тропинке
между рекой и виноградником.

XIX

     В тени розовых кустов, растянувшись во весь рост и  подложив  руку  под
голову, отнюдь не сном праведницы  спала  Грета.  Пробиваясь  сквозь  цветы,
солнце целовало ее полураскрытые губы и осыпало увядшими лепестками  роз.  В
густой тени лежал сонный Скраф и лениво щелкал зубами, пытаясь поймать муху.
     В три часа в сад вышла и мисс Нейлор с корзинкой и ножницами  в  руках.
Подхватив юбки, чтобы не замочить их в лужицах,  оставшихся  после  поливки,
она остановилась у куста роз и стала  срезать  увядшие  цветы.  У  маленькой
женщины с посеребрившейся головой и худощавым  смуглым  лицом,  стоявшей  на
солнцепеке без зонтика, вид был гордый и независимый.
     Когда ножницы ее запорхали среди веточек, она стала разговаривать  сама
с собой.
     - Если бы девушки были такими, как в наше время,  ничего  подобного  не
случилось бы. Но может быть, мы не понимаем... прошлое легко забывается.
     Она понюхала розу, зарывшись в нее носом и губами.
     - Бедная девочка! Как жаль, что его отец простой...
     - Фермер, - донесся из-за куста сонный голосок. Мисс Нейлор вздрогнула.
     - Грета! Как ты меня  напугала!  Фермер...  то  есть...  э...  владелец
сельской усадьбы!
     - У него виноградники... герр Гарц говорил нам, и он не стыдится этого.
Почему же жаль, мисс Нейлор?
     Мисс Нейлор поджала губы.
     - По многим причинам, о которых ты не имеешь представления.
     - Вы  всегда  так  говорите,  -  не  отставала  обладательница  сонного
голоска, - и поэтому, когда я захочу выйти замуж, вы тоже пожалеете...
     - Грета! - воскликнула мисс Нейлор.  -  Девочке  твоих  лет  неприлично
говорить такие вещи.
     - Почему? - спросила Грета. - Потому что это правда?
     Мисс Нейлор ничего не ответила ей на это, но с досады  срезала  свежую,
неувядшую розу и, тут же подняв ее, посмотрела на нее с  раскаянием.  Грета,
снова заговорила:
     - Крис сказала: "Картины теперь у меня, и я все расскажу ей",  -  но  я
скорее скажу, потому что это я солгала.
     Мисс Нейлор смотрела на нее, широко раскрыв глаза, сморщив нос и  забыв
щелкнуть ножницами.
     - Вчера вечером, - проговорила Грета, - мы с Крис пошли  в  мастерскую,
чтобы забрать картины, а калитка была заперта, и поэтому я вернулась,  чтобы
сказать "вправду; и.когда вы меня спросили, где Крис, я солгала, потому  что
она была в мастерской всю ночь, и мы со Скрафом не спали всю ночь,  а  утром
принесли картины и спрятали у себя под кроватями, и вот почему мы...  так...
хотим... спать.
     Мисс Нейлор смотрела на нее поверх розового куста, и хотя  ей  пришлось
стать на цыпочки, она и в этом положении умудрялась сохранять достойный вид.
     - Меня поражает твое поведение,  Грета,  а  еще  больше  меня  удивляет
Кристиан. Все идет вверх дном.
     Солнечный лучик запутался в волосах Греты, смотревшей  на  мисс  Нейлор
непроницаемым и невинным взглядом.
     - Я уверена, что вы любили, когда  были  молодой,  -  пробормотала  она
сонным голосом.
     Густо покраснев, мисс Нейлор срезала безупречный бутон.
     - И так как вы не замужем, то я думаю... Ножницы щелкнули.
     Крета снова примостилась под кустом.
     - По-моему, нехорошо срезать все лучшие бутоны, - сказала она и закрыла
глаза.
     Мисс Нейлор продолжала смотреть на нее поверх розового куста, но  черты
ее худощавого лица странным образом смягчились, оно порозовело и помолодело.
Услышав, что Грета ровно и глубоко дышит,  маленькая  гувернантка  поставила
свою корзинку и стала прохаживаться  по  лужайке,  а  следом  за  ней  ходил
недоумевающий Скраф. Тут к ним подошла Кристиан.
     Мисс Нейлор молча взяла ее под руку, но ее губы беззвучно открывались и
закрывались, словно клюв птицы, подбирающейся к червяку.
     Кристиан заговорила первой:
     - Мисс Нейлор, я хочу сказать вам...
     - О моя дорогая!  Я  все  знаю,  Грета  уже  исповедалась  мне.  -  Она
похлопала девушку по руке. - Какой сегодня чудесный день, не правда  ли?  Вы
когда-нибудь видели, чтобы "Пять пальцев" были такими красивыми?
     И она указала на величественные вершины "Fiinffingerspitze" {"Пик  Пяти
Пальцев" (нем.).}, сверкавшие на солнце, как гигантские кристаллы.
     - Мне нравится больше, когда они окутаны облаками.
     - Да, - волнуясь, согласилась мисс Нейлор, - в облаках они, безусловно,
приятнее. Сейчас у них такой вид, словно они вспотели от жары... Дорогая!  -
продолжала она, похлопывая Кристиан по руке. - Мы все... то есть, мы все...
     Кристиан старалась не смотреть на нее,
     - Дорогая, - снова начала мисс Нейлор. - Я глубоко... то есть,  я  хочу
сказать, все мы в свое время... и поэтому, видите ли... так тяжело!
     Кристиан поцеловала ее затянутую в перчатку руку. Мисс Нейлор  покачала
головой, по носу ее скатилась слеза.
     - Давайте-ка распутаем клубок шерсти! - как-то особенно весело  сказала
она.
     Примерно полчаса спустя миссис Диси позвала Кристиан в свою комнату.
     - Дорогая, - сказала она, -  зайди  ко  мне  на  минутку;  я  тебе  дам
почитать письмо.
     Кристиан пошла к миссис Диси как-то по-новому, твердо сжав губы.
     Ее тетушка сидела спиной к свету и постукивала полированным  ногтем  по
аквариуму с золотыми рыбками.
     В комнате было весьма прохладно. Она протянула письмо.
     - Твой дядя сегодня не вернется.
     Кристиан взяла письмо, написанное мелким неровным  почерком;  оно  было
лаконично.

                                                                "Ауэр, 6.15.

     Дорогая Констанс, сегодня не вернусь. Посылаю Доминика за вещами. Скажи
Кристиан, чтобы приехала с ним, сегодня же вечером, если может. Твой любящий
брат

                                                            Николас Трефри".

     - Доминик с экипажем здесь, - сказала миссис Диси. - Ты еще успеешь  на
поезд. Поцелуй за меня дядюшку. Я хочу, чтобы ты взяла с собой Барби. -  Она
встала с кресла и протянула Кристиан руку. - Дорогая! У тебя  очень  усталый
вид... очень! Почти больной! Мне не нравится, как ты выглядишь. Подойди!
     Она вытянула свои бледные губы и поцеловала девушку в еще более бледную
щеку.
     Когда Кристиан вышла из комнаты, она опустилась в кресло, сморщила  лоб
и стала томно разрезать журнал. "Бедняжка Кристиан! - подумала  она.  -  Как
тяжело она переживает все это! Мне жаль ее, но, пожалуй, это подготовит ее к
тому, что может случиться. Психологически это интересно".
     Вещи Кристиан уже были упакованы, и Доминик с Барби ждали ее. Несколько
минут спустя они уже ехали к станции. Кристиан усадила Доминика напротив.
     - Рассказывайте, - попросила она его.
     У Доминика поднялись брови, и он виновато улыбнулся.
     - Мадмуазель, мистер Трефри велел мне держать язык за зубами.
     - Но мне-то вы можете сказать, Доминик. Барби ничего не поймет.
     -  Вам,  пожалуй,  мадмуазель,  -  сказал   Доминик   тоном   человека,
примирившегося со своей судьбой. - Ведь вы сейчас же забудете обо всем,  что
услышите. Мой хозяин плох, у него ужасно болит  здесь,  у  него  кашель,  он
совсем плох, совсем плох.
     Девушку охватил страх.
     - Мы ехали всю ночь, - продолжал Доминик. - Утром мы  приехали.  Сеньор
Гарц пошел по вьючной тропе; он доберется до Италии... он уже в Италии. А мы
остановились в Сан-Мартино, хозяин лег спать. Мы вовремя добрались, и  то  я
еле раздел его, так у него распухли ноги. К вечеру приехал верхом сеньор  из
полиции, весь красный, потный; я ему соврал, что мы были в Паневеджо, а  так
как мы туда и не заезжали, то он вернулся оттуда злой... Mon  Dieu!..  злой,
как черт. Мне было лучше не попадаться ему на глаза, и пока он разшваривал с
хозяином, я не входил туда. Но они много кричали. Я не знаю, что  там  было,
только наконец сеньор из полиции выскочил из комнаты хозяина и уехал. - Лицо
Доминика застыло в сардонической ухмылке; он почесывал  пальцем  одной  руки
ладонь другой. - Мистер Трефри после этого приказал мне принести виски, но у
него не осталось денег, чтобы заплатить по счету, - это  уж  я  точно  знаю,
пришлось заплатить самому. А сегодня, мадмуазель, я одел  его,  и  мы  очень
медленно доехали до Ауэра; дальше он ехать не мог и слег. Он очень болен.
     Кристиан овладели тяжелые предчувствия; остаток пути они ехали молча, и
только Барби, деревенская девушка, в восторге  от  путешествия  по  железной
дороге вздыхала:  "Ach!  Gnadiges  Fraulein!  {Ах,  барышня!  (нем.).}  -  и
посматривала на Кристиан сияющими глазами.
     Как только они прибыли в маленькую гостиницу, Кристиан пошла к дяде.  У
него в комнате были завешаны окна и пахло воском.
     - А, Крис, - сказал он, - рад тебя видеть.
     Облаченный в голубой фланелевый халат, с ногами, укутанными в плед,  он
лежал на кушетке, удлиненной с помощью стульев. Он протянул руку -  вены  на
запястье,  не  прикрытом  слишком  коротким  рукавом  халата,  были  вздуты.
Кристиан, поправляя подушки, с тревогой смотрела ему в глаза.
     - Я не совсем здоров, Крис, - сказал мистер Трефри. - Мне как-то не  по
себе. Завтра я поеду вместе с тобой домой.
     - Дядя, позвольте мне послать за доктором Дони.
     - Нет, нет! Он мне успеет надоесть, когда я вернусь домой. Для врача он
человек очень неплохой, только я терпеть не могу его супчиков... одни  кашки
да супчики, а поверх всего эти мерзкие лекарства!  Пошли  ко  мне  Доминика,
девочка. Надо привести себя  в  порядок!  -  Он  потрогал  небритую  щеку  и
запахнул халат на груди. - Взял  у  хозяина.  Когда  вернешься,  кое  о  чем
поговорим,
     Час спустя, когда она вошла к нему в комнату, он спал. Прислушиваясь  к
его неровному дыханию, она старалась догадаться, о чем он собирался говорить
с ней.
     У него совсем больной вид! И вдруг ей пришло в  голову,  что  мысли  ее
заняты совсем не им... Ведь это он возил ее на спине, когда она была  совсем
маленькой; это он делал ей бумажные треуголки и  лодочки;  это  он  учил  ее
править лошадьми; это у него она сидела на коленях; это он делал подарки без
счета и получал в благодарность поцелуи. И теперь он болен, а она  думает  о
другом!  Он  был  для  нее  олицетворением  всего  самого  дорогого,  самого
близкого, и все же перед глазами ее стоял образ другого.
     Вдруг мистер Трефри проснулся.
     - Уж не спал ли я? Кровати здесь чертовски жесткие,
     - Дядя Ник, вы мне не скажете, что с ним?
     Мистер Трефри взглянул на нее, и Кристиан,  не  выдержав  его  взгляда,
опустила глаза.
     - Он благополучно добрался до Италии; полицейские  гнались  за  ним  не
очень усердно - сколько лет прошло! От взятки они не  отказались.  А  теперь
послушай меня, Крис!
     Кристиан подошла поближе, он взял ее за руку.
     - Мне бы хотелось, чтобы ты все-таки подумала.  Дело  не  в  положении,
дело не в деньгах, потому что, в конце концов, у меня всегда  найдется...  -
Кристиан отрицательно покачала  головой.  -  Но,  -  настаивал  он  дрожащим
голосом, - дело в том, что вы люди разного происхождения,  а  это  серьезная
вещь, дело в этом анарх...  политическом  заговоре,  дело  в  разном  образе
жизни, а это тоже серьезная вещь, и наконец то, к чему я клоню, Крис... дело
в самом человеке!
     Кристиан отдернула руку. Мистер Трефри продолжал:  -  Ну,  что  ж...  Я
человек старый и люблю тебя, но я должен высказать все, что у меня  на  уме.
Он смелый, он сильный, он серьезный, но у него чертовски горячий  норов,  он
эгоист, и... и тебе нужен  не  такой  муж.  Если  ты  выйдешь  за  него,  то
пожалеешь, помяни мое слово. Ты вся в отца, а он был  прекрасным  человеком,
но слишком мягким. С Гарцем вы как земля с железной рудой будете  -  сколько
их не смешивай, все равно врозь!
     Он откинул голову на подушки и, протянув руку, сказал печально:
     - Поверь мне, дорогая, тебе нужен не такой муж.
     Кристиан, отводя глаза, тихо сказала:
     - В этом я могу верить только себе.
     - Ага! - пробормотал мистер Трефри. - Ты довольно упряма, но  упрямство
- это еще не сила характера.  Ради  него  ты  пожертвуешь  всем,  ты  будешь
молиться на него, но первой скрипки в его жизни тебе никогда не  играть.  Он
всегда будет занят самим собой и своей работой, или как он там еще  называет
свое малевание  картин,  и  в  один  прекрасный  день  ты  поймешь  это.  Ты
разочаруешься, и, уж само собой разумеется, я не желаю тебе этого, Крис.
     Он вытер лоб, на котором выступили капельки пота.
     - Вы не понимаете, - сказала Кристиан, - вы не верите  в  него,  вы  не
можете понять этого. Пусть для него будет главной работа, а не я... пусть  я
посвящу ему мою жизнь, а он не сможет отплатить мне тем же... мне все равно!
Он даст мне то, что может, и мне не надо большего. Если вы боитесь за  меня,
дядя, если вы думаете, что жизнь у меня будет слишком тяжелой...
     Мистер Трефри кивнул.
     - Думаю, Кристиан.
     - Да, но я не хочу больше жить  в  теплице,  я  хочу  узнать  настоящую
жизнь. А если мне придется плохо, то кому какое до этого дело.
     Мистер Трефри запустил пальцы в бороду,
     - Ага! Вот именно!
     Кристиан опустилась на колени.
     - Ах, дядя! Я страшная эгоистка!
     Мистер Трефри погладил ее по щеке.
     - Я попробую вздремнуть, - сказал он.  Проглотив  подкативший  к  горлу
комок, она тихонько вышла из комнаты.

XX

     Волей случая мистер Трефри вернулся на виллу Рубейн в тот самый момент,
когда герр Пауль, облачившись  в  слишком  яркий  голубой  костюм,  собрался
отбыть в Вену.
     Увидев  появившийся  между  тополями   экипаж,   он   приуныл,   словно
нашкодивший мальчишка. Сунув шляпную  коробку  Фрицу,  он,  однако,  вовремя
оправился и, пока мистеру Трефри помогали войти в дом,  весело  насвистывал.
Он уже давно забыл о своем гневе и теперь заботился только  о  том,  как  бы
загладить последствия своего поступка; в пристыженных взглядах,  которые  он
бросал на Кристиан и своего шурина, казалось, можно  было  прочесть  мольбу:
"Ради бога, не напоминайте  мне  об  этой  истории!  Вы  же  видите,  ничего
страшного не произошло!". Он подошел к приехавшим.
     - О! Mon cher! {Дорогой мой  (франц.).}  Так  вы  вернулись;  теперь  я
отложу свой отъезд. Вене придется подождать меня... бедная Вена!
     Но заметив, что мистер Трефри от слабости еле  двигается,  он  искренне
огорчился:
     - Что случилось? Вы больны? Боже!
     Исчезнув минут на пять, он вернулся со стаканом светлой жидкости.
     - Вот! - сказал он. - Помогает от подагры, от кашля, от чего угодно!
     Мистер Трефри понюхал, осушил стакан и обсосал усы.
     - Ага! - сказал он. - Безусловно помогает! Только удивительно смахивает
на джин, Пауль. - Затем, повернувшись к Кристиан, добавил. - А  ну,  подайте
друг другу руки!
     Кристиан перевела взгляд с дяди на  отчима  и  наконец  протянула  руку
герру Паулю, который обмахнул ее усами, а потом, когда девушка  выходила  из
комнаты, ошеломленно посмотрел ей вслед.
     -  Дорогой  мой!  -  начал  он.  -  И  вы  поддерживаете  ее   в   этой
отвратительной истории! Вы забываете о моем положении, вы  делаете  из  меня
посмешище. В собственном доме я  был  вынужден  слечь  в  постель,  да,  да,
буквально слечь в постель, чтобы не казаться смешным.
     - Послушай, Пауль, - сердито сказал мистер  Трефри.  -  Читать  нотации
Крис имею право только я.
     - В таком случае, - саркастически заявил герр Пауль, - я уезжаю в Вену.
     - Можешь ехать хоть к черту! - сказал мистер Трефри. -  И  вот,  что  я
тебе скажу... по-моему, это была низость -  натравливать  полицию  на  этого
юношу... низость и подлость.
     Герр Пауль тщательно разделил  свою  бороду  надвое,  присел  на  самый
краешек кресла и, положив руки на расставленные колени, сказал:
     - Я уже сожалею об этом, mais que diable! {Но какого черта!  (франц.).}
Он назвал меня трусом... фу, как жарко!.. а я до этого выпил в Кургаузе... я
же ее опекун... вся эта история отвратительна... потом еще  выпил...  я  был
немного... enfin! - Он пожал  плечами.  -  Adieu  {До  свидания  (франц.).},
дорогой мой; я задержусь немного в Вене; мне надо отдохнуть! -  Он  встал  и
пошел к двери, потом обернулся и помахал сигарой. - Adieu! Будьте  паинькой,
поправляйтесь! Я куплю вам в Вене сигар.
     И уходя, он захлопнул за собой дверь, чтобы последнее слово осталось за
ним.
     Мистер Трефри откинулся на подушки. Тикали часы, на  веранде  ворковали
голуби, где-то открылась дверь и на мгновение  послышался  детский  голосок.
Мистер Трефри понурил голову: поперек его мрачного, морщинистого лица  легла
узкая полоска солнечного света.
     Часы вдруг перестали тикать, и  по  загадочному  совпадению  голуби  на
веранде, затрещав крыльями, улетели. Мистер Трефри от  неожиданности  сделал
неловкое движение. Он попытался встать и дотянуться до звонка, но не  мог  и
сел на край кушетки. Со лба его скатывались капли пота, руки терзали  грудь.
Во всем доме не было слышно ни звука. Он посмотрел  по  сторонам,  попытался
позвать на помощь, и опять не  хватило  сил.  Он  снова  безуспешно  пытался
дотянуться до звонка, потом сел, и в голову ему пришла мысль, от которой  он
похолодел.
     - Крышка мне, - бормотал он. - Черт побери!  Думаю,  на  этот  раз  мне
крышка!
     Позади него раздался голос: - А ну-ка, давайте покажемся, сэр!
     - А! Доктор, помогите, будьте добры.
     Дони подложил ему под спину  подушки  и  расстегнул  рубашку.  Так  как
мистер Трефри не отвечал на его вопросы, он в тревоге  потянулся  к  звонку.
Мистер Трефри знаком остановил его.
     - Посмотрите сперва, что со мной, - сказал он. Когда Дони осмотрел его,
он спросил:
     - Ну?
     - Что ж, - медленно произнес Дони, - конечно, прихворнули немного.
     - Выкладывайте, доктор, говорите  прямо,  -  хриплым  шепотом  произнес
мистер Трефри.
     Дони наклонился и нащупал пульс.
     - Не знаю, как вы довели себя до такого состояния,  сэр!  -  сказал  он
грубовато. - Положение скверное. Это все та же старая болезнь, и вы не  хуже
меня знаете, что это значит. Могу сказать вам только,  что  отступать  перед
ней я не собираюсь и сделаю все, что в моих силах, даю слово.
     - Я хочу жить.
     - Да... да.
     - Сейчас я чувствую себя лучше;  не  поднимайте  шума.  Было  бы  очень
некстати умереть именно сейчас. Ради моей  племянницы,  почините  меня  хоть
кое-как.
     Дони кивнул.
     - Погодите минутку, мне кое-что понадобится, - сказал он и вышел.
     Немного погодя на цыпочках вошла Грета. Она  наклонилась  над  мистером
Трефри, и ее волосы коснулись его лица.
     - Дядя Ник! - шепнула она. Он открыл глаза.
     - Здравствуй, Грета!
     - Я пришла поцеловать вас, дядя Ник, и попрощаться. Папа  говорит,  что
я, Скраф и мисс Нейлор поедем в Вену вместе с ним; нам пришлось собраться за
полчаса: через пять минут мы уезжаем в Вену, а я там никогда не  была,  дядя
Ник.
     - В Вену! - медленно повторил мистер Трефри. - Не берите там гида;  они
все мошенники.
     - Ни за что, дядя Ник, - торжественно пообещала Грета.
     - Отдерни шторы,  милая,  дай  взглянуть  на  тебя.  Смотри  ты,  какая
щеголиха!
     - Да, - сказала Грета со вздохом,  трогая  пальцем  пуговицы  на  своей
пелеринке, - это потому, что я еду в Вену; но мне очень не  хочется  уезжать
от вас, дядя Ник.
     - Правда?
     - Но с вами остается Крис, а вы любите Крис больше, чем меня, дядя Ник.
     - Я просто дольше с ней знаком.
     - Может быть, когда мы будем знакомы так же долго, вы и меня будете так
же любить.
     - Может быть... когда мы будем знакомы так же долго.
     - Пока меня не будет, дядя Ник, вам надо  поправиться.  Знаете,  вы  не
совсем здоровы.
     - С чего это ты взяла?
     - Если бы вы были здоровы, вы бы курили сигару... сейчас  как  раз  три
часа. Это поцелуй от меня, это за Скрафа, а это за мисс Нейлор.
     Она выпрямилась, вид у  нее  был  серьезный,  и  только  глаза  и  губы
выдавали радость, клокотавшую в ней