ШЕПАРД РИВКИН
             

                П А Л Ь Ц Ы      Ж Е Н Щ И Н Ы
                              
                            Роман
                         
                    Перевод с английского
     
                       Г л а в а  1
     
     Когда я приехал в лабораторию полиции с четырьмя килограммами героина,
меня ожидало распоряжение: "Инспектор Санчес, отправляйтесь немедленно к
инспектору-шефу".
     Я только что провел восемнадцать часов без сна. Я выполнил тяжелую
работу, над которой трудился в течение трех месяцев и произвел аресты:
Томми Ло Скалцо, главного босса по доставке героина в Восточном Гарлеме. На
моей левой ладони были наложены шестнадцать швов, после удара ножа, которым
меня угостил его телохранитель, но мне все же удалось надеть браслеты на
руки Скалцо и его парней. Все, что меня интересовало в настоящий момент,
это поспать двадцать четыре часа подряд.
     Но слово "немедленно" на языке полиции не означает через десять минут
или пять минут, или даже через минуту. Это означает "немедленно".
     Итак, я проехал через центр, в моем костюме из итальянского шелка, в
ботинках из итальянской пестрой кожи: лицо мое украшали длинные бакенбарды.
У меня был такой вид, что если бы я женился на вашей дочери, вам захотелось
перерезать мне горло. Но я был великолепен для роли типа, который может
себе позволить заплатить круглую сумму за героин. Кроме героина я захватил
и фрик. Общая сумма в двенадцать тысяч долларов пойдет в фонд полиции, где
очень щепетильны на этот счет. Тот факт, что меня зовут Пабло Санчес и что
я бегло говорю по-испански, тоже отлично помогает мне.
     Мне было немного трудно держать руль моего старого Олдса, пятилетней
давности одной рукой, но мне все же удалось это делать не прибегая к помощи
другого автомобилиста.
     Я поднялся по широкой лестнице, украшенной бронзовыми дощечками с
написанными на них именами погибших на своем посту фликов. Мне было
необходимо побриться и разные чины в холле весьма неодобрительно смотрели
мне вслед. Но мне необходимо было немедленно явиться к инспектору-шефу.
     Инспектор-шеф имел ранг на два чина ниже главного комиссара. Его
начальством был генеральный инспектор, а его должность называлась: помощник
генерального инспектора. Его звали Ханрахан. Когда я вошел в его кабинет,
он не пожелал мне доброго дня, а только бросил:
     - Садитесь.
     Я сел, в то время как он продолжал что-то просматривать. Шесть лет
назад меня перевели в Специальную бригаду. Я тогда еще был новичком, учился
в Полицейской Академии и мне удалось обнаружить рекэт с вином в одном из
номеров Восточного Нарлема. Кого я поймал? Племянника Ханрахана, флика в
штатском из "Бригады нравов". Его выгнали из полиции, а меня выдвинули на
новую должность. Но это сделал не Ханрахан.
     Три месяца спустя, во время нашего патрулирования, я задержал двух
хулиганов, которые выбежали из одной закусочной. Они только что убили
хозяйку заведения. Я убил одного, ранил другого, сам получил пулю в ногу,
после чего меня представили к чину инспектора третьего класса. Меня также
наградили. Я прошел определенные учения и стал инспектором второго класса к
концу второго года. А теперь, еще четыре года спустя, я был инспектором
первого класса и сидел напротив Ханрахана: моя рука начинала невыносимо
болеть, а поблизости нигде не было таблеток с аспирином.
     Когда Ханрахан решил, что он достаточно уже понервировал меня, он
отстранил бумаги, которыми занимался и закурил сигару.
     - Мне звонили из лаборатории,- сказал он. У него был мечтательный вид
и я сразу сделал для себя вывод.- Они проделали определенный анализ.
     - Я уверен, что захватил их,- сказал я.
     - В определенном смысле, да. Эти четыре килограмма героина, которые вы
купили...- Он снова зажег сигару. Он всегда покупал дешевые сигары в
итальянских лавочках на Ваксер стрит, и они часто сами потухали. Он
доставлял себе удовольствие, заставлять меня ждать. Я оперся локтями об
ручку кресла, держа руку вверх.- Этот героин, просто оказался сахаром.
     Значит, три месяца я работал ни за что и все что я заработал, это
рану в ладони и насмешки инспектора.
     - Отлично для кофе,- сказал я.
     - Я подумал, что вам будет приятно первому узнать об этом,- добавил
Ханрахан.
     - Очень вам благодарен,- сказал я.
     Он открыл какой-то ящик и вынул два мешка из пластика. В одном
находилась маленькая коробка, очень аккуратная, такая в каких помещаются
часы-браслеты. Она была завернута в бумагу и перевязана веревкой. В другом
мешочке также находилась коробка, но открытая. Там же лежала оберточная
бумага, веревка и грязная вата. Ханрахан встал.
     - Пошли,- сказал он.
     Я последовал за ним по коридору до кабинета главного комиссара. Там я
еще никогда не был. У меня даже не было времени подумать о том, по какому
делу меня могут вести туда, так как кабинет этот находился в восьми метрах
от кабинета Ханрахана.
     Мы прошли через приемную и вошли в зал заседаний. В ней стоял
гигантских размеров красного дерева стол и огромный портрет Теодора
Рузвельта, единственного комиссара полиции, который стал президентом.
Больше такого не случалось.
     Ханрахан постучал в следующую дверь. В высшей степени вежливый голос
пригласил нас войти.
     Главный комиссар, Хакеч Вилсон происходил из очень хорошей старинной
фамилии Нью-Йорка. Я происхожу из менее старинной фамилии Нью-Йорка и у
меня нет никаких нужных связей. У Вилсона были большие связи в политическом
мире и он любил, чтобы окна у него широко раскрыты даже в прохладную
погоду. Он был членом гольф клуба и был отличным администратором. В
настоящий момент он играл в настольный гольф и Ханрахан был достаточно
хорошим политиком, чтобы подождать, пока тот не закончит свой удар. Мы
смотрели, как шар прокатился четыре с половиной метра, поднялся на
возвышение и упал в ямку.
     - Инспектор Санчес, сэр,- сказал Ханрахан.
     Я бы, без сомнения, заговорил бы между двумя ударами. Ханрахан положил
оба пластиковых мешочка на письменный стол. Комиссар сделал еще один удар и
отправил еще один шар в ямку.
     Он положил свое приспособление для игры и пригласил нас, Ханрахана и
меня садиться. Он тотчас же открыл один из пластиковых мешочков и вытряхнул
его содержимое на стол. Коробку, кусок оберточной бумаги, веревку и кусок
запачканной ваты.
     - Маленькая коробка прибыла вчера с курьером,- сказал он.- Если бы я
знал, что в ней содержится, я открыл бы ее с большими предосторожностями.
Например, я развязываю узлы веревки, так как не выношу когда разрезают
веревку или шпагат. Несмотря на то, что я их сразу же бросаю, я не могу
решиться разрезать их. А иногда я, я откладываю в сторону хороший кусок
веревки.
     Итак, когда я открыл коробку, я нашел внутри нее отрезанный палец
женщины. Я уведомил о этом инспектора Ханрахана. Он подумал, что это,
вероятно, была шутка студента медика.
     - Но почему же он послал его вам? - спросил я.
     - Да, конечно я задал себе этот вопрос. А палец казался таким
ухоженным, таким хорошо наманикюренным. Это не мог быть палец бедной
женщины, умершей в приюте для бедных. Так что я не представляю себе, каким
образом какой-нибудь студент мог бы воспользоваться им.- Он сделал паузу.-
А сегодня, как вы можете сами убедиться, я получил другую коробку и решил
не дотрагиваться до нее. Я позвонил инспектору Ханрахану, а он посоветовал
передать это дело вам.
     Большое спасибо!
     - А где же палец? - поинтересовался я.
     - Мы отправили его в морг.
     Главный комиссар открыл один из ящиков письменного стола и вынул
оттуда пару тонких, резиновых перчаток.
     - Я посылал за ними,- сказал он.
     Я надел их и стал рассматривать лежащие передо мной предметы.
     Мы втроем стали стали рассматривать коробку. Я дорого бы дал, чтобы
оказаться в настоящий момент на факультете Права и заниматься просто наукой.
     Ханрахан откашлялся и заявил, не скрывая своей радости.
     - Теперь вам играть.
     
                      Г л а в а  2
     
     Коробочка имела десять сантиметров в длину, пять в ширину и три
толщиной. Слова "Главный комиссар", были вырезаны из одного крупного
заголовка "Нью-Йорк Таймс". Пакет был отправлен накануне, в пять часов
вечера с Главного почтамта.
     Он был обернут в самую обычную оберточную бумагу, завязан белой
веревкой. Я внимательно стал рассматривать узел.
     - Комиссару больше ничего и делать,- проговорил Ханрахан.- Что вы там
имеете?
     - Адрес отправителя,- ответил я.
     - Если инспектор Санчес занимается этим делом,- сказал комиссар,- то я
считаю, что надо предоставить ему возможность действовать, как он найдет
нужным.
     Я почувствовал себя лучше.
     - Сэр,- спросил я,- что, тот узел на другой коробке был похож на этот?
     Комиссар был не слишком уверен в этом. Он прибавил, что вообще плохо
разбирается в узлах.
     Бывают узлы, которые чем больше тянешь, чем сильнее они затягиваются и
их трудно развязывать. Другой сорт узлов - сразу развязываются при малейшем
усилии, но усилие это должно быть квалифицированным. Я развязал этот узел
очень легким встряхиванием.
     Я положил веревку отдельно. Пакет был сделан очень тщательно. Края
бумаги были аккуратно обрезаны и сложены, как полагается. Ее было как раз
столько, сколько требовалось для обертки коробки. Никакой морщинки: все
было выполнено на высоком уровне.
     Персона, которая запаковывала пакет, была очень аккуратная по природе.
     Я глубоко вздохнул и поднял крышку коробки. На куске ваты, выпачканной
в крови, лежал безымянный женский палец. Широкое золотое кольцо охватывало
его основание.
     - Исус, Мария! - воскликнул Ханрахан.
     Главный комиссар немного побледнел. Он отвернул голову, чтобы
посмотреть в окно, и предоставлял мне разглядывать это.
     - Я не хочу, чтобы газеты опять стали говорить об этом,- сказал
комиссар.- Вы по-прежнему думаете, что это шутка?
     - Нет,- ответил Ханрахан.
     - Инспектор Санчес?
     - Да, сэр?
     - Я предполагаю, что женщина эта жива. Я предполагаю, что каждый день,
у нее будут отрезать по пальцу и... посылать мне. Я предполагаю, что вы
найдете ее, базируясь на те сведения, которые инспектор Ханрахан мне
сообщил о вас. Желаю удачи.
     - Я ухожу, сэр,- сказал Ханрахан, направляясь к двери и шаря в кармане
сигару.
     Я задержался, чтобы подобрать свои сокровища. Указательный палец
находился в морге. Смерть в Нью-Йорке очень хорошо организована. Скажем, вы
потеряли на улице палец. Если кто-нибудь найдет его, он отнесет его в морг.
     Морг - это огромное сооружение, как раз около Бельвю. Много стекла,
много растений из пластика, очень много красивых фотографий, цветов за
скамейками, на которых плачут бедные женщины, ожидая опознания покойного.
     Я вошел в бюро "пропавших". Эта маленькая комната, расположенная около
главного входа. Оттуда открывается очень красивый вид на Психиатрическую
службу Бельвю.
     Тилли взял отпечатки с указательного пальца, сделал снимки и проделал
все необходимые процедуры. Я отдал ему вторую коробку с ее содержимым,
чтобы он проделал все нужное с этим пальцем и сказал ему, что приду за
результатом после того, как увижусь с доктором Алтманом.
     Я спустился в подвальный этаж. Алтман занимался закуриванием сигары и
с безразличным видом смотрел, как служащий запирал ящики с трупами, как
будто то были ящики с копченым беконом и один из них не содержал молодой
девушки, которая проглотила тридцать "сонных" порошков, чтобы разрешить
свои проблемы.
     - Я давно вас не видел,- сказал Алтман.
     Он держал сигару между своими одетыми в окровавленные резиновые
перчатки пальцами. Я случайно заметил очаровательное лицо молодой девушки и
невольно кивнул ей головой. Алтман пожал плечами.
     Она, ней в Бельвю основательно промыли желудок,- сказал он откинув
назад голову и пуская густые клубы дыма.- Слишком поздно. Я сделал
вскрытие, чтобы убедиться, что это были порошки и ничего больше.
     Было время, когда я с ужасом отворачивался от его окровавленных
перчаток, но я уже забыл, когда это было.
     - Я тебя теперь редко вижу,- повторил он.
     - Я теперь не так уж много спускаю парней,- ответил я.
     Это было правдой. Если мне удается подойти к ним, я предпочитаю
оглушить их ударом рукоятки по затылку.
     - Приходи почаще,- настаивал Алтман. Я никогда не понимал этого
лабораторного юмора.
     - И-е,- промямлил я.- А ты выдел палец, который вам прислали вчера?
     Он кивнул головой.
     - Она была жива, когда его отрезали у нее.
     Он вынул его из холодильника.
     - Я не могу тебе этого сказать. Это невозможно узнать.- Он поднял
палец и стал поворачивать его слева направо, как будто то была отличная
сигара, которую он мечтал выкурить.
     - Он не пахнет формалином,- сказал он.- Это говорит за то, что он
появился не из медицинского института. Но что касается того, чтобы сказать
тебе, была ли она жива или мертва во время операции, этого я не в силах
сделать.
     Я спросил его была ли у женщины общая анестезия или местная в момент
ампутации пальца и Алтман сказал, что этого он тоже не может сказать. Что
он может сделать, это сделать соответствующее исследование или на общую
анестезию, или на местную.
     - Два совершенно разных исследования,- сказал он.- И я могу произвести
лишь один анализ.
     - До меня не доходит.
     - У меня нет достаточного количества мяса, чтобы я мог проделать два
анализа, для каждого мне необходимо подробное исследование. Другими
словами, я должен изрубить палец.
     - Изрубить?
     - Да. Только тогда я смогу определить, была ли сделана общая
анестезия. Но пальца может хватить лишь на один анализ, так что ты уж
выбирай сам, какой тебе нужно.
     - Делай на общую анестезию.
     - Очень хорошо.,- сказал он.
     Он взял палец и направился к машине, которая очень напоминала мясорубку.
     - Я подожду результата внизу,- сказал я. Я спустился вниз и сел за
письменный стол Тилли, чтобы почитать "Дейли нью". Я как то спросил его,
почему он не читает "Таймс", на что он мне ответил: "А разве они публикуют
фотографии фликов?"
     Через две минуты позвонил телефон. Это был Алтман. Он объявил мне, что
это день моей удачи - она получила хорошую порцию новокаина.
     Действительно день моей удачи? Прежде всего, я предположил, что она в
момент ампутации была жива и теперь у меня было подтверждение этой
гипотезы. В противном случае, зачем же новокаин? Теперь уже не было
вопросов о шутке студента медика. Шутка принимала довольно жуткий характер.
     Мне было достаточно найти злобного сумасшедшего, живущего
достаточно близко от главного почтамта, чтобы отправить оттуда пакет. Он
жил в Нью-Йорке или в маленьком городке, в котором в почтовом отделении
легко было бы обнаружить его следы. Вряд ли почтовый служащий не запомнил
бы человека, который два дня подряд отправлял два маленьких пакета: явление
достаточно редкое в маленьком городке. И этот парень должен был жить
невдалеке от Нью-Йорка, чтобы отправление пакетов не вызывало бы у него
затруднений.
     Предположим, что он живет в районе восьми-десяти километров вокруг
Нью-Йорка. Другими словами говоря, мне будет достаточно найти моего
сумасшедшего среди тринадцати миллионов жителей. Действительно, проклятая
удача.
     Я взял в руки фотографии с отпечатками ее пальцев.
     - Никакой возможности обнаружить владелицу этих отпечатков? - спросил
я у Тилли.
     - Никакой, если не найдутся другие отпечатки.
     - А не стоит рискнуть?
     - Предположим, что ты хочешь найти эту женщину по отпечаткам ее
пальцев,- ответил Тилли.- Тогда эти отпечатки отправляются в Вашингтон в
ФБР и мы говорим им, что будем очень благодарны, если они найдут эту добрую
женщину. Ты знаешь, что они ответят? Они ответят, что поставят на эту
работу весь свой персонал и что они будут работать всю неделю, двадцать
четыре часа... в продолжении... слушай хорошенько, в продолжении...
тридцати лет. И тогда они ее найдут. Если отпечатки ее пальцев фигурируют
в книгах, так существует множество людей, у которых никогда не снимали
отпечатки пальцев.
     Я расписался в получении женского пальца и унес его с собой в
свинцовой коробочке. Выйдя на улицу я глубоко вздохнул. Как всегда,
атмосфера была наполнена выхлопными газами, пылью и дымом, но так как я был
в состоянии ощущать эти запахи, следовательно, я был еще живой. Этот
рефлекс получается у меня автоматически, когда я попадаю в это место.
     Я посмотрел на свою машину, потом подумал о своем состоянии. Рука у
меня чертовски болела, я хотел спать, а мозги были в таком состоянии, в
котором бывает мотор после того, как он долго крутился без смазки. Мне
казалось, что машина моя сморщилась. Если я сяду за руль, то вероятнее
всего с моим Олдсом случиться неприятность.
     Я быстро нашел такси, в этом преимущества квартала морга. Всегда
находится женщина, плачущая около погибшего, которая вышла из такси. Такси
привезло меня к лаборатории полиции.
     Кесли находился в одной из комнат. Он кипятил что-то старательно в
каком-то сосуде, внимательно следя за ним: жидкость по аромату напоминала
чай.
     Я положил все свое снаряжение на стол. Коробки, оберточную бумагу,
веревку, палец, золотое кольцо, к которому была привязана этикетка, вату,
запачканную кровью.
     - Я предлагаю тебе настоящую тайну,- сказал я.
     - В роде Шерлока Холмса?
     Келси был до такой степени захвачен медициной, что его иногда силой
заставляли выходить из лаборатории. Он даже поставил себе здесь койку на
случай, если будет срочная работа и ему придется провести в лаборатории
несколько дней подряд. Я коротко рассказал ему про это дело и обрисовал
ситуацию.
     Его глаза округлились.
     - Я отправлюсь домой всхрапнуть,- сказал я.- Я вернусь через шесть
часов.
     - Четыре.
     - Согласен, четыре.
     Я больше не мог держать глаза открытыми. Я сел в такси и немедленно
заснул. Когда я приехал к своему жилищу, около Левингтона, шофер осторожно
разбудил меня. Он, видимо, обнаружил мой 38 на перевязке. Существуют
некоторые преимущества быть фликом.
     
                      Г л а в а  3
     
     Я бросил свои рабочие одежды в один угол, сбрил свои бакенбарды и
держал руку вытянутой вверх, пока принимал душ. Потом проглотил четыре
аспирина, выпил двойной скотч и завалился на кровать.
     Двадцать минут спустя, боль настолько утихла, что я смог заснуть.
     Я не слышал, как звонил будильник. Меня разбудил телефон. Это был
Келси: я сказал ему, что приеду немедленно. На этот раз я оделся, как
следует: серый твидовый костюм и коричневая пара ботинок на каучуке. Когда
находишься на ногах большую часть дня, необходимо иметь удобную обувь и моя
обувь может быть не такая роскошная, как у главного комиссара, но тем не
менее, я заплатил за свои ботинки тридцать пять долларов.
     Кто-то однажды заявил, что у меня вид профессора англичанина в
привилегированном коттедже. Я решил принять это выражение за комплимент.
Ханрахан, со своей обычной деликатностью уверял, что у меня вид тетки. Я не
считаю, что я похож на тетку. Я вешу восемьдесят пять кило, а рост у меня
метр восемьдесят два сантиметра. У меня голубые глаза. Это удивляет тех,
кто знает, что моя фамилия Санчес. Моя семья происходит из северной
Испании, где очень много людей с голубыми глазами и блондинов. Я
темноволос, у меня крепкие мускулы и я не ношу браслетов. Я также и не
душусь. Моя походка медленная и определенная. Раз в неделю я хожу в тир
стрелять из пистолета, но мог бы ходить и чаще. Я одинаково стреляю обеими
руками. С другой стороны ведь я сам должен оплачивать этот расход. По этой
причине, многие флики не любят ходить туда, но я наивен, мне кажется, что
чем больше я буду ходить туда, тем скорее я смогу выделиться и продвинуться
по службе.
     Минут десять я потерял на поиски своей машины, пото