л Ронни и повернулся. Казалось, кто-то царапает металл крошечными коготками. Бобби опустился на колени и заглянул под раковину. Потом резко встал и попятился.
     - О Боже, - прошептал он.
     Под раковиной была вентиляционная решетка, и Ронни увидела, что там что-то шевелится. Потом сквозь решетку протиснулись тонкие лапки, и скоро на линолеум, как капли черного масла, полились пауки.
     - Бобби...
     Свет внезапно погас. У Ронни перехватило дыхание. Темнота и ужасные скребущие звуки, приближающиеся к ней.
     Добро пожаловать в шахту, "Закатная", - прошептал голос у нее в голове.
     Ронни не выдержала и закричала.

***

     Добравшись наконец до регистратуры, Саймон увидел, что Бекки стоит за своим столом, а на столе сидит штук пять крыс. Другие крысы медленно окружали стол, обходя его с двух сторон, а Бекки отбивалась от них шваброй. Щетина швабры была вся в крови. Увидев его, Бекки крикнула:
     - Саймон!
     Он осмотрелся в поисках какого-нибудь оружия и увидел за дверью деревянный брусок длиной примерно Метра полтора. Вероятно, им запирали двери в зал, когда тот не использовался. Саймон поднял его, взвесил в руках и выглянул в коридор. По коридору к регистратуре не спеша двигались крысы. Он хотел закрыть дверь, но одна половинка была сбита с петель. Саймон посмотрел на Бекки. Она мрачно улыбнулась:
     - Если ты собираешься спасти мою задницу, сейчас самое время.
     Крысы, казалось, не особенно торопились. Казалось, они, как люди, обладая какой-то сверхъестественной для них сообразительностью, выжидают момента, чтобы нанести удар наверняка. Их черные глазки горели свирепостью. Саймон шагнул к столу и ударил своим оружием. Две крысы буквально разлетелись на куски. От удара у Саймона онемели пальцы. Бекки закрыла лицо, руками, чтобы защититься от брызг крови, но опоздала, и ее лицо покрылось кровавыми веснушками. Вторым ударом Саймон смахнул крыс со стола. Бекки вскочила на стул, с него прыгнула на стол, а оттуда - к Саймону.
     - Не особенно ты спешил мне на помощь, супермен.
     - Я был задействован в другом месте.
     - Откуда они, черт их возьми, взялись? Санинспекция проверяла нас всего месяц назад, и все было чисто.
     Саймон мрачно хмыкнул, взял ее за руку и потянул к лестнице. Из двери в зал выкатилась волна маленьких бурых комочков и словно вода из прорвавшейся плотины устремилась по направлению к ним.
     - Господи Боже, - только и смогла сказать Бекки.
     - Не думаю, что он имеет к этому какое-то отношение, - буркнул Саймон и потащил ее вниз по лестнице. Ступени блестели и были скользкими от крови и от воды: система автоматического пожаротушения продолжала работать. Поскользнувшись в кровавой жиже, Саймон дважды чуть было не упал. Крысы, визжа, как сработанные тормозные колодки, вслед за ними повалили на лестницу. Внизу Саймон и Бекки остановились. Входная дверь была закрыта; перед ней стоял человек с оторванной губой. Он повернул голову и посмотрел на Саймона:
     - Чьи зубы предпочитаешь, приятель, крысиные или собачьи?
     Саймон приоткрыл дверь и выглянул наружу. На тротуаре перед входом в ночлежку, ощетинившись и скаля зубы, стояли три собаки. Лайка, ротвейлер и доберман. Через дорогу сбились в кучку те, кому удалось выбраться из ночлежки, и наблюдали за происходящим.
     - Что за чертовщина сегодня творится, - пробормотал Саймон.
     - Понятия не имею, - сказал человек с оторванной губой. - Но ты давай решай побыстрее.
     Саймон оглянулся. Крысы были уже меньше чем в десяти шагах.
     - Собачьи, - сказал Саймон и поудобнее перехватил свой забрызганный кровью брусок.
     - Годится, - улыбнувшись, человек с оторванной губой вытащил из кармана пальто большой складной нож. Сверкнуло лезвие.
     - Как-то раз я ел собачатину, - сказал он, открыл дверь и первым вышел наружу. Следом за ним вышел Саймон. Бекки вышла последней и захлопнула за собой дверь как раз в тот момент, когда крысы бросились в атаку. Они с разгона бились в стекло, пытались его укусить. Саймон даже не стал оборачиваться.
     - Надеюсь, не вырвутся, - сказала Бекки.
     - Не очень надейся, - возразил Саймон.
     - Ну, давайте, чертовы псины, - сказал человек с оторванной губой. - Идите к папочке.
     - Лучше бы ты этого не говорил, - сказал Саймон.
     Собаки, казалось, были наделены той же сообразительностью, что и крысы. Лайка в упор смотрела на Саймона и скалилась, как будто улыбалась. Из ее открытой пасти текла слюна. Доберман бросился вперед. Его злобное рычание переросло в яростный лай. Человек с оторванной губой шагнул навстречу, выставив перед собой нож. Краем глаза Саймон увидел, как они упали, услышал, как вскрикнул от боли человек, как потом заскулила, собака. И тут же на него кинулась лайка, оскалив клыки. Не раздумывая, Саймон взмахнул бруском. Удар пришелся лайке прямо посередине черепа. Собака взвизгнула и упала на брюхо. Голова у нее раскололась, словно арбуз. Саймон всем телом налег на брусок, вдавливая его еще глубже в рану, потом, помня, что еще осталась третья собака, быстро шагнул назад и повернулся к ротвейлеру. Но тот, поджав обрубок хвоста, уже пятился назад, с опаской глядя на Саймона и на дергающуюся в конвульсиях лайку. Какой бы природы ни была тайная сила, владевшая им, очевидно, теперь она покинула пса.
     - Пошел отсюда к чертовой матери! - крикнул Саймон и погрозил ротвейлеру бруском.
     Пес потрусил, испуганно косясь на Саймона. Человек с оторванной губой поднялся на ноги. Он был весь забрызган кровью. Отряхнувшись, он посмотрел на Саймона и ухмыльнулся. У его ног лежал доберман; остатки жизни вытекали из него вместе с кровью из перерезанного горла. Человек с оторванной губой отстранил Саймона, нагнулся над лайкой и быстрым движением перерезал горло и ей. Бекки с трудом сдержала тошноту. Саймон бросил брусок и обернулся к ночлежке. За стеклянной дверью куча крыс продолжала расти. Те, что были внизу, уже перестали шевелиться. Их безжизненные морды с потускневшими бусинками глаз были приплющены к стеклу. А по лестнице продолжал струиться черный поток их сородичей.
     Саймон подошел к Бекки и крепко обнял ее.
     - Что с Генри? - спросила Бекки.
     - Мертв.
     Она сглотнула, из глаз у нее брызнули слезы. Она смахнула их окровавленной рукой.
     Слева послышался громкий шлепок. Саймон поднял глаза и посмотрел на окно второго этажа. Сквозь разбитые стекла протискивались крысы и падали на тротуар.
     - Откуда они взялись? - снова спросила Бекки.
     Саймон пожал плечами и ничего не сказал. Человек с оторванной губой ухмыльнулся:
     - Из ада, - сказал он. - Как пить дать, из ада.
     Саймон протянул ему руку:
     - Меня зовут Саймон.
     Человек с оторванной губой пожал ее и улыбнулся:
     - А меня - Чарли.
     Саймон хотел еще что-то сказать, но тут, завывая сиреной, появилась пожарная машина. Саймон внезапно осознал, что слышит сирены уже довольно давно. Они доносились, казалось, со всех концов города. Машина остановилась. Пожарник спрыгнул на асфальт и подошел к Бекки и Саймону.
     - Это у вас пожар?
     Саймон кивнул:
     - На втором этаже, в спальном зале. Хотя, по-моему, там уже ничего не горит.
     - А люди там есть?
     - Есть. И еще - крысы.
     Пожарный посмотрел на дверь и кивнул:
     - Похоже, весь город сошел с ума.
     - Многое там, наверху, ранены.
     - Сейчас мы их вытащим.
     - Но как?
     Пожарник лишь ухмыльнулся. Трое его товарищей уже прикрепили шланг к пожарному гидранту и раскручивали его к двери.
     - Ты когда-нибудь видел, как тонут крысы? - спросил пожарник.
     - Нет, никогда, - ответил Саймон.
     Пожарник опять ухмыльнулся. Он направился к двери, до пути сделав знак тем, кто занимался шлангом. Рукав выпрямился, надулся, и из него в сточный коллектор хлынул поток воды.
     - Смотри, - сказал пожарник и открыл дверь.
     У крыс не было ни малейшего шанса устоять против напора воды. Вода снесла и разметала всех скопившихся у двери крыс. Мокрые, жалкие, они изо всех сил боролись с водой. Как и у собак, их пугающая сообразительность исчезла, и теперь они были просто испуганными грызунами.
     Саймон обнял Бекки за талию и повел прочь. Они перешли улицу. Среди уцелевших он заметил мальчика и его мать. Они были с головы до ног в крови, но пострадали не очень сильно. Спастись, как ни странно, удалось почти всем, хотя, конечно, среди них не было ни одного, кого бы не искусали крысы. Саймон усадил Бекки на ступеньку у входа в ближайший подъезд и сам сед рядом. Она положила голову ему на плечо:
     - Скажи мне, что все это не имеет отношения к событиям вчерашней ночи, - сказала она слабым голосом.
     Саймон промолчал.

***

     Запах газа становился все сильнее. Ли натянул на лицо футболку, но это не очень ему помогло. Утечка, должно быть, была довольно сильной, потому что уже через несколько минут у него начала кружиться голова. Мартин, зажав лицо рукой, ходил взад и вперед, дыша мелко и часто. За дверью, в подвале, медленно затихали звуки, издаваемые птицами. И подвал, и весь дом превратились в одну большую газовую камеру.
     - Надо поскорее выбираться на улицу, - сказал Ли.
     - А как же птицы?
     - Черт с ними. Если останемся здесь, задохнемся наверняка. А если будет искра, то еще и поджаримся.
     - Ладно, уговорил.
     - Вроде все тихо. Может, нам повезет.
     Мартин промолчал. Ли сделал глубокий вдох, отпер дверь и толчком открыл ее. В подвале было темно. Он почти ничего не видел, только какие-то неясные тени. Зато теперь он ясно слышал, что в подвале еще много птиц. Но теперь их движения были судорожными, а крики звучали скорее жалобно, нежели яростно. Газ хорошо поработал. Однако здесь его запах был гораздо сильнее, чем в угольном погребе. Они взялись за руки и пошли через подвал по направлению к лестнице. Под ногами у них хрустели птичьи тушки. Из угла, где стояла стиральная машина, доносилось шипение. В слабом свете, проникающем с улицы, Ли увидел медную газовую трубу. Птицы столкнули стоявшую у стены стремянку, и та, упав на трубу, пробила ее. Слава Богу, что не было искры.
     Шатаясь, они выбрались наверх. На первом этаже пахло газом так же сильно, как и в подвале. Пол бы устлан тушками птиц. Воробьи, дрозды, чайки. Среди них попадались даже летучие мыши. В доме был такой кавардак, будто там взорвалась бомба. Окна в гостиной были вдребезги разбиты, шторы разорваны в клочья. Но сквозняка не было, и газ почти не выветривался. Они прошли к задней двери и, открыв ее, вывалились на улицу. Ли судорожно глотал воздух, а Мартин рухнул на траву, и его вырвало.
     - Это ничего, - сказал Ли. - Теперь выживем..
     Мартин встал на колени и посмотрел вверх:
     - Ты уверен?
     Ли тоже задрал голову вверх. Небо было черно от птиц. Едва Мартин и Ли вышли наружу, они тут же начали снижаться, как будто только и ждали этого момента. Ли вздохнул:
     - Назад?
     Мартин слабо кашлянул и отрицательно качнул головой.
     - Мне тоже не хочется, - сказал Ли и снова взглянул наверх. Птицы продолжали снижаться. Несколько воробьев пронеслись по двору словно пули и врезались в стену дома. Ли достал сигареты и сунул одну в рот.
     - Бежать сможешь? - спросил он.
     - Ты что, рехнулся?
     - Есть другие предложения?
     Мартин промолчал. Ли чиркнул зажигалкой и прикрыл пламя ладонью. Он затянулся и держал зажигалку зажженной, пока табак и бумага не загорелись открытым пламенем.
     - Вот теперь самое время пробежаться, - сказал он и щелчком бросил сигарету в открытую дверь.
     Тысячи птиц, крича, пикировали на них, как самолеты. Ли проследил, как сигарета в брызгах искр покаталась по полу, повернулся к дому спиной и вслед за Мартином побежал в глубь двора. Раздался звук, как будто дом чихнул, и по двору прокатилась горячая взрывная волна. Она швырнула Ли на Мартина, и они оба повалились на землю. Ли взглянул на дом. Дом, казалось, поднимался в воздух. Вторая волна нестерпимого жара опалила ему лицо, и Ли, вскрикнув от боли, отвернулся. Когда он опять взглянул на дом, того уже не было - в небо поднимался оранжево-черный огненный шар, а из ямы на том месте, где когда-то был дом, бил фонтан голубого пламени. А потом с неба посыпались перья, куски дерева и штукатурки и, наконец, обугленные птичьи тушки.
     Когда дождь из жареных птиц прекратился, Ли посмотрел вверх. Огненный шар рассосался, зато небо значительно посветлело. И опять стало видно луну. Ли посмотрел на Мартина и захохотал: его лицо было черным от копоти. Мартин провел по лицу рукой, и Ли захохотал еще пуще: брови Мартина превратились в пепел, и он, стараясь стереть копоть, смахнул их. Завыли, приближаясь, сирены, а Ли продолжал хохотать.

22

     Удар был таким сильным, что у Ронни на миг прервалось дыхание. Она судорожно втянула в себя воздух, и в это мгновение ужас и паника, как по волшебству, оставили ее. Левая щека заныла и начала распухать.
     - Извини, Ронни, - сказал Бобби. - Ты как?
     Она глубоко вздохнула:
     - Ты меня ударил.
     - Прости, Ронни, у тебя была истерика.
     Он обнял ее и крепко прижал к себе. Она уткнулась ему в грудь и снова глубоко вздохнула.
     - Спасибо, - сказала она.
     - Все будет хорошо, вот увидишь. Это всего лишь маленькие паучки. А теперь постой спокойно, не двигайся.
     Он отпустил ее. Через несколько секунд она услышала, как открылась аптечка, потом закрылась. Затем начали открываться выдвижные ящики тумбочки под раковиной. Глубокий вздох облегчения - и луч света пронзил темноту, осветив пол у ее ног. Бобби нашел фонарь.
     - Я знал, что оставил его где-то здесь. Слава Богу.
     Он снова подошел к Ронни и отдал фонарь ей. На полу образовался круг света. Сотни крошечных черных пятнышек заползали в него и копошились в нем. Хотя Ронни ничего и не чувствовала, она знала, что пауки уже ползут по ее ногам и забираются все выше и выше. Она это просто знала. Но, направив луч света на себя, она поняла, что ошибалась. Пауки вообще до нее еще не добрались. Они продолжали вываливаться из вентиляции и расползались в разных направлениях. Казалось, у них нет определенной цели. Бобби снова открыл флакончик с репеллентом. Он описал струйкой жидкости круг и растер жидкость ногой, чтобы преграда была пошире. Потом налил "Москитол" себе на ладонь и стал натирать Ронни лицо.
     - Закрой глаза и не облизывай губы. На вкус он как кошачья моча.
     - Ты что, кошачью мочу пробовал?
     Он усмехнулся. Руки его были немного грубоваты, но отлично справились с работой. Он намазал ей лицо, шею и руки, затем то же самое проделал с собой. Во флакончике даже осталось немного жидкости. При нормальных обстоятельствах его хватило бы на несколько лет. Он налил себе на руки еще немного репеллента и наклонился к ногам Ронни. Он обработал составом обшлаги ее джинсов, ноги до колена и обувь. Остатки он растер по своим ногам и бросил пустой флакончик в мусорную корзину. Потом обнял Ронни за талию. Она улыбнулась ему; он наклонился и поцеловал ее в губы. И тут же у нее во рту возник привкус "Москитола". Она поперхнулась. Сплюнула, но это мало помогло.
     - Давай оставим поцелуи на потом. Ладно? - сказала она и снова стала отплевываться.
     - Прости, не мог удержаться.
     Пауки тем временем добрались до круга. Они ползали по периметру, но не переступали границы, как отдыхающие на пляже, боящиеся зайти в воду.
     - Смотри-ка, эта штука их все же задерживает, - сказал Бобби.
     - Интересно, надолго ли.
     Бобби пожал плечами и взял Ронни за руку. Другой рукой она направили фонарь на стену. На стене шевелились сотни пауков, ползущих вверх, к потолку. У нее екнуло сердце.
     - О черт, - сказала она и посветила на потолок.
     Пауки сгрудились в кучу прямо у них над головами. Бобби тоже поглядел вверх и от изумления даже открыл рот. Потом посмотрел на Ронни и тихо сказал:
     - Это по-прежнему всего только пауки, Ронни.
     - Я знаю.
     - Тем более мы с головы до ног вымазались этим дерьмом. Так что с нами ничего не случится.
     Она кивнула. Ей на плечо упал паук. Она вздрогнула и зажмурилась.
     - Выключи фонарь, - шепнул ей Бобби. - Нам совсем не обязательно на них смотреть.
     Ронни снова кивнула, и комната погрузилась в темноту. Бобби повернул ее лицом к себе и крепко сжал в объятиях. Не открывая глаз, она прижалась к нему всем телом. Пауки продолжали падать. Они падали ей на плечи, волосы, руки, Их крошечные лапки щекотали ей кожу. Ронни постаралась заставить себя не думать об этом. Она стала думать о Бобби. Она представила, что они с Бобби лежат в постели, обнаженные, крепко прижимаются друг к другу, ласкают друг друга, целуются. К этому времени по ней ползало уже такое количество пауков, что, казалось, шевелится кожа, что она хочет уползти от хозяйки и начать самостоятельную жизнь. "Всего лишь пауки. Это всего лишь пауки ползают по ней. Вот и все. Ничего страшного". Темнота поглотила ее, вобрала в себя и укрыла. И на сей раз темнота служила зашитой. Пощечина, которую влепил ей Бобби, сделала важное дело. Прорвав завесу тьмы, она вернула Ронни самообладание. Теперь она больше не боялась. Во всяком случае, темноты. Она чувствовала движение в волосах, на руках, чувствовала, как сотни
     крошечных ног маршируют по ее груди Она глубоко дышала и ни на секунду не ослабляла объятий. Бобби дышал хрипло, раз или два он тихонько застонал, но не отпустил ее от себя.
     Пауки не кусались. И на лицо не заползали. "Москитол" все-таки их отпугивал. Ронни не знала, сколько времени они так простояли. Минуту, час, целую ночь. Просто понятия не имела. Она потеряла чувство времени, перестала ощущать его течение, пропала в вечной тьме и мягком шелесте лапок. И в какой-то момент она перестала чувствовать пауков у себя на теле и в волосах. Она чувствовала только ровное и размеренное дыхание Бобби. Ронни ткнула его локтем:
     - Ты как?
     Он дернулся, кашлянул:
     - В порядке
     - Я хочу включить фонарь и осмотреться, - сказала она.
     - Ну, давай.
     Ронни включила фонарь, и свет, отразившись от стен, больно ударил ей по глазам. Она зажмурилась. Открыв глаза, она посмотрела на пол. Он снова был белым. Черная линия из паучьих тел повторяла на полу круг, который Бобби очертил "Москитолом". Внутри круга, у самых их ног, в предсмертных конвульсиях шевелили лапками несколько пауков.
     - Они ушли, - сказал Бобби. Ронни повела фонарем, осветила стену рядом с зеркалом и остолбенела.
     - О Господи, - прошептал Бобби.
     Стена кишела пауками. Они сформировали правильный круг около метра в диаметре. Как только луч света остановился на них, они снова задвигались и нарисовали на стене огромное радостно улыбающееся лицо с белыми кругами глаз. Ронни изо всех сил швырнула фонарь прямо в это лицо. Оно осыпалось дождем паучьих тел, оставив на стене там, куда ударил фонарь, черное влажное пятно. По полу во все стороны расползались пауки. Это уже было слишком. Ужас, который Ронни пыталась в себе подавить, вновь ожил в ней. Она бросилась к двери, отперла ее и раскрыла настежь. Бобби не стал ее останавливать, наоборот, молча пошел за ней. С улицы проникало достаточно света, и они быстро убедились, что гостиная пуста. Кошки ушли. Пауков почти не было, да и те, что остались, стремились попрятаться. Ронни подбежала к двери в прихожую, открыла ее и вышла наружу. Одинокий паук на полу, больше ничего. На лестнице, .там, где Бобби размазал "Москитол", валялась кучка дохлых пауков. У входной двери Бобби придержал Ронни за плечо:
     - Подожди.
     Он отстранил ее, сам осторожно приоткрыл дверь и выглянул на улицу. Было видно, как напряжение сразу покинуло его тело. Облегченно вздохнув, он широко распахнул дверь и дышел наружу. Ронни - за ним. На улице моросил дождик, было прохладно. Капли дождя приятно щекотали ей лицо и руки. Она огляделась.
     Двор был пуст. Ни кошек, ни пауков. Бобби обнял ее руками и прижал к себе. Они оба дрожали - естественная реакция большинства людей на прикосновение насекомых. Ронни прерывисто дышала, ее била крупная дрожь.
     - Это была шутка, - сказа