головой  проплывали  легкие  розовые  облачка,
похожие на пушистые перышки. Она наклонилась, посмотрела в колодец и увидела
там свое собственное лицо, отражающееся в темной воде, оно казалось бледным,
усталым  и  немного  грустным,  и  что-то было в  этом  лице  необычное. Она
подумала, что  оно выглядит, как  могло  выглядеть лицо первой Лунной  Девы,
когда она  собиралась  навсегда ускакать  из усадьбы. Может быть, перед тем,
как оседлать маленькую белую лошадку, она тоже  присела ненадолго на парапет
колодца и  смотрела,  как ее лицо отражается  в  воде,  обрамленное золотыми
волосами и ниткой лунного жемчуга на шее.
     "Что же она сделала с этим жемчугом?" -- подумала Мария.
     Высокое, скрипучее  покашливание, покашливание,  означающее "обернись и
посмотри  на  меня",  прервало ход  ее мыслей,  и обернувшись,  она  увидела
Мармадьюка Алли,  стоящего на  кухонном крыльце.  Он кивнул ей и  улыбнулся,
казалось, он тоже совершенно не был разочарован неудачей усилий первого дня.
     "Я  собираюсь приготовить омлет  для украшения  твоего ужина",-- сказал
он,-- "и мне требуется масло,  но  я,  чтобы  оно не растаяло, сегодня утром
положил его в колодец. Могу ли  я тебя побеспокоить, молодая  госпожа, чтобы
ты  протянула  руку  в отверстие  прямо рядом  с тобой,  вытащила  требуемый
компонент и захватила его с собой, когда пойдешь привести себя в порядок для
лучшего усвоения  питания,  в  котором  ты  на этот  раз  несомненно  должна
нуждаться?"
     В  заключении этого  высказывания Мармадьюк Алли поклонился и исчез,  а
Мария  немедленно приступила к выполнению его просьбы, потому что она знала,
что  на  простом  языке  его  длинная речь означала: "Ты задерживаешь  ужин.
Поторопись".
     Она  снова  наклонилась  над  колодцем,  опустила  туда  руку  и  стала
нащупывать  среди  папоротника  замечательно  спрятанную   в  стене  колодца
полочку,  которую  сэр  Бенджамин  показал  ей в первый день. Она тогда  еще
подумала,   что  это  великолепный  тайник  для  драгоценностей.  На  первой
маленькой полочке она нашла только сыр, но она надеялась, что масло окажется
на  второй. Там действительно был  маленький горшочек, и  вытащив  его,  она
подумала,  что  этого  может  быть  недостаточно  для  великолепного  омлета
Мармадьюка,  который  всегда  оказывался  такого  размера, что это требовало
много масла. Возможно, дальше есть  еще один горшочек. На этот  раз она  как
можно дальше наклонилась  над  парапетом колодца и  достала  рукой прямо  до
задней стенки маленькой полочки.
     Она не обнаружила там  масла, но ее пальцы коснулись чего-то,  похожего
на  металлическую  коробочку,  она взяла ее и  вытащила наружу. Это  и  была
коробочка, и  она снова уселась  на  парапете колодца и поставила ее себе на
колени. Она  была очень  старая, но на  крышке  еще  можно  было  разглядеть
изображение петуха.  Коробочка  не была  заперта, и Мария открыла ее. Внутри
был кусочек  выцветшего,  ветхого шелка, который почти  рассыпался  в  прах,
когда она коснулась его. В него была завернута нитка сверкающего жемчуга.
     Мария сидела  без движения, держа жемчуг в руках,  губы ее улыбались от
восторга  при виде его  красоты.  Над ее головой закатное небо было  уже  не
голубым и  розовым,  а золотым, и белые голуби махали вокруг нее золотистыми
крыльями.  Ветер  прекратился, было совершенно  тихо.  Мария  несколько  раз
обмотала жемчуг вокруг шеи, потом снова наклонилась над колодцем и поглядела
на свое отражение.  Лучи заката упали на ее  песчаного цвета волосы, как  на
крылья  голубей,  и  волосы засверкали вокруг ее лица,  как чистое золото, и
казались  даже  ярче,  чем  жемчуга  на  белой шее.  Она  улыбнулась  своему
отражению в воде,  и в этот момент  кругом  стало  так тихо и прекрасно, как
будто весь мир затаил дыхание.
     Мария снова  села  и подумала о жемчугах. Она поняла,  как будто ей это
сказала сама первая Лунная Дева, как они оказались спрятанными
     в  колодце. Лунная  Дева присела здесь на минуту  в ту ночь,  когда она
ускакала прочь, и задумалась о том, кому принадлежат эти жемчуга, ее ли они,
потому что их ей" дал ее отец, или ее мужа, потому что они были единственным
приданым, которое она принесла в Лунную Усадьбу. Она никак не могла решить и
не хотела ни забирать то, что не ее, ни отдавать своему богатому мужу то, на
что он не имел права, и поэтому она спрятала жемчуга в колодце.
     С кухонного  крыльца  еще раз прозвучал скрипучий голос --  громко  и с
легким возмущением: "Молодая госпожа, час поздний..."
     Мария  размотала нитку  жемчуга,  так чтобы ее можно было  спрятать под
воротник, и  застегнула доверху все  пуговицы.  Затем она  взяла горшочек  с
маслом и медленно и спокойно поднялась на кухонное крыльцо.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

     Этой ночью Мария  несколько часов  спала крепко-крепко,  а  потом вдруг
внезапно проснулась  и  увидела, что  в ее комнате светло, как днем. Сначала
она подумала, что уже утро, а потом  поняла, что  самая  яркая луна, которую
она  когда-нибудь видела, заливает  через  окно  всю  комнату своим  светом.
Серебристые волны света вливались в незанавешенное окно,  как  волны в Бухте
Доброй  Погоды,  которые  накатывали  и  разбивались  у  ее  ног, как  будто
приглашая куда-то.
     Лунный свет был таким дружелюбным, словно луна любила ее и обращалась к
ней, как  к сестре, освещая весь мир для нее  одной. Она сняла нитку лунного
жемчуга, которая еще была у нее на  шее,- подняла ее  в ладонях,  как  будто
приносила ее  в дар, и луна, любовно осветив их и сделав их еще в десять раз
красивее, казалось, приняла этот дар.
     Но Марии не хотелось  отдавать жемчуг. Он так нравился ей самой. Она не
хотела отдавать его даже любящей луне, а что касается Людей  из Темного Леса
-- нет  уж,  этого она  не  могла  сделать.  Тем не менее  она должна. Месье
Кука-рекур де Мрак пообещал, что перестанет творить зло, если она представит
ему  доказательство,  что Черный  Вильям  не  был  убит  сэром  Рольвом,  но
добровольно  ушел, чтобы вести  отшельническую  жизнь,  и  отдаст  ему  этот
жемчуг.
     Первое условие было выполнено, потому что когда  они  преследовали их с
Робином, они могли видеть отшельническое  обиталище Черного  Вильяма  своими
собственными глазами,  и  теперь  дело за  жемчугом,  если  у  нее  достанет
решимости отдать  его...  И  тогда он больше не будет злодеем,  и  в  Лунной
Долине воцарится полное счастье...
     Мария  не сомневалась, что  если  она выполнит  свою  часть соглашения,
месье  Кукарекур  де Мрак  сдержит свою.  Самые злые  люди сохраняют  в себе
что-то доброе,  и вспоминая его  прямой взгляд, она была совершенно уверена,
что  он не  тот человек,  который  нарушает свое слово.  Тем  не  менее  она
чувствовала,  что не может отдать ему этот жемчуг, который  она сама нашла и
который теперь казался ей частью ее самой.
     "Если бы я могла отдать его тебе",-- сказала она луне.-- "Но как я могу
отдать его этому ужасному человеку?"
     И  тут внезапно  ей пришло в  голову, что  если она  отдаст свой жемчуг
месье Кукарекуру де Мраку, она в каком-то смысле  отдаст его луне, ибо  луна
принадлежит ночи, а кто  любит ночь сильнее месье Кукарекура де  Мрака и его
черного  соснового бора?  Первая Лунная  Принцесса  тоже пришла из  ночного,
темного  соснового бора и  принесла с собой этот жемчуг. Жемчуг куда  больше
подходит Людям из Темного Леса, чем Мерривезерам.
     "Я  это  сделаю",-- сказала Мария.  Она  не  могла больше  оставаться в
постели,  и выскочив из  нее,  подошла  к южному окну и  сквозь ветви  кедра
поглядела на сад.
     Он был  черным  и  серебристым,  как  в  ту  ночь, когда  она приехала.
Колдовство луны украло у  нарциссов их золото,  и каждый из них был похож на
серебряную  трубу, поднятую на  серебряной  пике. Тисы -- рыцари и петухи --
чернели в ночи и выглядели настолько  живыми, что Марии показалось, что если
нарциссовые трубы вдруг затрубят, они тут же начнут двигаться... Один из них
и вправду двигался, и Мария затаила дыхание.
     Мария  ошиблась, тот, кто, вышел  из тени позади  серебристого  лунного
щита -- прудика  с  лилиями -- не был одним из обитателей Темного  Леса. Это
было лохматое четвероногое создание, медленно пробиравшееся вдоль парка. Оно
подошло к башне, стало под кедром и взглянуло на нее... Это был Рольв.
     Она высунулась из окна, и заговорила с ним; "Да, я сделаю это, Рольв, и
сделаю это прямо сейчас. Жди меня здесь".
     Она  оделась так быстро,  как смогла,  пытаясь сделать это тихо, потому
что  не хотела  будить  Виггинса.  Как  бы  горячо  она его  ни любила,  она
понимала, что сегодня ночью дело пойдет быстрее, если у нее не будет  других
спутников, кроме Рольва.  Чудный Рольв!  Теперь она поняла, почему  Рольв  и
Барвинок оставили  их, когда они с Робином спасались из замка бегством. Если
бы не это, месье Кукарекур де Мрак не увидел бы обиталища Черного Вильяма.
     Мария надела  костюм  для верховой езды и дважды обернула нитку жемчуга
вокруг шеи. Потом она  остановилась и  минутку поразмыслила. Ей не  хотелось
будить мисс  Гелиотроп,  спускаясь по ступенькам, ей не  хотелось,  чтобы ее
заметил сэр Бенджамин. Он  иногда  ложился  очень  поздно,  а  она не знала,
который сейчас час... Сейчас могло быть  немногим  больше полуночи... Сможет
ли она спуститься по кедру?  Конечно, сможет. В первый же вечер она обратила
внимание, как он  удобен для лазанья, куда  удобней, чем сосна. Мармадьюк то
может.
     Не давая себе  времени  испугаться,  она вылезла  из  окна оказалась на
большой  замечательной  ветке, и  перебираясь с  ветки  на  ветку,  нащупала
наконец правой ногой под собой не твердое дерево, а мягкую пружинистую спину
Рольва. Со вздохом облегчения она уселась на нее и вцепилась в его  пушистый
загривок.
     "Я готова, Рольв".
     Он  тут же сильными  прыжками  помчался  сквозь  черно-белое волшебство
залитого  луной сада. Лапой  он повернул  ручку калитки, которая  никогда не
запиралась,  и  они  через  парк  устремились  к  сосновому  бору.  Мария  в
восхищении смотрела  на красоту лунного мира.  Все  было  совершенно  тихо и
спокойно. Ни птичьих криков, ни шелеста листвы.
     Но  несмотря на мир и покой этой ночи, когда они оставили парк за собой
и углубились в сосновый бор, Мария внезапно почувствовала  отчаянный  страх,
но она боялась  не Людей из Темного Леса,  а темноты. Свет луны не  проникал
сквозь  черный  шатер  сосновых  ветвей, и  чернильно-чер-ная тьма  казалась
завесой,  заглушающей  не  только  любое движение  и возможность  что-нибудь
видеть, но и само дыхание. Рольв продвигался теперь очень медленно, и она не
могла < себе представить, как он находит дорогу.  Еще она  боялась  того,
что невидимые в темноте деревья нападут на нее. И  не только  деревья, но  и
лешие и ведьмы, которые,  наверно, живут в этих  лесах и  считают это  время
тьмы своим.
     Она заметила, что скачет, подняв одну руку, чтобы  защитить  лицо, а во
рту внезапно пересохло от страха. Когда  невидимая веточка задела ее волосы,
ей  показалась, что ее схватила какая-то рука, а когда сучок зацепился за ее
юбку, она  решила, что чьи-то руки пытаются стащить  ее со спины Рольва, и с
трудом удержалась от  крика., В конце концов, просто  потому, что она его не
видела,  ей  стало  казаться, что никакого  Рольва нет. Она  скакала  не  на
Рольве,  а на  ужасном, кошмарном  чудовище, которое тащило  ее все глубже и
глубже  в страх.  "Если  тут  не  появится какой-нибудь  свет,  я  этого  не
перенесу",--  подумала она.  А затем  сказала самой себе, что должна все это
вынести.  В  конце концов  она опустила руку, которой  пыталась  защищаться,
расслабила плечи и улыбнулась в темноту.
     И тут, как будто ее улыбка была пламенем, зажженным в фонаре, она вдруг
смогла что-то разглядеть.  Она начала различать лохматую голову того, на ком
она ехала, и это  был ее дорогой Рольв. Она смогла увидеть тусклые очертания
деревьев.  Затем серебристый свет стал еще сильнее, и он  был так прекрасен,
что Мария поняла  -- в  нем не может обитать никакое зло. "Это, должно быть,
лунный свет",-- подумала она, но тут же сообразила, что никакой  свет не мог
проникнуть сквозь  завесу тьмы над головой, и  что  даже  у луны  нет такого
чудесного сияния.
     Потом  она увидела  ее.  Маленькая  белая лошадка скакала  перед  ними,
указывая  им дорогу, и от ее чудесного  молочно-белого  тела,  как от лампы,
исходило сияние.  Она скакала на  некотором расстоянии от них, но в какой-то
момент Мария увидела ее  во всем совершенстве, напоминающую резную камею  на
фоне  тьмы  --  гордый поворот шеи,  развевающиеся  гриву и  хвост,  отблеск
серебристых копыт, такие странные и такие знакомые ей, как  будто глаза, что
смотрели на нее, были не глаза Марии, которая до сих пор не могла разглядеть
ее красоту, а чьи-то другие  глаза, что  так часто  видели ее  раньше. Мария
даже не  удивилась, когда лошадка слегка повернула свою прекрасную голову, и
стал виден странный маленький серебристый  рог  на ее  лбу. Маленькая  белая
лошадка была единорогом.
     После  этого  они помчались  быстро, Рольв  не упускал  маленькую белую
лошадку  из  виду.  Но  догнать ее  они не могли, и  Марии больше не удалось
разглядеть ее так же ясно, как в первый момент, все остальное время это было
только сверкающее видение, чьи очертания уже не так четко были видны на фоне
тьмы.  Все-таки  Мария   была  счастлива,  что   она  видит  ее,4
счастлива, даже когда деревья расступились и тьма поредела, и в ярком лунном
свете сияние маленькой белой лошадки постепенно  начало тускнеть, счастлива,
даже  когда оно совсем  исчезло...  Теперь она  видела ее дважды и больше не
сомневалась в ее реальности. Может быть, она  увидит ее еще. Она была твердо
убеждена, что когда-нибудь увидит ее снова.
     Теперь они с Рольвом легко  могли разглядеть  замок, а над ним в  небе,
как огромный  щит, на  котором  виднелся  контур человечка, согнувшегося под
грузом на спине, висела луна.
     "Бот бедняга!"-- сказала Мария.--  "Рольв,  на  луне месье Кукарекур де
Мрак,  и  он несет на спине  все  свои  злые  дела,  как Христианин из "Пути
паломника". Он обрадуется, когда сможет сбросить этот груз".
     В ответ на это  замечание Рольв  только презрительно фыркнул, пересекая
прогалину,  чтобы добраться до лестницы, грубо вырубленной в камне. Здесь он
остановился, как бы намекая Марии, что им будет легче  карабкаться, если она
слезет с его спины. Она слезла, и они начали восхождение, первая -- Мария, а
Рольв за ней.
     Они шли и шли вверх, и  путь оказался такой длинный и крутой, что Марии
показалось, что они карабкаются к самому человечку на луне, чтобы  совершить
милосердный  поступок и  освободить  его от  ноши. Наконец они  добрались до
последней ступеньки и еле дыша,  остановились перед огромной дверью, ведущей
в  замок. То, что Рольв  почти  касался  своей огромной лохматой  головой ее
плеча,  придавало Марии храбрости. Прямо над ними оказался железный колокол,
с которого свисала длинная, ржавая цепь, и она потянула изо всей силы за эту
цепь. Колокольчик один раз звякнул в молчании ночи, как будто пробило час, и
начался новый день.
     Почти  сразу  же распахнулось  окошко над огромной дверью  и  выглянуло
темное орлиное лицо. Месье  Кукарекур де  Мрак в  молчании  оглядел  Марию и
Рольва, но  его  насупленные  брови  и крепко сжатые  губы не  прибавили  ей
храбрости. Мария ничего не сказала, только сняла жемчуг с шеи  и подняла его
при свете луны, чтобы показать ему, и тогда глаза  месье Кукарекура де Мрака
внезапно ярко  вспыхнули, он захлопнул  окно и исчез  из виду. Со  скрипом и
кряхтением ржавых болтов  тяжелая  дверь распахнулась, и  он оказался  прямо
перед ними,  высоко подняв над головой фонарь.  На его плече' сидел огромный
черный петух.
     "Можешь войти  внутрь, Лунная  Дева",-- сказал он.-- "Но коричневый пес
останется снаружи".
     "Нет",-- твердо возразила Мария.-- "Куда бы  я ни  шла, мой пес следует
за мной". И прежде,  чем  месье Кукарекур де Мрак успел что-нибудь ответить,
она уже  шагнула  внутрь.  Рольв  держался рядом с  ней.  Дверь  со  скрипом
захлопнулась за ними. Они очутились в маленькой квадратной каменной комнате,
по  бокам которой  шли каменные  скамьи, вторая дверь, как догадалась Мария,
вела в огромный зал. В комнате не было окон, она была холодная и  сырая, как
склеп, и освещена только  тусклым фонарем, который  месье Кукарекур де  Мрак
поставил  теперь на одну из  скамей. Черный  петух страшно  захлопал  своими
огромными крыльями, и Мария почувствовала бы себя очень плохо, не будь рядом
с ней теплого,  сильного  Рольва. Она обняла его  левой рукой за шею, потому
что правой рукой она прижимала  к груди  жемчуга. Месье  Кукарекур  де  Мрак
протянул свою сильную, худую, загорелую руку с загнутыми, как орлиные когти,
ногтями и  хотел уже вцепиться в жемчуга, но тут раздалось рычание Рольва, и
он отдернул руку.
     "Месье",--  сказала Мария,--  "я выполнила  оба ваши  условия. Когда вы
преследовали меня,  вы  видели,  что  яма  под  сосной была обиталищем,  где
скрывался ото всех  Черный Вильям, когда он устал от мира. А когда вы  дошли
до  пещеры, вы увидели  лодку,  на  которой он  уплыл на  закат... Теперь вы
знаете,  что сэр Рольв не  убивал Черного  Вильяма....И вот, как вы  видите,
жемчуга. Я случайно нашла их дома в колодце. Лунная Дева,  наверно, спрятала
их в ту ночь,  когда убежала. Я  знаю, что вы  человек слова, месье. Я знаю,
что теперь, когда я выполнила свою часть договора, вы выполните вашу".
     "Я не  уверен,  что ты выполнила мои  условия",-- резко  возразил месье
Кукарекур де Мрак.-- "У тебя, конечно, есть жемчуга, но нож и чашка означают
только, что яма под сосной когда-то использовалась Черным Вильямом, а не то,
что он  ушел туда  жить в  то  время, когда сэр Рольв мог стать причиной его
смерти.  А  твоя сказочка по поводу того, что он уплыл на восток  на  лодке,
которая лежит в нижней пещере --  как тогда, Лунная Дева, лодка снова попала
в пещеру?"
     Тот же самый  вопрос задавал и Робин, и Мария дала тот  же самый ответ:
"Белые лошадки,  которые живут в море, снова доставили ее на сушу, а одна из
них затащила ее в пещеру".
     Черный петух  долго и громко насмешливо кричал,  а  месье  Кукарекур де
Мрак  даже  рычал  от смеха. "Отличная  история",--  насмехался  он.-- "И ты
думаешь, что  умный  человек поверит в  твою сказочку?  Ты не можешь, Лунная
Дева, забросать лунной пылью глаза  Кукарекуру де Мраку.  Отдай мне жемчуга,
это моя законная собственность, и проваливай. На этот  раз я тебя  не трону,
но если  ты еще раз появишься около моего замка, я запру тебя в подвале, как
и обещал".
     Но Мария не собиралась сдаваться. "То,  что я вам рассказала, правда, а
не сказочка",-- твердо заявила она.
     Петух  снова  закричал, а  его хозяин расхохотался: "Покажи  мне  белую
лошадку,  которая  затаскивает  лодку   в  пещеру,  вернувшись  из  дальнего
плаванья, и тогда я тебе поверю".
     "Отлично",-- решительно ответила Мария.-- "Пойдемте со мной  в сосновый
лес, и я покажу ее вам".
     Произнеся  эту фразу, она  онемела  от изумления и  страха.  Изумления,
потому  что она сама не знала, как  эти слова вырвались у нее, и страха, что
она не сможет доказать  правду. Вдруг месье  Кукарекур де Мрак  отправится с
ней  в лес, и они не увидят там никого... Но тут Рольв  ободряюще прижался к
ней, и она поняла, что все в порядке.
     "Сейчас пойдем?" -- спросила она месье Кукарекура де Мрака и на  минуту
отпустила от себя Рольва, снова обматывая вокруг шеи нитку жемчуга.
     В ответ он еще раз  рассмеялся, схватил фонарь и открыл дверь. "Но имей
в виду",-- заявил он,-- "я не собираюсь целую ночь бродить  с тобой по лесу,
выискивая плоды  твоего  воображения. Если я собственными глазами  не  увижу
твоей белой лошади, когда мы доберемся до леса, я выиграл, а ты проиграла --