о  я
оставил ее дома.
   Взмахом руки отец приказал своим молодчикам немедленно  удалиться  за
дверь. Следом за ними вышел и Толик. Я села с отцом на диван и прижалась
к его плечу.
   - Папа,  я  не  видела,  кто  убил  Вадима.  В  него  стреляли  из-за
деревьев...
   -  Ничего,  доченька,  главное,  что  ты  осталась  жива.  Мама   как
чувствовала, когда не хотела отпускать тебя в эту гребаную  Москву.  Она
не пережила бы твоей смерти.
   - Папа, я нашла человека, который  посадил  меня  на  иглу,  а  затем
отправил в Грецию с наркотиками.
   - Кто он? - сузив глаза, выдохнул отец. - Я убью этого подонка!
   - Его убил Вадим, папа. Он спас мне жизнь.
   Опустив кое-какие подробности из своего прошлого, я рассказала отцу о
встрече с Заком и о том, чем она закончилась.  Отец  слушал  меня  очень
внимательно, не перебивая и не спрашивая ни о чем.
   - Вадим отнес труп в воду, а потом кто-то стрельнул ему в затылок...
   - Но кто?!
   - Папа, я не знаю. Даже предположить не могу.
   - Вадим парень рисковый. Может, насолил кому здесь, в Москве.  Ладно,
дочка, главное, что с тобой ничего не произошло.
   Курносый  веснушчатый  следователь,  не  москвич  явно  ("хекал"   он
нещадно),  в  помятом  кургузом   пиджачке   неопределенного   цвета   и
грязноватой рубашке, застегнутой  на  все  пуговицы  (где  только  нашли
такого олуха!), беседовавший со мной в  присутствии  Виталия  Ивановича,
задавал дежурные вопросы: "Фамилия, имя, отчество?"  -  Я  ответила  без
запинки, выучила уже. "Год рождения?" - Тут  я  уже  замялась,  но  папа
ответил быстро: 1977-й. - "В каких отношениях вы состояли с  убитым?"  -
"Он был моим женихом". -  "Что  вы  делали  ночью  на  берегу  реки?"  -
"Занимались  любовью".  Следователь  покраснел  как  рак   и,   заморгав
круглыми, навыкате глазами, перестал писать.
   "Милейший,  мы  торопимся",  -  вежливо  сказал  папа.  "Откуда   был
произведен выстрел?" - "Не знаю, из  леса,  кажется.  Простите  меня,  я
ничего не помню.  У  меня..,  у  меня  голова  болит!"  Папа  достал  из
бумажника пачку долларов и, не пересчитывая, положил ее на  край  стола:
"Надеюсь, вам этого  хватит?"  Следователь  молча  кивнул  и,  суетливым
движением спрятав деньги в карман, вышел из номера.
   После недолгих сборов мы сели в бронированный  "мерседес"  и  поехали
домой, в Питер. Толик поехал с нами -  отмывать  залитую  кровью  машину
Вадима он не захотел. Папа спрашивал  его  по  дороге  о  чем-то,  Толик
отвечал коротко,  иногда  -  пространно,  и  я,  убаюканная  его  речью,
заснула.
   "Леночка, дочка, проснись, пора, вставать", -  позвал  меня  издалека
ласковый  голос  мамы.  МОЕЙ  мамы.  "Сейчас,  мамочка",  -  сквозь  сон
пробормотала я, приваливаясь к плечу Виталия Ивановича.
   "А задница у  тебя  ничего,  соблазнительная".  -  Это  уже  тот,  из
иномарки, что  обесчестил  меня  в  день  маминых  похорон.  "Ленка,  я,
кажется, влюбилась!" - Танечка... "А  ну  сделай  мне  минет;  сука!"  -
Клиенты чертовы, хором. "Семьдесят процентов мне, тридцать - тебе. И без
глупостей!" - Зак, конечно. "Русский девка, проститутка..." -  Ненавижу,
грек... "Машенька, солнышко..." - А это Вадик, Вадим... Макс, а  ты  что
же молчишь?
   Ты-то, надеюсь, жив? Я люблю тебя Макс, я не могу без тебя...
   Застонав негромко, я открыла глаза.
   - Машенька, тебе приснился дурной сон? - спросил отец.
   - Да, папа, поскорей бы его забыть!
   - Это нервы, Машенька. Это пройдет. Дома ты выпьешь успокоительное  и
придешь в норму.
   Я прижалась к отцу, как маленькая девочка, и, вздохнув, спросила:
   - Папа, а почему снятся сны?
   - Сны? Не знаю, Машенька. Подсознание, наверное, работает,  когда  ты
отдыхаешь.
   - А если мне снится прошлое?
   - Это говорит о том, доченька, что ты пытаешься его вспомнить.
   - Я не пытаюсь его вспомнить. Я хочу его забыть, но у меня ничего  не
получается.
   Дома заплаканная мама бросилась мне на шею и громко  заголосила.  Она
постарела за эти дни.
   Несчастная женщина, готовая боготворить собственную дочь...  Но  я-то
не являюсь таковой. Я не Маша, я - Лена, я самозванка, хотя и  стала  ею
не по своей воле.
   Взяв маму за руку, я привела ее в свою комнату и усадила на кровать.
   - Мама, я должна тебе кое-что сказать. Я больше не могу обманывать ни
себя, ни тебя, ни папу. Это очень тяжело  -  жить  чужой  жизнью,  пойми
меня...
   - Машенька, ты слишком много пережила. Тебе нужно отдохнуть.
   - Дело в том, мама... Дело в том, что я не Маша.
   Из груди вырвался громкий стон.
   - Машенька, ну что ты такое говоришь,  родная?  Может,  позвать  тебе
врача?
   - Врач мне не нужен. Я не находила в себе сил сказать  правду.  Но..,
вы с отцом стали для меня настоящими родителями. Ближе вас у меня никого
нет.
   Я перевела дух и продолжила:
   - Меня зовут Лена. Я была проституткой. Теперь  мне  стыдно  за  свое
прошлое. Я хочу забыть его, но у меня ничего не получается, ничего.
   Закрыв лицо руками, я заплакала.
   - Мамочка, прости меня, если сможешь, прости,  -  вырвался  из  горла
беспомощный крик. - Ты представить себе не можешь,  как  я  хотела  быть
Машей! Но я Лена, Лена! - Я упала на колени и прижалась к маминым ногам.
Рыдала я так сильно, что в комнату вошел отец. Оторвав меня  от  матери,
он уложил меня на кровать и заботливо укрыл теплым верблюжьим пледом.
   - Машенька не в себе, - объяснила мама. - Смерть Вадима выбила ее  из
колеи. Надо бы пригласить к ней психоаналитика.
   - Клава, в Москве она нашла человека, который посадил ее на иглу.
   - Что?! - Мама испуганно зажала рот ладонью. - Виталик, ты  должен  с
ним разобраться! - сказала она  чуть  позже.  -  Этого  выродка  надо...
убить.
   - Он мертв, Клава. С ним разобрался Вадим.
   - Я не Маша, не Маша, - опять затвердила я на одной ноте.
   Мама вызвала врача, и тот, не  мешкая,  ввел  мне  успокоительное.  Я
почувствовала, как закружилась голова, и провалилась в сон.
 
Глава 25 
 
   Проснулась я рано  утром.  Стрелки  будильника,  вытянувшись  в  одну
линию, показывали шесть. Мама дремала в кресле у окна. Бедная,  как  она
устала... И зачем только я  мучила  ее  своими  откровениями?  Кому  они
нужны? Ради этих милейших людей, вытащивших меня с того света, я  должна
стать Машей и стану ей. А Лена? А что Лена? Лены больше нет.  Подумаешь,
не велика потеря!
   - Машенька, как ты себя чувствуешь?  -  спросила  мама,  едва  открыв
глаза.
   Я приподнялась на локте и с грустью посмотрела на нее:
   - Я-то хорошо, мамочка, а вот ты вею ночь не спала.
   - Солнышко мое, как  я  могла  спать,  если  ты  находилась  в  таком
состоянии?
   - Ты просидела рядом со мной целую ночь?
   - Конечно, дочка. А разве могло быть по-другому?
   - Но ведь ты устала! Мамочка, тебе нужно отдохнуть.
   - Доченька, я совсем не устала! Я рада слышать твой звонкий голосок!
   Я бросилась к матери на шею и осыпала ее поцелуями.
   - Мамочка, я в полном порядке. Я чувствую себя великолепно!
   - Ну вот и хорошо.
   - Я больше никогда не пойду против воли отца,  мама.  Мне  так  жалко
Вадима. Мне кажется, он меня все-таки любил...
   - Конечно, моя девочка. Ты такая красивая, тебя невозможно не любить.
   - Я привыкла к нему за эти дни...
   - Мы с папой не были в восторге от него,  но...  он  по-настоящему  о
тебе заботился, Маша, надо отдать ему должное, когда ты уехала в Грецию,
он места себе не находил.
   - Если бы Вадим остался жив, я бы обязательно нашла для  него  добрые
слова. - Я подняла голову и, вздрогнув, спросила:
   - Мамочка, а почему мы скупимся на любовь?
   - Не знаю, доченька. Наверное, человек так уж устроен. Помнишь сказку
о синей птице? Дети пошли искать ее за тридевять земель, а она оказалась
дома - только руку протяни.
   - А почему люди боятся настоящей любви?
   - Боятся? Вот уж не знаю. Наверное, не хотят попадать в зависимость.
   -  Разве  это  так  страшно  -  попасть  в  зависимость  от  любимого
человека?
   - Да, доченька. Я люблю отца, но я... Яне состоялась как личность.
   Мама достала платок и вытерла глаза.
   - Мамочка,  а  если  ты  зависишь  от  любви,  это  тоже  страшно?  -
растерянно спросила я.
   - Конечно, Маша, - немного подумав, ответила она.
   - Но почему?
   - Потому что ничего вечного не бывает.
   У любви тоже бывает начало и конец.
   - Даже у самой большой любви?
   - Даже у самой большой.
   Мы с мамой спустились в столовую и сели завтракать.
   - А что папа? Уже уехал? - намазывая хлеб джемом, спросила я.
   - Доченька, ты, наверное, забыла, но сегодня наш папа именинник.
   - У него день рождения?
   - Да.
   - А когда мы будем его поздравлять?
   - Вечером, дочка.
   - Сегодня вечером?
   - Ну конечно! Часам к семи приедут гости.
   Будет шумно, весело. Правда, папа хотел все отменить...
   - Отменить? Почему?
   - Потому что ты еще слишком слаба, моя деточка.
   - Мамочка, не надо ничего отменять! Я прекрасно себя чувствую!
   - Я сказала отцу то же самое. Да и развеяться  тебе  нужно.  Так  что
торжество обязательно состоится.
   - Доченька,  доброе  утро,  -  раздался  за  спиной  голос  отца.  Он
поцеловал меня в щеку и сел рядом.
   - Пап, так ты сегодня у нас именинник?
   - Да, Машенька.
   - Тогда я поздравляю тебя!
   Похлопав меня по руке, отец виновато сказал:
   - Я не хотел ничего отмечать,  дочка,  но...  Как-то  неудобно  перед
людьми, понимаешь?
   - Понимаю,  папка!  Обязательно  будем  отмечать!  -  закричала  я  и
захлопала в ладоши.
   После завтрака я выбежала на улицу и увидела Толика.
   - Здравствуй, Маша, - явно не собираясь уходить, поздоровался он.
   - Привет, а ты кого-то ждешь? Отца?
   - Нет, Маша. Я это... Я к тебе приехал.
   - Ко мне?
   - Ну да. Может, куда съездим?
   - С чего бы это?
   Вместо ответа Толик стал топтаться на месте.
   Выглядел он до смешного глупо.
   - А, ты решил занять место Вадима, - с издевкой произнесла я. - Свято
место пусто не бывает...
   - Маша, ну зачем ты так?
   - С кем в сауне парился, с тем и встречайся!
   Развернувшись, ч вернулась в дом, чувствуя  спиной  сверлящий  взгляд
Толика.
   Перебирая в комнат Машины вещи, я вдруг поняла,  что  мне  совершенно
нечего надеть. Вечерние платья слишком закрытые, строгие. Странно даже -
молоденькая девушка, а носила такие. Хотя вот  эта  миленькая  тряпочка,
купленная, видимо, совсем  недавно  -  на  ней  даже  ценник  сохранился
(полторы тысячи зелененьких, между  прочим!)  -  вполне  подойдет.  Цвет
яркий, насыщенный, модная в этом сезоне  американская  пройма  (по  типу
купальника: открытая спина, перехлест на шее).
   Спинка у меня загляденье - есть, что показать, пусть гости смотрят  и
любуются. Талию можно перехватить поясом-корсетом - вот этот, сиреневый,
будет в самый раз. На ноги - туфли-лодочки такого же  сиреневого  цвета.
Осталось  подкрасить  глаза  -  тени   легкие,   естественные,   никаких
многоцветных наворотов, которые столь обожают мои бывшие (да, да, теперь
уже бывшие!) коллеги по ремеслу. Губы сделаем поярче, красный  цвет  мне
идет, и - духи, нежнейшие духи  от  Кристиана  Диора  с  тонким  запахом
ванили (по капельке - за уши, на сгиб  локтя,  между  маленьких  крепких
грудей).
   В половине восьмого я спустилась вниз. В гостиной было много  народу.
Кого-то я уже знала,  кого-то  -  нет.  Приглашенные  стояли  небольшими
живописными  группками  и  вполголоса,  как  и  подобает   по   этикету,
переговаривались между собой.
   Вышколенные  официанты,  беззвучно  скользя  по  блестящему  паркету,
разносили аперитив. Радужное мое настроение едва было  не  испортил  так
некстати появившийся Толик.
   - А тебя сюда каким ветром занесло? - усмехнулась я.
   - Маша, почему ты на меня злишься?
   - По-моему, тебе  здесь  нечего  делать.  Ты  кем  отцу  приходишься,
родственником или близким другом? А может быть, ты метишь в зятья?
   - Я телохранитель. Маша, и сюда пришел работать.
   - Что ж, желаю успеха, - сказала я и собралась отойти.
   - Зря ты на меня взъелась, Маша, - поймал меня за руку Толик. -  Я  к
тебе всей душой.
   - Прибереги  свою  душу  для  кого-нибудь  другого.  Найдется  немало
девушек, которые смогут по достоинству ее оценить.
   - Ты всегда такая вредная?
   - По четвергам и пятницам. А для тебя всегда.
   - И как только тебя Вадим терпел?
   - Ты не Вадим. Тебе до него, как до Луны.
   Толик наклонился к моему уху и прошептал:
   - Маша, я бы тоже смог тебя терпеть. Ты мне нравишься.
   - Анатолий, в чем дело? - подошел к нам отец. - Ты на работе или где?
Сядешь справа от меня и будешь следить за окнами.
   В зале появились новые гости.  Посмотрев  на  них,  я  чуть  было  не
рухнула на пол. Прямо навстречу мне шел... Макс. Выглядел он  потрясающе
и почти не был похож на того Макса, которого я знала раньше. Рядом с ним
шла миловидная пожилая женщина в строгом  черном  платье.  Под  руку  ее
держал  седоволосый,  по-спортивному  подтянутый   мужчина   в   дорогом
смокинге.  Я  стояла  ни  жива  ни  мертва,   не   веря   в   реальность
происходящего.
   - Познакомьтесь, пожалуйста, - широко улыбаясь, сказал  папа.  -  Это
доченька моя, Машенька. Маша, а этого милого юношу зовут Максимом. С его
родителями мы дружны уже много лет, но,  к  сожалению,  видимся  не  так
часто, как хотелось бы...
   Максим бросил на меня безразличный взгляд.
   Меня он не узнал, но в этом не  было  ничего  удивительного.  Я  сама
узнавала себя с превеликим трудом.
   - Папа, а кто это? - шепнула я, когда гости отошли.
   - Маша, не задавай лишних вопросов. Люди  они  богатые  и  достаточно
влиятельные в наших кругах.
   - Господа, господа, прошу всех к  столу!  -  громко  сказал  отец  и,
подхватив меня под руку, тихонько добавил:
   - А ты, Машенька, сядешь рядом со мной и мамой.
   Прославляя именинника, гости говорили подолгу и витиевато, упражняясь
в остроумии (одна дама спела даже:  "Поднимем-ка  стаканчики  за  полные
карманчики!" - чем до слез рассмешила всех присутствующих), но я слушала
тосты вполуха. А вернее сказать - не слушала совсем. Я  пила  крепчайшее
шотландское виски "Chivas Regal", совершенно не замечая его вкуса  и  не
пьянея нисколько, я пила, пила, пила и смотрела на Макса.
   Погони, перестрелки, долги... Это с такими-то  родителями  долги?  Не
понимаю, не  понимаю...  Хотя..,  мальчик  захотел  самостоятельности...
Надеюсь, наигрался... Господи, о чем это я? Какой мальчик? Какие  долги?
Мне ли его осуждать?..
   А еще говорят, что  время  лечит...  Глупости  это  все...  Душа  как
болела, так и болит. И даже сильнее она болит. Как будто солью  посыпали
на раны.
   Макс, Макс, единственная моя любовь за долгую беспутную жизнь...
   - Машенька, пора переходить на сок, - наклонилась ко мне мама.
   - Мамуль, ничего не будет, ведь сегодня день рождения!
   - Девочка моя, ты слишком слаба. Хотя после всего того, что  с  тобой
произошло, можно и расслабиться.
   Я показала  маме  глазами  на  Макса  и,  стараясь  скрыть  волнение,
спросила:
   - Мама, а этот парень женат?
   - Нет, Машенька, холост.
   - Мамочка, я, кажется, в него влюбилась.
   Мама поднесла салфетку к губам и от души расхохоталась.
   - Машка, да ты совсем пьяная!
   - Я не пьяная. Я прекрасно себя чувствую.
   Я влюбилась, мама, влюбилась с первого взгляда и  ничего  не  могу  с
собой поделать. А мы с ним раньше встречались?
   - Давно, еще в детстве. Ты тогда в школе училась.
   - И все?
   - И все.
   - Могли бы и познакомить нас поближе!
   - Маша, Максим такой же непутевый ребенок, как  и  ты.  Мотался  черт
знает где несколько лет.
   Пытался  жить  самостоятельно.  И  все  же  родители  уговорили   его
вернуться обратно.
   - Мама, а как ты считаешь, он был бы для меня хорошей партией?
   - Думаю, что подходящей.
   - Тогда нужно действовать. Будем брать быка за рога.
   Опрокинув в рот полную рюмку текилы, я встала и направилась к  Максу.
Сердце в эту минуту разрывалось от любви и боли одновременно.
   - Можно пригласить вас на танец? - Голос казался совсем  чужим.  Даже
отдаленно не напоминал голос проститутки Лены.
   Макс бросил на меня оценивающий взгляд и, отодвинув стул, встал.
   - Привет, - вырвалось у меня во время танца.
   - Привет, - машинально ответил Макс, глядя куда-то вбок.
   - Как дела?
   - Нормально.
   - Как ты жил все это время?
   - Тебя это  действительно  интересует?  -  в  голосе  Макса  сквозило
удивление.
   - Ты обо мне вспоминал? - продолжила я.
   - С чего бы это? Я видел тебя лет десять назад.
   Ты еще школьницей была.
   Все ясно. Макс говорит  о  Маше.  Но  это  меня  ничуть  не  смутило.
Главное, что он рядом, со мной. Я хотела увидеть  его  хотя  бы  издали,
хотя бы одним глазком, а получила намного больше.
   Я чувствую его дыхание, я ощущаю  прикосновение  его  рук,  я  просто
умираю от счастья.
   - Макс, я так рада, что мы снова вместе...
   - Почему ты плачешь? - спросил Макс, коснувшись моих щек.
   - Потому что я долгих три года мечтала увидеть тебя.
   - О чем ты? Ведь мы не виделись гораздо больше.
   - Теперь это не имеет никакого  значения.  Главное,  что  мы  наконец
встретились. Я слишком долго тебя искала. Я звонила на  твой  мобильный,
но ты не отвечал. Ты, наверное, просто сменил номер.
   - А откуда ты знаешь номер моего мобильного?
   - Ты сам мне его дал.
   - Когда я учился в школе, у меня еще не было мобильного.
   Я вдруг  подумала  о  том,  что  не  стоит  пока  открываться  Максу.
Во-первых, он не поверит, а во-вторых, заставит страдать моих родителей.
   - Ты какая-то странная. Меня предупредили, что ты немного не в себе.
   - Кто?
   - Моя мать.
   - Это не правда. Я нормальная. Просто я давно  хотела  тебя  увидеть.
Когда ты сюда зашел, я не поверила собственным глазам. Макс, скажи, а  я
красивая?
   - Очень.
   - Я стала еще красивее, чем раньше?
   - Я не помню, какой ты была раньше.
   - Совсем?
   - Совсем. Говорят, ты получила сильные ожоги.
   - Ой, Макс, пока мы не виделись, со мной столько всего произошло...
   Прозвучал последний аккорд, и Макс отвел меня на место. Усаживаясь, я
перехватила ревнивый взгляд Толика. Сказал  же  ему  отец:  наблюдай  за
окнами!
   - Вы прекрасно смотритесь, - шепнула мне мама.
   - Ты даже не представляешь, как сильно я его люблю!
   Танцевать мы больше не танцевали, но в продолжение вечера Макс  то  и
дело косился в мою сторону. Видимо, мои слова  озадачили  его.  В  конце
концов я не выдержала и опять подошла к нему.
   - Хочешь, я покажу тебе свою комнату?
   - Зачем?
   - Говори, хочешь или нет?
   Не зная, что ответить, Макс смущенно опустил глаза. Я  наклонилась  и
прошептала:
   - Давай сбежим. Никто даже не заметит нашего отсутствия.
   Макс встал и пошел за мной. Я привела его  в  свою  комнату,  закрыла
дверь и бросилась к нему на шею.
   - Я люблю тебя, Макс!
   - Машка, вот уж не знал, что ты такая странная девушка...
   - А тебе и не нужно ничего знать.
   Скинув вечернее платье, я взяла руку  Макса  и  положила  к  себе  на
грудь.
   - Машка, что ты творишь!
   - Я хочу тебя, хочу...
   - Но к чему такая спешка?
   - А зачем нам с тобой тянуть? Разве  ты  не  помнишь,  как  нам  было
здорово? Мы могли заниматься любовью сутки  напролет  и  не  чувствовать
усталости.
   - Да я вообще с тобой ни разу не был.
   - Погоди, не говори ничего... - Я принялась  раздевать  Макса,  целуя
каждый квадратик его сильного смуглого тела. Стряхнув с себя оцепенение,
он стал  помогать  мне,  и  я  наконец  почувствовала  себя  на  вершине
блаженства. Испытав оргазм, я тихонько заплакала.
   - Я сделал тебе больно?
   - Мне было очень хорошо.
   - Ты сумасшедшая!
   - Я не сумасшедшая. Просто я тебя люблю.
   Скажи, ты хоть изредка обо мне вспоминал?
   - Думаю, после этой ночи я буду вспоминать о тебе каждый день.
   - Макс, я не хочу расставаться с тобой. Ни на день, ни на час, ни  на
минуту.
   - Тогда поехали з