иногда  забывал в  умывалке,  и мне  их
приносила уборщица или кто-нибудь из ребят, и я как-то поверил про себя, что
они ко всем своим достоинствам еще и нетеряющиеся.
     -- Паспорт есть на часы? -- спросил один из милиционеров.
     -- Откуда,-- сказал я,-- они трофейные, дядя привез с войны.
     -- Номер помните? -- спросил он снова.
     -- Нет,-- сказал я,-- я их и так узнаю, если увижу.
     Мы наискосок пересекли парк  и вышли на тихую незнакомую улицу. На этой
улице,  как  и  во всем этом городке,  стояли  одноэтажные  дома  на длинных
рахитичных  сваях. Жители этого городка  только тем и заняты, что строят вот
такие дома. Построив, тут же начинают продавать или  менять с приплатой в ту
или другую сторону за какие-то никому не  понятные преимущества,-- ведь  все
они похожи друг на друга,  как курятники. Причем сами они в этих домах почти
не живут, потому что на полгода отдают их курортникам, чтобы накопить деньги
и  яростно  приняться  за  строительство нового дома с еще более  длинными и
более  рахитичными ножками.  Достоинство человека здесь  определяется  одной
фразой: "Строит дом".
     Строит дом,-- значит, порядочный человек, приличный  человек, достойный
человек.  Строит  дом --  значит,  человек  при  деле, независимо от службы,
значит, человек пустил корень, то есть в случае  чего  никуда  не убежит,  а
стало  быть, пользуется доверием,  а  раз уж  пользуется доверием, можно его
приглашать на  свадьбы, на поминки, выдать за него  дочь или жениться на его
дочери и вообще иметь с ним дело.
     Я об этом говорю не потому, что у меня здесь  украли часы, я и до этого
так думал.  Причем тут даже нет какой-то особой личной корысти,  потому  что
дом -- это только символ, и даже не сам дом, а процесс  его строительства. И
если   бы,  скажем,  условиться,  что  отныне  достоинство   человека  будет
измеряться  количеством  павлинов,  которых  он  у  себя развел,  они бы все
бросились  разводить   павлинов,  менять  их,  щупать  хвосты  и  хвастаться
величиной павлиньих  яиц.  Страсть к  самоутверждению принимает любые, самые
неожиданные символы, лишь  бы они были  достаточно наглядны и  за ними стоял
золотой запас истраченной энергии.
     Скрипнула калитка, и мы вошли в зеленый дворик  милиции. Траву,  видно,
здесь  тщательно  выращивали, она была густая, курчавая  и высокая.  Посреди
двора стояла развесистая шелковица, под которой уютно расположились скамейки
и столик для нардов или домино, намертво вбитый в землю. Вдоль  штакетника в
ряд  росли  юные  яблони.  Они были  густо  усеяны  плодами.  Это был  самый
гостеприимный дворик милиции из всех, которые я когда-либо видел. Легко было
представить,  что в  таком  дворе осенью  начальник  милиции  варит варенье,
окруженный смирившимися преступниками.
     К помещению  милиции вела хорошо утоптанная  тропа. В  комнате, куда мы
вошли, за  барьером  сидел милиционер, а у входа  на длинной скамье парень и
девушка.  Девушка  мне показалась похожей на  вчерашнюю, но  на этой не было
кофточки. Я пытливо посмотрел ей в глаза.
     Один из  моих  милиционеров куда-то вышел,  а второй  сел  на скамью  и
сказал мне:
     -- Пишите заявление.
     Потом  он  оглядел парня  и девушку  и посмотрел на того, что сидел  за
барьером.
     -- Гуляющие без документов,-- скучно пояснил тот.
     Девушка отвернулась и теперь  смотрела в открытую  дверь. Мне она опять
показалась похожей на вчерашнюю.
     -- А  где ваша кофточка? -- спросил я у  нее неожиданно, почувствовав в
себе трепет детективного безумия.
     -- Какая еще кофта? -- сказала она, окинув меня  высокомерным взглядом,
и снова отвернулась к дверям.
     Парень тревожно посмотрел на меня.
     -- Извините,-- пробормотал я,-- я спутал с одной знакомой.
     По голосу я  понял, что это не она. На лица-то у меня плохая память, но
голоса я помню хорошо. Я вынул блокнот, подошел к барьеру и стал обдумывать,
как писать заявление.
     --  На  этой нельзя,-- сказал  сидевший за  барьером и подал мне чистый
лист.
     Я смирился, окончательно поняв, что мне все равно не дадут использовать
свой блокнот.
     --  Отпустите,  товарищ  милиционер,--  невнятно  заканючил   парень,--
большое дело, что ли...
     -- Придет  товарищ  капитан  и разберется,-- сказал тот, что  сидел  за
барьером, ясным миротворческим голосом.
     Парень замолчал.  В открытые окна милиции  доносилось  далекое шарканье
дворничьей метлы и чириканье птиц.
     --  Сколько  можно  ждать,--  сказала  девушка  сердито,-- мы уже здесь
полтора часа.
     --  Не  грубите, девушка,-- сказал милиционер, не  повышая голоса и  не
меняя   позы.  Он   сидел   за  столиком,   подперев  щеку   рукой  и  сонно
пригорюнившись.--    Товарищ    капитан   делает    обход.   Имеются   факты
изнасилования,-- добавил он, немного подумав,-- а вы гуляете без документов.
     -- Не говорите глупости,-- строго сказала девушка.
     --  Чересчур  ученая,  а  скромности не  хватает,-- не  повышая голоса,
грустно  сказал  милиционер. Он  сидел  все  так  же, не меняя  позы,  сонно
пригорюнившись.
     Я написал заявление, и он глазами показал, чтоб я положил его на стол.
     В это  время за  барьером открылась дверь и оттуда  вышел, поеживаясь и
поглаживая красивое полное лицо, высокий плотный человек.
     -- А вот и товарищ капитан! -- радостно воскликнул сидевший за барьером
и, бодро вскочив, уступил место капитану.
     --  Что-то  я  не слышала  машины,--  сказала  девушка дерзко  и  снова
отвернулась к дверям.
     --  В чем дело?  --  спросил  капитан,  усаживаясь  и  хмуро  оглядывая
девушку.
     -- Гуляющие без документов,--  доложил звонким голосом тот, что  был за
барьером.-- Около четырех часов обнаружены в прибрежной полосе. Она говорит,
что не хочет будить хозяйку, а кавалер на том конце города живет.
     -- Товарищ капитан...-- начал было парень.
     --  Сбегаешь  за паспортом,  а она останется под залог,--  перебил  его
капитан.
     -- Но ведь сейчас машины не ходят,-- начал было парень,
     --  Ничего,  молодой,   сбегаешь,--   сказал  капитан  и  вопросительно
посмотрел на меня.
     -- Вот заявление, товарищ капитан,-- показал на  стол тот, что стоял за
барьером.
     Капитан склонился над моим  заявлением.  Милиционер, тот, что пришел со
мной, теперь стоял в бодрой позе, готовый внести нужные дополнения.
     -- Ты не волнуйся, я мигом,-- шепнул парень девушке и быстро вышел.
     Девушка ничего не ответила,
     Из открытых  окон доносилось равномерно приближающееся шарканье метлы и
неистовое пенье птиц. Губы капитана слегка шевелились.
     -- Паспорт есть? -- спросил он, подняв голову.
     -- Они трофейные,-- ответил я,-- мне дядя подарил.
     -- При чем дядя? -- поморщился капитан.-- Ваш паспорт покажите.
     -- А,-- сказал я и подал ему паспорт.
     -- Спал на берегу моря.-- вставил тот,  что привел иеня,-- когда мы его
разбудили, сказал, что украли часы.
     -- Интересно получается,-- сказал  капитан,  с  любопытством  оглядывая
меня,-- вы пишете, что ждали зугдидскую машину,  а  разбудили вас на берегу.
Вы что, с моря ее ждали?
     Оба милиционера сдержанно засмеялись.
     -- Зугдидская машина проходит в одиннадцать вечера, а  мы его разбудили
в шесть утра,--  заметил тот, что  привел меня, как бы раскрывая новые грани
проницательности капитана.
     --  Может, вы ждали ее обратным рейсом? -- высказал капитан неожиданную
догадку. Чувствовалось, что он страдает, стараясь извлечь из меня смысл.
     -- Да, обратным рейсом в  Зугдиди,--  неизвестно  зачем сказал я, может
быть, чтобы успокоить капитана.
     --  Тогда другое  дело,-- сказал  капитан  и,  протягивая  мне паспорт,
спросил: -- А где вы работаете?
     --  В  газете  "Красные  субтропики",-- сказал  я  и  протянул  руку за
паспортом.
     -- Тогда почему не взяли номер в гостинице? -- снова удивился капитан и
опять  раскрыл  мой  паспорт.--  Нехорошо  получается,--  сказал  капитан  и
зацокал.-- Что я теперь скажу Автандилу Автандиловичу...
     Господи, подумал я, здесь все друг друга знают.
     -- А зачем вам ему что-то говорить? -- спросил я. Этого еще не хватало,
чтобы  редактор  узнал  о  моей  потере.  Начнутся  расспросы,  да  и вообще
неудачников не любят.
     --  Нехорошо  получается,-- задумчиво проговорил капитан,--  приехали к
нам в город, потеряли часы... Что подумает Автандил Автандилович...
     --  Вы  знаете,-- сказал я,--  мне  кажется, я  их  оставил в  Ореховом
Ключе...
     -- Ореховый Ключ? -- встрепенулся капитан.
     -- Да, я был там в командировке по вопросу о козлотурах...
     --  Знаю, интересное  начинание,-- заметил капитан,  внимательно слушая
меня.
     -- Мне кажется, я там оставил часы.
     -- Так мы сейчас позвоним туда,-- обрадовался капитан и схватил трубку.
     -- Не надо! -- закричал я и шагнул к нему.
     --  А-а,--  капитан  хлопнул  в ладоши,  и лицо его  озарилось  лукавой
догадкой,-- теперь все понимаю, вам устроили хлеб-соль...
     -- Да, да, хлеб-соль,-- подтвердил я.
     --  Между прочим, туда проехал Вахтанг Бочуа,-- вставил тот, что пришел
со мной.
     -- Вам устроили хлеб-соль,-- продолжал свою лукавую догадку  капитан,--
и вы подарили кому-то часы, а вам подарили портсигар,-- закончил он радостно
и победно оглядел меня.
     -- Какой портсигар? -- не сразу уловил я ход его мысли.
     -- Серебряный,-- добродушно пояснил капитан,
     -- Нет, я так подарил,-- сказал я.
     -- Так не  бывает,-- добродушно опроверг капитан,-- значит, вам  что-то
обещали подарить. Почему стоите,  садитесь,-- добавил  он и вынул из кармана
пачку "Казбека".-- Курите?
     --  Да,-- сказал я и взял папиросу. Капитан дал мне прикурить и закурил
сам.
     Милиционер,  тот, что был  за барьером, вышел  во внутреннюю дверь, как
только капитан закурил. Тот, что привел меня, стоял, незаметно прислонившись
к подоконнику.
     --  В прошлом году был  в Сванетии,-- сказал капитан,  пуская в потолок
струю  дыма,--  местный начальник отделения устроил хлеб-соль.  Ели-пили,  а
потом  дарят  мне  оленя.  Хотя  зачем  мне  олень? Не  взять  -- смертельно
обидятся. Я принял  подарок  и в свою  очередь обещал местному отделению два
ящика патронов. Как только приехал -- отослал.
     -- А оленя взяли? -- спросил я.
     --  Конечно,--  сказал он,-- Неделю  жил дома, а  потом сын отвел его в
школу. Мы, говорит, из него козлотура сделаем. Пожалуйста, говорю,  делайте,
все равно в городских условиях оленя негде держать.
     Капитан крепко затянулся. На его круглом лице было написано спокойствие
и благодушие. Я был рад, что он  забыл про часы. Все-таки было бы неприятно,
если б об этом узнал мой редактор.
     --  У  сванов отличный стол,-- продолжал  вспоминать капитан,--  но все
портит арака.--  Он  посмотрел на меня  и  сморщился.--  Неприятный напиток,
хотя,-- примирительно добавил он,-- дело в привычке...
     -- Конечно,-- сказал я.
     -- Но в Ореховом Ключе "изабелла", как орлиная кровь...
     "У вас тоже неплохая",-- подумал я.
     Капитан тихо рассмеялся и вдруг спросил:
     -- А этого спящего агронома видели?
     -- Видел,-- сказал я.-- Отчего это он спит?
     --  Чудак человек,-- снова рассмеялся капитан,--  у него болезнь такая.
Несмотря на то, что спит, первый специалист по чаю. В районе такого нет.
     -- Да, плантации у них  чудесные,-- сказал я  и вспомнил девушку Гоголу
над зелеными курчавыми кустами.
     -- В прошлом году у них в колхозе "чепе" произошло. Кто-то  несгораемый
шкаф украл.
     -- Несгораемый шкаф?
     -- Да, несгораемый шкаф,--  сказал  капитан.--  Я выезжал сам.  Украсть
украли, но открыть не смогли. Спящий агроном  помог  нам найти. Очень  умный
человек... Но, между прочим, "изабелла" коварное  вино,-- продолжал капитан,
не давая  далеко  уходить  от  главной темы.--  Пьешь, как лимонад, и только
потом дает знать,
     Он посмотрел на меня, потом на девушку и сказал ей:
     -- Идите, девушка, только больше так поздно не гуляйте.
     -- Я подожду его,-- сказала она и сурово отвернулась к выходу.
     --  Во  дворе  подождите,  там птички  поют.--  И  строго  добавил:  --
Избегайте случайных знакомств, а теперь идите.
     Девушка молча вышла. Капитан кивнул в ее сторону и сказал:
     --  Обижаются за  профилактику,  а  потом сами  прибегают  и  жалуются:
"Изнасиловал!  Ограбил!"   Кто  --  не  знает,   где  прописан  --  никакого
представления.  Как с ним оказалась?  Молчит.--  Капитан посмотрел  на  меня
обиженными глазами.
     -- Молодо-зелено,-- сказал я.
     -- В том-то и дело,-- согласился капитан.
     Птицы  во дворе милиции заливались на все голоса. Метла дворника теперь
шаркала у самых ворот.
     -- Костя,-- обратился  капитан  к милиционеру,-- полей  тротуар и двор,
пока не жарко.
     -- Хорошо, товарищ капитан,-- сказал милиционер.
     -- Завтра пойдешь в цирк,-- остановил он его в дверях.
     -- Хорошо, товарищ капитан,-- радостно повторил милиционер и вышел.
     -- Что за цирк? --  спросил я и тут  же  подумал, что  задаю бестактный
вопрос, если это какой-то условный знак.
     --  Цирк  приехал,--  просто сказал  капитан,--  отличников службы  для
поощрения посылаем дежурить в цирк.
     -- А-а,-- понял я.
     -- Исполнительный  и  толковый работник.--  Капитан  кивнул на дверь  и
прибавил: -- Двадцать три года, уже дом строит.
     -- Пожалуй, я тоже пойду,-- сказал я.
     --  Куда спешите,--  остановил  меня  капитан и посмотрел на часы,-- до
зугдидской машины еще ровно час и сорок три минуты...
     Я снова сел.
     --  Но лучшая закуска для "изабеллы" знаете какая? --  Он  посмотрел на
меня с добродушным коварством.
     -- Шашлык,-- сказал я.
     -- Извините, дорогой товарищ,-- с удовольствием возразил капитан и даже
вышел из-за барьера,  словно почувствовал во  мне дилетанта, с которым  надо
работать и  работать.-- "Изабелла" любит вареное мясо с аджикой. Особенно со
спины -- филейная часть называется,-- пояснил он, притронувшись к затылку.--
Но ляжка  тоже неплохо,-- добавил он, немного помедлив, как человек, который
прежде всего озабочен справедливостью  или, во всяком случае,  не собирается
проявлять узость взгляда.--  Мясо с аджикой вызывает жажду,-- сказал капитан
и остановился передо мной.-- Ты уже не хочешь пить, но организм сам требует!
-- Капитан радостно развел руками  в том смысле, что ничего  не поделаешь --
раз уж организм  сам требует. Он снова  зашагал по комнате.-- Но белое  вино
мясо  не любит,-- неожиданно  предостерег он меня и, остановившись, тревожно
посмотрел на меня.
     -- А что любит белое вино? -- спросил я озабоченно.
     -- Белое вино любит  рыбу,-- сказал  он просто.-- № Ставрида,-- капитан
загнул  палец,-- барабулька, кефаль или горная рыба -- форель. Иф, иф, иф,--
присвистнул от удовольствия капитан.-- А  к рыбе, кроме алычовой подливки  и
зелени, ничего не надо! -- И, как бы оглядев с гримасой отвращения остальные
закуски, энергичным движением руки отбросил их в сторону.
     Так  мы  поговорили с  дежурным  капитаном  некоторое время, и наконец,
убедившись, что он достаточно далеко ушел от моих часов, я попрощался  с ним
и вышел. Но тут он снова окликнул меня.
     --  Заявление   возьмите,--  сказал   он   и   подал  мне   его.--   Не
беспокойтесь,-- добавил он,  заметив, видимо, что возвращаться  к  этой теме
мне  неприятно,--  добровольный подарок  проходит  как местный  национальный
обычай.
     После этой небольшой юридической консультации я окончательно попрощался
с ним и вышел.
     Мокрый  дворик  милиции  сверкал  на  еще   нежарком  утреннем  солнце.
Милиционер деловито поливал из шланга молодую яблоню. Когда струя попадала в
листья, раздавался глухой  шелест, и по  листве пробегал мощный, благодарный
трепет, и радужная пыль отлетала от мокрой, упруго вздрагивающей листвы.
     Девушка сидела под шелковицей и, глядя на ворота милиции,  ждала своего
возлюбленного.
     На улице  я изорвал свое заявление и бросил его в урну. Я едва успел на
свой  автобус. Всю дорогу  я обдумывал  свою  будущую  статью о козлотуре из
Орехового Ключа. Мне  казалось, что горечь потери часов внесет  в мою статью
тайный лиризм, и это в какой-то мере меня утешало.

     Дома  я  решил сказать, что  часы  у  меня  украли в  гостинице.  Дядя,
который, как я думал, давно забыл о подаренных часах,  воспринял эту новость
болезненно. Кстати  говоря,  он  широко  известен в нашем городе как один из
лучших таксистов.  Дня через два после моего приезда он прикатил к нам прямо
с клиентами и стал расспрашивать, что и как.
     --  Мне дали  номер с  одним человеком, утром  встаю,-- ни человека, ни
часов,-- сказал я горестно.
     -- А как он выглядел? -- спросил дядя, загораясь мстительным азартом.
     -- Когда я вошел, он спал,-- сказал я.
     -- Дуралей,-- сказал  дядя,-- во-первых,  не  спал, а притворялся,  что
спит. Ну а дальше?
     -- Утром встаю -- ни человека, ни часов...
     -- Заладил,-- перебил он меня нетерпеливо,-- неужели не приметил, какой
он был с виду?
     -- Он был  укрыт  одеялом,--  сказал я  твердо.  Я  боялся говорить ему
что-нибудь определенное. Я  боялся, что  при его  решительном  характере  он
начнет мне привозить всех заподозренных клиентов, да еще прямо в редакцию.
     --  В такую  жару  укрылся  с  головой!  --  воскликнул  дядя,-- Умного
человека уже одно это должно было насторожить. А часы где были?
     -- Часы лежали под подушкой,-- сказал я твердо.
     -- Зачем? -- сморщился он.-- Не надо было снимать, они же небьющиеся.
     А я и не снимал, чуть было не сказал я, но вовремя спохватился.
     -- А что сказала администрация? -- не унимался Дядя.
     --  Они  сказали, что  надо было отдать  им на хранение,--  ответил  я,
вспомнив инструкцию общественной бани.
     Я  думаю, он бы меня  запутал  своими вопросами, если  бы пассажиры  не
подняли шум  под  нашими окнами. Они сначала гудели в клаксон, а потом стали
стучать в окно.
     -- С попутным рейсом заеду и устрою им веселую жизнь! -- пообещал он на
ходу, выскакивая на улицу.
     Он был так огорчен потерей, что я  сначала подумал: не  собирался ли он
отобрать  их у меня по истечении какого-то  срока? Но потом я догадался, что
потеря   подарка   вообще   воспринимается   подарившими    как   проявление
неблагодарности. Когда  нам что-нибудь дарят,  в нас  делают  вклад,  как  в
сберкассу, чтобы  получать маленький (как и  в сберкассе), но вечный процент
благодарности.  А  тут тебе  сразу  две  неприятности:  и  вклад потерян,  и
благодарность иссякла.
     К счастью,  попутного  рейса  в ближайшее  время  не оказалось,  и дядя
постепенно успокоился. Но я  заскочил вперед,  а мне  надо вернуться  ко дню
моего приезда из командировки. По правде говоря, мне неохота  возвращаться к
нему,  потому  что  приятного  в  нем  мало,  но это необходимо  для ясности
изложения.
     Ровно в девять часов (по  городским башенным часам) я вошел в редакцию.
Платон Самсонович уже сидел за своим столом. Увидев меня, он встрепенулся, и
его свеженакрахмаленная сорочка издала треск, словно она наэлектризовывалась
от соприкосновения с его ссохшимся телом энтузиаста.
     Я  понял, что у него появилась новая  идея,  потому что он  каждый свой
творческий  всплеск отмечал свежей  сорочкой. Так что  если  с  точки зрения
гигиены  он  их менял не так уж часто, то с точки зрения развития новых идей
он  находился  в  состоянии  беспрерывного  творческого  горения. Так  оно и
оказалось.
     -- Можешь меня поздравить,-- воскликнул он,-- у меня оригинальная идея.
     -- Какая? -- спросил я.
     -- Слушай,-- сказал  он,  сдержанно  сияя,--  сейчас все поймешь.--  Он
придвинул  к себе листок бумаги и стал писать какую-то формулу, одновременно
поясняя ее: -- Я предлагаю козлотура скрестить с таджикской шерстяной козой,
и мы получаем:
     Коза x Тур = Козлотур.
     Козлотур x Коза (тадж.) = Козл