колько секунд мы достигли Ламбервиля. Я замедлил ход, чтобы
соблюсти дозволенную в этих местах скорость. Мы проехали через маленький
уснувший город. Когда мы доехали до моста, который проходит через Делавар, я
снизил скорость до двадцати пяти в час.
    Впредь, я всегда буду ехать так, когда буду заниматься любовью.
    Медленно, очень медленно.
    
                              Глава 27.
    
    Под ногами я видел темную массу Делавар, которая текла по направлению к
морю. Поток был чистым. Фонари на мосту, освещали воду, зеленую и прозрачную,
без всякого мусора. Приближаясь к Пенсильвании она становилась грязной, но
здесь она была чистой и на нее было приятно смотреть.
    После моста я сразу же повернул направо. Клены росли так часто, на таком
близком расстоянии друг от друга, что составляли сплошную стену поверх
дороги. Вокруг фонарей летало множество мошек и все сильно жужжали -
единственный признак жизни. В городе Нью-Хопе рано ложится спать. Может быть,
несколькими километрами дальше, ситуация изменится.
    Через несколько кварталов, я начал ощущать сырой запах канала. Я знал,
что за верхушками деревьев, которые восточный ветер усиленно колыхал и
приносил свежий, насыщенный влагой воздух, поток несет свои воды к морю.
    - Дорога проходила мимо одной фермы, расположенной у большого пруда. Все
огни были погашены. Странно, как замечаешь всякие незначительные детали в
такие моменты как сейчас. Может быть это было потому, что я подсознательно
чувствовал, что может быть никогда больше не увижу вот такой фермы погруженной
в темноту, в которой все спят.
    На улицах не было машин. С левой стороны показалось небольшое озеро,
окруженное купой деревьев, потом опять пошли ряды высоких деревьев. Потом
появился большой щит: "ОПАСНЫЙ ПОВОРОТ, ЗАМЕДЛЯТЬ". Дорога уходила влево под
прямым углом. Я поехал направо, как мне объяснил сержант по телефону.
    Я медленно проехал через маленький мост. Проехав его, я выключил фары. С
другой стороны, дорога ответвлялась вправо и немного спускалась вниз. При
свете луны я заметил крышу одного дома, сложенного из камней, который
выступал из-за деревьев.
    - Начиная с этого места, - проговорил я, - мы будем говорить только
шепотом.
    Она сжала мою руку. Я подумал, что это еще более забавно, чем прыгать с
парашюта. Я выключил контакт. Мазерати была так хорошо отрегулирована, что я
не услышал ни малейшено звука, когда на свободной передаче мы спускались с
моста на пустую дорогу, молчаливые как ночная бабочка. Машина остановилась в
десяти метрах от дома. На последнем этаже узкие полоски света слегка
пробивались сквозь деревянные ставни окон... Все остальные окна дома были
погружены в темноту. Я вышел из машины и закрыл дверцу так осторожно, что
никто не мог бы расслышать малейший стук. Напрягая нервы я молча стоял.
    - Что происходит? - прошептала она, выходя в свою очередь из машины и
становясь около меня.
    - Собака? - ответил я тоже шепотом.
    Мы напрягли слух. Она откинула назад голову, чтобы лучше слышать. Я
посмотрел на ее шею. Она была длинной и очень красивой формы. Никакой собаки.
Я решил, что если я все же выйду невредимым из этой истории, то пошлю к черту
свою карьеру. Нужно получать от жизни и удовольствия, к черту все остальное.
    Я нагнулся и снял ботинки. Когда я выпрямился, она смотрела на меня.
    Мы с таким порывом бросились к друг другу, что в поцелуе столкнулись
зубами. Это был первый поцелуй, когда у обоих партнеров в один и то же момент
возникла потребность в нем и они одновременно устремились друг к другу. Это
случается очень редко. Я считал, что со мной это произшло в первый раз в
жизни.
    Она крепко прижимала свои губы к моим, в то время как ее руки подымались
и опускались по моей спине. Она вонзала ногти в мою кожу. Она исполосует всю
мою спину, когда мы будем с ней заниматься любовью, но меня это мало
беспокоило. Она прижала мою голову к своей груди. Я никак не мог понять, как
это я польстился на ту, медицинску сестру с ее холодным взглядом, когда
существовала эта женщина, состоящая из порыва и огня.
    Герцогиня могла заставить потерять голову любого мужчину. У меня было
сильное желание бросить все, сесть в машину и поскорей вернуться в Нью-Йорк,
чтобы положить ее в мою постель.
    - Мне нужно идти делать свою работу, - прошептал я. - В мое отсутствие,
пожалуйста, не шумите.
    - Я буду сидеть тихо, как мышка, - пробормотала она. - Она понемногу
дотронулась до всех мест моего тела... - Верните все это мне в целости и в
полном порядке. У меня есть намерения на каждую часть вашего тела. Мы
расстались.
    
                                Глава 28.
    
    Массивная входная дверь была украшена медным молотком в форме пистолета
времен Революции. С правой стороны двери находилась большая подставка для
цветов. Самыми ближайшими к двери были тигровые лилии. Это было самым простым
делом, нарвать большой букет этих лилий перед тем, как ехать в город. Потом
поставить их в серебряную вазу, стоящую на охотничьем столике и рассказать
незадачливому детективу, что эти лилии куплены в цветочном магазине.
    Я обошел кругом дома. Благодарение богу, у меня были надеты толстые
носки. Я наступил на цветы ноготоков и пионов. Я очень любил их острый аромат
и он был очень силен, так как невольно я раздавил несколько из них. Мне было
их очень жаль.
    Я заметил боковую дверь под вьющимся виноградом. Ягоды его были еще очень
маленькими и зелеными и им нужно было еще не менее двух месяцев, чтобы
созреть. Я обошел платформу с цветами и прошел в гараж, который находился
позади дома. Дверь в него была открыта и я увидел новый "Триумф", но у
которого уже были помяты крылья. Этот врач, как и большинство из них, был
вероятно плохим водителем машины.
    Внутри машины находились три полных чемодана. Несмотря на побитые крылья,
мне было бы жаль бросать такую машину, как "Триумф" в аэропорте. Но
разумеется, если бы меня ожидала красивая жинщина за морем, не говоря уж о
выгодной работе, я тоже нашел бы более благоразумным бросить машину, а не
продавать ее, зная, что меня разыскивают флики.
    На одной из сторон гаража, было наложено много предметов садового
хозяйства и оборудования. Я вышел из гаража и пошел по восточной стороне
дома, то есть вдоль канала. В этом направлении не было цветов: деревья здесь
росли так часто, что солнце никогда не проникало сюда. Я поднял голову и не
увидел даже луны.
    В центре восточной стены находилось окно из подвального этажа. Я стал на
колени, вытащил свой перочинный нож и стал отковыривать засохшую замазку,
которая закрывала щели между рамами. Отраженный свет луны достаточно освещал
мне окно, чтобы я мог действовать. Я различал достаточно ясно маленькие
металлические шарниры, которые прикрепляли оконную раму. Дерево было старым и
сырым. Я легко вытащил болты. Я всунул свой нож в щель форточки и с силой нажал
на него. Форточка немного открылась внутрь помещения. Я просунул внутрь руку
и открыл изнутри засов. Но сырость так насытила дерево, что оно набухло и
окно отказывалось повернуться.
    Я просунул свой нож между наличником окна и рамой и хотел воспользоваться
им как рычагом, но как только я с силой нажал на него, лезвие сломалось. Я
молча выругался.
    Может быть, это было для меня указанием: может быть, я должен был поднять
с постели судью этого края, показать ему ситуацию со всеми подробностями,
спросить у него мандат на обыск и арест и вернуться к двери доктора на час или
два позднее, в сопровождении нескольких фликов.
    Это была хорошая мысль, как это можно сказать об удавшейся операции, хотя
больной и мертв.
    А если предположить, что время, необходимое мне для получения мандата,
будет достаточным для Хенли, чтобы отрезать у нее еще один палец, или убить
ее? Я знал, что он собирался на следующее утро удрать отсюда. А может быть, у
него даже есть желание вернуться в Нью-Йорк на несколько часов, поспать там
немного или даже позабавиться со своей медицинской сестрой, прежде чем
отправиться в аэропорт? Все это было весьма возможным. Нет, я не мог себе
позволить пойти на такой риск. К дьяволу разрешение на арест. Я при всех
обстоятельствах находился в грязной луже... Но я не мог отогнать от себя
мысль о том, как было бы благополучно вернуться сюда в сопровождении крепких
парней со слезоточивыми газовыми бомбами. У Хенли тогда был бы выбор между
несколькими людьми и способами борьбы, тогда как сейчас перед ним был
единственный человек в образе инспектора из Нью-Йорка, и у меня было очень
мало шансов остаться живым до завтрашнего утра. А мысль быть убитым до того
времени, как я смогу поближе познакомиться с герцогиней, делала меня больным.
    Я чувствовал как сырость с земли пропитала под коленями мои брюки. Может
быть, я все-таки отправился бы за этим мандатом, если бы мне неожиданно не
пришла в голову мысль, что шум включенного мотора и отъезжающей машины может
дать ему сигнал тревоги. Он может тогда приготовиться к нашей встрече.
    Он сможет поклясться, что он выбрал это уединенное место лишь для того,
чтобы проводить время вдвоем, вдали от людей. Чтобы ему никто не мешал. И при
всех обстоятельствах он должен будет очень быстро реагировать на всякие
непредвиденные возможности. А может быть, это заставит его поскорей покончить
с ней, без дальнейших ампутаций и быстро, быстро смотаться отсюда. По правде
говоря, я не мог предугадать его реакции. Этот парень не действовал по
шаблонным методам. Он был загадочным человеком, а загадочные люди делали меня
нервным. Все вместе взятое мне очень не нравилось.
    Самый верный способ... или вернее возножно верный спсоб, если я хочу,
чтобы доктор Лион пережила эту ночь, был неожиданно напасть на Хенли...
    Если я найду способ войти в дом, то только через это окно. Я вспомнил, что
в дальнем углу гаража лежит много железных предметов, рассчитанных для уборки
сада. Я вернулся в гараж и подобрал для себя подходящую штуку. Потом я нашел
бидон со смазочным маслом для машины и захватил также и его. Потом я подобрал
еще острый нож и со всем этим, крадучись вернулся к окну.
    Я полил маслом петли окна с обеих сторон и пропитал их маслом. Потом я
опять просунул в щель между обвязками окна и рамой лезвие садового ножа, а
также еще и долото и нажал на них.
    Окно открылось с такой легкостью, что показалось мне хорошим признаком и
я поверил, что немного позднее буду иметь возможность погладить с такой же
легкостью бедро герцогини. Никакого треска. Я положил свои приспособления на
землю, потом повернулся и проскользнул в окно подвала. Я стал осторожно
шарить кончиками ног что-нибудь похожее на ящик или стул.
    Это был ящик и он был крепким. Я спустился и подождал пять минут, чтобы
мои глаза привыкли к темноте.
    Наконец я стал различать предметы и обнаружил в другом конце подвала
лестницу. Я стал подыматься по ней, осторожно ощупывая каждую ступеньку. Ни
одна не треснула. Наверху лестницы была дверь. Я нагнулся, чтобы посмотреть в
замочную скважину. Сюда доходил свет, который, видимо, шел от входа в холл дома.
Где-то тихо наигрывало радио. Он вероятно пользовался музыкой, чтобы
заглушить, когда надо крики. Радио играло мелодии из "Моя прекрасная леди". С
тысячью предосторожностями я открыл дверь. Она не скрипнула.
    Я оказался на кухне. Здесь было светлее. Лунный свет наполнял комнату. Я
направился к гостиной. Огромный камин занимал середину стены. Два огромных
кресла. Это был прекрасный дом. В течение нескольких секунд я смотрел на все
окружающее и думал, что не прочь бы иметь подобное помещение. Никто бы не
нашел здесь Герцогиню, если бы она бросила свою Мазерати и путешествовала бы
на моем Ольдсе. Ей также надо было захватить с собой чемодан. Это была
единственная возможность ускользнуть от взоров толпы. Странные мысли мне
приходили в голову, но было бы лучше заострить свое внимание на том, что я
собирался сейчас делать. Это должно быть для меня весьма необходимым.
    Слева от камина поднималась лестница. На ее верху была закрыта дверь, а за
ней горел свет, который просачивался через замочную скважину и через щели
порога. Парень по радио пел, что готов танцевать со мной всю ночь.
    Я стал подыматься с невероятной медленностью и с самой большой
осторожностью. Я дошел до половины лестницы и вытянул свой 38. Я был очень
доволен, что мне пришла в голову мысль снять ботинки. Я поднялся на последние
ступеньки и услышал свист от разрезаемого воздуха.
    Мой мозг зафиксировал несколько вещей: первое, что Хенли был умен,
гораздо умней и хитрее меня. Второе: предмет, который рассекал воздух, держал
он. Третье: это была рукоятка пистолета или деревянная палка. Я надеялся, что
эта палка из дерева и хорошо бы из сапана. Сапан мягче остальных пород дерева.
Наконец, деталь уже не имел никакого значения, потому что удар обрушился на мой
череп, и это произошло так быстро, что я не успел даже повернуться, чтобы
выстрелить. Я был совершенно прав в своих предположениях.
    
                             Глава 29.
    
    - Очень любезно с вашей стороны отдать мне визит, м-р Санчес, проговорил
Хенли.
    Он поставил на стол бутылку с нашатырным спиртом, которую он совал мне
под нос. Я перестал задыхаться и начал дышать нормально. Кончиками пальцев он
исследовал мой череп, который был обвязан тряпкой, пахнувшей алкоголем.
    - Ссадина больше не кровоточит, из нее уже много вытекло крови и
совершеннно бесполезно накладывать швы. - Он отступил на один шаг и
внимательно посмотрел на меня. - Я ударил как следует, - продолжал он. - В
нужное место.
    - Я очень люблю, когда меня ударяют доктора, - сказал я. - Никаких лишних
жестов.
    Он издал небольшой смешок. Я попробовал ощупать свою рану, и он
улыбнулся, увидев мое удивление, когда я обнаружил, что связан. Это было в
первый раз в жизни, что меня связали и это мне совсем не понравилось.
    Я был посажен в массивное кресло и мои обе руки были связаны позади его
спинки. Около двери у стены стоял туалетный столик: на нем лежал мой
автоматический 38.
    Я бросил взгляд вокруг себя. Я находился как раз напротив большой
двуспальной кровати, покрытой каучуковой простыней, а под простыней
находилась дама, которую я разыскивал.
    - М-р Санчес. Доктор Лион.
    - Салют, - проговорил я.
    Она внимательно смотрела в потолок.
    - Я предпочитаю называть ее девичьим именем, - продолжал Хенли. Этот жест
с моей стороны имеет определенное значение. Это избавляет ее от воспоминаний
об ее дурацком замужестве.
    Лежа на спине, совершенно безучастная к окружающему, она молчала и лицо ее
было лишено какого-либо выражения. Правая кисть ее руки была крепко привязана
к боковой металлической стойке кровати. Остатки левой кисти руки были
перевязаны и лежали на маленьком столике, стоявшем около кровати, который он
превратил в операционный стол. Кисть была привязана веревкой, которая шла
вокруг стола и таким образом держала ее плашмя и неподвижной. На столике
лежали также разные медикаменты, скальпель, шприц для инъекций и ампулы.
    - Она усыплена, - пояснил он очень любезным тоном. - Это избавляет мои
нервы от лишних беспокойств. Никаких криков. Первые два раза она кричала. Я
вынужден был закрыть ей рот и она укусила меня за руку.
    Я заметил небольшой шрам на его правой руке. Кожа была еще немного
опухшей.
    - Эта ведьма не умеет себя держать, - сказал я.
    - А где ваши ботинки?
    Он хотел переменить тему разговора. Может быть, мой жалкий мозг вызовет в
нем снисхождение.
    - Я привязал их на веревочке, чтобы избежать лишней оплаты за проезд в
автобусе. Я надеюсь, лекарь, что вы хорошо объяснили ей, что она не должна
забавляться тем, чтобы кусать людей.
    - Вы не остроумны.
    Я отлично знал, что совершенно не остроумно, но я начинал раздражать его.
Раздражение часто переходит в ярость, а человек в ярости часто делает
глупости. А его ярость меня бы устроила.
    - Послушайте, лекарь, я думал, что вы это знаете, ведь вы все знаете.
    Моя ирония ему не понравилась.
    - Я действительно много чего знаю, - сказал он. - Когда вы переехали
канал, я сразу же узнал об этом.
    - Ну, что вы, лекарь, вы смешите меня!
    Безусловно, ему не нравилось, что его называют лекарем.
    - Как только вы пересекли канал, вы сразу же оборвали мой электрический
сигнал.
    - Гвозди!
    - Система установлена на дереве, по обеим стороная дороги.
    - Вот что значит жить в городе. Я живу в секторе, в котором мужчины
занимаются лишь собственными квартирами.
    - И вот я сел на верхушке лестницы в подвале, - сказал он, - и я видел
как вы открывали окно. Вы принялись за это дело с отличным знанием дела, это
надо признать. Я видел, как вы прошли в гараж за утилем. Это все было даже
гораздо лучше, чем в театре. Вы орудовали с большим искусством садовыми
предметами и смазочным маслом. Вы отлично использовали законы рычага и
свойства масла. Сколько вы лет работаете детективом?
    - Шесть лет.
    - Шесть. - Он сжал все свои пальцы вместе. - И подумать только, что такие
способности пропадут ни за что: кончить свое существование просто так, пфф! -
закончил он, резко разжав свои пальцы.
    Я был совершенно согласен с ним.
    - Не стоит вам ухудшать свое положение, - сказал я. - Почему бы вам
самому не признаться?
    - Это то, что детектив называет мягким методом, не так ли? А если это не
сгазует, каково будет дальнейшее. Вы будете вынуждены применить уже не
мягкий, а жесткий метод. Ведь так?
    Я вынужден был признаться, что он прав.
    - Я уверен, что из меня бы вышел отличный детектив, - сказал он. Вы
хотите доказательств? Ведь это так легко.
    - Да.
    - Честно говоря я бы очень хорошо вел бы расследования. Доказать вам это?
    - Попробуйте, докажите.
    - Очень хорошо. В сущности, я все время ожидал, что вы мне скажете, что
дом окружен. Я был вынужден упасть плашмя на живот и просить пощады. Я вас
развязываю, вы надеваете мне наручники, освобождаете даму, которая лежит на
кровати и тогда с триумфом объявляете мне, что вы пришли один. Я схожу с ума
от ярости, а вы отвозите меня в Нью-Йорк, даете интервью журналистам и
конечно получаете первым номер "Дейли Нью" с вашей фотографией на первой
странице. Это так?
    Единственная неприятность во всем этом заключалась в том, что мне
необходимо было бы оформить все это сначала в Пенсильвании, а уж потом его
бы отправили в Нью-Йорк. Но я не стал разбирать с ним такую деталь. Я ничего
не ответил.
    - Итак, почему вы не заявили мне, что дом окружен? Я вам скажу, почему.
Вы достаточно умны, чтобы понять, что если бы вы поступили подобным образом,
я принял бы вас за дурака. А не хотите, чтобы я принимал вас за дурака.
    - Во-первых, подъехала только одна машина. Вы знаете, что мне это
известно.
    - Во-вторых: мост настолько далеко удален от дома, что естественно, что
все полицейские поедут по этой дороге. Было бы неразумно, если бы другая
группа проследовала бы по каналу, или пересекла канал в этом месте.
    В-третьих: полицейские не появляются один за одним в опасном секторе.
Никакой генерал не отправит своих солдат по одиночке, чтобы их перебили одного
за другим. Вы сделали вторжение сюда со всеми козырями, которыми
располагаете. Может быть с одним или двумя людьми, чтобы прикрыть фланги и
тыл.
    В-четвертых: вы находитесь уже у меня в течение тридцати пяти минут. Если
бы с вами были другие флики, вы сказали бы им взломать дверь, если вы не
выйдете через десять минут, или, скажем даже, через полчаса. И я наблюдаю вас
с величайшим вниманием уже в течение пяти минут. Вы не сделали ни малейшего
жеста, ни малейшего знака, говорящего о том, что вы ожидаете своего
компаньона или компаньонов: ни ваша голова, ни ваш взгляд совершенно не
изменились.
    Проклятый.
    - Что же вы думаете о моем логическом мышлении детектива?
    Его бы сделали инспектором первого класса в первый же год.
    В течение некоторого времени я