ика в петле"?
     -  И что  я ним буду  делать? Нет, я возьму по пятицентовику  за слово,
Уоррен.
     - Если бы я мог заплатить тебе больше...
     - Я понимаю.
     -  Вам следовало давным=давно организовать профсоюз. Объединиться.  Или
ты мог бы писать что=то еще.  Финансовое положение у нас  сложное,  так что,
плати  мы авторам больше, журнал, возможно, пришлось бы закрыть. Но  есть же
другие жанры, где платят больше.
     - Я пишу  детективные рассказы двадцать лет, Уоррен. Больше я ничего не
умею. Господи, у меня репутация, имя...
     - Разумеется. Поэтому я всегда радуюсь,  когда  ты  приносишь очередной
рассказ. Пока я издаю этот журнал, Джим, я буду покупать твои опусы.
     - По пятицентовику за слово.
     - Ну...
     - Я  понимаю,  что дело  не в тебе, Уоррен. Просто мне горько и обидно.
Вот и все.
     - Ерунда все это,- Джукс поднялся,  вышел из=за стола.  Ты выговорился,
мы объяснились. Теперь ты знаешь, что к чему. Можешь пойти домой и сотворить
для меня  что=то удивительное.  А  я  тут же выпишу тебе еще один чек.  Есть
способ удвоить доход. Удвой производительность, ничего более.
     - Хорошая идея,- кивнул Треватен.
     - Разумеется, хорошая. А может, тебе поработать в другом жанре. Никогда
не  поздно  расширить   сферу  деятельности,  Джим.   Мне  бы  не   хотелось
расставаться с тобой, но, если ты не можешь существовать на наши гонорары...
     - И об этом стоит подумать,- согласился Треватен.
     Пять центов за слово.
     Треватен сидел перед  видавшим  виды "ундервудом"  и  смотрел на чистый
лист бумаги. Стоимость пачки бумаги за год возросла  на доллар,  а качество,
он мог  в  этом поклясться, стало хуже.  Цены росли на все, кроме его  слов,
которые он так тщательно выбирал. За каждое неизменно давали пятицентовик.
     Не  поздно  расширить  сферу  деятельности,  сказал  ему  Джукс.  Легче
сказать,  чем  сделать.  Он уже пытался, но везло ему только с  детективными
рассказами. Для другого плодотворных идей не находилось.  Он пытался  писать
романы,  но уже к середине  терял  темп. Его призвание  - короткие рассказы,
здесь  его знали  и ценили, часто включали  в антологии, рассказы эти  могли
прокормить его, но...
     Ему надоело жить от чека к чеку, надоело выдавать рассказ за рассказом.
И тошнило от мысли, что больше пяти центов за слово ему не получить.
     А какая ставка его бы устроила?
     Если  б ему платили по двадцать пять центов за  слово, он мог бы купить
на свои гонорары столько же  шоколадных батончиков, что  и двадцать лет тому
назад. Разумеется, хотелось бы получать больше, все=таки за плечами двадцать
лет писательства. Скажем, доллар за слово. Есть же писатели, которые столько
зарабатывали. А другие зарабатывали еще больше, те, чьи книги фигурировали в
списках  бестселлеров,  или  те,   что  получали  шестизначные  гонорары  за
сценарии.
     Тысяча долларов за слово.
     Фраза вспыхнула  у него в мозгу, ясная и понятная, и пальцы, независимо
его  воли,  тут  же  все  и  отпечатали. Он посмотрел  на фразу,  передвинул
каретку, вновь отпечатал ее.
     Тысяча долларов за слово.
     Он смотрел на  две  одинаковые фразы  на  белом  листе,  а в голове его
роились идеи. Действительно,  почему  нет? Почему он не мог  зарабатывать по
тысяче долларов за слово? Почему не попробовать себя в новой области?
     Почему нет?
     Он вытащил лист  из машинки, скомкал,  бросил в  сторону  корзинки  для
мусора.  Вставил чистый лист, долго  смотрел на него,  думал. Наконец, начал
печатать, слово за словом.
     Треватен редко переписывал  свои рассказы. Получая по  пять  центов  за
слово, он просто не успевал этого  делать. И потом,  опыт есть опыт, так что
издателя вполне  устраивал  первый  вариант.  Теперь, однако,  он  ступил на
незнакомую территорию, и требовалось  время, чтобы  освоиться с обстановкой.
Лист за листом с несколькими словами отправлялись в корзину для мусора.
     Пока он не достиг желаемого результата.
     Перечитал напечатанное четыре  или пять  раз,  вытащил лист из машинки,
прочитал вновь. То, что надо, решил он. Все по делу, ничего лишнего.
     Он потянулся к телефону, набрал номер Джукса.
     - Уоррен? Я решил последовать твоему совету.
     - Написать для нас еще один рассказ? Рад это слышать.
     - Нет, другому совету. Попробую себя в иной сфере.
     - Молодец. Я думаю, у тебя все получится. Взялся за
     что=нибудь большое? Роман?
     - Нет, вещь будет очень короткая.
     - А заплатят хорошо?
     - Естественно. Я рассчитываю получить по тысяче долларов за слово.
     - Тысяче...- Уоррен хохотнул.- Уж не знаю, что ты там задумал, Джим, но
хочу пожелать тебе удачи. Вот что я тебе еще  скажу. Я чертовски рад, что ты
не потерял чувство юмора.
     Треватен вновь взглянул на текст.
     "У меня пистолет. Пожалуйста, положите в этот бумажный пакет, что я даю
вам,  тридцать  тысяч  старыми  купюрами  по десять,  двадцать  и  пятьдесят
долларов, или мне придется размозжить вашу глупую голову".
     - Да, чувство юмора все еще при мне,- произнес он вслух.- Знаешь, что я
собираюсь делать, Уоррен? Я буду смеяться всю дорогу до банка.
     Перевел с английского Виктор Вебер



    Лоренс Блок.
    Когда умрет этот человек


     © Copyright Лоренс Блок
     © Copyright перевод Виктор Вебер (v_weber@go.ru)



     Вечером  Эдгар Крафт  поставил двести долларов  на  Пеструю Ленту,  что
участвовала в четвертом заезде в Саратоге. Фаворитом считалась Крошка Шейла,
но  она  крайне  неудачно прошла  первый  поворот, и  Пестрая  Лента  первой
вылетела  на финишную прямую. Крафт  уже подсчитывал денежки, когда  Пестрая
Лента внезапно перешла с махового шага на галоп, так что после финиша ее тут
же дисквалифицировали. Крафт порвал квитанции и отправился домой.
     Утром,  естественно, настроение  у него было не из лучших. И тут пришло
это  письмо. Всего он  получил шесть писем. Из пяти  первых он достал счета,
которые  едва  ли мог  оплатить в обозримом будущем.  А потому сунул  в ящик
стола, к тем  счетам, что уже лежали там. В шестом письме,  к его облегчению
не было ни счета, ни напоминания о просрочке платежа, ни угрозы конфисковать
автомобиль  или  мебель,  взятые  в  кредит.  Он  развернул  лист  бумаги  с
несколькими, напечатанными в середине словами. Сначала шли имя и фамилия:
     МИСТЕР ДЖОЗЕФ Г. НАЙМАНН
     Ниже следовало:
     КОГДА УМРЕТ ЭТОТ ЧЕЛОВЕК,
     ВЫ ПОЛУЧИТЕ ПЯТЬСОТ ДОЛЛАРОВ.
     Ему  было не  до шуток.  Лошади,  которые лидируют  весь заезд, а перед
самым финишем сбиваются на галоп, не стимулируют чувство юмора. Он посмотрел
на лист бумаги, перевернул его, на  обороте  ничего не  обнаружилось,  вновь
перечитал короткое послание. Взял конверт. Только его  имя и адрес  да штамп
местного  почтового  отделения. Крафт  произнес  несколько  непечатных  фраз
насчет некоторых идиотов и  их шуток, порвал конверт и лист бумаги на мелкие
кусочки и спустил в унитаз.
     На следующей неделе  если он и вспоминал странное  письмо, то не больше
двух раз.  У него  хватало своих  проблем. Никакого  Джозефа Г. Найманна  он
знать  не знал, так  что не питал надежд получить пятьсот долларов после его
смерти.  Он  не  рассказал  об  этом странном  послании  жене. Не упомянул о
неожиданно  обещанном  наследстве  и  клерку  из  "Суперфинанс",  когда  тот
позвонил, чтобы напомнить, что давно пора платить по закладной.
     Он продолжал ходить  на работу, полностью  отдавая  себе отчет, что его
жалование и в малой степени не соответствует его расходам. Дважды он побывал
и на бегах.  Один раз выиграл тридцать  долларов, второй - проиграл двадцать
три. И уже практически забыл о Джозефе Г. Найманне.
     И тут пришло  второе письмо. Он механически  вскрыл конверт.  Развернул
лист бумаги. На стол высыпались десять новеньких купюр по пятьдесят долларов
каждая. На листе кто=то напечатал:
     БЛАГОДАРЮ ВАС
     Эдгар Крафт не сразу связал оба эти письма. Он долго думал, за какое же
деяние его  могли поблагодарить, не говоря  уж о том, чтобы прислать пятьсот
долларов. Вот  тут  он вспомнил о первом  письме,  выскочил на улицу,  купил
утреннюю газету, сунулся на страницу некрологов.
     Действительно,  днем  раньше в Окружной больнице, после  долгой болезни
скончался Джозеф Генри Найманн,  шестидесяти семи лет от роду, проживавший в
доме 413 по Парк=Плейс. Он оставил вдову, троих  детей  и четырех внуков. На
похороны приглашались только родственники, цветы просили не присылать.
     Триста долларов Крафт положил на банковский счет, двести - в  бумажник.
Оплатил  очередной  взнос  за  автомобиль,  внес  квартплату, рассчитался  с
некоторыми кредиторами, которым  задолжал по мелочам.  Счетов, что лежали  в
ящике  стола  поубавилось. Да,  долги за  ним  еще оставались,  но благодаря
своевременной смерти Джозефа Генри Найманна он мог вздохнуть свободнее.
     Клерк из "Суперфинанса" удовлетворился частичным  возвратом  долга и на
какое=то время оставил его в покое.
     В тот вечер Крафт пошел на ипподром с женой. Даже позволил ей по наитию
поставить на  двух  лошадей. Он  проиграл  сорок долларов,  но нисколько  не
огорчился.
     Следующее письмо  он не разорвал. По печатным  буквам на конверте сразу
определил отправителя,  и  несколько минут  держал письмо в руке, не решаясь
вскрыть. У нее возникло ощущение, что таинственный благодетель  о чем=то его
попросит и ему придется отрабатывать эти пятьсот долларов.
     Он  вскрыл  конверт. Никаких  просьб. Обычный  лист  бумаги,  с другими
именем и фамилией.
     МИСТЕР РАЙМОНД АНДЕРСЕН
     И ниже:
     КОГДА УМРЕТ ЭТОТ ЧЕЛОВЕК,
     ВЫ ПОЛУЧИТЕ СЕМЬСОТ ПЯТЬДЕСЯТ
     ДОЛЛАРОВ
     Несколько последующих дней  Эдгар Крафт продолжал уверять себя,  что не
желает ничего дурного мистеру Раймонду Андерсену. Он не знал этого человека,
никогда о нем не слышал, не хотел его смерти. И все=таки...
     Каждое  утро он покупал газету  и сразу  же  раскрывал  ее  на странице
некрологов, чуть ли не против воли проглядывая ее в поисках мистера Раймонда
Андерсена. Я не желаю ему вреда,  всякий раз  думал он. Но семьсот пятьдесят
долларов... Случись что с  мистером Раймондом  Андерсеном, деньги получил бы
он.  Не то, чтобы он помог  мистеру Андерсену направиться на  тот свет. Нет,
нет, только не это. Но, если с ним что=то случится...
     Что=то случилось.  Пять дней спустя в утренней газете он нашел некролог
Андерсена, старика,  глубокого старика, умершего в  собственной  постели  от
старости  после долгой болезни.  Сердце  его  гулко  забилось. В  чем=то  он
чувствовал  себя  виноватым.  Хотя  в  чем ему винить себя? Он  же не сделал
ничего  дурного.  Такой  древний, больной  старик, как Андерсен, несомненно,
только обрадовался смерти, которая избавила его от страданий.
     Но с какой стати кому=то платить ему семьсот пятьдесят долларов?
     Однако,  заплатили.  Письмо пришло  на следующее  утро, после бессонной
ночи. Крафт ворочался с  боку на  бок, гадая,  придет письмо или не  придет.
Пришло,  семьсот пятьдесят  долларов  купюрами по  пятьдесят и  сто,  и лист
бумаги со знакомой фразой:
     БЛАГОДАРЮ ВАС
     За что? Он не имел ни малейшего понятия. Долго смотрел на лист бумаги с
двумя слова, прежде чем убрать его в стол.
     Пишите чаще, подумал он. И доброго вам здоровья.
     Две  недели письма не приходили. Он просматривал почту, в  надежде, что
благодетель  не забыл его. Иной  раз он по двадцать,  а то и  тридцать минут
сидел за столом, уставившись в никуда,  думая о деньгах и  письмах.  Ему  бы
погрузиться  в  работу,  но мысли  постоянно  возвращались  к  таинственному
благодетелю.  Платили  ему  пять тысяч  долларов  в  год,  и  за эти  деньги
приходилось корячиться от сорока до пятидесяти часов в неделю. А тут в  двух
письмах он получил четверть этой суммы, не ударив пальцем о палец.
     Семь  с  половиной сотен  крепко  помогли ему,  хотя  и не  избавили от
долгов. Его жене внезапно  захотелось  сделать ремонт в гостиной. Опять  же,
подошло  время платить  за квартиру, за  автомобиль. В один вечер он  удачно
сыграл на скачках, но в последующие оставил там весь выигрыш  да еще спустил
двадцать долларов.
     И вот  тут пришло третье письмо, вместе с предложением купить осушитель
воздуха   для   подвала   и   просьбой   послать   деньги  в  подозрительный
благотворительный фонд. Осушитель воздуха вместе  с благотворительным фондом
отправились в корзинку для мусора, третье письмо он вскрыл  последним. Опять
же, изменились только имя и фамилия.
     МИСТЕР КЛОД ПАЙРС
     КОГДА УМРЕТ ЭТОТ ЧЕЛОВЕК,
     ВЫ ПОЛУЧИТЕ ТЫСЯЧУ ДОЛЛАРОВ
     Руки  Крафта дрожали, когда  он убирал письмо и  конверт  в ящик стола.
Одна тысяча долларов: ставки  вновь  возросли,  достигнув головокружительной
высоты.  Мистер Клод Пайрс. Знал ли он хоть одного Клода Пайрса? Разумеется,
нет. Болен ли Клод Пайрс? Кто он? Старик, умирающий от неизлечимой болезни?
     Крафт очень на  это  надеялся. Он  ненавидел себя  за  такие мысли,  но
ничего не мог с собой поделать. Он надеялся, что Клод Пайрс умрет.
     На  этот раз он навел  справки.  По телефонному справочнику нашел Клода
Пайрса,  проживающего  на  Хонидейл=драйв.  Закрыл  справочник  и  попытался
вернуться к работе, но без  особого успеха. Вновь раскрыл справочник,  долго
смотрел на телефонный номер, гадая, от чего  должен умереть этот человек.  А
смерть его представлялась Крафту неизбежной. Если он получал письмо с именем
человека, человек этот непременно умирал, а он, Эдгар Крафт, получал деньги.
Вероятно, жизнь Клода Пайрса уже висела на волоске.
     Он   позвонил.  Трубку  взяла  женщина.  Крафт  спросил,  может  ли  он
поговорить с мистером Пайрсом.
     -- Мистер Пайрс в больнице,- ответили ему.- А кто говорит?
     -- Благодарю вас,- с этими словами Крафт положил трубку.
     Конечно  же, подумал он. Они,  кто бы они ни были, находят в  больницах
людей, которые  вот=вот должны умереть,  и  платят деньги Эдгару Крафту, как
только  неизбежное  свершается. Ничего  больше. Почему  ему платили,  Крафта
особо не волновало. Может, его неизвестный корреспондент ничем не  отличался
от  психа, о  котором рассказывали по телевизору. Тот каждую неделю раздавал
по миллиону долларов. Если кто=то хотел посылать Крафту  деньги,  он, Крафт,
ничего не имел против.
     Тем же днем он позвонил в больницу. Клода Пайрса прооперировали два дня
тому назад,  сказали ему. Операция прошла нормально, больной  чувствует себя
хорошо.
     Это временно, подумал Крафт. Пайрс обречен, написавший письмо обрек его
на  смерть.  Он  пожалел  Пайрса, а потом переключился за  вечерние  скачки.
Нравилась ему  одна лошадь, Оранжевая Звездочка. Он  давно присматривался  к
ней, она уверенно набирала форму и, пожалуй, могла сегодня и выиграть.
     Крафт  поехал на ипподром. Оранжевая Звездочка не оправдала его надежд.
Утром он не нашел  в газете некролога Пайрса.  В  больнице ему сказали,  что
больной идет на поправку.
     Это невозможно, подумал Крафт.
     Три недели Клод Пайрс лежал на больничной  койке, и все это время Эдгар
Крафт проявлял больший интерес к его самочувствию, чем лечащий врач. Однажды
Пайрсу  резко похужело  и  он  впал  в  кому. В  голосе медсестры  слышалось
бесконечная грусть,  и Крафт  склонил голову, смирившись  с судьбой. Но днем
позже Пайрсу стало значительно лучше. Медсестра радостно сообщила об этом, а
Крафта охватила ярость.
     С этого момента здоровье Пайрса изменялось только
     к лучшего. Его выписали из больницы, а Крафт никак не мог
     понять, как такое могло произойти. Получалось, что все пошло
     наперекосяк. После смерти Пайрса он должен был получить
     тысячу долларов. Пайрс заболел, Пайрс подошел к грани,
     отделявшей жизнь от смерти, и внезапно вырвался из когтей
     смерти, лишив Крафта тысячи долларов.
     Крафт ждал следующего письма. Оно не приходило.
     Миновало  две  недели  с  того  дня, как  он должен  был  заплатить  за
квартиру.  Он припозднился с взносом  за автомобиль, ему вновь начал звонить
клерк из "Суперфинанса". Крафту пришлось  пораскинуть  мозгами. "Когда умрет
этот человек", говорилось в письме. В конце концов, не мог Пайрс жить вечно.
Никто не мог. И, как только Пайрс  испускал дух,  он, Крафт, получал  тысячу
долларов.
     Допустим, с Пайрсом что=то случится...
     Против воли он  вновь  и вновь возвращался к этой мысли.  Проблем=то не
будет, успокаивал он себя. Никто не знает, что он проявляет интерес к  Клоду
Пайрсу.  Если  как следует  подготовиться,  все  будет  шито=крыто.  Полиция
никогда его  не  заподозрит. Он  же  не  знаком с  Пайрсом, вроде бы ему нет
смысла убивать его, так что...
     Я не смогу, сказал себе Крафт. Просто не смогу.  Я  не  убийца. Вот так
безжалостно убить ни в чем не повинного человека.. Никогда в жизни.
     Он решил, что перебьется без тысячи долларов. Мог же он раньше жить без
денег,  что  внезапно  посыпались с неба. Да, он нашел бы, как их потратить.
Конечно,  он считал  и  пересчитывал их,  когда Пайрс пребывал в  коматозном
состоянии. Но он без них обойдется. Что еще ему оставалось?
     На следующее утро Клод Пайрс попал на первые полосы газет. Ночью кто=то
ворвался в его дом  на Хонидейл=драйв  и зарезал его в собственной  постели.
Убийца  ушел  незамеченным.  Никто  не  мог сказать, что  послужило  мотивом
убийства. Полиция терялась в догадках.
     Когда  Крафт  читал  эту   статью,  к  горлу  подкатила   тошнота.  Все
сокрушающее чувство вины охватило  его,  будто  он  сам той ночью ворвался к
Пайрсу, чтобы зарезать его. И чувство это не уходило. Он прекрасно знал, что
он  не  сделал ничего  плохого, никого  не убивал. Но думал  об этом,  желал
Пайрсу смерти, и не мог отделаться от мысли, что он и есть настоящий убийца.
     Деньги  поступили  на следующий  день.  Одна  тысяча  долларов, десяток
хрустящих  купюр по  сто  долларов  каждая. И  лист  бумаги. С одной фразой:
"БЛАГОДАРЮ ВАС".
     Не  надо меня благодарить, думал Крафт,  крепко сжимая  купюры. Незачем
меня благодарить.
     МИСТЕР ЛЕОН ДЕННИСОН
     КОГДА УМРЕТ ЭТОТ ЧЕЛОВЕК,
     ВЫ ПОЛУЧИТЕ ПОЛТОРЫ ТЫСЯЧИ
     ДОЛЛАРОВ
     Крафт не  сохранил  это  письмо.  Он  тяжело  дышал, читая его,  сердце
билось, как барабан. Письмо Крафт перечитал дважды, потом взял его, конверт,
другие письма и конверты, все изорвал на мелкие кусочки и спустил в унитаз.
     У него разболелась голова.  Он  принял  таблетку  аспирина,  но  голова
продолжала болеть. До  обеда  он просидел  на работе,  не  ударив пальцем  о
палец.  В  перерыве зашел  в  кафетерий, перекусил,  не чувствуя  вкуса еды.
Вернувшись  на работу, попытался разобраться с вечерними  бегами в Саратоге.
Но строчки плыли у него перед глазами и он ничего не мог сообразить. Ушел он
с работы пораньше и отправился на долгую пешую прогулку.
     Мистер Леон Деннисон.
     Деннисон  жил  в  квартире  на  Кэдбюри=авеню.  Трубку  никто не  брал.
Деннисон был адвокатом,  так  что в справочнике значился и рабочий  телефон.
Когда  Крафт позвонил, секретарь ответила, что мистер Деннисон на совещании.
Не затруднит ли его назвать свою фамилию.
     Когда умрет этот человек.
     Но  Деннисон  не собирался умирать, думал  Крафт. Во всяком  случае, на
больничной  койке.  Деннисон прекрасно себя чувствовал, работал,  и человек,
который писал все эти письма, об этом знал.
     Полторы тысячи долларов.
     Но  как? Пистолета у него не было, где  его взять  он  не знал. Нож? Он
вспомнил, что Клода Пайрса убили ножом. И достать нож можно без труда. Но...
не хотелось.
     Тогда как? Автомобиль? Почему нет? Он мог бы  подождать,  пока Деннисон
выйдет на мостовую, а  затем  наехать на него.  Это ему вполне по силам,  но
полиция обычно  ловит  таких водителей.  По  частичкам краски, оставшемся на
убитом,  по  его крови на  бампере автомобиля. Подробностей он  не  знал, но
автоубийцы слишком часто оказыв