африканца, извлекающего  из его сумки медведя  и вопрошающего, что это
такое и  зачем владелец  багажа привез его с собой.  Он видел себя, красного
как рак, в окружении других  гостей фестиваля,  сверлящих  его  недоуменными
взглядами. Он  мог представить себе Гэри  Гранта или  Майкла Кайна, играющих
эту сцену и с честь выходящих из столь щекотливой ситуации. А вот насчет его
самого такой уверенности не было.
     Да  и  куда он  мог  засунуть  набивное животное  длиной  двадцать семь
дюймов?  Он=то хотел обойтись только ручной кладью, не доверяя багаж заботам
компании "Эйр Африка". Если он брал медведя, сумку с ним пришлось бы сдавать
в багаж. И если б его не потеряли  на первом этапе  полета,  от Нью=Йорка до
Дакара, но медведь наверняка бы исчез  на  втором, между Дакаром и Уагудугу,
невыговариваемой столицей Буркина=Фасо.
     Он  пошел  в доктору и выписал  рецепт  на  секонал.  Полетел сначала в
Дакар, потом в Уагудугу. Медведь остался дома.
     По прибытии таможенный осмотр не доставил ему никаких хлопот. Встретили
его  с большим  почетом, как ОВП*. Женщина= великанша скоренько  провела его
через таможню: ему даже не пришлось открывать чемодан. Он  мог  бы  пронести
медведя, мог бы пронести пару "узи" и гранатомет. Никто и ухом не повел.
     Секонал,  медвежий заменитель, сразу же доказал свою несостоятельность.
Снотворное он  принимал  лишь  однажды,  в ночь  перед операцией по удалению
аппендицита.  Чертова таблетка не позволила ему ни на секунду сомкнуть глаз.
Потом он узнал, что медикам известны случаи такого вот анормального действия
снотворного. Правда, их  можно  пересчитать по пальцам.  Он предположил, что
смог бы перебороть анормальный эффект увеличением  дозы, но буркина= фасойцы
щедро наливали гостям как  вино, так  и более  крепкие напитки, местное пиво
оказалось  на  удивление  хорошим,  а   он   знал,  какой  опасный  коктейль
представляет  собой  сочетание  спиртного  и  барбитуратов.  Эта  комбинация
отправила в мир иной  не  одну  кинозвезду, вроде бы  обозревателю не  имело
смысла идти по их стопам.
     Он бы все равно не заснул,  убеждал он себя, даже с медведем. Сказались
две веские  причины: роман с польской актрисой, говорящей  на английском так
же  хорошо,   как  и  он  говорил   по=польски  ("Эта  польская  старлетка,-
рассказывал он друзьям дома,- почему=то
     --------------------------------------------
     * ОВП - Очень важная персона (VIP - Very Impotent Person).
     решила,  что   проложит  путь  на  съемочную  площадку  через   постель
писателя")  и дизентерия,  которую  буркина=фасойцы воспринимали, как легкую
простуду.
     - Они  даже  не  заглянули  в  мой чемодан  в  Уагудугу,-  признался он
медведю,- но в Джи=эф=кей* устроили настоящий шмон. Не могу даже представить
себе, что,  по их мнению,  можно привезти из Буркина=Фасо. Там просто ничего
нет.  Я купил  пару  ниток бус и  маску, которая будет неплохо  выглядеть на
стене, если найти ей удачное место. Но только представь себе, как этот клоун
в таможенной форме вытаскивает тебя из чемодана!
     Они могли бы и распороть медведя. Такое случалось, во всяком случае, он
полагал, что случалось. Контрабанда=то процветала. Люди незаконно перевозили
через границу наркотики, алмазы,  секретные документы и еще Бог  знает  что.
Опытный контрабандист не остановился  бы перед тем, чтобы использовать куклу
или набивную игрушку для провоза контрабанды. Медведя бы вспороли, осмотрели
его внутренности, зашили бы вновь, не причинив никакого вреда.
     Но мысль эта вызывала у него отвращение.
     В одну из ночей он увидел медведя во сне.
     Сны ему  снились редко,  и  вспоминал он их с трудом, отрывочно. А  вот
этот четко отпечатался в памяти, словно
     ---------------------------------------------
     *   Сокращенное  название   аэропорта  имени   Кеннеди,   по  инициалам
президента.
     увиденный на экране фильм. Ведь сон отличается от кино,
     только тем, что в первом человек не только зритель, но и
     участник.
     История  оказалась  чем=то  средним  между  "Пигмалионом"  и  "Царевной
лягушкой". Медведь, как  ему дали понять, заколдован. И если медведь  сможет
вызвать любовь человека, то эта любовь вызволит его из медвежьего  обличья и
превратит в  идеального партнера  для  того, кто  его полюбит.  Поскольку он
отдал сердце медведю, то заснул, сжимая  его  в объятьях, чтобы  проснуться,
прижимая к груди женщину своей мечты.
     Проснулся он, вцепившись в того же медведя. И слава Богу, подумал он.
     А потом он  встретил  экзотическую женщину.  Родина  -  Цейлон, мать  -
сингалка, отец  - англичанин. Выросла  она в  Лондоне, училась в колледже  в
Калифорнии  и недавно  переехала в  Нью=Йорк.  Высокие скулы,  миндалевидные
глаза,  великолепная  фигура,  внешность,  образно говоря, универсальная.  В
какой бы национальный ресторан не приводил ее Пол, везде она казалась своей.
Звали ее Синдра.
     Встретились  они  на  его   лекции  в   Нью=йоркском  университете.  Он
рассказывал о  юморе  в  фильмах Хичкока,  и  из  всех  вопросов  только  ее
показался  ему интересным.  После  лекции он пригласил  Синдру на  просмотр.
Потом они  встречались трижды, и  он убедился, что  желания  смотреть  новые
фильмы у нее никак не меньше, чем у него. Опять же, ее отличал хороший вкус.
     Все четыре раза она  уезжала домой на такси. Поначалу он  только  этому
порадовался,  но на четвертый  раз желание овладеть  ею пересилило намерение
закончить  вечер  в  гордом  одиночестве.  Он  наклонился к  окошку такси  и
спросил, не хотела бы она продолжить общение.
     - Я с удовольствием,- заверила его Синдра.- Но не сегодня, Пол.
     Не сегодня, дорогой, у меня... Что? Головная боль?
     Муж? Что?
     Он позвонил  ей утром,  пригласил  на очередной  просмотр, двумя  днями
позже. Сначала фильм, после - тоголесский  ресторан. Блюда ему  понравились,
обжигающе горячие.
     - Наверное, в Того голод,-  поделился он с ней своими предположениями.-
Правда, я об этом не слышал.
     - За всем не уследишь. А кормят здесь очень вкусно.
     - Ты совершенно права,- он накрыл ее руку  своей.- Мне так хорошо. И не
хочется, чтобы этот вечер подходил к концу.
     - Мне тоже.
     - Поедем к тебе?
     - Лучше к тебе.
     На Банковскую улицу они приехали на такси. Медведь, естественно,  лежал
в постели. Он устроил Синдру в гостиной,  налил ей бокал вина, а сам пошел в
спальню, чтобы убрать медведя. Синдра увязалась за ним.
     - О, плюшевый медведь!- воскликнула она.
     Он не знал, что и сказать, потом ляпнул: "Моей дочери".
     - Я не знала, что у тебя есть дочь. Сколько ей лет?
     - Семь.
     - Вроде бы ты развелся раньше.
     - А что я сказал, семь? Я имел в виду, одиннадцать.
     - Как ее имя?
     - Нет у нее имени.
     - А твоей дочери нет имени?
     - Я думал, ты про медведя. Мою дочь зовут э... а... Пола.
     - Аполла? Женское сокращение от Аполлона?
     - Именно так.
     - Необычное имя. Мне нравится. Ты придумал или жена?
     Господи!
     - Я.
     - А у медведя имени нет?
     - Еще нет. Я недавно купил его, и она спит с ним, когда остается у меня
на ночь. Я сплю в гостиной.
     - Да, я так и подумала. А фотографии у тебя есть?
     - Медведя? Извини, ты, конечно, спрашивала про дочь.
     - Конечно. Как выглядит медведь, я уже знаю.
     - Это точно.
     - Так есть?
     - Дерьмо.
     - Прости, но...
     - Да черт с  ним!- он махнул рукой.- Нет у меня никакой дочери, детей у
нас вообще не было. Я  сам сплю с медведем. Глупая, знаешь ли, история, но я
не  могу заснуть, если не беру  в постель медведя. Я понимаю, как нелепо это
звучит.
     Что блеснуло в ее темных миндалевидных глазах.
     - По=моему, звучит очень мило.
     У него даже повлажнели глаза.
     - Я никому об этом не говорил. Глупо, конечно, но...
     - Совсем и не глупо. И ты никак не назвал медведя?
     - Нет. Он остался Медведем.
     - Слушай, а он мальчик или девочка?
     - Не знаю.
     -  Можно  я посмотрю?  Одежды нет. Только  желтая  лента на шее,  а это
нейтральный цвет, не правда  ли? И,  разумеется, анатомического соответствия
нет, как у тех кукол,  что продают детям, у которых не хватает ума играть  в
больницу,- она вздохнула.- Похоже, твой медведь бесполое существо.
     - А вот мы, с другой стороны, нет.
     - Согласна с тобой, мы - нет.
     Медведь остался с ними в постели. Абсурдно, конечно, заниматься любовью
в компании медведя, но, наверное, еще абсурднее  убирать  его в  шкаф.  Да и
особой  разницы не  было. Они  слишком увлеклись друг другом, чтобы замечать
медведя.
     Наконец, биение их сердец  вернулось нормальному ритму, воздух  охладил
мокрую от пота  кожу. Несколько слов, несколько  фраз. Дремота. Он лежал  на
боку, с медведем в руках. Она прижималась к нему сзади.
     Сон, блаженный сон.
     Он  проснулся, обнимая  медведя,  но  его  никто  не  обнимал.  Постель
наполнял ее запах. Она, однако, исчезла. Поднялась глубокой ночью, оделась и
удалилась.
     Он позвонил ей около полудня.
     -  Наверное,  я не найду слов,  чтобы  описать  наслаждение, которое ты
доставила мне прошлой ночью.
     - Я тоже в восторге.
     - Я проснулся с желанием обнять тебя. Но ты исчезла.
     - Я не могла заснуть.
     - Я даже не слышал, как ты уходила.
     - Я не хотела тебя будить. Ты спал, как младенец.
     - С медведем в руках.
     - Я не могла оторвать от тебя глаз. Так сладко ты спал.
     - Синдра, я хочу тебя видеть. Вечером ты свободна?
     Последовала пауза, и он уже пожалел о том, что задал этот вопрос.
     - Позволь мне позвонить после ленча.
     Коллега только что опубликовал очень едкую статью о творчестве Годара в
ежеквартальном  издании,  тираж   которого   составлял  несколько   десятков
экземпляров. Когда позвонила Синдра, он читал статью и цокал от удовольствия
языком.
     - Сегодня мне придется задержаться на работе.
     - О.
     - Но ты можешь приехать  ко мне в половине десятого или в десять,  если
для  тебя это не  поздно.  Мы  закажем пиццу. И притворимся,  будто в Италии
голод.
     - Насколько мне известно, у них засуха.
     Она продиктовала ему адрес.
     - Надеюсь, что ты приедешь, но, возможно, тебе не хочется.
     - Очень даже хочется.
     - Видишь ли, ночные причуды свойственны не только тебе.
     Он лихорадочно  вспоминал, что  же такого он  учудил  ночью,  попытался
догадаться, в каких причудах она хочет сознаться? Хлысты и  цепи?  Резиновые
набалдашники? Вибраторы?
     - А,- тут до него дошло.- Ты про медведя.
     - Я тоже сплю с животным, Пол. И не сплю без него.
     Он затрепетал.
     - Я должен был сразу это понять. Синдра, мы созданы друг для друга. Что
это за животное?
     - Змея.
     - Змея,- повторил он, рассмеялся.- Что ж, более экзотично, чем медведь,
не  так ли? Хотя  медведи не так уж часто встречаются на Шри  Ланке. Знаешь,
что я тебе скажу? Я никогда не видел плюшевую змею.
     - Пол, я...
     - Птички там разные, собаки, наконец, медведи, но...
     - Пол, змея не плюшевая.
     - Однако.
     - Змея живая. Я купила ее  в Калифорнии. И  с немалым  трудом перевезла
сюда. Это питон.
     - Питон,- повторил он.
     - Сетчатый питон.
     - Если хочешь иметь питона, его надо держать в сетке.
     -  Это такой вид,  названный  по расцветке  кожи. Его длина  двенадцать
футов, Пол, хотя со временем он еще  вырастет. Он ест  мышей,  но  не  очень
часто  и не  очень много. Спит он в моей  постели,  обвившись  вокруг  меня.
Наверное,  чтобы согреться,  хотя мне кажется, что в его объятьях есть место
любви. Но я, возможно, все это напридумывала.
     - Ясно.
     - Ты - первый, кому я это говорю. Мою друзья в Лос=Анджелесе знают, что
у меня  живет змея, но  тогда  я с ней не спала. Когда я ее покупала, такого
желания у меня не было. Но однажды она заползла  в мою постель.  И впервые в
жизни я почувствовала себя в полной безопасности.
     Вопросы там и роились в его голове. Он выбрал один.
     - У змеи есть имя?
     -  Заходящее  солнце.  Я  купила  питона  в  зоомагазине  на   бульваре
Заходящего солнца. Его специализация - рептилии.
     - Заходящее солнце. Неплохо. Зоомагазин  можно найти и  на улице с куда
менее поэтичным названием. Заходящее солнце - мальчик или девочка? У питонов
есть деление по полам?
     - Владелец магазина заверил меня, что Заходящее солнце
     - девочка.  Сама=то я определить  этого не  могу. Пол,  если  тебя  это
отталкивает, я тебя пойму.
     - Я не об этом.
     - Если змея  вызывает у тебя отвращение, если ты  полагаешь мою прихоть
странной...
     - Разумеется, полагаю,- признал  он.- Ты сказала, в половине  десятого?
Или в десять?
     - Так ты хочешь приехать?
     - Абсолютно. И мы закажем пиццу. Может, они заодно прихватят и мышь.
     Она рассмеялась.
     - Я покормила ее этим утром. Она еще долго не проголодается.
     - Слава Богу.  Синдра? А я  смогу остаться? Я просто  хочу знать, брать
мне медведя или нет.
     - Да, конечно. Обязательно возьми медведя.
     Перевел с английского Виктор Вебер



    Лоренс Блок.
    Шаг к свободе


     © Copyright Лоренс Блок
     © Copyright перевод Виктор Вебер (v_weber@go.ru)


     Револьвер  вроде  бы уменьшился в размерах. В аэропорту  имени Кеннеди,
дожидаясь, пока его чемодан  появится на транспортере, он ругал себя  за то,
что  купил себе  эту чертову штуковину.  Уже  долгие  годы,  с  тех пор, как
"Пан=Ам" оставила его  в  Милане  с той одеждой, в  которой  он прилетел, он
зарекся сдавать вещи  в багаж. Вот и в Майами он отправился со своим любимым
кожаным чемоданом. Но на обратном пути ему пришлось сдать чемодан в багаж, и
все  потому, что  в нем лежали новенький револьвер  "смит=и=вессон" тридцать
восьмого калибра и коробка с пятьюдесятью патронами.
     Но уж по крайней мере ему не пришлось ехать поездом.
     - Господи, теперь  мне придется тащиться  на  поезде,-  пожаловался  он
Хюбнеру после того, как они вместе купили "смит=и=вессон".- С  револьвером в
кармане меня в самолет не пустят.
     - Скорее всего,- согласился Хюбнер.-  Но ты можешь положить револьвер и
патроны в чемодан и сдать его в багаж.
     - Разве это не запрещено?
     -  Наверное. Чего  только  у  нас  не  запрещают.  Но  я  поступаю  так
постоянно, и еще не  знаю  ни одного  человека, у которого  возникли с  этим
проблемы. Они просвечивают багаж, во всяком случае, должны просвечивать,  но
ищут=то бомбы. А револьвер в багажном отделении не так уж и опасен.
     - Разве патроны не могут взорваться?
     - Могут, при пожаре. Если самолет загорится, порох в патронах взорвется
и пули попортят обшивку твоего чемодана.
     - Я, наверное, волнуюсь понапрасну.
     - Ты же из Нью=Йорка. Вы там ничего не знаете об оружии.
     -  Пожалуй,-  он  помялся.-  Может,  мне  следовало купить  пластиковый
пистолет.
     -  "Глок"?-  Хюбнер улыбнулся.- Хороший пистолет, я  сам  собираюсь его
купить. Но в самолет я бы его брать не стал.
     - Но я думал...
     - Ты думал, что  он обманет  сканнеры  и металлоискатели аэропорта?  Не
обманет. Конструкторы и не ставили перед собой такой цели. Нет, они заменили
металл на  высокопрочный  пластик  лишь для  уменьшения  веса.  Меньше вес -
меньше отдача, хотя я не знаю,  так ли  это. Но на сканнере он проявится как
миленький  и  поднимет  тревогу,  если  ты  попытаешься пронести  его  через
металлоискатель,-  он  пренебрежительно фыркнул.-  Однако, находятся идиоты,
которые  вносят  законопроекты,  запрещающие  ввоз  пластикового  оружия  на
территорию  Соединенных  Штатов.  Именно  по той причине,  что  оно не будет
фиксироваться   техникой   служб   безопасности   аэропортов.   Если   факты
противоречат мнению наших политиков - к черту факты.
     Его  чемодан показался одним  из последних.  Ожидая  его, он  уже начал
волноваться, что наживет себе  неприятности  из=за  этого  револьвера. Когда
чемодан поровнялся с ним, он едва удержался от того, чтобы не раскрыть его и
посмотреть, на месте ли револьвер. Вроде бы чемодан  стал легче, и он решил,
что кто=нибудь из грузчиков заметил револьвер и прикарманил его.
     Что=то  очень я  нервничаю,  подумал он.  Боюсь  того, что  револьвер в
чемодане, и того, что его там нет.
     До своей квартире на Манхаттане он добрался на такси, и не распаковывал
чемодан, пока не  налил себе выпить. Затем распаковал, и ему показалось, что
револьвер стал поменьше. Он взял его в руку: вроде бы револьвер и потяжелел.
Даже незаряженный. А с патронами будет еще тяжелее.
     После того,  как  Хюбнер  помог  ему выбрать револьвер,  они поехали по
Дороге  27, по  обе стороны  которой на  многие мили тянулись болота. Хюбнер
съехал  на обочину в нескольких ярдах  от брошенного автомобиля. Без колес и
стекол.
     - Вот  и наша мишень. По этой дороге брошенных машин полным=полно, но я
не хочу, чтобы ты стрелял по тем, что по =новее.
     - Потому что кто=то может за ними приехать?
     Хюбнер покачал головой.
     - Потому что  в багажнике может лежать тело. Здесь торговцы наркотиками
оставляют  своих  менее  удачливых конкурентов,  но ни  один уважающий  себя
торговец наркотиками не будет пачкать руки о такую развалюху. Размеры мишени
тебя устраивают?
     Вопрос показался ему смешным, однако, первый раз он промахнулся.
     -  Пуля прошла выше,- прокомментировал Хюбнер.- Ты заложился на сильную
отдачу. Не волнуйся о том, куда ушла пуля. Привыкай целиться и стрелять.
     Он привык. И к сильной отдаче, и к тяжести револьвера.
     И скоро посылал  пули,  куда и хотел. После того, как Эллиот расстрелял
всю коробку патронов, Хюбнер достал из бардачка свой автоматический пистолет
калибра  9  мм,   с  обоймой  на  двенадцать  патронов  и   изрешетил  крыло
покореженного   автомобиля.   Пистолет   превосходил   "смит=и=вессон"   как
размерами,  как и грохотом выстрела, да и дырки в  крыле  оставлял  размером
поболе.
     - У него очень приличная убойная сила,- заметил Хюбнер.
     - Попади  из такого  человеку в руку, и он  от удара рухнет  на  землю.
Попробуй. Сделай шаг к свободе.
     Отдача была  посильнее, чем у тридцать восьмого, но и не такая сильная,
как он предполагал. Эллиот  выстрелил несколько раз, ощущая себя суперменом.
Вернул пистолет Хюбнеру, который дострелял обойму по старому автомобилю.
     - Откуда это фраза?- спросил Эллиот, когда  они возвращались в Майами.-
"Сделай шаг к свободе?"
     - А ты никогда  ее не слышал. Мой  дядя всякий раз произносил ее, когда
опрокидывал рюмку. А появилась  она во  время  Сухого закона. Каждый  глоток
спиртного они считали шагом к свободе.
     Револьвер Эллиот достал из  чемодана первым, а убрал в последним. Такая
покупка не вызывала удивления во Флориде, где оружейные магазины встречались
на каждом углу. Ты мог войти  в любой и  выйти,  вооруженным до зубов. Вроде
бы, и в центральной части Джорджии был  городок,  в  котором приняли  закон,
постановляющий, что каждый взрослый должен иметь при себе оружие. Никто этот
закон  до сих пор не отменил, хотя  городские  власти  и  не  требовали  его
неукоснительного исполнения: закон сохраняли в память о прошлом.
     А  вот  в Нью=Йорке оружие  казалось совершенно неуместным.  Во=первых,
владение оружием противоречило закону. Ты  мог обратиться за соответствующим
разрешением,  но  для  его  получения  требовалась  очень   веская  причина,
связанная  с   родом  деятельности   обращавшегося   или  какими=то  особыми
условиями. Эллиот  служил в конторе, в брифкейсе  носил только  бумаги,  его
работа не приводила его на улицы, появление на которых грозило опасностью. С
точки зрения закона он вполне мог обойтись без оружия.
     Однако, револьвер  у него был, разрешал сие закон или  нет. И обладание
револьвером  одновременно  тревожило и радовало  его. Такие  же  чувства  он
испытывал лет  в двадцать пять, держа дома пакет ма