиент, занимал место на самой  макушке
профсоюзной пирамиды. Если я достану ему то, что он хочет,  я  получу  ровно
пятьдесят тысяч долларов.
   Дело  принимало  любопытный  оборот.  В  жизни  ни  с  чем  подобным   не
сталкивался, а именно: стоило мне проникнуть чуть глубже в суть  вещей,  как
все становилось еще серьезней и  запутанней.  Когда  мы  встретились  с  Джо
четыре дня тому назад, все и без того было достаточно  серьезно,  ибо  моего
клиента, эту чертовски важную  профсоюзную  шишку,  пытались  шантажировать.
Даже когда я узнал, что в  роли  шантажиста  выступает  Уоллес,  Пулеметчик,
Паркинсон,  одним  словом,  важную  персону   из   мира   порядочных   людей
шантажировала не  менее  важная  персона  из  преступного  мира,  все  равно
казалось  подозрительным,  что  человек  из  высшего  света   организованной
преступности опускается до шантажа. Скажем прямо, это слегка не  вписывалось
в их линию поведения. Все показалось куда подозрительней, когда я узнал, что
Джо не принадлежит к миру порядочных людей. Но  я  окончательно  растерялся,
когда обнаружил, что это был отнюдь не шантаж. По крайней мере  не  то,  что
обычно под этим понятием подразумевается.
   С Джо я проговорил больше двух часов, и если бы под  Джо  копал  не  этот
Пулеметчик,  а  кто-либо  другой,  я  бы  мог  подумать,  что  Джо  попросту
разыгрывает  меня  относительно   того   количества   всевозможной   грязной
информации, которую собрал на него  Пулеметчик.  Однако  я  был  не  слишком
удивлен, поскольку знал об Уоллесе Паркинсоне достаточно много.
   Пулеметчик собрал под  одной  обложкой  уйму  материалов,  что,  понятно,
начисто  лишило  Джо  покоя:  доказательства  растраты  профсоюзных  фондов;
фотокопии документов, которые впоследствии были  уничтожены;  неопровержимое
свидетельство того, что Джо в прошлом был законным членом какой-то партии, а
также стопроцентные улики того, что Джо еженедельно отваливал  500  долларов
на содержание незамужней певички одного ночного клуба Лайлы  и  ее  ребенка,
который, по странной случайности, оказался также и ребенком Джо. Несмотря на
то, что последний был счастливым супругом и отцом  троих  детей.  Еще  троих
детей.
   Сие подействовало на меня самым ужасающим образом, но все это была  сущая
ерунда, так, безделица, которую я узнал в течение первого часа нашей беседы.
К тому времени я уже дал согласие взяться за это дело, и Джо  позволил  себе
расслабиться.
   Мы сидели на стульях с прямыми спинками возле карточного  стола  в  самом
центре огромной лужайки. У нас в  руках  были  высокие  стаканы  с  виски  и
содовой, мы дышали свежим воздухом и вообще день был чудесный. Но мы  сидели
на этой лужайке совсем не потому, что день был чудесный. Джо хотел исключить
(он так и выразился) малейшую  возможность  того,  что  наш  разговор  могут
подслушать или, что еще страшней, записать.  Джо  был  в  абсолютном  упадке
духа.
   - Явился со всем этим прямо сюда, мистер Скотт, - рассказывал он с  самым
угрюмым видом. - Они у него сложены в небольшой портфельчик, все эти бумаги,
фотографии, магнитофонные  ленты.  -  Джо  покачал  головой,  и  его  второй
подбородок лениво колыхнулся. - Вероятно, этот человек потратил на  меня  не
один месяц. Причем трудился не покладая рук. Не могу понять,  зачем  он  так
надрывался? И почему выбор пал именно на меня?
   - Такие, как Пулеметчик, только так и работают, - сказал я. - У  них  все
продумано до мельчайших деталей.
   Потому-то он и выбился в большие люди.  Однако  я  не  слышал,  чтобы  он
занимался шантажом. Джо еще сильней нахмурился.
   - Все это на самом деле очень странно, мистер Скотт. Ему, как выяснилось,
не нужны деньги. Он имел наглость запросить в обмен на эти документы  важный
пост в моем профсоюзе. Второй по значимости. Деньги ему совсем не  нужны.  Я
даже сперва не понял его.
   Я сам что-то плохо соображал.
   - Ему нужна работа? - уточнил я.
   -  В  некотором  роде  да.  Но  такая,  чтобы  лишь  я   один   мог   его
контролировать. Но если человек подобного рода получит...
   Джо не завершил фразу, но я знал, что он  хочет  сказать:  контролировать
такого человека, как Пулеметчик, очень трудно.
   - К тому же он сможет раздавать важные и ответственные посты другим таким
же мерзавцам, своим дружкам.
   Мне было немножко странно  слышать  разглагольствования  Джо  о  каких-то
мерзавцах и о важных и ответственных постах. Я спросил у него:
   - А вы могли бы заключить с ним сделку? То есть дать ему тот пост в вашем
профсоюзе, который он хочет?
   Джо заулыбался.
   - Разумеется мистер Скотт. Это вовсе не сложно. -  Он  сделал  глоток  из
стакана и пристально уставился на меня. У него был угрюмый  утомленный  вид,
чрезвычайно утомленный. - И я бы заключил эту, как вы выразились, сделку.  У
меня не было выбора. У меня и сейчас нет  выбора.  Я  ее  и  заключу.  -  Он
говорил громко, быстро, его голос звучал в высоком регистре. - Мистер Скотт,
этим бумагам и всему остальному цены нет. С кое-каких из них,  к  примеру  с
тех, касающихся Лайлы и мальчика, можно  было  снять  копии.  Ну  и  с  тех,
подтверждающих мое бывшее членство в партии, тоже. О нем,  кстати,  известно
ФБР. Но ту свою вину я уже  загладил.  С  большинства  из  документов  копии
снимать нельзя. Я об этом позаботился и многое  уничтожил.  Однако  то,  что
уцелело, может уничтожить меня. Я сказал тому  человеку,  что  не  собираюсь
иметь с ним дело, но, я уверен, он знает - у меня нет  выбора.  Я  собираюсь
иметь с ним дело, чтобы получить назад эти компрометирующие меня  материалы.
За них я дам ему все, что он захочет: любую должность в  профсоюзе,  деньги,
все на свете!
   Джо помолчал, взглянул в мою сторону и заговорил снова:
   - Я отдаю себе отчет в том, что не вызываю в вас никакого сочувствия,  но
оно мне вовсе не нужно. Мне всего лишь нужно дать вам  понять,  что  это  за
документы. Если они будут обнародованы, я погиб. Мне.., да, мне уже не будет
смысла жить. К тому же,  уверяю  вас,  их  обнародование  скажется  пагубным
образом  на  большом  количестве  людей,  занимающих  высокое  положение   в
обществе, чьи  имена  упоминаются  в  этих  бумагах  крупных  бизнесменов  и
политиков,  а   также   известных   деятелей   профсоюзного   движения.   Их
обнародование скажется  на  бирже,  а  также  определенным  образом  изменит
отношение официальных инстанций к  моему  профсоюзу.  И,  чует  мое  сердце,
вызовет скандал в Конгрессе.
   Он тяжело вздохнул.
   - Вы должны завладеть этими бумагами, мистер Скотт! Я бы хотел, чтобы  вы
возвратили их мне. Но если это не удастся, их необходимо уничтожить. Когда я
узнаю, что их больше не существует в природе, я снова вздохну спокойно.
   Дав Джо не