хнуло ее чувства.
     - Но, отец, ты же помнишь, еще совсем недавно Джайлс...
     - Выкинь его из головы. Он же сам от тебя отказался.
     Она не умела выражать чувства с той  непосредственностью,  с  какой  ее
отец высказывал свои  мнения,  хотя  ее  обучали  красноречию,  а  его  нет.
Появление Фитцпирса возбуждало ее, как глоток вина, погружало  в  непонятную
стихию, в которой она не была над собой властна, но Фитцпирс уходил,  и  она
испытывала  что-то  вроде  угрызений  совести,  особенно  когда   вспоминала
безмолвную, саркастическую усмешку  Уинтерборна...  Она  не  находила  слов,
чтобы объяснить это отцу и мачехе.
     Случилось так,  что  в  тот  же  день  Фитцпирса  вызвали  на  собрание
медицинского общества, поэтому визиты его начались не сразу. Грейс  получила
от него письмо с сожалением по поводу вынужденной  отлучки.  С  виду  письмо
было элегантно, стиль его отличался  утонченностью;  со  дня  возвращения  в
Хинток подобные письма приходили к Грейс разве от школьной подруги - да и та
писала до чрезвычайности редко, ибо школьные подруги весьма уважали  чины  и
звания, и стоило Грейс исчезнуть из виду, как они перестали думать о  дочери
лесоторговца. Письмо не могло не  обрадовать  Грейс,  и,  получив  его,  она
несколько часов бродила в задумчивости по окрестностям.
     Тем же вечером отец сказал ей:
     - А почему бы тебе не сесть и не написать ответ? В мое  время  молодежь
отвечала на письма без промедления.
     Грейс ответила, что на это письмо ответа не полагается.
     - Тебе лучше знать, -  заключил  отец.  Но  он  долго  еще  сомневался,
правильно ли поступила Грейс, не слишком ли легкомысленно  она  относится  к
своему счастью.
     Уважение Мелбери к Фитцпирсу основывалось отнюдь не на профессиональной
репутации доктора, которая немногого стоила, но на громком имени Фитцпирсов,
некогда игравших важную роль в графстве. У старомодных людей в деревнях  еще
сохраняется безотчетное доверие к отпрыскам древнего рода, независимо от  их
нынешнего положения и личных достоинств. Это доверие в высшей  степени  было
присуще лесоторговцу; человек,  искавший  руки  его  дочери,  происходил  из
семьи, о величье которой он слышал еще от деда, из семьи, имя которой  стало
названием соседней деревни; разве может выйти что-либо  дурное  из  помолвки
дочери  с  таким  человеком?  -  Дело  надо  довести  до  конца,  -   сказал
лесоторговец жене. - Грейс понимает, что все это для ее же счастья,  но  она
молода, и ей не повредит совет человека постарше.

ГЛАВА XXIII

     Именно поэтому он пригласил ее прогуляться, - так он  поступал  всегда,
когда хотел сказать собеседнику что-то важное. Дорога привела их на  вершину
одного из холмов, отделявших лесной край от яблоневого;  отсюда  весной  они
любовались пышным цветением садов. Теперь сады  были  густо-зеленого  цвета.
Живо вспомнив, как она проезжала тут на двуколке, Грейс сказала:
     - Кажется, в этом году урожай на яблоки будет большой -  как  и  ждали.
Джайлс, наверно, уже готовится делать сидр?
     Не для таких разговоров отец привел ее сюда. Поэтому вместо  ответа  он
поднял руку и указал ей на густую зелень вдали.
     - Видишь то место, где яблони переваливают через холм? - сказал  он.  -
Там много веков назад находилось поместье Фитцпирсов, а сейчас  там  деревня
Бакбери-Фитцпирс. Великолепное было имение, великолепное!
     - Но сейчас они им не владеют?
     - Увы! Слава и величие умирают так  же,  как  ничтожность  и  глупость.
Кажется, нынче наш доктор и незамужняя дама - не  знаю,  где  она  живет,  -
единственные потомки Фитцпирсов. Ты должна быть счастлива, что будешь носить
такую прославленную фамилию. Ты приобщишься к истории.
     - Но разве наш род в Хинтоке не такой же древний, как их в Бакбери?  Ты
же мне говорил, что наша фамилия все время встречается в старинных бумагах.
     - Да, как фамилия йоменов, арендаторов и тому подобных. Согласись,  что
фамилия Фитцпирс куда лучше. Ты будешь вести  высокую  умственную  жизнь,  к
которой привыкла в последние годы; практика у доктора тут небольшая, но  он,
конечно, наберется сил и вскоре переедет в  большой  город,  заведет  модную
карету, и ты перезнакомишься со множеством дам из самого  высшего  общества.
Если  тогда  встретишь  меня  на  улице,  можешь  смело  проехать   мимо   и
отвернуться. Я и мечтать не буду, чтобы ты  говорила  со  мной,  -  разве  в
каком-нибудь неприметном безлюдном уголке, чтобы встреча со мной не  унизила
тебя ни в чьих глазах. Теперь и думать не смей о соседе Джайлсе.  Мы  с  ним
друзья, но тебе он не ровня. Он живет простой, грубой  жизнью,  и  жена  его
должна жить простой, грубой жизнью.
     Отцовские уговоры подействовали. Вольная распоряжаться  своим  временем
Грейс, воспользовавшись погожим днем  незадолго  до  возвращения  Фитцпирса,
решила посетить долину, где  находилась  деревня  Бакбери-Фитцпирс.  Оставив
работника с лошадью и двуколкой у трактира,  она  направилась  к  развалинам
замка, видневшимся невдалеке. Она не  сомневалась,  что  это  и  есть  былая
твердыня рода Фитцпирсов.
     Развалины выглядели убого и  состояли  в  основном  из  сводов  нижнего
этажа, которые покоились на низких толстых колоннах с узорчатыми капителями.
Две-три получше сохранившиеся комнаты какой-то фермер превратил в загон  для
телят, которые шуршали соломой, покрывавшей каменный пол, и лизали  стены  с
диковинными  норманнскими  орнаментами,  лоснившимися  от   сырости.   Грейс
подумала, что  даже  это  примитивное  искусство  не  заслуживает  подобного
небрежения, и впервые  род  Фитцпирсов  предстал  перед  ее  воображением  в
грустном романтическом свете.
     Пора было ехать домой,  и  она  вернулась  к  двуколке,  раздумывая  об
увиденном.  Ее  глубоко  поразила  неожиданная  мысль,  что  человек   столь
современных воззрений на науку  и  искусство  может  быть  кровно  связан  с
руинами столь отдаленных времен. Эта связь еще увеличила  заинтересованность
Грейс умом и положением доктора, и она устрашилась: и без  того,  оказываясь
рядом с ней, он производил на нее непостижимое действие.
     Весь обратный путь она пребывала в возбуждении, вызванном не любовью, а
скорее страхом перед надвигавшейся опасностью.
     Меж тем отец ее тоже готовился к встрече с Фитцпирсом. В доме хранилась
старая книга по медицине, изданная  в  конце  прошлого  века,  и,  чтобы  не
ударить лицом в грязь, Мелбери после рабочего дня раскладывал эту  книгу  на
коленях и читал о Галене, Гиппократе и Герофиле, о догматиках,  эмпириках  и
герметиках, соперничавших между собой в истории медицины. Потом он перешел к
классификации болезней и способам их излечения, подробно изложенным  в  этом
достойном сочинении. Мелбери опасался, что трактат его устарел и что ему  не
удастся должным  образом  поддерживать  беседу  с  доктором,  без  сомнения,
находящимся в курсе самоновейших открытий.
     Наконец Фитцпирс приехал; он послал сообщить, что зайдет немедленно. На
приведение дома в порядок оставались  считанные  минуты,  поэтому  уборка  в
гостиной Мелбери напоминала уборку в приемной Толмача,  при  которой  бедный
Пилигрим чуть не задохнулся от пыли. Наведя порядок, миссис Мелбери  уселась
в кресло, сложа руки, и стала ждать. Муж ее беспокойно расхаживал по  двору,
наведывался в комнаты и, пробормотав: "Да-да", - опять выходил  из  дому.  В
пятом часу Фитцпирс привязал лошадь к крюку перед парадными дверьми.
     Он вошел в гостиную и, увидев  одну  миссис  Мелбери,  счел  отсутствие
Грейс за дурное предзнаменование. Лишь видя ее, он мог поддерживать  в  себе
пламя, заставившее его пойти на такое отчаянное предприятие, но ее не  было,
и он испытал желание убраться восвояси.
     Он сидел и рассеянно произносил слова, какие, по его мнению,  подходили
моменту и были  понятны  хозяйке  деревенского  дома;  но  вот  на  лестнице
послышался шелест платья,  и  Грейс  спустилась  в  гостиную.  Фитцпирс  был
растерян не менее, чем она. Грейс вызывала в нем самое искреннее чувство, но
он не мог отделаться от мысли, что решается на плохо обдуманный шаг.
     Мистер Мелбери задержался в мастерской и не успел вовремя надеть  жилет
и парадный пиджак. Не желая, чтобы его долго ждали, он вошел в гостиную,  на
ходу застегивая пуговицы.
     Фитцпирс заметил, что  это  смутило  щепетильную  Грейс  и  что  мистер
Мелбери в его присутствии держится неестественно. На кухне у бабушки  Оливер
внезапно появилась необходимость шуметь сверх обычного,  так  что  беседе  в
гостиной сопутствовал гул и плеск, доносившийся сквозь открытую дверь.
     Стоило в разговоре за  чаем  возникнуть  непринужденности,  как  мистер
Мелбери выступал с обстоятельными вымученными  речами  на  отдаленные  темы,
словно  боясь,  что  Фитцпирс  начнет  критически  размышлять  о   предмете,
приведшем его сюда. Сказать  по  правде,  напряжение  и  неловкость  мистера
Мелбери были вполне извинительны, ибо он вплотную  подошел  к  осуществлению
заветной мечты. Если бы  телесная  оболочка  не  заслоняла  души,  на  месте
мистера Мелбери трепетало бы жалкое существо с широко раскрытыми  глазами  и
сжатыми губами, в ужасе ожидающее исхода. Будущее его  счастье  было  в  тем
большей опасности, что отеческие заботы его распространялись не на  обширное
семейство, но на единственную дочь, занимавшую столь необычное  положение  в
жизни.
     Фитцпирс сидел в гостях не более часа,  но  и  этого  времени  хватило,
чтобы его зыбкие неопределенные  чувства  к  Грейс  окрепли  и  окончательно
утвердились. Вряд ли в ответ на его тихую просьбу она стала бы провожать его
до дверей, если бы мачеха деловито не подтвердила:
     - Разумеется, Грейс, проводи мистера Фитцпирса.
     Родители остались в комнате, а Грейс послушно пошла  за  гостем.  Когда
молодые  люди  оказались  одни  в  обширной  прихожей  с  кирпичным   полом,
влюбленный доктор заставил Грейс взять  его  под  руку.  Так  они  дошли  до
дверей, где он быстро поцеловал ее.
     Грейс вздрогнула и отшатнулась, краска бросилась ей в лицо; она вряд ли
ожидала, что дело могло зайти так  далеко.  Отъезжая  от  крыльца,  Фитцпирс
послал ей воздушный поцелуй и помахал  рукой  Мелбери,  глядевшему  в  окно.
Счастливый отец ответил ему широким взмахом руки и довольной улыбкой.
     Присутствие доктора всегда пьянило  Грейс,  но  на  сей  раз  опьянение
улетучилось вместе с его уходом. Она  плохо  помнила  о  событиях  минувшего
часа, но смутно подозревала, что произошло нечто вроде помолвки с  красивым,
настойчивым, неотразимым Фитцпирсом.
     За первым визитом последовали другие, продолжавшиеся  все  лето.  Поток
рассуждений, доводов, увещеваний увлекал Грейс, и, надо признать, она  порою
охотно им поддавалась. Горделивые мечты свойственны каждой женщине  и,  если
она удерживает себя в определенных границах, не сулят ничего дурного. Что же
касается Грейс, то она получила такое воспитание и образование, что  ей  как
нельзя  более  очевидны  были  преимущества  брака  с  человеком,   подобным
Фитцпирсу. Ее не слишком интересовали его настоящие или будущие доходы, зато
необыкновенно увлекала возможность  богатой  внутренней  жизни,  утонченного
духовного общения с мужем. Именно это,  а  не  житейская  мысль  о  выгодном
замужестве и заставило ее в конце концов поплыть по течению и покориться той
власти, какую имел над ней доктор Фитцпирс.
     Не  обладая  особой  проницательностью,  можно  было   с   уверенностью
заключить, что если Грейс и не питает в обычном смысле любви к  доктору,  то
со временем эта любовь непременно придет.
     Однажды, прогуливаясь под вечер, они забрели довольно далеко  и,  чтобы
возвратиться  домой  до  сумерек,  прошли  короткой  дорогой  по   аллее   у
Хинток-хауса. Дом был  необитаем  и  смотрел  слепыми  закрытыми  окнами  на
поросший кустарником склон. Грейс устала, и они присели на  низкий  каменный
подоконник, который еще хранил тепло солнечных лучей, лившихся на него  весь
день.
     - Пожалуй, этот дом подошел бы нам, Грейс, дорогая, как вы  думаете?  -
проговорил Фитцпирс, рассеянно озирая старинный фасад.
     - О да, - ответила Грейс, которой подобная мысль никогда не приходила в
голову. - Она еще путешествует, - прибавила Грейс в задумчивости, ибо  не  в
силах  была  забыть,  как  по  непонятной   причине   утратила   драгоценное
расположение хозяйки поместья.
     - О ком это вы? Ах, понял, о миссис Чармонд. Знаете ли,  моя  милая,  я
одно время думал, будто это вы живете в этой усадьбе.
     - Не может быть! - воскликнула Грейс. - Как вы могли так подумать?
     Он рассказал ей историю своего заблуждения,  умолчав  о  том,  как  был
разочарован, узнав правду.
     - Ну, это пустяки, - продолжал он. - Я хотел поговорить с вами о  более
существенном деле. Я бы не хотел  венчаться  в  здешней  ужасной  церквушке,
чтобы вся деревня глазела на нас, а пастор бубнил непонятно что. Надеюсь, вы
понимаете мои чувства?
     - Но где же тогда? В городе?
     - Нет. Совсем не надо венчаться. Давайте запишемся в мэрии. Это  проще,
спокойней и во всех отношениях удобнее.
     Грейс была не на шутку озадачена.
     - Но как же я выйду замуж не в церкви и без всех моих дорогих друзей?
     - Включая йомена Уинтерборна.
     - А почему бы и нет? Между нами всерьез ничего ведь не было.
     - Видите ли, моя дорогая, я против  венчания  в  церкви  с  колокольным
звоном потому, что об этом начнут судачить по всей округе. А  огласка  может
нам повредить, я, между прочим, собираюсь купить практику в Бедмуте,  а  это
всего милях в двадцати отсюда. Судите сами, не лучше ли  будет,  если  никто
там не узнает, откуда вы родом и кто ваши родители.  Если  удастся  избежать
лишней огласки,  ваша  красота,  ваше  образование  и  манеры  доставят  вам
уважение любого общества.
     - Но разве нельзя обвенчаться в церкви без шума? - молила Грейс.
     - Не  вижу  в  этом  необходимости.  -  В  голосе  Фитцпирса  слышалось
нетерпение. - Брак - это гражданский договор, чем проще его  заключают,  тем
лучше. Не ходят же  люди  в  церковь,  когда  покупают  дом  или  составляют
завещание.
     - Эдрид, какие ужасные вещи вы говорите!
     - Простите, я не хотел вас обидеть. Но я советовался с вашим  отцом,  и
он со мной согласился. Отчего же вы против?
     Грейс уже не возражала, полагая, что в  данном  случае  чувства  должны
подчиниться  голосу  благоразумия,  -  если  только  планы  Фитцпирса   были
благоразумны. И все же на сердце у нее было тяжело.

ГЛАВА XXIV

     Он проводил ее до дому.  Когда  зыбкие  тени  в  отдалении  скрыли  его
фигуру, Грейс почудилось, что этот человек вряд ли имеет к ней  какое-нибудь
отношение. Он настолько превосходил ее умом и знатностью, был так  далек  от
привычного круга ее мыслей, что представлялся  ей  скорее  повелителем,  чем
ровней, защитником и дорогим другом.
     Неожиданное  пожелание  доктора  ошеломило  ее,  его  взгляды  на  брак
оскорбили ее чувства, день свадьбы был близок и неотвратим, и Грейс всю ночь
не  могла  сомкнуть  глаз.  Она  поднялась,  когда  первые  ласточки  начали
выбираться из гнезд под застрехой, села на пол у окна и выглянула за  штору.
На улице уже обозначился день, хотя было еще темновато,  и  утренние  голоса
звучали  вяло  и  неуверенно.  Солнце  обещало  не  скоро   проглянуть   над
погруженной в тени долиной. Из сараев и  мастерских  еще  не  доносилось  ни
звука. Недвижный рассветный  час  придавал  почти  гипнотическое  оцепенение
стволам деревьев, дороге, двору и строениям.  Их  беспомощная  неподвижность
словно была исполнена тихой задумчивости, плохо  вязавшейся  с  беспокойными
мыслями, обуревавшими Грейс. За дорогой  виднелись  крыши  домов  и  макушки
деревьев, за крышами и садами ниже леса на гребне холма сквозь вьюнки белела
грубая штукатурка дома, в котором жил ее будущий муж. Ставни  были  закрыты,
окна его спальни плотно занавешены шторами, из покрытых  щербинами  труб  не
вздымалось ни прядки дыма.
     Вдруг что-то нарушило спокойствие. Дверь дома на холме тихо  открылась,
и на крыльце показалась девушка, закутанная в большую шаль,  из-под  которой
виднелся белый подол длинного просторного платья. Серая  рука,  высунувшаяся
из сеней, поправила шаль на плечах девушки и исчезла. Дверь затворилась.
     Девушка  быстро  спускалась  по  тропинке,  обсаженной  буксом,   между
смородиной и малиной. Фигура и походка ее  выдали.  Это  была  Сьюк  Дэмсон,
нареченная  простодушного  Тима  Тенгса-младшего.  У  подножия  сада   живая
изгородь скрыла ее по плечи, лишь по быстрому мельканию  головы  можно  было
догадаться, что девушка торопится домой.
     Грейс узнала или, по крайней мере, была уверена, что  узнала  на  серой
руке, высовывавшейся из-за двери, рукав того самого халата, который  был  на
Фитцпирсе в  день  ее  памятного  посещения.  Лицо  ее  залила  краска.  Она
собиралась одеться и пройтись поутру под прохладной зеленой сенью  деревьев,
теперь же села  на  край  кровати  и  погрузилась  в  задумчивость.  Она  не
замечала, как идет время,  и  ей  показалось,  что  домашние  кухонные  шумы
начались сразу, хотя, сойдя вниз, неожиданно для себя обнаружила, что солнце
уже завладело кронами деревьев и что с минуты, когда она выглянула  в  окно,
прошло, по крайней мере, часа три.
     Она принялась искать отца и  наконец  нашла  его  на  огороде,  где  он
проверял, хороша ли картошка. Услышав ее шаги, он выпрямился и, потянувшись,
сказал:
     - Доброе утро, Грейси. Поздравляю. Сегодня ровно месяц до свадьбы!
     Она ничего не ответила и, не подобрав подола, направилась к отцу  между
рядами росистой ботвы.
     - Сегодня  утром  -  с  рассвета  -  я  думала  о  своем  положении,  -
возбужденно заговорила она, едва удерживаясь на ногах от дрожи. - Я  поняла,
что мое положение ложно. Я не хочу выходить замуж за  мистера  Фитцпирса.  Я
вообще не хочу замуж, но уж лучше выйду за Джайлса Уинтерборна, лишь  бы  не
за мистера Фитцпирса.
     Мелбери побледнел, на лице его обозначились жесткость  и  неумолимость,
он не проронил ни слова, пока они шли с огорода.  Грейс  не  видела  никогда
отца в таком бешенстве.
     - Слушай меня, - наконец сказал он, - бывает время, что  женщина  может
думать и передумать, а бывает, что  уже  поздно,  если  только  она  дорожит
отцовской честью и правилами приличия. Так теперь поздно  -  слышишь?  Я  не
хочу сказать, что ты непременно обязана выходить за него. Только знай,  что,
коли ты ему откажешь, я буду навек опозорен, я стану стыдиться своей  дочери
и не смогу ждать от тебя ничего хорошего. Что ты  понимаешь  в  жизни?  Куда
тебе рассуждать, что лучше, что хуже? Ты неблагодарная дочь, Грейс. Я  вижу,
ты где-то видала Джайлса, и он задурил тебе голову. В этом-то все и дело!
     - Отец, отец, ты не прав. Джайлс тут ни при чем, тут  такое,  о  чем  я
тебе не могу рассказать...
     - Что ж, выставляй меня на посмешище, гони Фитцпирса, делай что хочешь!
     - Но кто же знает о нашей помолвке? Как может тебя опозорить разрыв?
     Мелбери неохотно признался, что рассказал о помолвке тем-то и тем-то, и
Грейс поняла, что зуд тщеславия заставил  его  похвалиться  выданьем  дочери
буквально всему Хинтоку. Она уныло побрела к беседке, видневшейся  в  кустах
лавровишни. Отец шел за ней следом.
     - Это все из-за Джайлса Уинтерборна, - твердил он, укоризненно глядя на
дочь.
     - Вовсе нет. Ты ведь сам когда-то хотел, чтобы я вышла  за  Джайлса.  -
Грейс была близка к отчаянию. - Вовсе не  из-за  Джайлса,  а  из-за  мистера
Фитцпирса.
     - Стало, у вас размолвка? Знаешь, милые бранятся, только тешатся.
     - Дело в одной женщине...
     - Ах, вот оно что! Ты ревнуешь.  Старая  история.  Не  спорь  со  мной.
Посиди-ка здесь, а я пришлю к тебе Фитцпирса. Я его только что  видел  -  он
курил перед своим домом.
     Он быстро вышел  за  ворота  и  зашагал  по  дорожке.  Грейс  не  могла
оставаться в бе