али достоинства  Большой Заи и заснули  в одной кровати,
обнявшись, как две длинные зеленые редьки, но  наутро,  смущенные, мы  вновь
были на "вы".
     мужик
     Вакханалия  анекдотов,   национальных   образов,   частушек,  пословиц,
неотпетых  мертвецов  должна  была  в конце  концов рвануть,  воплотившись в
зверскую  силу. Я нашел Серого на  стыке чефира и Интернета. Я  не то  чтобы
вычислил, я

     его  выносил, открыв через  запуск мышей под  оклады икон.  У него была
селективная память. Что-то он начисто не  хотел  помнить;  заслонка стояла у
него на пути.
     -- Чего пришел? -- спросил он.
     -- Взял и пришел.
     -- Мне в тебе что нравится? Ты отвязный. Тебе ничего не надо.
     -- С чего ты взял?
     -- У тебя хуй не болит за Россию.
     -- Ладно, -- по-доброму сказал я. -- Хватит мерится хуями.
     богоборцы
     Некоторые русские богоборцы предъявляют претензии  к Богу, считают, что
Бог несправедлив  -- убивает миллионы неповинных людей, отнимает у родителей
малолетних деточек, соглашается на  войны, теракты, несчастные случаи. Но  у
Бога есть воинство душ, это его дети, хорошие и не очень, у него на них свои
виды, свои  с  ними счеты. А  тело --  мешок  костей  и  производитель новых
мешков, случайное убежище, исправительная колония души. Тело он не  берет во
внимание. Поэтому оно такое дырявое, скоропортящееся. За телом нужно следить
самим.
     невеста
     Стране низкого качества  жизни к  лицу опрощение.  Зато русская природа
очень ранима.  Нужна поэтическая строка, чтобы ее утешить. У русских девушек
много чего хорошего. Светлого. Но есть изъян, с которым ничего  не поделать.
У русских девушек плебейские глаза.

     -- Невеста  -- переходящий вымпел, --  заметил Серый. -- Вчера -- твоя.
Сегодня -- моя.
     Умная и  вшивая.  Невеста с  зубами.  Такой она  мне досталась.  Вшивая
умница. Со страшным детским личиком.
     анекдот
     Русский  продаст  душу за  хороший  анекдот. Он --  бродячая  коллекция
анекдотов. Всегда наступает такой момент, когда пора рассказывать  анекдоты.
После  четвертой перед пятой. Анекдоты делятся на подвиды. Есть неприличные.
Есть похабные. Про ежей. Почти все анекдоты -- смешные.
     -- Русский  живет внутри  анекдота, -- говорил Серый. -- Ползает по его
внутренней  склизкой  поверхности.  Ты  начитался  всяких Бердяевых,  всяких
маркизов,  блядь, де  Кюстинов,  и  думаешь  -- банку вскроешь.  Француз  --
вскрытая  банка,  а русский --  это  когда  она вспухла и внутри  бродит  от
томатного  соуса.  Ты вот мне подай любой другой  народ, который  так  соком
гнилым заплыл. А ты говоришь -- иностранцы.
     Я стал думать над его словами.
     Россия  --  мать  анекдотов.  Мы   создали  государство-анекдот.  Когда
позолоченный  пафос  сходит,  остается  один  анекдот.  Что  значит  жить  в
анекдоте?  Анекдот --  русский жанр,  неизданные  произведения. Непечатность
русского  анекдота  идет  от  его изначального неприличия,  которое, в  свою
очередь,  отражает  изначальное  неприличие  русской  жизни.  В  России  все
неприлично.  Неприлично  рождение.  Неприлична  смерть.  Неприлична  власть.
Неприличен народ.
     Сделать  что-нибудь  неприличное  -- высшее приличие. Все  остальное  в
системе русского мира не считается и даже

     не учитывается. Гоголь стоит на анекдоте и не развенчивает  его. То  же
самое   у  Платонова  --  анекдотические  страсти.  Другие  --  пафосные  --
интеллигентские -- писатели, может быть, и нужны, но они  не  свои.  Свой --
неприличен. Свой перднет.  Свой  насрет.  Свой, наконец,  убьет. Но если  он
убьет  внутри  анекдота, он  будет  прощен.  Чаадаев негодовал, что  анекдот
Гоголя  нравится,  а его  собственные горькие мысли  --  нет.  Гоголь  -- не
сумасшедший, а он, Чаадаев, ходит по городу умалишенным.
     Русский   анекдот  группируется  вокруг  знаковых  фигур  по   экономии
материала, но  о  ком  бы,  о  чем  бы  он  ни был,  он --  о несостоявшемся
существовании,   то  есть  о  каждом  из  нас.  Вот  почему  в   России  все
неанекдотическое темнеет и  стирается, а анекдот, даже самый старинный и  не
очень ясный, остается жить. Русская история состоит из анекдотов больше, чем
из   летописей.  Чтобы   быть  адекватным  России,   нужно   превратиться  в
чрезвычайную и полномочную эманацию анекдота и поступать соответственно.
     Русский смех -- поощрение нарушения. Все герои анекдота поступают не по
правилам, но потому и смешно, отчего вызывают двойное чувство: отторжения  и
признания.  Они  высмеиваются; тем самым  отчуждаются,  но, по сути, на  них
ложится  тень  нашего  понимания.  Через  анекдот  происходит  одомашнивание
русского мира.
     Русский ценится по анекдоту. Правильно рассказал -- значит, свой. Чужой
не умеет рассказывать анекдотов. Чужой обязательно проколется. Через анекдот
идет  взаимопонимание.   Доверие.  Близость.  Деловые  партнеры,  влюбленные
рассказывают  анекдоты. Анекдот рассказан -- выслушан -- на человека  нельзя
обижаться. Это грех. Он прошел в  свои.  Ему,  девушка,  надо "дать". Каждое
наше действие со-

     держит в себе  зародыш  анекдота.  Как и  бездействие.  Провалиться  за
пределы анекдота -- значит выпасть из русского мира.
     Власть преследовала  анекдот как  попытку  разгерметезировать  ее  миф.
Анекдот  развенчивает.  Он  --  дело.  Но   он  развенчивает  и  того,   кто
рассказывает анекдот.  Потому  что  анекдот  примиряет с  действительностью.
Анекдот ободряет. Он откладывает  решение  вопроса  на неопределенное время.
Анекдот -- это русская церковь. Это конфессия.
     Русские  рассказывают друг другу  анекдоты, чтобы  поразмяться в смехе,
прежде  всего  над собой, но  есть  предел,  за который  анекдот не выходит.
Француз, американец, немец в анекдоте всегда  хуже русского. Ясное дело: они
в анекдоте неанекдотичны. Они ищут линию поведения. Русский -- без линии.
     Анекдот  --  единственная форма  русского  самопознания.  Род  терапии.
Больше  того,  род  выживания.  С другой стороны, это род отчаяния.  Любимые
герои анекдота  -- элита бестолковых людей.  Бестолковщина не раздражает,  а
стимулирует.  Не сообразили,  не предусмотрели  --  нарвались на реальность.
Опростоволосились, опозорились. И  смех, и  грех. Мы коллективно бестолковы.
Соборно -- без головы. Взялись за что-нибудь -- не получилось.
     Вот -- анекдот.  И почему мы так легко смеемся над собой? Но  это -- не
просто.  Мы не любим; когда нам не  прощают бестолковщины.  Мы бестолковы  в
высоком  смысле презрения к  поверхности  жизни.  Это  русская  ценность  --
бестолковщина.
     Анекдочивание каждого акта жизни есть форма ее проживания. Без анекдота
русское существование  было бы  невозможно. Что же тогда заложено  в  голову
русского, если он все видит через призму анекдота?

     Русское  слово  подыгрывает  анекдоту.  В  русском  синтаксисе  спрятан
эмбрион   анекдота.   Анекдотический   вирус.   Избыточное   воображение   и
недостаточная рефлексия. Из мира  выхватывается и развивается до предела его
несуразность.
     Чукча  --  гиперболизация  русской  бестолковщины,  гипербестолковщина,
которая, с русской позиции, кажется тотальной, а  русские  выходят  умеренно
разумными существами. Мы подставляем чукчей,  беспомощно стремясь  сократить
беспредел  собственной бестолковщины.  То  же самое, вроде бы, обереуты. Они
довели до предела принцип интеллигентной бестолковщины. Культуру обокрали. И
они крикнули страшным криком.  Но анекдот не кричит.  Даже не разговаривает.
Он мычит и смеется, пережевывая культуру.
     облом
     Облом -- пещерный бог, прародитель Серого.
     самопознание
     -- Серый!
     -- Ну?
     -- Познай самого себя!
     -- Это как? -- прищурился Серый.
     -- Это как? -- прижал уши Серый.
     -- Ты чего? -- не понял он.
     интеллигенция
     У  меня  с  интеллигенцией  вкусовая несостыковка. Интеллигенция  любит
арбузы, а я -- винегрет. Она -- за разум, а я --

     за океанский бриз. Интеллигенция любит повести, а я -- рекламные щиты.
     Интеллигенция  --  секта  борцов  за народное  счастье. У интеллигенции
всегда одно и то же: как самодержавие, так плач по народу. А  как  революция
-- русские свиньи. Интеллигенция подослала мне привет от учителя жизни.
     --  Нельзя  ли   Серого  использовать  в  мирных  целях?  --   спросили
заговорщики.
     -- Зачем? -- спросил я.
     -- На благо народа.
     -- Да распустите вы этот колхоз, -- отозвался я.
     -- Если вы нам не поможете, -- сказала интеллигенция, -- мы вам  больше
не подадим руки.
     Я засунул руки в карманы, а интеллигенция спрятала руки за спину.
     как выйти из народа
     Павел  вышел из народа, а его отец, пьяница  и  драчун, так и не вышел.
Павел  осмыслил  себя в осмыслении  нужд народа. Это революционный  выход из
народа в романе Горького "Мать".
     Второй,  религиозный,  выход из народа -- выбор монашества, сектанства,
любой другой религиозной активности.
     Третий  --  бандитский.  Бандит,  принимающий  самостоятельные решения,
видящий  свои  интересы, поощряющий свои желания, скрывающийся от  погони --
расторможенный человек,  то есть уже  не  народ. Народ  любит такой выход из
самого себя больше других и с удовольствием поет блатные песни.
     Четвертый, художественный, выход присущ самород-

     кам типа того же Горького или Шаляпина и напрямую связан с талантом.
     Пятый,  карьерно-образовательный,  затягивает  на долгие  годы, несет с
собой  все несчастья  первого  поколения интеллигенции  и руководителей всех
уровней.  К  этому  выходу   когда-то   относился   и  потомственно-родовой,
аристократический. Именно пятый выход порождает большие иллюзии насчет связи
народа и власти, вызывает много недоразумений.
     Каждый выходит из народа по-своему. Если из народа выходит  муж, это не
означает,  что жена тоже выйдет.  Где пролегает  граница  между народом и не
народом,  необратим  ли  переход? Можно снова  опуститься в народ. Для этого
достаточно   опуститься.  Выход  из   народа,  как  правило,  сопровождается
усилением  европейских понятий, но они исчезают,  если их не культивировать.
Есть несколько приграничных  положений. Это ниже-средний класс: парикмахеры,
учителя младших  классов, ветеринары,  таксисты,  продавцы,  челядь, младший
командный состав армии, шофера служебных машин (  в сущности, та же челядь),
мастера на  производстве. Выход  из народа не  имеет однозначного морального
содержания, и  даже  революционный  выход вместо борьбы  за народное счастье
может  стать  либо  показухой, либо отторжением от народа, разочарованием  в
нем.
     Чтобы вывести Россию  на  нормальную цивилизованную  дорогу, необходимо
всем русским  до  последнего человека выйти из  народа.  Нынешнее  поколение
молодежи начало широкомасштабный выход из народа, по крайней мере, по пояс.
     Народ же останется, как сброшенная шкура, которую можно сдать в музей.

     давай
     Голые пальцы у невесты радостно растопырились в разные стороны.
     -- Входи!
     -- Бегом! Скорее!
     -- Конечно!
     -- Еще быстрее!
     -- Ну, как ты?
     -- Плохо.
     -- Красная армия всех сильней! Ты меня любишь?
     -- Очень.
     -- Ой! Ну, хватит.
     -- Ладно. Давай.
     -- Пока.
     -- Я поехал.
     родина
     Некоторые считают, что слово "родина" надо писать  с  большой  буквы  и
носить на сердце, а другие -- с прописной и носить в штанах.
     Вот, собственно, и вся разница между почвенниками и западниками.
     она готова на все
     -- А что я могу поделать? Я, ты слышишь, на все готова. На все.
     геометрия крыла
     Рекламный  поборник презерватива меняет свое лицо  вместе  с возрастом,
очками, цветом волос, полом, голосом,

     интеллигентностью, социальным образом, оставаясь, тем не  менее, единой
фигурой поборника презерватива, которому лучше застрелиться, чем  отказаться
от пользования гондоном. Наиболее радикальная публика могла бы предположить,
что Серый и есть тот  самый  гондон, в верности которому клянутся  сменяющие
друг друга  смешные  и грустные  морды. Но гондон не существует без хора его
поклонников.
     От молодого  козла,  променявшего  пословицы на  цитаты  из  рекламного
ролика,  и  строителя  сказочного  дворца с башенкой  до  папаш с  колодками
непонятно какой войны,  вышедшими Бог  весть из какого  колхоза, от  русских
дипломатов  с  напором,  холеными рожами  до женских обличий, для  упрощения
принимающих  здесь форму  родственниц, своячениц, невест,  матерей и  прочих
наседок,  --   весь   этот   калейдоскоп   клянется   в   чем-то   на  грани
распознаваемого,  но  до сих пор  не расслышанного. Наверное, смысл  слов не
менее  строг,  чем  вера  в гондон.  Но  неуловимость  общего хора очевидна.
Конечно,  можно предположить, что, меняя  геометрию  крыла, Серый произносит
прямо противоположные по мысли высказывания, материализуется в несопрягаемых
вещах, и именно этот гул сбивает слушателя с толку. Плохой слух, однако,  не
оправдание и даже  не повод для  загадки. В  системе рациональных  выкладок,
традиционных  логических  построений  сменяющие  друг  друга  маски  кажутся
насилием над здравым смыслом. Но сам здравый смысл меняет геометрию крыла.
     Среди противоречивых истин, которые  составляют  сущность  Серого, есть
одна, кажущаяся мне несомненной. Это -- склонность к саморазрушению. По сути
дела,  ни одна из масок  не смогла  это преодолеть. Если  иметь  в виду, что
Серый собрал в себе череду клятв и заверений, превратился

     в  мистическое  тело, заряженное энергией  слез, дикого перенапряжения,
хронического   страха   и  дивной   снисходительности  к   пороку,   который
рассасывается  сам по себе  благодаря этой снисходительности,  короче,  если
общими усилиями, я бы  не сказал народа, но  определенного  перенапряженного
населения,   сформировался   единый  мистический  продукт,  ясно,   что  без
определения его параметров трудно понять источник его опасности.
     Склонность к саморазрушению, самоуничтожению гораздо более значительна,
чем  все другие  волевые  характеристики Серого.  Принимая во  внимание, что
склонность к саморазрушению  опасна для окружающих, точнее говоря, для всего
мира, поскольку Серый -- продукт многомиллионного гниения, на нем есть повод
сосредоточиться.
     русская рулетка
     Ногу сломаешь в этих бесконечных именах-отчествах, дрейфующем юродстве,
вранье  и  воровстве,  авгиевых конюшнях  русского  сознания.  Можно  только
поражаться невежеству  людей,  оторванных от  остального  мира  и не имеющих
ничего  общего  с  ним.  Было  бы  весьма  кстати  притушить  эту   энергию,
размагнитить ее настолько, чтобы она сравнительно мирно  растеклась и ушла в
песок. В конце концов то, что напозволял Серый, называется дрянью.
     Но  нельзя   не  заметить,   что  русский   мир  гипнотизирует.  Вместо
однозначной   оценки  Серый   вызывает  интерес.   Серый   привлекает  своим
исключительно вялым бешенством игры.  Серый не просто  искренне  выходит  за
грань  добра  и зла. Он  разрывает круг моральной энтропии игрой со смертью.
Серый укладывает жизнь как судьбу. Серый выкалывает жизни глазки.

     я тебе люблю
     Огненное озеро. Водяной, домовой и леший, окунувшись, уходят  на  фронт
тремя богатырями.
     Александр  Невский  дарит Василисе Премудрой  мешки отрезанных  русских
ушей и носов.
     Петр Первый запросился обратно в Азию.
     Христос схватился с  Перуном,  другие поганые боги разбежались, не зная
своих имен.
     Первый бал Наташи с чертом.
     Клеится к сумеркам дымный рассвет.
     Милитаристское  выступление  сестрицы  Аленушки  в  военно-политической
академии имени Фрунзе.
     Саша, застегнутый на четыре пуговицы, выскочил в огород.
     Цветет бесшумная капуста.
     Аввакум меняет Библию на лошадь.
     Полет сорокой, езда на корове с пустыми руками.
     Я  сидел на табурете и отдирал Россию, как пластырь, от своей волосатой
ноги.
     -- Я столько времени на Россию угробил, -- объяснял я Серому.
     -- Время на то и время, чтобы его гробить, -- сказал Серый.
     -- Сегодня какое число?
     -- В России каждый день -- окаянный, -- заботливо заметил Серый.
     На  берегу  озера,   повернувшись  к  миру  задом,  невеста   полоскала
французское белье.
     -- Я тебе люблю, -- улыбнулась она нам с Серым, утираясь.

Опыты

     зима
     Серый сегодня белый. Серый сегодня в  белом. Пушистый Серый  сегодня  в
белом. Очень высокие выросли елки.
     триллер
     Мне открылись все горизонты.
     -- Ты читал такую книжку -- "Три мушкетера"? -- спросил Серый.
     -- Ну.
     --  Кровавая книжка.  Там  всех  убивают.  А  всем нравится.  Мне  тоже
нравятся кровавые книжки, триллеры -- не триллеры.
     -- А мне не очень, -- сказал я.
     -- Есть такие писатели, они чертей нагоняют, -- сказал Серый. --  Давай
залезем куда-нибудь высоко-высоко.
     Мы полезли на Останкинскую башню. Посмотрели сверху вниз.
     -- Что ты видишь? -- прокричал Серый, борясь с горным ветром.
     --  Ну,  понятно,  -- сказал я, держась  за  башню.  -- Россия  и  есть
триллер.

     -- А  я тебе что  говорил?  -- обрадовался Серый.  -- Триллер!  Хреново
написанный! На газетной бумажке! В глупой  обложке! Не оторвешься!  Не знаю,
мне нравится.
     поездка в святую русь
     -- Давай поедем в святую Русь, -- сказал я.
     -- На электричке? -- спросил Серый.
     -- Как хочешь.
     --  На электричке я  не поеду,  --  сказал Серый. --  Я  билет не люблю
покупать, а без билета мне ехать не хочется.
     -- Давай я тебе куплю билет.
     -- Ну, купи.
     -- С какого вокзала?
     -- Да мне все равно, -- удивился Серый.
     -- До какой станции?
     -- До любой.
     среда
     Одних -- среда заела, другие -- среду заели. А вот и Серый.
     раскол
     -- Что-то у меня все совпало, -- почесал в затылке Серый.
     смертный узел
     У Серого умерла мать. От нее остался смертный узел.

     звукохрясъ
     Хрясь! Хрясь! Хуяк! Хрясь!
     птичка
     Мутным взором Серый посмотрел на птичку.
     вина
     --  Юрий  Петрович! --  старший лейтенант Млечина весело  посмотрела на
шефа. -- У нас в подразделении думают, что Серый во всем виноват.
     провинция
     Серый страстно поцеловал Млечину в губы.
     передвижник
     Серый прибил капотом Юрия Петровича.
     любовь серого
     Серый накрасил невесте с зубами щеки свеклой.
     -- Так будет лучше, -- заметил он.
     -- Я --  красивая, -- радостно дыша, сообщила  она.  -- Меня на Курском
вокзале два солдата приняли за проститутку!
     -- Ты и так блядь, -- присмотрелся Серый. -- Сведи бородавки с лица.
     -- Это родинки, дурачок, -- объяснила невеста с зубами.

     Стамбул
     Серый угнал самолет в Стамбул.
     -- Жарко -- не холодно, -- сказал он невесте на прощание.
     зимний дворец
     -- Какое прекрасное здание! -- сказала невеста.
     -- Петровка, , -- сказал Серый.
     -- Давай тут жить, -- сказала невеста. -- Это красивее Зимнего дворца.
     яблоки
     Серый ел яблоко. Кусал, жевал, проглатывал, снова кусал.
     -- Серый, здравствуй! Ты куда?
     -- Я всегда на распутье, -- ответил Серый.
     пляски
     Серый -- веселый. Серый -- смелый. Серый -- страсть убивать.
     надоело
     Россия меня загрызла вконец. Боже, как надоела!  Она срет по ногам. Она
срет. Мы срем.
     оправдание русского мира
     Один из главных парадоксов моей жизни -- отношение к России. Русский до
мозга костей, по всем линиям и диагона-

     лям, я уткнулся в проблему России  и не смог для  себя  ее разрешить. Я
никогда не хотел  из нее уезжать, хотя  ненавидел режим. Я не хотел уезжать,
потому что, в  отличии от дисси-денствующих друзей, представлял себе  Запад.
Они бежали из России, как собаки, случайно сорвавшиеся с цепи.
     Я  не  уехал, хотя  знание  языков,  западные  связи  и  внутрисемейные
обстоятельства способствовали. Бедные родители