ервых, он гомосексуалист. "Чертов гомик", как сказал бы Ли еще пару дней назад. И все же что-то в нем нравилось Ли. Что-то в нем его привлекало, но что, Ли не смог бы объяснить. В нем была жесткость, которая напоминала Ли его самого. Почти болезненная гордость, нежелание принимать благотворительность. Конечно, Ли все это прекрасно знал. В те дни, когда он попрошайничал на улицах и люди давали ему деньги, иногда даже десять долларов, а то и двадцать, он никогда не благодарил. Ли даже на свой лад ненавидел тех, кто ему подавал. Ненавидел за то, что у них есть деньги, которые они могут безболезненно отдать. И ненавидел себя за то, что просил денег, а еще больше - за то, что их брал. И в такой ситуации благодарить не за что. Его всегда бесило, когда он слышал, как люди жалуются на неблагодарность бездомных. Хотелось схватить такого человека за ворот и хорошенько встряхнуть: "Подумай, говнюк! Посмотри на того, кому ты только что дал пятьдесят центов. Думаешь, это внесет в его жизнь большие изменения? Думаешь, ему есть кого за тебя благодарить?" Порой он подозревал, что ухватился за протянутую ангелом руку, а не укусил ее просто от скуки и от усталости. Прошло очень много времени до тех пор, пока он почувствовал благодарность к тому человеку. И поэтому он не ждал от Мартина никакой благодарности за то, что успел для него сделать. Но тем не менее Ли предпочел бы открытую враждебность, чем это подавленное состояние.
     Он спросил:
     - Ты серьезно говорил насчет того?
     - Насчет чего? - спросил Мартин, не глядя на него.
     - Ну, ты сказал, что у тебя СПИД.
     - У меня действительно СПИД.
     - О Господи.
     - Не так уж все и плохо. Сейчас по крайней мере. Все приходит и уходит.
     - И сколько тебе еще осталось?
     - Не знаю. Меньше года, наверное.
     - Господи.
     - Думал, как мне помочь? Строил планы? А это все меняет, уже не сочтешь меня долгосрочным вложением капитала. Что бы ни случилось, я недолго смогу ценить твою помощь.
     - Ты подцепил это от... ну, от этих?
     - Скорее всего. Когда столько желающих залезть тебе в задницу, обязательно что-нибудь подцепишь.
     - Вот гадость! Не рассказывай мне такие вещи.
     - Ты сам спросил.
     - Но нельзя же быть настолько тупым! Ты что, никогда не слушал новости, не читал газеты?
     - Надо было что-то есть, что-то надевать. - Мартин усмехнулся, потом пожал плечами: - Мне наплевать. Когда все будет кончено, все будет кончено.
     Ли только головой покачал. Помолчав, он сказал:
     - Когда я восстановлю дом, можешь переехать ко мне.
     Мартин взглянул на него, нахмурившись, и уставился себе под ноги. Они прошли мимо женщины, лежащей под куском картона. Мартин наклонился к ней и, прошептав что-то, вручил ей пластиковый крест. Рука, высунувшаяся из-под картона, была похожа на крысу. Ли передернуло. Они пошли дальше.
     - Почему ты предлагаешь это мне? - спросил Мартин.
     - Не знаю. Ты мне нравишься. Однажды для меня сделали то же самое... Не спрашивай.
     Мартин не стал спрашивать. Они вышли из переулка на ярко освещенную авеню Маркет. По сравнению с переулками это был совсем другой мир.
     - А ты тоже мужик ничего, - сказал Мартин.
     Ли не ответил. Он стоял и смотрел в сторону Вашингтон-авеню.
     - Что там? - спросил Мартин.
     - Не знаю... Не уверен.
     - Ты что-нибудь заметил?
     - Я же говорю, не знаю. Просто...
     Движение тени. Ничего больше. На прошлой неделе он бы и головы лишний раз не повернул, а сегодня весь покрылся гусиной кожей. На мгновение им показалось, что через Маркет проскочила пантера: одна широкая полоса тьмы.
     - Так пойдем, черт возьми, и посмотрим, - сказал Мартин.
     Ли только вздохнул. Они пересекли улицу и пошли по направлению к Вашингтон-авеню.

***

     Заходить ночью в переулок, оканчивающийся тупиком, все равно что сделать шаг в бездну. Повсюду темнота, шум машин сзади на улице и прочие звуки кажутся какими-то потусторонними.
     - Он зашел сюда, - сказал Бобби. Голос его звучал хрипло.
     Ронни нащупала его руку и крепко сжала. В другой руке Бобби держал свой деревянный крест. Ронни коснулась своего креста, который висел у нее на шее, и вдруг остановилась:
     - В чем дело?
     - У меня неправильное чувство.
     - Неправильное?
     - Ну да. Чувство, что здесь его нет. Трудно объяснить. Той ночью я его чувствовала. Всем телом. Понимаешь? Как будто рядом со мной открыли холодильник.
     - Да, понимаю.
     - А сейчас я ничего такого не чувствую.
     - Давай дойдем до конца, чтобы быть уверенными.
     Они снова пошли вперед. Сюда практически не проникал свет фонарей, были видны только неясные тени. В дальнем конце тупика зияла чернотой стена старого здания. На этот раз остановился Бобби. Ронни тоже замерла, остановилась и вопросительно посмотрела на него. Бобби склонил голову набок, словно к чему-то прислушивался. Ронни затаила дыхание. Впереди, может быть, всего метрах в пяти, послышалось какое-то хрюканье, потом раздался хриплый свист. И чей-то голос:
     - Дерьмо!
     Потом впереди вспыхнул луч света, и они увидели на земле человека. Это был мужчина лет приблизительно сорока. Нос у него был разбит и сильно кровоточил. Он прикрывал ладонью глаза от света. Над ним склонился тот, кто держал фонарь.
     - Отстань от меня, - застонал лежащий мужчина.
     - Заткнись! - ответил ему другой.
     - Эй, - крикнул Бобби, шагнув вперед.
     Луч света тут же повернулся на голос. Ронни прикрыла глаза рукой.
     - Выключи этот чертов фонарь! - заорал Бобби.
     Но свет не погас. Наоборот, он понесся к ним, как поезд в тоннеле. Первой мыслью Ронни было отпрыгнуть в сторону, но она отбросила ее и пригнулась, выставив вперед плечо. Сильный удар опрокинул ее на землю. Она услышала громкий вскрик, и фонарь, сверкнув над ее головой, перелетел через нее и упал где-то сзади. Что-то тяжелое навалилось на нее сверху, холодные руки коснулись лица. Она вскрикнула, и тот, кто навалился на нее, вскочил. Фонарь, перелетев через нее, упал очень удачно и теперь освещал все место действия. Ронни увидела, что Бобби одной рукой прижимает кого-то к стене. В другой руке у него, поднятой как для удара, она заметила что-то длинное и тонкое. Кол.
     - Бобби! Не надо!
     - Порядок, детка, - отозвался Бобби. - Я не собираюсь его протыкать. Пока.
     Пойманным оказался подросток лет шестнадцати. Высокий, худощавый, с прямыми светлыми волосами. На нем была кожаная клубная куртка "Миннесота Викингз". Похоже, дорогая. Лицо парня было искажено от страха. Ронни подошла ближе.
     - Какого черта ты здесь делаешь? - сказала она.
     Парень съежился и отвернулся:
     - Ничего Я ничего не сделал, я просто смотрел. Только смотрел.
     Старик, все это время молчавший, застонал:
     - Пытался убить меня, сволочь. Забрал у меня все деньги.
     Парень заерзал, лицо его стало белее полотна. Ронни подняла фонарь и посветила в сторону, где лежал старик. Рядом с ним на земле валялась маленькая бейсбольная бита. Ее конец был в крови и на него налипли волосы.
     - Ах ты маленький кусок дерьма, - сказала Ронни.
     - Что такого, это ведь всего лишь бродяга, - ответил парень.
     - Может, мне его убить? - спросил Бобби.
     - Посмотрим, - сказала Ронни. Она присела на корточки рядом со стариком и коснулась пальцами его щеки: - Вы целы?
     - Да, но мои деньги! Он взял мои деньги!
     Ронни подняла биту, подошла к подростку и обыскала карманы его куртки. В одном из них она нашла бумажник, в другом - ключи и комок мокрых купюр. Она открыла бумажник и увидела там четыре купюры по двадцать долларов.
     - Эй, это мои! - слабо пытался протестовать парень.
     Ронни улыбнулась, сложила деньги и отдала их старику. Затем она снова открыла бумажник и вытащила оттуда школьную карточку с фотографией.
     - Джин Томпсон, - прочитала она. - Ты очень плохо вел себя сегодня, Джин.
     - Отпустите меня, - заныл парень.
     - Отпусти его, Бобби, - сказала Вероника.
     Бобби отпустил подростка. Ронни подошла ближе и с таким видом, будто собираясь поделиться с ним какими-то интимными подробностями, сказала:
     - Я оставляю у себя твою карточку. Если ты когда-нибудь еще кого-то обидишь, я отнесу ее в полицию, понял? Я могу это сделать прямо сейчас. И если ты будешь продолжать заниматься подобными делами, я не стану тебя жалеть.
     Парень зашмыгал носом:
     - Как я теперь доберусь до дома! Вы отобрали у меня все мои деньги!
     - Пешком, говнюк! - сказал Бобби.
     - Вот именно, - улыбнулась Ронни. - Пешком, говнюк.
     Подросток повернулся и побежал.
     Ронни вернулась к старику и протянула ему пластмассовый крест. Он непонимающе посмотрел на него:
     - А это еще зачем?
     - Сегодня ночью на улице можно встретить гораздо худшие вещи, чем малолетний грабитель, - ответила Ронни.

***

     Что-то темное метнулось через Вашингтон-авеню. На мгновение уличные огни скрылись за этой тьмой, похожей на черную простыню, раздуваемую ветром.
     - Скажи мне, что ты тоже это видел, - сказал Ли.
     - Я тоже это видел, - сказал Мартин.
     - Это он.
     - И посмотри, куда он направляется.
     Прямо напротив стоял тот самый сгоревший дом, у которого они первый раз встретились с ним. Ли взглянул на его мрачный силуэт и содрогнулся. Он достал рацию и поднес ее к самым губам.
     - Мы его нашли, - сказал он.
     - Ли? - спросил Джек.
     - Да, мы на Вашингтон-авеню. Угадай, где он? Там же, .где и в прошлый раз. Только сегодня он зашел внутрь.
     - Вы точно уверены?
     - Точнее быть не может, - ответил Ли.
     - Джек, это Бобби, мы тут поймали одного мелкого говнюка, грабил бездомных.
     - Джек, это Саймон. Мы на том же месте. Здесь ничего. Ли, мы рядом с вами, подождите, мы сейчас подойдем.
     - Мы будем внутри дома, - ответил Ли. - Проследим за ним. Я не хочу упустить этого сукина сына.
     Рация замолчала. Джек подождал с минуту, потом сказал в эфир:
     - Будьте осторожны. И держите связь.

***

     Ли бросил рацию в сумку и кивнул Мартину. Они перешли улицу и направились к черному силуэту сгоревшего дома. Парадная дверь была забита большим куском фанеры, который теперь, впрочем, держался только на верхних гвоздях. Ее было легко отогнуть и проникнуть внутрь. Объявление министерства здравоохранения о признании здания опасным все было разрисовано неприличными рисунками.
     - Гляди под ноги там, внутри, - предупредил Мартин. - Там повсюду валяются использованные шприцы, иголки и дерьмо. И все это одинаково неприятно.
     - Это уж точно, - отозвался Ли.
     Он отогнул фанеру и пропал в темноте. Всего несколько секунд потребовалось ему, чтобы понять, что в доме не совсем темно. В окна проникало достаточно света. Было впечатление, что, здесь, внутри, взорвалась мощная бомба. Ли заметил, что, если задрать голову, можно увидеть все этажи и даже крышу. Разрушенные стены, торчащие фермы, обвалившиеся перекрытия. Казалось, что стоишь в торговом пассаже, спроектированном для ада. Сверху лился холодный голубой свет. Мартин тронул Ли за плечо, и тот резко обернулся. В холодном призрачном свете бледное лицо Мартина было похоже на лицо мертвеца.
     - Я частенько бывал здесь, - сказал Мартин. - Там дальше, если пойти прямо, есть ступеньки. Вон там, где темно, видишь? Там стены целые. У тебя же есть зажигалка?
     - Да.
     - Она нам понадобится.
     Ли вытащил на грудь свой деревянный крест и крепко вцепился в него левой рукой. В правой он мертвой хваткой держал водяной пистолет.
     - На первый взгляд кажется, что у нас какое-то несолидное оружие.
     - Для того, на кого мы охотимся, это не так.
     - Будем надеяться.
     Мартин пошел первым, показывая дорогу. Шагов через двадцать он остановился и повернулся к Ли:
     - Ступеньки уже совсем рядом. Дай мне зажигалку.
     Ли протянул ему зажигалку и спросил:
     - А где твой крест? И все остальное?
     Мартин широко улыбнулся и поднял левую руку с торчащим вверх, словно оттопыренный большой палец, деревянным крестом.
     - Держи наготове, - сказал Ли.
     Мартин кивнул и, чиркнув зажигалкой, пошел вперед. Было жутковато проходить мимо разрушенных комнат. Мерцание пламени было похоже на мерцание телевизоров, словно в каждой комнате стоял призрачный телевизор, а вокруг сидели призрачные зрители. Задумавшись, Ли едва не уперся в Мартина, когда тот снова остановился. Мартин вытянул вперед руку с зажигалкой.
     - Что за черт? - сказал он.
     - В чем дело?
     - Лестница должна быть здесь. Эта чертова зажигалка ни черта не освещает. Я ничего не вижу.
     Из комнаты справа раздался писк. Ли обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как с обломка балки прыгнула крыса.
     - Вот дерьмо! - крикнул он.
     Мартин поднял руку, защищаясь, и крыса, ударившись о нее, выбила крест. Пища, крыса скрылась в темноте.
     - Вот сволочь, - сказал Мартин.
     - Погоди, я сейчас подниму, - сказал Ли и нагнулся.
     Когда он снова выпрямился, глаза у Мартина были широко раскрыты. Он держал зажженную зажигалку прямо перед собой, но свет не рассеивал тьму. А потом эта тьма метнулась в их сторону.
     - Мартин!
     Мартин вскрикнул. Крылья тьмы обхватили его, и теперь Ли видел только ноги Мартина, отчаянно дергающиеся под покровом тьмы.
     - Мартин!
     Тьма взметнулась вверх и через дыру в потолке перебралась на верхний этаж. Мартин взлетел вместе с ней, задев ногами торчавшие из дыры обломки перекрытий и куски наполнителя. Ботинок слетел с его ноги и упал на пол рядом с Ли.
     - Мартин! - снова закричал Ли.
     И где-то наверху раздался ответный крик Мартина.

27

     Мартин Бадз смотрел в лицо смерти. Он ничуть в этом не сомневался, так как лицо это занимало его мысли уже долгое время. Просто он не ожидал, что встретит ее именно в таком обличье. Никогда не думал, что пойдет искать ее среди ночи, в разрушенном пожаром здании, с мешком крестов, Библией и святой водой.
     Жизнь - странная штука, но смерть оказалась еще более странной. Смерть завернула его в холодную влажную простыню. Смерть прижимала его к себе, как любовник, и улыбалась ему, как потерянный и вновь обретенный друг. А потом смерть заговорила с ним.
     - Чего ты боишься больше всего на свете? - спросила она шепотом, который звучал как снаружи, так и внутри Мартина.
     В его сознании закружились воспоминания. Ему казалось, будто какое-то насекомое ползает у него в мозгу и вытягивает свои мерзкие скользкие щупальца, пытаясь выдавить из него соки - воспоминания, страхи.
     Давным-давно Мартин решил для себя, что когда смерть придет за ним, то он не станет сопротивляться. Жизнь и так полна борьбы, и ему не страшно было ее покидать. Здесь выписался, там вписался. А смерть? Смерть - это всего только коридорный, несущий твои вещи. Какой смысл сердиться на коридорного? То, что смерть пришла к нему в образе вампира, ничуть его не удивило. В этом мире его уже почти ничего не удивляло. Хотя нет, не совсем так. Саймон Бабич значительно его удивил, а Ли Чэндлер - и того больше. Если еще и остались какие-то сюрпризы, то они будут того же рода, думал он. Приятные сюрпризы.
     Он попытался сказать смерти, что в этом мире не осталось ничего, чего бы он боялся. Все его страхи остались в прошлом. В его теле гнездилась болезнь века. Его жизнь давным-давно утекла сквозь пальцы.
     Давай же. Сделай то, что ты умеешь лучше всего на свете, Смерть.
     Лицо, в упор смотревшее на него, вдруг выразило смущение, и Мартин улыбнулся, чтобы его приободрить. Меньше всего ему сейчас хотелось, чтобы смерть чего-то испугалась и не сделала то, что должна. А затем он услышал крик. Не свой. Он доносился откуда-то снизу, из большой глубины. Он узнал голос Ли Чэндлера:
     - Мартин!
     Мартин подумал, что смерть может забрать и Ли, а это было бы неправильно. Ли еще не готов к смерти. Он слышал, что голос Ли подбирается ближе. Ли нашел лестницу и взбирался по ней наверх. Скоро Ли, опережая свой срок, тоже посмотрит в лицо смерти.
     По всему телу Мартин чувствовал тысячи мелких покалываний, как будто простыня, в которую он был завернут, была покрыта сосновыми иголками. Покалывания усилились, и Мартин подумал, что это больше похоже не на иголки, а на червей. Тысячи червей, пожирающих его тело.
     Вот как это происходит.
     Он нашел в себе силы, набрал полную грудь воздуха и, отвернув лицо от бледной тестообразной морды, заорал что было сил:
     - Ли-и-и-и! Выбирайся отсюда! Немедленно!
     Мартину показалось, что вся темнота здания слетелась и обернулась вокруг него, как будто существо, в чьих объятиях он был, стало зданием. Покусывания червей внезапно превратились в пламя, гуляющее по всему его телу.
     - Ну-ка, отвали от него, ты, ублюдок! - услышал он яростный крик Ли.
     Мартину удалось повернуть голову, и сквозь тьму он смог увидеть Ли, стоящего у двери в разрушенную квартиру, выставив перед собой руку с крестом.
     - Ли, - очень мягко и увещевающе сказал Мартин. - Беги отсюда, немедленно.
     Простыня, держащая Мартина, внезапно сдавила объятия, и остатки воздуха вырвались из его легких. Он больше не мог дышать. Мартин посмотрел в лицо смерти и увидел на нем выражение страха. И внезапно они, через дыру в потолке, поднялись еще на этаж. Голос Ли летел за ними, но звучал он уже подавленно. "Вот и хорошо, - подумал Мартин. - Беги отсюда, Ли".
     Смерть снова улыбалась ему, шептала что-то, что он не совсем понимал. Простыня слегка отпустила его, и он снова почувствовал едящих его червей. Потом услышал, как булькает вода, стекая в дыру в полу. А смерть, похоже, неплохо проводила время. На мгновение ему даже показалось, что она вот-вот рассмеется. И вообще она была явно довольна собой. И это взбесило Мартина. Он готов был снести безразличие, но самодовольство - это уже чересчур. И он подумал, что поднять небольшой бунт против смерти было бы не такой уж и плохой идеей. Он, повернув голову, посмотрел в это бледное, самодовольно улыбающееся лицо и плюнул ему прямо в глаза.

***

     Ричард Карниш не смог бы с уверенностью сказать, в какую минуту его страх сменился яростью, но это произошло где-то между нападением на бродягу, вооруженного крестом, и тем моментом, когда он увидел двух охотников, проникших вслед за ним в сгоревший дом. Он смотрел сверху, как двое людей внизу медленно продвигаются все ближе к нему: Он не стал проникать в их сознание. Зачем предупреждать их о своем присутствии? Он хотел застать их врасплох. Он понимал, что теперь они захватили с собой оружие, способное причинить ему значительный вред. И поэтому он использовал крысу. Когда та выбила крест из руки одного из них, Карниш ринулся вниз, схватил человека и через дыру в потолке поднял его на второй этаж. Он слышал, как тот, что остался внизу, кричал - испуганный и взбешенный. Времени, чтобы разделаться с тем, который был в его объятиях, было достаточно. Его звали Мартин. Карниш проник в его сознание в поисках страха, который должен был сделать его смерть более острой. И почти мгновенно он понял, что с этим парнем что-то не так. В нем не было страха. Мартин смотрел ему в лицо и улыбался. Мартин без сопротивления отдался на съедение. Карниш был настолько удивлен этим, что не услышал, как второй вскарабкался по лестнице. Интересно, у этого второго тоже нет страха? Смущенный, Карниш отступил еще на один уровень вверх. Здесь он снова целиком посвятил свое внимание Мартину. Но тот по-прежнему не проявлял ни малейшего страха. Довольно неприятный изъян его души. Карниш приготовился копнуть поглубже, затронуть, если понадобится, детские страхи. Этому человеку он не даст умереть легкой смертью.
     Но Мартин повел себя совершенно неожиданным образом. Он начал сопротивляться. ЧЕЛОВЕК ПЛЮНУЛ ЕМУ В ЛИЦО!
     Карниш потерял самообладание. Он закричал от бешенства и, поглотил Мартина одним убийственным глотком. Его тело смялось в объятиях Карниша, и в пролом в полу, бурля, полилась вода. И в этот момент Карниш почувствовал, что человек испытывает не страх, а, наоборот, облегчение, освоб