иногда с ослепительно белыми краями.
     - Кофе? Чай?
     Эдди выпил кофе. В Тусоне он сошел с самолета, чтобы пересесть на другой, поменьше, который летел в Эль-Сентро, и поставил часы по местному времени. На многих мужчинах были джинсы и большие светлые сомбреро.
     По типу они походили на мексиканцев.
     - Привет, Эдди!
     Он вздрогнул. Его хлопнули по плечу. Он пытался вспомнить имя того, кто, радостно улыбаясь, протягивал ему руку, и не мог. Он где-то встречался с ним, но не в Бруклине, скорее, на Среднем Западе, в Сент-Луисе или Канзас-Сити. Если он не ошибался, тот был барменом в ночном клубе.
     - Хорошо долетел?
     - Неплохо.
     - Мне сказали, что ты будешь здесь, и я решил тебя встретить.
     - Спасибо.
     - Я живу в десяти милях отсюда. Там у меня бар. Дела идут неплохо. Отчаянные игроки в этой дыре!
     - Кто тебе сказал обо мне?
     Он тут же пожалел о сказанном: к чему задавать вопросы?
     - Не помню. Ты же знаешь, как доходят всякие слухи. Ночью кто-то за игрой заговорил о тебе и твоем брате.
     - О котором?
     - О том... - Теперь настала очередь этого типа прикусить язык. Что он сейчас скажет? "О том, что натворил глупостей?"
     - О том, что недавно женился, - вывернулся тот.
     Эдди вспомнил его имя: человека звали Боб, и он работал в Сент-Луисе, в баре "Либерти", который принадлежал тогда Стигу.
     - Я не приглашаю тебя в здешний бар, там продают только минеральную воду и кофе. Но я подумал, что вот это тебя порадует.
     Он сунул Эдди в руку плоскую фляжку.
     - Спасибо.
     Он не будет пить. Фляжка нагрелась от горячего тела Боба, но отказываться не стоило.
     - Кажется, ты процветаешь в Санта-Кларе?
     - Живу понемногу.
     - Полиция?
     - Держит себя прилично.
     - Это то, что я им всегда твержу: главное...
     Эдди больше не слушал. Только кивнул в знак согласия. Какое облегчение он испытал, когда пассажиров наконец позвали на посадку.
     - Рад был пожать тебе руку. Если снова будешь проездом здесь, загляни ко мне.
     У Эдди оставались только две остановки: Финикс и Юма. Когда после них самолет пойдет на посадку, это будет уже над аэродромом Эль-Сентро. Рука у Боба была потная, с лица не сходила улыбка. Можно было не сомневаться, что через минуту он бросится к телефону.
     - Желаю удачи!
     Почти все время летели над пустыней. Затем внезапно, выделяясь четкой границей, появились поля, изрезанные каналами, светлые, вытянувшиеся в один ряд домики.
     Летели над большой дорогой, по которой гуськом тянулись в город грузовики с ящиками овощей. Ящики громоздились и на других, более узких дорогах, вливавшихся в главную магистраль; вся эта разветвленная сеть дорог, по которым мчались в разных направлениях машины, напоминала кишащий муравейник.
     Эдди предпочел бы, чтобы самолет не приземлялся в Эль-Сентро, чтобы он продолжал свой путь к Тихому океану, до которого оставалось не более часа полета.
     "Пристегнуть ремни!" - приказало вспыхнувшее табло.
     Он застегнул пояс и пять минут спустя, едва колеса коснулись бетонной дорожки, расстегнул его. Эдди не увидел ни одного знакомого лица, никто не хлопнул его по плечу. Кругом были женщины и мужчины, которые встречали кого-то или ждали другого самолета.
     Супруги обнимались, отец семейства направился к выходу, держа двоих детей за руки, в то время как жена семенила сзади и тщетно пыталась с ним заговорить.
     - Угодно носильщика?
     Он отдал негру чемодан.
     - Такси?
     Здесь было жарче, чем во Флориде, и жара была иная, как бы излучающая свет, а жгучее солнце слепило глаза.
     Эдди взял первое попавшееся такси и все время старался сохранять спокойный, равнодушный вид, так как был уверен, что за ним наблюдают.
     - В отель.
     - Какой?
     - Самый лучший.
     Машина тронулась, и Эдди со вздохом закрыл глаза.

6

     В эту ночь Эдди приснился сон, самый тягостный за всю его жизнь. Эдди редко мучили кошмары. Когда с ним такое случалось, ему почти всегда снилось одно и то же: он будто бы просыпался, не зная, где находится, окруженный незнакомыми людьми, которые не обращали на него внимания. Эдди называл это про себя сном заблудившегося человека. Вполне понятно, что он никому о нем не рассказывал.
     Нынешний сон не был похож на прежние. Приехав в отель, Эдди внезапно почувствовал себя очень усталым.
     Ему казалось, что солнце пустыни проникло во все поры его тела, и он не пошел обедать в ресторан, а лег в постель, не дожидаясь вечера. Гостиница "Эль Президио", куда его привезли, - лучшая, по утверждению шофера, - была выстроена в стиле, слегка напоминавшем мавританский. Весь центр города, по-видимому, возник в период владычества испанцев. Дома были покрыты ярко-желтой штукатуркой, насквозь прокаленной солнцем.
     До него доносились малейшие звуки главной городской артерии - даже в Нью-Йорке он не помнил такой шумной улицы. Тем не менее Эдди почти сразу же крепко уснул. Возможно, в эту ночь он видел и другие сны, в которых его тело по инерции продолжало покачиваться, точно он был еще в самолете. Возможно, ему снился и сам самолет, но все эти сны сразу выветрились из памяти, и он, пробудясь, уже не помнил о них. Однако сон о Тони запомнился Эдди в мельчайших подробностях. Этот сон к тому же имел отличительную особенность: он был цветным, как некоторые фильмы, за исключением кадров, относящихся к двум лицам - Тони и их отцу, - эти кадры были черно-белыми.
     Вначале все происходило в Санта-Кларе, в его доме, который он окрестил "Морским ветерком". Он вышел утром в пижаме, чтобы вынуть письма из почтового ящика, висевшего у калитки. Наяву ему почти никогда не приходилось ходить туда неодетым. Может быть, раза два-три .случалось в дни, когда он вставал позднее, но обычно он всегда надевал халат. Во сне Эдди знал, что в почтовом ящике лежало что-то очень важное. Необходимо было пойти немедленно. Эллис согласилась с ним, она даже шепнула:
     - Прихвати-ка револьвер.
     Эдди не взял его. То, что лежало в ящике, оказалось его братом Тони.
     Странно, но в ту минуту он отдавал себе ясный отчет в том, что все это немыслимо и что все происходит во сне. Ведь ящик из серебристого металла с выгравированным на нем именем Рико, как все американские почтовые ящики, по размеру был не больше журнала. К тому же вначале Эдди обнаружил в нем вовсе не Тони, а серую резиновую куклу. Эту куклу он узнал сразу: когда ему было лет пять, он отнял ее у соседской девочки. Вернее говоря, попросту украл. Эдди схватил куклу не потому, что она привлекала его, а именно потому, что ему хотелось украсть. Он долго прятал куклу в ящике у себя в комнате. Может быть, она и до сих пор лежит в сундуке у матери, где та хранит игрушки всех трех сыновей.
     Итак, даже во сне он хорошо представлял себе, как было дело. Эдди мог бы даже назвать имя девочки. Он украл куклу не для забавы, а чтобы совершить кражу, так как считал это необходимым.
     А потом произошла перемена декораций. Мгновенно кукла стала уже не куклой, а его братом Тони, и Эдди нисколько не удивился. Он знал об этом заранее.
     Тони был весь из того же губчатого вещества, что и кукла, такого же тусклого, серого цвета. Несомненно, он был мертв.
     - Ты меня убил, - произнес Тони с улыбкой. Без злобы. Без горечи. Он говорил, не раскрывая рта. Собственно, Тони вовсе не говорил, звуков не было слышно. Тем не менее Эдди различал все слова.
     - Прости меня, - ответил он. - Входи!
     Вот тогда-то Эдди заметил, что брат не один. Он привел с собой свидетелем отца. Отец был из такого же непрочного вещества и улыбался так же ласково, как и Тони.
     Эдди спросил, как его дела, но отец молча покачал головой. Тони сказал:
     - Ты ведь знаешь, он глух.
     Пожалуй, самым удивительным в этом сне было то, что Эдди сохранял ясность мыслей и попутно делал здравые выводы.
     Ни мать, ни кто-либо в квартале никогда не рассказывали детям, что их отец туг на ухо. Может быть, никто этого не замечал. Сейчас Эдди был почти убежден, что сделал открытие. Он сохранил об отце воспоминание как о тихом человеке со склоненной к плечу головой и странной, словно затаенной улыбкой. Отец почти не разговаривал и трудился с утра до вечера с неослабным терпением, как если бы в этом труде заключалась его судьба, и ему никогда не приходило на ум, что он мог бы жить по-иному.
     Мать, конечно, возразила бы Эдди, что это детское впечатление, что ее муж был такой же, как все другие люди, но Эдди не сомневался в своей правоте.
     Чезаре Рико жил погруженный в собственный мир, лишь теперь, через столько лет, сон разъяснил его сыну, что причиной тому была глухота.
     - Входите, - сказал Эдди, стесняясь своей пижамы.
     В тот же миг обстановка вновь изменилась. Они втроем вошли куда-то, но уже не в белый дом в Санта-Кларе.
     Когда они осмотрелись, оказалось, что это их бруклинская кухня, где сидела в своем кресле бабушка, а на столе стояла бутылка кьянти.
     - Я на тебя не сержусь, - продолжал Тони, - но все же досадно.
     Эдди пришло в голову предложить им выпить. В доме было приняло подносить гостям стакан вина. Но он вовремя спохватился, что Тони и отец умерли и, должно быть, не в состоянии пить вино.
     - Садитесь.
     - Ты ведь знаешь, отец никогда не садится.
     В те далекие годы живой Чезаре Рико редко садился за стол - только чтобы поесть. Но во сне его поведение приобретало особый смысл. Оно связывалось с чертами его характера, с ролью, которую он играл в семье. Отец и сейчас не должен был садиться. Из самолюбия он не изменил своей прежней привычке.
     - А почему не начинают? Кого ждут? - произнес новый голос.
     Это была мать. Она сидела у стола и стучала по нему ложкой, чтобы привлечь к себе внимание.
     - Эдди убил своего брата, - твердым голосом объявила она. , И Тони пробормотал:
     - Мне особенно больно потому, что он мой брат.
     Он очень помолодел. Его волосы кудрявились больше, чем в последнее время. Завиток на лбу напоминал десятилетнего Тони. А может быть, ему опять десять лет? Он всегда был очень красив, красивее братьев. Эдди признавал это. Даже при таком землистом цвете лица, даже при том губчатом веществе, заменившем ему тело, Тони был необыкновенно хорош собой.
     Эдди не пытался возражать. Он знал: все, что говорилось, - правда. Он пытался вспомнить, как произошло убийство, но ему не удавалось. Однако не мог же он спросить - неприлично было спрашивать: "Каким образом я тебя убил?"
     Это было самое главное. До тех пор, пока он не узнает, он ничего не может им ответить. Эдди стало очень жарко, он чувствовал, как по лбу стекают струйки пота и застилают глаза. Он сунул руку в карман, чтобы вынуть платок, а вытащил оттуда плоскую фляжку с виски.
     - Вот и улика! - торжествовала мать.
     - Я.., я не пил из нее, - пролепетал он.
     Эдди хотел показать, что фляжка полна, как и тогда, когда парень из Тусона вложил в его руку, но никак не мог вытащить пробку. Бабушка насмешливо смотрела на него. Она тоже была глухая. Может быть, это у них семейное? Может быть, он тоже оглохнет?
     - Виноват установленный порядок, - объяснил Эдди.
     Тони с ним соглашался, он встал на его сторону. Отец тоже. Но все остальные - вся толпа - были против него. Ведь возле дома уже собралась толпа. Улица заполнилась людьми, как в дни беспорядков. Все толкались, чтобы посмотреть на Эдди, все повторяли:
     - Он убил брата!
     Эдди пытался заговорить с окружающими, объяснить, что Тони понимает его, отец тоже, но ни один звук не сорвался с его губ. Бостон Фил хихикал. Сид Кубик ворчал:
     - Я сделал все, что мог, потому что твоя мать когда-то спасла мне жизнь, но больше я ничего не могу сделать.
     Самым ужасным было то, что все утверждали, будто он, Эдди, лжет, так как Тони здесь нет. Эдди и сам сейчас искал брата, но больше не видел его.
     Скажи им Тони, что...
     Отца тоже не оказалось рядом, а грозившие Эдди люди стали постепенно исчезать, растворяться, и наконец он остался совсем один. Больше не было ни улицы, ни кухни - ничего, кроме пустоты, огромной пустой площади, посреди которой он простирал руки, взывая о помощи.
     Эдди проснулся весь в поту. Занимался новый день.
     Он подумал, что спал всего несколько минут, но, когда подошел к окну, увидел, что на улице, окутанной рассветной полутьмой, никого нет. Он выпил стакан ледяной воды и, так как в номере было душно, включил кондиционер.
     Ему захотелось крепкого черного кофе. Он позвонил в ресторан. Ему ответили, что официанты приходят к семи часам. Было всего пять. У Эдди не хватило мужества снова лечь спать. Он чуть было не позвонил жене, чтобы успокоить ее. Потом подумал, что разбуженная в такую рань Эллис перепугается. Лишь очутившись на улице, Эдди сообразил, что вполне мог позвонить - ведь разница во времени с Флоридой составляла три часа. Старшие дети уже ушли в школу, а Эллис завтракает.
     Никто в холле, по-видимому, за ним не наблюдал. Дежурный портье, заметив, что он выходит на улицу, только посмотрел на него с некоторым удивлением. За ним не шли по пятам и тогда, когда он проходил под арками главной улицы.
     Не счесть было ресторанов, баров, кафетериев, но прошло не менее получаса, прежде чем он обнаружил открытое заведение. Это был дешевый ресторанчик того же типа, что у Фазоли, с такой же стойкой, с такими же электрическими плитами, таким же запахом чеснока.
     3. - Черный кофе!
     В ресторанчике, кроме заспанного хозяина, никого еще не было. За спиной у Эдди вдоль перегородки выстроились четыре игральных автомата.
     - Полиция молчит?
     - Конфискует раз в полгода.
     Эдди это было знакомо. Две-три облавы на время успокаивали Лигу нравственности. Аппараты якобы разрушали, а несколько недель спустя они снова появлялись в других заведениях.
     - Как дела?
     - Дела плохи.
     - Во что играют?
     - Почти во всех барах - в кости. Парни не знают, куда деньги девать.
     Кофе взбодрил Эдди, и он заказал яичницу с беконом.
     Понемногу он приходил в себя. Хозяин понял, что с этим человеком можно поговорить по душам.
     В Эль-Сентро все кипит. Не хватает рабочих рук. Для людей, которые съезжаются отовсюду, приходится покупать или нанимать даже трейлеры, потому что неизвестно, где всех разместить. Среди пришлых особенно много таких, кто работает на сборе овощей по двенадцать-тринадцать часов в сутки. Нанимаются всей семьей: отец, мать, детишки. Это очень тяжелая работа - все время на солнцепеке, - но зато она не требует выучки. И все же не удается собрать весь урожай и приходится тайком посылать за рабочими в Мексику. Граница отсюда всего в десяти милях.
     Разве Эдди собирался называть сейчас эту фамилию?
     Дело в том, что он вспомнил фамилию сына Джозефины.
     Это случилось с ним в самолете, хотя Эдди намеренно пытался об этом не думать. Может, предпочел бы даже никогда не вспоминать ее. Эдди знал, что фамилия похожа на женское имя.
     Он сидел, закрыв глаза, и дремал, как вдруг слово возникло в его мозгу: Феличи.
     Марко Феличи. В ресторанчике, кроме Эдди и хозяина, никого не было. По улице уже промчались первые машины. Поодаль, в гараже, работали люди.
     - Не знаете ли вы такого Марко Феличи?
     - Чем он занимается?
     - Ранними овощами.
     Хозяин бара ограничился тем, что указал Эдди на телефонную книгу, которая лежала на столике настенного аппарата.
     - Вы его там наверняка найдете.
     Эдди перелистал книгу и нашел фамилию, но не в Эль-Сентро, а в соседнем поселке, который назывался Аконда.
     - Это далеко?
     - Шесть или семь миль по направлению к Большому каналу.
     В ресторанчик зашел позавтракать механик из гаража, потом заглянула женщина, она, казалось, не спала всю ночь, и румяна на ее лице растаяли. Эдди заплатил, вышел, постоял на тротуаре, не зная что предпринять.
     Он чувствовал бы себя более уверенно, если бы заметил, что за ним следят. Эдди казалось невероятным, чтобы никого не было. Почему они позволяют ему разъезжать туда и сюда, не интересуясь его поведением и поступками?
     И тут Эдди понял :они обогнали его на один день. Когда он покидал Нью-Йорк, они уже знали, что он направляется в Эль-Сентро. У них наверняка был здесь кто-то, на кого они могли положиться при розыске Тони.
     Они не знали о ниточке, ведущей к Феличи, но в этом не было большой необходимости. Тони вел грузовик, его сопровождала молодая женщина. Он должен был остановиться где-нибудь в мотеле или на стоянке для трейлеров.
     Но этого могло и не случиться. Это был только возможный вариант.
     Что произошло, если они нашли Тони?
     Вероятно, они выжидали, чтобы узнать, как он, Эдди, собирается поступить. Разве Фил не подозревал его в намерении обмануть боссов?
     Эдди вернулся в гостиницу, чтобы оставить в ней пиджак, так как здесь никто не носил пиджаков. Два-три раза брался за телефонную трубку. Виденный им сон преследовал его, наполнял его тело неприятной слабостью.
     В конце концов он снял трубку и попросил соединить его с отелем "Эксельсиор" в Майами. На это потребовалось около десяти минут, в течение которых трубка нагрелась в его руке.
     - Я хотел бы переговорить с мистером Кубиком.
     Он назвал номер его комнаты.
     - Мистер Кубик больше не проживает в отеле.
     Эдди уже хотел повесить трубку.
     - Но его приятель, мистер Филипп, по-прежнему здесь. Соединить вас с ним? Кто говорит?
     Он пробормотал свое имя и услышал голое Бостона Фила.
     - Я вас разбудил?
     - Нет. Ты его нашел?
     - Пока нет. Я в Эль-Сентро. У меня нет уверенности, что он в этом районе. Но...
     - Но что?
     - У меня возникла одна идея. Предположим, что ФБР, которое также разыскивает его, выследило меня...
     - Ты видел тестя?
     - Да.
     - И заглянул в Бруклин?
     - Да.
     Иначе говоря, он побывал в местах, где полиция могла его заметить и установить за ним слежку.
     - Дай мне номер своего телефона и ничего не делай, пока я тебе не позвоню.
     - Хорошо. - Он прочел вслух номер на аппарате.
     - Ты никого не заметил?
     - По-моему, никого нет.
     Фил, конечно, запросит Кубика или кого-нибудь из главных. После показаний Питера Малакса полиция, вероятно, была бы весьма не прочь арестовать Тони. Разъезды его брата Эдди могли привлечь ее внимание.
     Теперь Эдди оставалось только ждать. Он не осмелился даже спуститься в холл из боязни, что его не найдут, когда позвонит Фил. По той же причине он не вызвал Эллис, ему могли позвонить в ту минуту, когда номер будет занят, и Фил подумает, что Эдди устроил так нарочно. Он был убежден, что его подозревают в намерении предать.
     Опасение это ничем не было подтверждено, но Эдди стал думать так после встречи в Майами.
     Его брат Джино, возможно, находится где-нибудь в городе, он направлялся в Сан-Диего. Джино воспользовался не самолетом, а автобусом, и на переезд потребовалось несколько дней. По приблизительному расчету Эдди, он проехал через Эль-Сентро накануне или проедет сегодня.
     Эдди хотелось повидать брата, но, может быть, воздержаться? Он не мог предвидеть, как поведет себя Джино: они с ним были слишком разные люди. Эдди нетерпеливо шагал по комнате из угла в угол.
     - Мне еще не звонили, мисс?
     - Нет.
     Сид Кубик сейчас во Флориде. В это время года он обычно проводит там несколько недель. Во Флориде день уже наступил. Может быть, Сид уехал на машине. Может быть, купается на каком-нибудь пляже.
     Или он тоже не рискнет взять на себя всю ответственность за решение? Если так, то он, в свою очередь, позвонит в Нью-Йорк, а может быть, в Чикаго.
     Дело серьезное. С таким свидетелем, как Тони, если он и вправду решился заговорить, вся Организация оказывалась под угрозой. Винче Веттори настолько крупная шишка, что любой ценой нужно оградить его от суда.
     Уже несколько лет окружной прокурор упорно искал свидетеля. Два раза ему это чуть было не удалось. С Малышом Чарли, который тоже работал шофером, они почти добились своего. Полиция арестовала Ча