рудь, рыча и яростно взвизгивая; сильным движением он вдруг
поднял громадное тело старика в воздухе,  снял  свободной  рукой  Пенна  с
помоста и положил Лонгваля на его место, лицом вниз, затылком  под  лезвие
гильотины.
   Майкл, онемев от ужаса, следил за обезьяной. Баг однажды был свидетелем
казни! Отсюда, из этой пещеры, он бежал в ту ночь, когда  Фосс  был  убит.
Получеловеческая мысль  орангутанга  запомнила  подробности  казни.  Майкл
видел, как Баг старался припомнить мелочи и порядок процедуры.
   Опустив деревянную раму, он зажал ею затылок Охотника  за  головами.  В
этот момент Майкл услышал шум над собой, взглянул вверх и увидел, что  люк
в гостиной открылся. Баг тоже слышал шум,  но  слишком  был  занят,  чтобы
прервать работу.  К  Лонгвалю  вернулось  сознание,  он  отчаянно  замотал
головой, стараясь освободиться. Мгновение  спустя  он  понял  неизбежность
судьбы. Мысль его напряженно искала фразу,  которой  он  мог  бы  достойно
сопроводить свой конец.
   - Исполнен долг, завещанный... К тебе взываю, Мститель...
   Баг дернул рычаг. Короткий, хлюпающий звук ножа и хряск костей  оборвал
предсмертную речь безумца.
   Инспектор Лайль, стоя над  люком,  видел,  как  сверкнуло  смертоносное
лезвие, и в ужасе застонал. Но снизу до него донесся знакомый голос:
   - Все в  порядке,  инспектор.  Вы  найдете  веревку  в  буфете.  Скорее
спускайтесь сюда и захватите с собой револьвер.
   В ящике буфета лежала вторая  веревка.  Сыщик  быстро  прикрепил  ее  к
стальному крюку и через минуту был внизу, в пещере.
   - Не обращайте внимания на обезьяну, - сказал Майкл, - она не тронет.
   Баг, нежно ворча, возился со своим бесчувственным хозяином, как мать  с
ребенком.
   - Унесите отсюда мисс Лимингтон, -  тихо  приказал  Майкл,  как  только
инспектор снял с него наручники.
   Девушка без чувств лежала на  земле  рядом  с  гильотиной.  Обморок,  к
счастью, избавил ее от страшного зрелища казни. Второй сыщик спустился  по
веревке, а за ним, несмотря на преклонные годы, ловко и  быстро  спустился
Джек Небворт. Режиссер нашел выход из пещеры и помог унести девушку.
   Освободив баронета  от  наручников,  Майкл  перевернул  его  на  спину.
Взглянув ему в лицо, он понял, что хозяин Грифф-Тауэрса потерял разум если
не навсегда, то на долгий срок. Понимая, что его господину не желают  зла,
Баг молча следил за движениями Майкла; сыщик невольно вспомнил, как Баг  в
свое время обнюхивал лапу после рукопожатия.
   "Он делает это, чтобы помнить в будущем, что вы  мой  друг",  -  сказал
тогда Грегори.
   - Возьми его, - приказал Майкл, явственно и раздельно произнося  слова,
как делал это Грегори, обращаясь к обезьяне.
   Баг не колеблясь нагнулся и поднял на руки бесчувственное  тело  своего
господина. Майкл повел его к выходу из пещеры, поднялся по ступеням и ввел
в дом.
   Дом был заполнен полицией, с изумлением встретившей обезьяну.
   - Отнеси его наверх и положи в постель, - приказал Майкл.
   Джек Небворт тем временем отнес Адель в  свой  автомобиль  и  укатил  в
Чичестер. Девушка не приходила в сознание, и Небворт хотел подальше увезти
ее от страшного дома, прежде чем окончится ее обморок.
   Майкл вернулся в катакомбы и в сопровождении сыщика произвел тщательный
обыск. Обезглавленные тела  в  нишах  рассказывали  безмолвную  повесть  о
похождениях Охотника за головами.
   - Вот подтверждение старой легенды, - сказал  Майкл,  входя  в  большую
пещеру, пол которой был покрыт человеческими костьми. - Это кости  рыцарей
и сквайров, погибших при обвале. А вот и кости их коней...
   Как попала Адель в катакомбы? Ответ стал ясен,  когда  Майкл  дошел  до
покатого спуска под старой башней, по которому девушка скатилась вниз.
   - Еще одна" тайна разгадана, - заметил он. - Грифф-Тауэрс, по-видимому,
был построен римлянами для защиты входа в подземелье. Вход не закрыт и  не
замурован,  чтобы  дать  доступ  свежему  воздуху  в   катакомбы.   Старик
пользовался ими как кладбищем для своих жертв и как возможностью незаметно
исчезать из дома.
   Он нашел фонари и спички, брошенные девушкой на землю, и в  них  увидел
подтверждение своим догадкам.
   Вернувшись к гильотине, Майкл  долго  стоял  перед  "страшной  Вдовой",
молча глядя на обезглавленное тело  на  помосте;  руки  безумца  бессильно
свисали по сторонам, из обрубленной шеи черным ручьем  медленно  струилась
кровь...
   - Не понимаю, каким способом он заманивал сюда свои жертвы?  -  спросил
инспектор, и голос его звучал, как испуганный шепот.
   - Это тема не для нас, а для психологов, - произнес Майкл после долгого
молчания. - Он искал людей, задумавших покончить с собой, и запутывал их в
свои сети. Головы их  он  отправлял  полиции  для  того,  чтобы  облегчить
властям составление акта о смерти и тем дать  возможность  родным  убитого
получить страховую премию. Работал он удивительно ловко... Письма, как вам
известно, забирались нищей старухой, отправлялись ею по другому адресу,  а
оттуда в заранее заготовленных  конвертах  опять  сдавались  на  почту.  Я
обнаружил, что конверты хранились в особой  непроницаемой  коробке  и  что
владельцу было строго приказано вынимать их не раньше, чем за час до того,
как почта будет опущена в  ящик.  В  ящике  через  некоторое  время  адрес
выцветал, становился невидимым, а вместо него появлялся другой адрес.
   - Симпатические чернила?
   Майкл кивнул толовой.
   - Это известный трюк, к нему  прибегают  международные  шайки  воров  и
шпионские организации. А новым адресом был Доуэр-Хауз... Потушите фонари и
идемте отсюда.
   Инспектор задул свечи в фонарях  и  с  невольной  дрожью  оглянулся  на
мелькнувшие по стенам тени.
   - Думаю, оставим пока все так, как, есть, - неуверенно предложил он.
   - Да, оставим, - согласился Майкл и направился к выходу.



        40. СЪЕМКА

   Три месяца прошло с тех пор, как раскрылась страшная тайна Доуэр-Хауза.
Время достаточное для того, чтобы сэр Грегори Пени оправился от потрясения
и мог быть переведен в тюрьму для  отбытия  шестимесячного  заключения  за
некоторые свои несовместимые с законом поступки. Гильотина была поставлена
в Черном музее  на  набережной  Темзы,  где  молодые  полисмены,  обучаясь
ремеслу, наглядно знакомятся с различными орудиями преступления. В  городе
перестали вспоминать об Охотнике за головами.
   Майклу казалось, что прошел миллион лет,  и  вот  теперь  он,  сидя  за
столом в студии, слушал, как старый Джек Небворт обучал Конноли  любовному
искусству на сцене. Рядом с  первым  любовником  стояла  Адель  Лимингтон,
слава которой пышно расцвела за эти месяцы.
   У стены возле кинематографической камеры,  держа  в  пальцах  дымящуюся
папиросу,  сидела  Стелла  Мендоза,  внимательно  следя  за  своим  бывшим
партнером.
   -  Вы  собираетесь  учить  меня,  мистер  Небворт,  как  обращаться   с
девушкой?! - жаловался Конноли. - Господи, неужели я  проспал  всю  жизнь?
Неужели вы думаете, что лучше меня знаете,  как  влюбленные  обращаются  с
женщинами, мистер Небворт?
   - Как вы обращаетесь с вашими возлюбленными, меня ничуть не интересует,
- сердито отвечал Небворт. - Я вас учу, как вы должны  обращаться  с  моей
возлюбленной! Тут никакой отсебятины я не допущу, прошу меня слушаться.  В
этом деле я собаку съел, с вашего разрешения! Обнимите  ее  правой  рукой,
Конноли. Наклоните голову. Вот так!.. Теперь повернитесь чуть-чуть налево.
Выдвиньте подбородок  немного  вперед.  Улыбайтесь,  будьте  вы  прокляты,
улыбайтесь! Разве это улыбка, я  вас  спрашиваю?  -  кипятился  старик.  -
Улыбайтесь так, будто вы влюблены в нее. Постарайтесь вообразить,  что  вы
любите ее больше  жизни!  Я  потом  буду  извиняться  перед  вами,  Адель.
Постарайтесь вообразить, Конноли, постарайтесь!.. Ну, вот так лучше. У вас
такое выражение, будто лимон застрял во рту!  Смотрите  ей  в  глаза...  в
глаза смотрите, говорю вам! Вот так... Теперь повторите сначала.
   Старик суетился, бегал, размахивал руками, поправлял, наконец, с жестом
отчаяния, решился:
   - Черт с вами, пусть будет так. Камера!
   Зажглись  громадные  электрические  прожекторы,  ослепив  на  мгновение
яркими лучами артистов.  Сухой  треск  динамо-машины  покрыл  возбужденный
голос Небворта:
   - Снимайте!
   Оператор повернул ручку камеры. Началась съемка.
   - На сегодня довольно, Конноли, - объявил Джек. - Теперь мисс Мендоза.
   Адель подошла к Майклу и опустилась в кресло.
   - Мистер Небворт прав, - произнесла она, качая головой.  -  Конноли  не
умеет вести любовных сцен.
   - Кто же умеет? - спросил Майка. - Кроме настоящих влюбленных?
   - Он должен внушить себе, что он влюблен,  -  настаивала  Адель.  -  Не
понимаю, почему его считают лучшим "любовником" в Англии!
   Майкл усмехнулся.
   Адель помолчала и спросила:
   - Почему вы до сих пор здесь? Я думала, что  ваша  работа  в  Чичестере
окончена.
   - Не совсем, - загадочно ответил он. - Мне тут нужно наложить руку  еще
на одну особу.
   Адель быстро взглянула на него.
   - Еще  кого-нибудь  арестовать?  Я  думала,  что  после  того,  как  вы
арестовали бедного сэра Грегори...
   - Бедного сэра Грегори! - воскликнул он. -  Его  счастье,  что  он  так
дешево отделался. Шесть месяцев  тюрьмы  -  это  лучшее,  на  что  он  мог
рассчитывать. Он должен благодарить Бога, что его обвинили не  в  убийстве
несчастного малайца, а только в нанесении побоев.
   - Кого же вы теперь хотите арестовать?
   - Я не совсем уверен... удастся ли мне арестовать ее.
   - Это женщина? Что она сделала?
   - Вину ее трудно определить в точности, - уклончиво ответил Майкл, - но
виновата она в разных вещах... Прежде всего в том, что она вносит смятение
в умы; во-вторых, она грозит общественному здоровью...  во  всяком  случае
здоровью одного из членов общества; в-третьих,  безжалостное  обращение  с
человеческими чувствами...
   - Ах,  вот  как?  -  Адель  звонко  рассмеялась.  -  Мне  кажется,  это
последствия вашего бреда - и моего,  может  быть,  тоже  -  в  ту  ночь  в
госпитале. Но так как все видели, как вы целовали меня, я  думаю,  это  вы
тогда потеряли голову, а не я. Я  вообще  ничего  не  соображала.  Нет,  -
прибавила она задумчиво, - я не собираюсь выходить замуж. Я...
   - Только ради Бога, не говорите, что вы  посвятили  себя  искусству,  -
прервал ее Майкл. - Это все говорят.
   - Нет, я ничему себя не посвящала. Я просто хочу помешать моему лучшему
другу совершить ошибку, в которой он потом будет раскаиваться  всю  жизнь.
Перед вами открыта блестящая карьера, Майкл, и  женитьба  только  помешает
вам. Все будут считать, что  я  принесла  вам  несчастье,  когда  наступит
неизбежный, час развода...
   Оба расхохотались.
   - Когда вы кончите надо мной издеваться,  я  скажу  вам  одну  вещь,  -
объявил Майкл. - Я полюбил вас с той минуты, когда впервые увидел.
   - Да, я знаю, - согласилась  Адель.  -  Иначе  вы  вообще  полюбить  не
можете. Если человеку нужно хотя бы три дня, чтобы осмотреться и проверить
свои чувства, вы считаете, что это уже не любовь, а так что-то...  я  сама
не знаю что. Вот это мне в вас и не нравится. Вообще, когда я в первый раз
встретила вас, вы Мне очень не понравились, а вторая встреча привела  меня
прямо в ярость. С тех пор я сама не знаю, как терплю ваше общество.  Одним
словом, подождите, пожалуйста, пока я переоденусь и сниму грим.
   Она убежала в уборную. Майкл поднялся и подошел к отдававшему последние
распоряжения Джеку Небворту.
   - Адель? О, она молодчина.  Она  только  что  получила  предложение  из
Америки - не из Голливуда, а из Нью-Йорка. Я посоветовал ей  не  принимать
предложения, пока она здесь не укрепит окончательно свою славу, но, думаю,
ей никаких моих советов не нужно. Она все равно больше не будет  сниматься
для экрана.
   - Почему? Откуда вы это взяли, Небворт?
   - Она выходит замуж, - мрачно объявил Джек. - Я вижу разные признаки, и
меня не проведешь. Я вам говорил уже, что начал замечать за ней  некоторые
странности. Она выходит замуж и бросает экран, вот и все,  поверьте  моему
слову.
   - За кого, вы не знаете? - спросил Майкл.
   Старый Джек презрительно фыркнул:
   - Не за Конноли, конечно, можете быть спокойны!
   - Я думаю, не за меня! - обозлился молодой  артист,  обладавший  тонким
слухом. - Не такой я дурак! Уважающему себя артисту нельзя жениться.  Жена
- это петля на шее. Артист лишается возможности полностью развернуть  свои
таланты. Между прочим, мистер Небворт, раз мы  уж  подошли  к  этой  теме,
может быть, вы скажете, действительно ли вы уверены, что в неудаче  съемки
виноват я? Вам не приходило в голову,  что...  не  сердитесь,  я  не  хочу
говорить о ней ничего дурного... не  приходило  вам  в  голову,  что  мисс
Лимингтон не совсем... как бы это сказать?.. что  она  не  имеет  в  любви
никакого опыта... она неспособна понять...
   - Ошибаетесь, - вмешалась Стелла Мендоза, успевшая завоевать  в  студии
прежнее положение и забывшая свою ревность к Адели.
   - Нет, я не ошибаюсь, - упрямо возразил Конноли. - У меня в Англии было
столько любовных приключений, сколько не снилось ни одному  артисту,  и  я
могу вам сказать, мисс Лимингтон  совершенно  бесчувственная  натура,  она
лишена...
   Он умолк и не окончил своей мысли, так как Адель появилась из  уборной,
весело простилась с труппой и ушла, а Майкл за ней.
   - Вы бесчувственная натура, - сказал он, переводя ее через дорогу.
   - Кто это говорил? Очень похоже на Конноли: это его любимое выражение.
   - Он утверждает, что в любви вы ровно ничего не понимаете.
   - Очень возможно, - коротко ответила она таким  вызывающим  тоном,  что
Майкл не посмел продолжать беседу на эту тему.
   Молча они дошли до дома, где жила Адель.
   - Единственный правильный  путь,  -  вздохнул  Майкл,  вспоминая  слова
Небворта, - это обнять ее правой рукой, наклонить голову... и...
   Неожиданно Адель очутилась  в  его  объятиях,  но  не  вырывалась.  Она
прижалась  к  его  груди,  подняла  голову  и  протянула  Майклу   влажные
полураскрытые губы.