ного  уставший
от  двухлетней  войны,  принял его  извинения, и снова в  прекрасной  долине
воцарился мир. А  следующим  Рождеством сэр  Рольв устроил  грандиозный пир,
пригласил на него Черного  Вильяма с дочерью и  принял ее, как королеву всей
земли.  Весной  он  начал страстно ухаживать за ней, а когда весна сменилась
летом, похитил ее сердце, и в середине лета они поженились.
     Дочь Черного  Вильяма  была прекрасной  девушкой, она  была  необычайно
маленькая,  как  дитя  фей, тоненькая, как  серпик  луны, не темноволосая, а
неожиданно  светлая  с серебристыми,  светлыми  волосами,  серебристо-серыми
глазами  и кожей,  белой,  как молоко. Она была такой  серебристой и держала
себя с таким королевским достоинством, что все жители долины звали ее Лунной
Принцессой.
     Хотя  сначала он  начал ухаживать за ней,  не  любя ее,  она  была  так
прекрасна, что ко дню их свадьбы сэр Рольв обожал ее так, как только мужчина
может обожать женщину, и она тоже его полюбила.
     Он, как  только мог, украсил для нее усадьбу, развесил по стенам редкие
шпалеры и поставил кресла с шелковой обивкой. На вершине башни он устроил ей
очаровательный  маленький  будуар,  с  окнами   на  север,  юг  и  запад  ее
королевства -- Лунной Долины.  Он приказал вырезать на  потолке лунный серп,
окруженный звездами, словно  королева придворными, и сделал  дверь в комнату
такой низкой, что только тот, кто был размером не больше феи, мог пробраться
в  комнату; она по натуре была не такой общительной, как он, и  он знал, что
ей нужно было место, где можно уединиться.
     К  свадьбе сэр Рольв  подарил  Лунной  Принцессе необычайную  маленькую
молочно-белую лошадку, которую он нашел за неделю до свадьбы запутавшейся  в
терновнике на вершине Райского Холма. В доли не говорили, что каждое утро на
рассвете из моря  на берег веселым галопом выскакивает табун белых  лошадей,
которых никто не видит, так быстро они исчезают снова,  и что это -- одна из
них. Легенда гласит, она не смогла вернуться в море вместе с другими, потому
что запуталась в терновнике.  Это была волшебная  лошадка,  отличавшаяся  от
всех остальных лошадей, потому что изо лба у нее торчал рог, и  именно из-за
этого рога она и застряла в терновнике, но, конечно, я  не  могу поручиться,
что все  это правда... Хотя  я знаю, что до наших дней жители деревни верят,
что старый терновый куст на Райском Холме часто посещает* маленький народец,
и они ходят туда по выходным и праздникам и под ветвями терна произносят три
своих
     желания.
     А  Лунная  Принцесса подарила сэру Рольву  на  свадьбу  огромный рубин,
вправленный  в кольцо, и громадного коричневого  зверя, что-то вроде собаки,
который  жил при  ней с тех  пор, как был щенком.  У нее не  было приданого,
потому  что Черный Вильям  был  бедным человеком,  но она  принесла  с собой
прекрасное  ожерелье  из  молочно-белых  жемчужин,  которое принадлежало  ее
матери.
     После этой  свадьбы сэр  Рольв  соединил  лошадку и  собаку  в семейном
гербе, а его фамильным девизом стало:  "Храбрая душа и  чистый дух наследуют
царство, а вместе с царством веселое и любящее сердце".
     На этом месте  Старый Пастор надолго замолчал, и Мария даже решила, что
история кончилась. Но не тут-то было. Он глубоко и печально вздохнул и начал
снова.
     "Хотелось бы мне остановиться здесь, хотелось бы мне, чтобы эта история
была, как и все другие замечательные  истории, со счастливым концом. Но это,
увы,  не  так,  и  я  расскажу  ее,  как  она  дошла  до нас через  все  эти
поколения...  Да, дети,  сначала  все  шло  хорошо,  и  сэр  Рольв  и Лунная
Принцесса  крепко любили друг друга,  они  были богаты и здоровы, а здоровье
Черного  Вильяма  становилось  все хуже и хуже, и сэр Рольв уже  видел  себя
владельцем соснового  бора и всей рыбы в бухте. Одного им только не  хватало
для счастья -- ребенка, но сэр Рольв уже столького добился от  жизни, что он
не  сомневался,--  вскорости  у   него  появится  и  сын.  Затем  совершенно
неожиданно  Черный Вильям  женился,  не  на  какой-нибудь леди,  а на  дочке
фермера  с холмов,  и  у  него родился крепкий  черноволосый  и  смуглокожий
сынишка, и тут чаша горечи сэра Рольва переполнилась.
     Тогда он начал отдаляться от  своей  жены.  Маленькая Лунная Принцесса,
искренняя и чистая, не могла понять  глубину коварства мужа. Она верила, что
он  обратился к добру искренне, и считала, что он посватался к ней только из
одной  любви. И когда он рвал и метал, узнав, что у  ее отца родился  сын, в
гневе он нечаянно открывал, то, чем были  заполнены  его мысли в былые годы.
Тогда она обо всем догадалась, и это уязвило ее гордость -- а она была очень
горда. Она  уже  не  верила ему, когда  он говорил, что теперь по-настоящему
любит  ее.  Его   совершенно   искренние  заверения  в  любви   она  считала
притворством, и ее любовь мало-помалу сменилась ненавистью.
     Наконец  у нее тоже родился ребенок, долгожданный сын. Но было  слишком
поздно  -- муж и жена уже не могли снова быть вместе. Младенец был похож  на
своего  отца, который ее обманул, и  поэтому мать  не могла любить его.  Она
оставила его на  попечение  нянек и души в нем не чаявшего  отца и проводила
большую  часть времени взаперти  в своей комнате на верхушке  башни  или  за
работой в саду. Рассказывают, что именно она посадила те тисы в саду и потом
обрезала их в виде рыцарей и петухов, просто чтобы досадить своему мужу.
     Но и сад, как и дом, стал постепенно ей  ненавистен, и она все больше и
больше времени  проводила, скача на своей прекрасной молочно-белой лошади по
лужайкам парка, по склонам Райского Холма и через вересковые пустоши к морю.
Особенно ей нравилось ездить на Райский  Холм, там она спешивалась  и часами
сидела  у  монастырского  источника  рядом  с  терновым  кустом,  где  нашли
маленькую белую  лошадку, и там на холме она и ее маленькая лошадка обретали
мир  и  покой.  Так  она  жила в одиночестве  и  тоске, потому что  гордость
оторвала ее от мужа и  сына, от отца и его новой жены, их ребенка и замка  в
сосновом бору. Ее мачеха была дочкой простого фермера, и она не могла с этим
примириться. А кроме того она была верна своему мужу, хоть и ненавидела его,
и не хотела водить дружбу с его врагами.
     Так снова началась старая вражда,  и сэр  Рольв и Черный  Вильям  снова
стали врагами, и их слуги сражались  друг с другом, где бы ни встречались, и
вся земля  стонала под  гнетом их ярости. А потом, одно за другим, произошли
два неожиданных события. Черный  Вильям внезапно исчез, и поскольку о нем не
было ни слуху, ни духу, его объявили умершим.  А через месяц  до сэра Рольва
дошла  весть, что маленький черноволосый мальчик был найден мертвым  в своей
собственной колыбельке, и что его мать,  обезумев от горя, вернулась к своей
семье  на холмах, взяв с собой тело сына.  Теперь  сосновый бор у моря  стал
собственностью сэра Рольва через его жену, Лунную Принцессу, и его страстное
желание исполнилось.
     Но это не принесло ему счастья. Хотя не было никаких доказательств, что
сэр  Рольв  причастен  к  исчезновению  Черного  Вильяма  и   что  маленький
черноволосый  мальчик  умер  не от обычной  детской  болезни, а  от  чего-то
другого, Лунная Принцесса, уязвленная гордостью и одиночеством, убедила себя
в том,  что ее муж виновен в обеих смертях. Она считала, что он -- убийца, и
не желала больше жить с ним под одной крышей. В одну холодную звездную ночь,
когда  все домашние отдыхали  после ужина,  она надела  костюм  для верховой
езды, и не взяв ничего, кроме жемчужного ожерелья, спустилась вниз, оседлала
маленькую белую лошадку и ускакала в парк. С тех пор ее никто не видел".
     Снова была  длинная пауза, и Мария почувствовала, как  сильно бьется ее
сердце.
     "Так никто и не узнал, что с ней случилось?" -- спросила она.
     "Нет",-- ответил  Старый Пастор,-- "никто не знает, что случилось с ней
и с ее маленькой белой лошадкой".
     "А что случилось с сэром Рольвом?"
     "Его сердце  было разбито, и он  так и не перестал оплакивать маленькую
Лунную Принцессу. Дня не  проходило,  чтобы он не оседлывал своего огромного
каурого коня и вместе со своей коричневой собакой не носился по парку, лесам
и полям и вокруг Райского Холма, ища ее. Но так и не нашел. Через десять лет
после ее ухода он умер,  несчастный и ожесточенный, утешающийся немного лишь
тем, что в наследство сыну Джону он оставляет  всю прелестную долину,  и что
его потомки будут вечно владеть этим".
     "Л что случилось с огромным псом?" -- спросила Мария.
     "Пока  сэр  Рольв был жив,  он оставался верен  хозяину,  которому  был
подарен, но  когда  сэр  Рольв  умер,  он вернулся в  сосновый  бор,  откуда
когда-то пришел, и его тоже больше не видели".
     "Но Люди из Темного Леса?  О них вы ничего не  сказали.  Значит, это не
конец истории?"
     "Детям время идти завтракать",-- сказал Старый Пастор.--  "А мы с тобой
позавтракаем в приходском доме".
     Мария  поняла.  Та часть истории,  которую  Старый  Пастор  только  что
рассказал,  известна  всем,  но  есть  кое-что  еще,   что  касается  только
Мерривезеров,  и  он  расскажет  об  этом ей  одной. Она встала,  расправила
темно-синее  платье  и  улыбнулась  на  прощанье  детям, торопившимся  домой
завтракать.  Робин  ушел  со всеми.  Ей  было  жалко,  что  он  уходит.  Она
надеялась, что  он тоже будет  завтракать  в приходском  доме,  но он весело
улыбнулся ей, протянул букетик  примул, которые были приколоты к его куртке,
и ушел с остальными.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

     Мария и Старый Пастор  вышли на церковный двор, повернули  по  тропинке
направо,  миновали  деревянные ворота, ведущие в маленький, сладко пахнущий,
заросший садик, где кусты смородины, розы и квадратные клумбы ярких весенних
цветов  заполнили   собой  все  пространство,  подобравшись  прямо  к  двери
приходского дома.
     Маленький,  серый,  приземистый приходский дом  был  таким старым,  что
напоминал скорее  груду  камней,  чем  дом.  Он был  весь обвит  вьюнками  и
ломоносами, розами и жимолостью, сквозь которые скромно проступали маленькие
окна с частым переплетом и старая дубовая дверь. Старый Пастор открыл дверь,
и они вошли в гостиную, такую очаровательную, что Мария от восхищения широко
открыла глаза.
     Комната  была  большая,  и  если не  считать  маленькой  кухоньки,  она
занимала весь первый этаж.  В одном ее конце был огромный  каменный камин, в
котором горел яркий огонь,  а рядом с  камином маленькая  каменная  винтовая
лесенка вела в спальню на чердаке. Пол был выложен гладкой каменной плиткой,
отмытой до белизны. У  стен стояли широкие  книжные полки,  полные  книг, на
окнах  висели яркие красно-белые  клетчатые  занавески, а стекла были вымыты
так, что сияли и отражали свет, как драгоценные камни. Стены были толстые, а
глубокие подоконники были заставлены горшками с ярко-розовой геранью.
     В центре  комнаты  стоял дубовый  стол,  покрытый  белой скатертью,  на
которой красовался красно-белый чайный сервиз. У камина стояла скамья и пара
тяжелых дубовых  кресел,  а  больше  не было  ни мебели,  ни даже  картин  и
каких-нибудь украшений.  Но комната в  них не нуждалась, столько  в ней было
книг. Аккуратно, без единой пылинки, они стояли на полках  и  источали такое
дружелюбие, что  были лучшим украшением  комнаты.  Мария не сомневалась, что
именно Старый Пастор оживил все  эти книги, но никак  не могла поверить, что
такая чистота может быть делом мужских рук.
     "Вы живете  один,  сэр?"  --  спросила  она. "Я  живу  один",-- ответил
пастор,-- "но  каждое утро ко мне приходит женщина, которая живет в деревне,
чтобы убраться и приготовить обед Ее зовут Малютка Эстелла".
     Старый Пастор взглянул  в окно и вздохнул  "Иногда я  мечтаю жить  не в
одиночестве. Даже  в  компании  со  скрипкой  снежные  зимние вечера тянутся
слишком  долго. Снимай шляпку  и пелеринку, дорогая, Эстелла сейчас принесет
завтрак".
     Мария  еще  не  успела  развязать ленты на шляпе,  как  дверь  в  кухню
отворилась, и  вошла женщина,  нагруженная подносом с вареными яйцами, кофе,
молоком, медом, маслом и румяным, домашней выпечки хлебом.
     Но  в ту  минуту Марии  было не до еды,  а ее руки  застыли над лентами
шляпы. Она  уставилась  на Малютку Эстеллу так, как  смотрят на сон, ставший
явью, когда  нельзя  понять, во сне  это или  наяву. В моменты одиночества в
детстве, Мария, росшая без матери, иногда воображала, какой бы могла быть ее
мать. Так вот ее мечта была в точности похожа на Малютку Эстеллу.
     Она  была  тоненькая и грациозная, как ива, маленькая, как дитя  фей, с
прелестной молочно-белой кожей, слегка окрашенной румянцем.  Гладкие  прямые
волосы  отливали  бледным золотом, огромная коса,  уложенная  вокруг головы,
напоминала    корону.   Ее   поистине   королевскому   достоинству    немало
способствовала гордая  прямизна осанки.  Ее  серые глаза смотрели  прямо  на
Марию,  в нежно улыбающихся губах  угадывалась немалая  сила,  а  в  твердом
рисунке подбородка  был намек на упрямство.  Она была  так  красива,  что на
первый  взгляд казалась совсем юной, и только потом можно было заметить, что
она не так  юна. В ее золотистых волосах уже виднелась  седина,  у глаз были
легкие морщинки, а руки прекрасной формы
     огрубели от  многолетней тяжелой  работы. Она была  в сером в маленькие
розочки льняном платье с  белейшей косынкой,  завязанной на груди, и в белом
фартуке. Она поставила еду на стол, улыбнулась Марии так, как будто знала ее
всю жизнь, подошла к ней, развязала затянувшийся узел на ленте,  сняла с нее
шляпку  и несколькими легкими прикосновениями  привела ее волосы  в порядок.
Потом она  потрепала Марию по щеке, снова улыбнулась ей,  положила  шляпку и
пелеринку на скамью и вышла.
     Старый Пастор между  тем придвинул к столу два кресла и очень церемонно
подвел  к одному из  них  Марию. Она уселась, чувствуя себя  королевой, а он
придвинул ее кресло к столу, сел напротив, и они принялись за яйца и кофе.
     Поначалу Мария  ела молча, отчасти потому что  еда была  очень  хороша,
отчасти потому, что нежная фамильярность Малютки  Эстеллы лишила  Марию дара
речи. Когда она наконец заговорила со Старым Пастором, она задала ему вопрос
об истории, которую он рассказывал в церкви, а не об Эстелле, потому что она
казалась ей чем-то слишком чудесным, слишком личным, чтобы говорить об этом.
     "Вы не кончили историю,  в ней  есть еще продолжение, которое  касается
только меня, и поэтому вы не стали рассказывать ее при детях?"
     "Да, это  так",--  ответил  пастор.-- "Сэр Бенджамин оказал  мне честь,
рассказав продолжение этой истории вскоре после того, как я приехал сюда. Мы
всегда  были  друзьями. Я  очень  уважаю  сэра Бенджамина,  а  он  меня.  Он
откровенно рассказал мне все, и я, как мне кажется, единственный человек,  с
которым  он говорит о  той странной смеси  легенд и фактов, которую я сейчас
расскажу тебе. Старики в  деревне  знают эту историю, но они предпочитают не
болтать  о ней". Старый Пастор минуту-другую медленно потягивал свой кофе, а
потом начал историю, рассказывая ее как сказку, взятую из книги. Позже Мария
подумала, что  он  сделал  это  нарочно,  потому  что  история  касалась  ее
непосредственно, а он не хотел ее пугать.
     "Ничто не  кончается  и  не  исчезает бесследно  в этом мире",--  начал
пастор.-- "Ты можешь думать, что зерно  исчезло навеки, когда оно упало, как
мертвое, в землю, но когда следующей весной оно  пустит росток и даст листья
и цветы, ты поймешь,  что  ошибалась.  Когда  сэру  Рольву сообщили, что сын
Черного Вильяма умер, а его мать вернулась к своим родным, он не сомневался,
что  Мерривезеры увидели  конец этого семейства.  Его сын  Джон,  который не
помнил  своей матери, без  сомнения считал, что Лунная  Принцесса и ее белая
лошадка  исчезли  навеки.  Кроме  того, он несомненно  думал,  что обман,  с
которого начались отношения его родителей, хоть  и был грехом,  но  никак не
мог повлиять на следующие поколения".
     Однако  все попытки постричь тисы так, чтобы получилось что-нибудь еще,
кроме  рыцарей  ,и  петухов, оказались  обреченными  на  провал,  они  снова
становились  рыцарями  и петухами. А злые люди живут в сосновом бору  по сию
пору. И в каждом поколении Лунная Принцесса возвращается  в  усадьбу,  и  на
какое-то время  это приносит огромную радость, потому что солнечные и лунные
Мерривезеры  прекрасно подходят  друг  к другу, но  потом,  как наказание за
первородный грех, следует ссора, и Лунная Принцесса снова исчезает".
     "Она всегда исчезает?" -- в ужасе прошептала Мария. Она уже догадалась,
что  в этом поколении она сама была Лунной  Принцессой. А ей так не хотелось
исчезать.
     "Она  всегда  исчезала",--  ответил Старый Пастор.-- "Не обязательно из
долины, но всегда из усадьбы. Хотя старики в деревне утверждают, что однажды
появится Лунная Принцесса, у которой достанет  храбрости избавить  долину от
злости Людей  из Темного Леса.  Но  как принцесса из  волшебных сказок,  она
должна смирить  свою гордость и полюбить  не принца,  а бедняка, пастуха или
пахаря, какого-нибудь деревенского парня, и с его помощью освободить долину.
Но как раз этого Лунные Принцессы и не делают, они все, как одна, так горды,
что отказываются принимать помощь других",--  Старый Пастор вздохнул и налил
себе еще кофе.-- "Так вот все и идет, и злоба Людей из Темного  Леса все еще
с нами".
     "Но кто ОНИ?" -- спросила Мария.-- "Если сын Черного Вильяма  умер, они
не могут быть его потомками".
     "Это  сэру  Рольву  сказали, что ребенок  умер",--  поправил  ее Старый
Пастор,-- "но никто не видел  этого ребенка  мертвым. Говорят, что его мать,
боясь, что сэр Рольв  может обидеть ребенка, сказала, что он мертв, и ушла с
ним к своей семье. Похоже, что так и было, потому что пятьдесят лет спустя в
лесу снова послышался крик черного петуха, и там  появились четверо  мужчин,
которые могли  быть  сыновьями  того  ребенка,  они  пришли  из-за  холмов и
поселились в замке.
     И их потомки до сих пор живут там на горе всему краю. Мерривезеры могут
говорить,  что они  владеют сосновым бором,  идущим до самого Моря, и бухтой
Доброй Погоды, но на самом деле они  не больше хозяева на этой земле, чем  в
Лондоне, ею владеют  Люди  из Темного  Леса. В  прошлом  бывали Мерривезеры,
которые  пытались выгнать их  оттуда  силой или хитростью, но через короткое
время  они снова появлялись там. Твой  дядя мудро  не предпринимает подобных
попыток. Он  терпит  их, делает,  что  может,  чтобы  защитить зверей  от их
жестокости, и охраняет своих людей, потому что все они страдают  от них... И
ждет".
     "Лунную Принцессу?" -- прошептала Мария.
     Старый Пастор улыбнулся. "Не знаю. Может быть, сэр Бенджамин, прямо как
в волшебной сказке, надеется на это старинное пророчество".
     "А вы в него верите?"
     "Во всякой  сказке есть доля правды. Похоже,  только  Лунная  Принцесса
может справиться с жестокостью Людей из Темного Леса, потому что только луна
может осветить  черноту  ночи. Это станет возможным только тогда, когда  она
смирит себя и полюбит бедняка, потому что в этом мире ничего нельзя достичь"
без любви и смирения. Как бы они ни подходили  друг другу, союз солнечных  и
лунных Мерривезеров всегда кончается ссорой -- сэр Рольв был грешник, а грех
отцов всегда падает на детей -- пока они творят то же самое, что и отцы".
     "Так вы думаете, что сэр Рольв убил Черного Вильяма?"
     "Я  так не думаю".-- вешительно ответил Старый Пастор. - "Сэр  Рольв до
такого не дошел. Мерривезеры никогда не были убийцами".
     "Так что же случилось с Черным Вильямом?"
     "Не  знаю.  Может  быть, он внезапно от  всего устал, и  решил немножко
пожить в одиночестве  и  поразмышлять  над своими  ошибками.  Злые  люди,  к
счастью, часто устают, потому что зло очень утомительно".
     "А может быть  он  сел  в  лодку и просто  уплыл  на закат