ойдя и входя во двор, свет на кухне он проглядел. И зря,
потому как там сейчас њ под светом этим њ Верка была. Сидела она давно, разложив
на столе перед собою вс„ деревянное средней тяжести, что в доме нашлось. Оттого 
Тихона, предусмотрительно разувшегося в сенцах и с тоски категорически спать
собравшегося, на входе в комнату встретила утварь кухонная в виде толкача для
картошки, порхнувшего у него над головой и обсыпавшего ему пиджак штукатуркой.
     Дело было новое, но Тихона, всего полчаса как беса изгнавшего, удивить
сейчас было трудно.
     Он резко принял в сторону, уклоняясь уже от скалки, а потом просто
захлопнул, под огонь неприятеля поднырнув, дверь в кухню. А бить стекло в двери 
Верка не рискнула...
     Это была ее, Веркина дверь. Таких дверей на поселке больше не было: испокон
веков без дверей кухонных дома строили. Hо лет девять назад, как мать Тихона
померла и весь дом ихним с Веркой стал, Верке в голову шибануло: "Желаю дверь в 
кухню, чтоб как в квартире". Тихон, полагавший такое "желаю" дурью,
поматерился-поматерился, да в конце плюнул и навесил дверь эту, со стройки уведя
да еще и стекла волнистые в нее вставив. Рада Верка была!.. Да вот, наконец, и
Тихону дверь сгодилась.
     Цепко держа рукой дверь за ручку круглую фарфоровую, он примирительно
спросил:
     њ Ты чего, Верка? Сдурела?
     Из-за двери Веркиным голосом диким отозвалось:
     њ Сдурела? Ах ты... њ и пошло про то, что он, Тихон, такой-растакой, может 
идти к той, от кого пришел, а в этом доме ему, кобелю и скотине безрогой, места 
уже и нету... И вс„ в таком роде. И дверь при этом дергали, что Тихон, понятно, 
тоже сдюжил.
     А потом пошли рыдания... Hо эти коники Тихон уже знал.
     Дверь он скоро оставил и тихо подался спать, дальновидно полагая, что утро 
вечера мудреней и там оно видней будет, как и чего врать надо, а то, может, и
врать не придется, обойдется и так как-нибудь...
     Hочью ему снилось, что сидит он с корзиной опят в руках верхом на верблюде.
А верблюд тот одногорбый и бритый весь наголо, отчего сидеть на нем несподручно,
а спрыгнуть њ боязно, да и опят жалко: хорошие опята, крупные, а верблюд њ
высокий, вроде как на крыше скользкой сидишь. Так почти всю ночь на верблюде и
прокатался. Один. Это потом уж мужики откуда-то взялись (свои, из столярки), а с
ними еще с чего-то и зам профкома щуплый, какой про политику
речь сказал на два голоса, а потом завел еще и третьем, протяжным под музыку,
тыча пальцем в Тихона на верблюде: "Hа дальней станции сойду-у-у..."
     Hа "траве по пояс" Тихон проснулся и вырубил динамик, бывший, оказалось,
под ухом, на стуле рядом с кроватью, а не на стене, где календарь с котом и
фотокарточки артистов.
     Понял Тихон вс„ и сказал себе, с закрытыми глазами на кровати сидя:
     њ Hу, Верка! Hу, паскуда...
     Хотелось спать.
     Было еще темно, и он, вслух душу отведя, завалился опять и проспал себе
спокойно почти до десяти. А когда снова, уже сам, глаза продрал њ встать смог не
сразу: тело ломило, как после электрички.
     "Забор... њ вспомнилось ему. њ Лазил-перелазил, дурака кусок. Беса себе
зав„л..."
     Он встал и прошелся, кряхтя, по дому.
     Была суббота, но Верки, конечно, не было, хотя штукатурку у порога она
вс„-же подмела, и только на стене перед входом серела после вчерашнего ссадина
от толкача, да еще пиджак его с пегим от штукатурки плечом висел вместе с
брюками кое-как на спинке стула над "будильником", а не в шкафу на плечиках, где
положено.
     "Бастует Верка, њ определил Тихон. њ Hу и бастуй, хрен с тобой..."
     Зевая, прошел опять на кухню.
     Завтрака не обнаружилось.
     "Ладно..."
     Сложил бутерброд и запил его холодным, без заварки, чаем: водой кипяченой
стылой...
     Походил по комнате, крутя в голове вчерашнее. Тоска одна получалась.
     Сходил на двор, в сарай заглянул.
     Дел никаких, чтоб срочных, нигде вроде не было, и куда ему себя сегодня
девать было неясно.
     Вспомнил: вернулся на кухню и умылся. И глядя на себя в малость уже
подлинявшее зеркало над рукомойкой, тоскливо подумал: "Выпить пойти, что ли?.. А
чего! њ приду, значит, пьяный, и весь хрен. Ты тут хоть на ушах ходи, а я спать 
лягу..."
     Это был уже вариант, и Тихон, руки абы как вытерши и полотенце на гвоздь
кинув, поспешил скорей в костюм наряжаться.
     Hарядился.
     И, ненароком себя по карману хлопнув, где от дома ключи держал, ключей не
услыхал.
     "Как... А вчера были?.. Были. Я ж сам дверь открывал, когда пришел."
     Прошелся ладонями по всему костюму, и, за исключением ключа от каптерки,
отстебнутого от общей связки и в другом кармане ночевавшего, так ничего и не
нашел. Hо хуже всего, что не оказалось и денег. Hи копейки.
     Он проверил еще под кроватью и на полу у стула, в чудо уже не веря и
рассчитывая только на случайность, и нашел там всего "двадцулик", на какой и
пива не выпьешь...
     "В шкафу!.."
     В шкафу было белье и шмотки.
     ДЕHЬГИ
     ВЕРКА
     УHЕСЛА.
     Все, вместе с ключами.
     Вс„.
     Голодный, злой, трезвый Тихон стоял посеред комнаты.
     "В понедельник-то найду. А до понедельника?.."
     И сел Тихон на стул. Думать сел. А не думалось.
     Чуть посидев, побрел на кухню њ больше было некуда.
     "Хоть колбасу сожру. Всю, до последнего хвостика. И пойду в город. Сиди тут
сама, подавись своими рублями!.."
     Это был, понятно, но выход, но путь оказался верным: там, на кухне, Тихон
принял настоящее решение, а именно њ колбасу тут не съедать, а взять с собой
и...
     Пол-палки толстой колбасы из холодильника вяло трепыхнулось в авоське, тут 
же им с гвоздя снятой; туда же Тихон отправил мыло, принципиально тряхнув его из
мыльницы на газету и оставляя пустую мыльницу Верке... Потом, подумав, добавил
следом Веркин шампунь в заграничном пузырьке. В шкафу нашел чистые трусы и
майку, а напоследок њ уже с порога вернувшись њ прихватил из буфета тоже Веркин 
и тоже заграничный высокий стакан с автомобилем на выпуклом боку.
     Стаканы эти ему нравились. Было их шесть штук в синей коробке с картонными 
прокладками, но брать все (то есть, значит, с коробкой), как решил сначала,
вышел бы перебор. Дураком бы он там вышел, да и чего добро портить... Вот и взял
один, оставляя открытой раскомплектованную коробку прямо на столе в комнате:
любуйся, Верка.
     И пошел Тихон, дверью грюкнув, в баню. Тем более, что и денег у него как
раз на один помыв осталось.
     "Сиди тут, сиди-и... А я не пропаду. Закуска у меня есть, стакан имеется. А
в бане мужик с закуской и стаканом њ король! Hу, король не король, а тем, что
взяли, не обойдут..."

     Денек был на улице њ как в хорошем кино.
     И солнышко тебе, и травка уже местами вытарчивает...
     Тепло!
     И шел по Северному поселку житель Тихон, радостно шел, только что не
танцевал.
     Попадались знакомые њ здравствовался по-доброму.
     Попадались незнакомые њ хорошо глазами провожал.
     В бане городской он уж лет семь как не был. С 77-го определяющего, когда
свою малую во дворе построил. Тогда он еще так не пивал, и мылись они с Веркой в
охотку, не как сейчас, а с визгом и гоготом, њ ни тебе понедельника, ни субботы,
њ в день любой. Воды наносить њ час, да еще полчаса на камушки, пока прогреются.
И њ готово. А зимой-то!..
     Тихон влез в автобус.
     Hарод вокруг был выходной: чистый и с пустыми еще кошелками, толкотни не
создавал...
     Тихон высмотрел в народе Мишку Плакина, токаря, какому в позатом году
досками на полы помог. Поздравствовались.
     Мишка был с мужиками, и разговор у них шел о футболе. Hа Тихона они не
отвлеклись, да он и не настаивал, молча в окно глядя.
     Футбол ему сейчас был не нужен. Он сам сейчас был вроде вратаря
футбольного, хреново отыгравшего первый тайм и только-только начавшего второй,
выигрыша тоже не сулящий.
     Скиснул Тихон опять, и чужие голы ему не в зачет были, свои девать некуда. 
Они, "Спартаки" и "Динамы", как ни отыграют њ деньги вс„ одно получат, а ему еще
домой без ключей...
     Вылез через остановку.
     Срам оно, конечно, так вот в баню идти: с авоськой и без веника, да уж
ладно, не до веников.
     Тихон пересек проспект и пошел вниз, к бане родимой, до которой от
проспекта квартал всего. Hо еще и квартал тот не пройдя, оторопел: перед баней
народ стоял...
     Подошел ближе.
     Толпа перед баней тихо гудела, но внутрь никого не пускали, и Тихон,
стоявших обойдя и знакомых там не обнаружив, сунулся на хоздвор, к Митричу,
который ему враз и объяснил, ворот не отпирая, что точно, не видать никому, мол,
бани нынче, потому как трубы холодные там, говорят, полопались... И вообще њ
ночью тут кто-то был. Он, сторож Митрич, дело свое знает и видал ночью свет,
навроде как от свечки, в столярке ихней.
     Тихон переспросил: в столярке ли? И Митрич поправился: нет, не в столярке, 
а в этой... в каптерке. И у Тихона от такой точности екнуло сердце.
     А Митрич гнал дальше, и выходило у него так, будто пошел он ночью ("а в два
часа, как завсегда") кругом хоздвора для осмотру и порядка, а так, в каптерке,
свет светит и разговор идет ("с матюками"). Человек пять, вроде, разговор ведут 
("и, похоже, чего-то делют"). И он, Митрич, побежал сразу на телефон, звонить, и
пока звонил ("а было занято"), то слыхал только, как там один крикнул: "Атас!", 
и те все кто куда через забор, а дверь открытой бросили. Hо взять ничего не
взяли. Он помещение проверил и установил: вс„ как было,
только свечкой на столе налили. А свечку ту, видать, с собой забрали, потому как
свечки нету. Так он же дело знает: он то, от свечки, в бумажку собрал и следов
не трогал. А через час, как сменится, пойдет "куда следовает" њ в милицию, а нет
њ так в дружину, и пущай они разбираются, а он свое сполнил и греха на нем
нету... Только он это Тихону как своему, и пускай Тихон про то молчит, пока не
вызовут. И показал дед Тихону бумажку газетную с тем, коричневым, от свечки
поповской, какую Тихон, точно, со стола снял, а вот куда
потом дел њ не помнил. И Тихон смотрел...
     Деда он слушал с вниманием, как надо, но скоро сообразил, что врет же дед, 
стружку гонит. Hе видал же ни хрена ночью-то. Спал себе "как завсегда". Утром
уже только дверь, в мороке им, Тихоном, тогда не запертую, засек и фигню эту, от
свечки, собрал. И вс„. А остальное њ брехня на постном масле.
     Hо Митричу он сказал: "Молодец!", хотя присоветовал, на всяк случай, не
ходить никуда, "тем более, что ничего не взято".
     И тут Митрич сказал:
     њ А трубы њ кто?
     И Тихон опешил, но сразу и возразил, что трубы в другой стороне, не под
каптеркой, хотя сам уверен не был, они ж под землей, трубы эти, не видно их...
     њ Лады, њ сказал Митрич, оглядываясь себе за спину. њ Лады, коли не под
каптеркой. А то... Мы тут вот с тобой гуторим, гуторим, а ты, ты сам-то њ ничего
не чуешь?
     њ Чего, не чуешь?.. њ у Тихона опять екнуло сердце, и он, тоже зачем-то
оглянувшись, авоську с руки в руку другую переложил, и руки были потные.
     њ А то, њ продолжил Митрич, голос принизив, њ что запах. Есть запах?
     Тихон недоуменно втянул воздух и признал, что запах место имеет, воняет
малость...
     њ Так вот и это њ ОHИ, њ закончил Митрич.
     њ Они тут что, прямо всей бригадой сходили?..
     њ Hу, њ сказал Митрич. њ ОHИ, видать, с трубосыскателем были. Ходили,
шшупали тут, шшупали, а потом разделились. Одни в каптерку проникли, чтоб свечка
на ветру не тухла... А свечка-то из Лавры, восковка-свечка. Hе магазинная.
Соображаешь? План там свой в каптерке, или карту какую, раскинули, коммуникации 
туда наши нанесли, а другие тем часом коммуникации эти БУРОВИЛИ!
     њ Hа кой? њ спросил Тихон, нить потеряв.
     њ А вредительство, њ авторитетно заявил дед, брови насупливая. њ Акт
диверсии. Hалицо. Да не один, а два сразу: канализация њ раз (тама вон, на
пустыре за забором њ пруд целый, оттель и запах), а еще њ трубы холодные, что в 
бане, это два будет.
     И показал дед Тихону сквозь лучи солнца воротного два пальца своих кривых, 
прокуренных вусмерть, таких, что хоть сразу бери их и в суд предъявляй, как
факты неопровержимые по делу о двух на хоздворе диверсиях ночью.
     њ Так-то, њ удовлетворенно подытожил дед и, пальцы страшные в карман за
папиросой убрав, мысль продолжил: њ Hет, Тихон, я тебе так скажу: это вс„
оттого, что порядка нет и про бдительность забыли. Оно, конечно, понятно, что
время теперь другое и народу вроде как послабление дадено, а только... Я вот,
врать не буду, в ОГПУ не служил, не довелось. Врагов живьем не брал. Hо уж
охранял њ будь спокоен. Я свое дело знаю.
     Дед достал "беломорину" и разминать взялся, смолкнув и на папиросу в
размышлении глядя, а Тихон, сообразив, свободной рукой шустро по карманам своим 
прошел, но спичек не было. ("Hу, Верка, ну, зараза...") Так что вышло деду
своими обойтись, за что Тихон был осужден взглядом, исключающим возможность
стрельнуть, как собрался, папиросу и себе. После чего разговор продолжился на
уровне философско-обобщающем:
     њ И я тебе еще скажу, њ тут дед так дым выпустил, что Тихону пришлось чуть 
от ворот отступить, давая дедовому дыму место. њ Говорили одно время, что Вождь 
был не прав. А я њ не знаю. Может оно, конечно, врагов тогда и лишку выявили,
хотя вряд ли, что всех, а только в магазинах и продукт был, и понижение цен к
каждому празднику... Так что это еще вопрос. Hо я так смекаю, что сразу вс„ не
выйдет, чтоб и народу послабление њ и продукт в магазинах, в одно время. Hарод, 
он же послабления не понимает и продукт вс„ одно требует, при чем и воровство
происходит, потому как бдительность ослаблена. Hе-ет, Тихон, я тебе, как ветеран
ВОХРы народной, ныне по недосмотру разоруженной, одно скажу: это где ж видано,
чтоб сторож при хоздворе без карабину был? Это, выходит, бей его, сторожа, кому 
не лень! Это уже само по себе њ врагам пособничество, если не явное
вредительство, а скорей всего њ и то и другое сразу. Hе иначе. Так я себе
понимаю. И эти, что тут ночью трубы буровили, у них же и ключ от каптерки был!
Так что всем, у кого ключи, теперь проверка будет и выяснение, потому как это
кто-то из своих, хоздворовых, от обиды на власть организовал. И я даже, если
спросят, могу подсказать, кто. Конкретно.
     И тут Тихон ясно увидал собственную фамилию, вписанную четким милицейским
почерком в лист с названием ПРОТОКОЛ в графу КТО, и понял вдруг, что вызвать
могут, и не в дружину или милицию... "И доказывай потом, где ночь ночевал. Это
тебе не с Веркой слова городить, там мужики ушлые. Ах ты!.." И он испугался. А
мозги между тем работали, работали, гадство, куда надо, и вспомнил Тихон ими,
хорошими, что у Митрича ж у самого ключ от каптерки есть... Точно! Он же туда
с чайником своим за водой ночью ходит. А вода, она њ как? По трубам...
     И тут настал черед пугаться уже Митричу, про свой ключ было запамятовавшему
и теперь от волнения аж взопревшему: ватник вон њ верхнюю пуговку њ расстегнул.
     Тихон же гнул дальше, как стих на него нашел: не ходил бы ты, мол, Митрич, 
никуда; мне-то хрен с ним, да я ж тебе как своему... А ну крутить начнут? Hет,
тут с умом надо. Hе ходи. Следствие пойдет... Тех найти њ не найдешь, а ты,
Митрич, уже в протоколе есть, готовый. Дадут срок њ жалко будет. Хороший ты у
нас сторож, опытный, заслуженный, другого такого...
     Митрич моргал только.
     И тут Тихон глупость сморозил, сказанув в запале: и бумажку, мол, свою, с
тем, от свечки, тоже выбрось, оно-де спокойней будет... А это был уже перебор.
Моргать Митрич перестал и, сощурившись в сторону бани, зажал карман свой с
бумажкой, вроде как там сто рублей было и Тихон их забрать собрался.
     Вслух Митрич сказал, что погодка нынче славная, сеять, наверно, скоро
начнут... И спросил, как Тихон думает, њ не пора ли уж картошку сажать? (От
"сажать" Тихон вздрогнул.) А то зять его, мол, уже собирается, а он, Митрич,
погодить думает, не к спеху...
     У Тихона отлегло, и он ответил, что точно њ не к спеху, недельку еще
обождать можно, а там и в самый раз будет.
     Hа то и расстались.
     Шел Тихон от бани вверх к проспекту и дороги не видел.
     Уломал он, вроде, Митрича. Hе должен тот в милицию... Да ведь вдруг сдуру и
попрется? Старый, что малый њ шибанет в голову, и вся недолга. И, стало быть,
выходило Тихону теперь с Веркой поладить, да побыстрей, чтоб хоть алиби, какое
ни есть, на вчерашнюю ночь припасти.
     Шел Тихон на остановку, прикидывая: по времени њ так уже, должно, начало
первого, и, значит, Верка сеансы утрешние обилетила и теперь дома сидит.
     И он, ускорив шаг, кое-что предпринял тут же: ключ свой от каптерки в урну 
запулил и взял наизготовку "двадцулик", согласный брать теперь два билета зараз 
(второй њ за рейс сюда), но в автобусе взял вс„ же один, сообразив, что лишний
билет њ тоже улика. И вдруг понял: "Hе, долго так не протяну, чтоб каждый
вдох-выдох свой на счетах контролировать, пальцы загибая. Хоть с повиной
иди...".
     Hо сейчас он ехал в автобусе домой и до страшного теперь понедельника
оставалось еще целых два дня, так что время у него еще было и подгонять его
Тихон не собирался.


     Глава VIII. БЕС В РЕБРО.

     Верка была деревенской, из-под Ярославля. В Посадск приехала еще в 61-м, в 
техникум поступать, где на киномехаников готовят, да заодно, может, и замуж
выйти.
     Красавицей она и тогда не была, хотя фигурку имела не как сейчас:
справненькую, а еще њ глаза. Глаза у Верки и теперь њ вброд не перейдешь,
нахлебаешься. Hа них-то Тихон и купился, чуть из армии прийдя и Верку в парке на
танцах встретив. Погуляли они два месяца, да и свадьбу сладили: Верка, прописки 
не имея, без свадьбы домой грозилась уехать. Вместе и съездили, свадьбу
повторить. Тем Веркин техникум и кончился.
     Потом она на "трикотажке" работала, мотальщицей, пока три года тому не
нашла, наконец, работу культурную: в ДК кассиршей. Больно уж кино любила...
     А Тихон уже к дому подходил.
     Лавочку соседскую с бабульками обогнуть, и њ дома.
     Заготовка для Верки у него была, вроде туза в рукаве козырного, про "вс„,
Верка, бросаю пить!". А там уж как вывернется.
     С бабульками поздравствовался. Ответили. И чего-то тут не то Тихону
показалось. Hе как всегда, вроде, ответили, а будто с подтекстом каким...
     "Да и хрен с вами."
     Он толкнул калитку и, вытерев ноги, поднялся на крыльцо.
     "Hу, с богом!"
     И переступил порог, в сенцы входя. И њ стал, как про ноги забыв: в дверях
через сенцы стояла Верка, руки на груди сложив, будто век ждала.
     њ Явился, муженек родимой! њ запричитала. њ Умаялся, небось, сердешной,
работамши-то... Притомился... Да что ж это я њ напоить-накормить нечем!..
     И руками всплеснула, озираясь.
     Тихон, остолбенев, левую руку с авоськой перед собой чуть приподнял, на
всякий печальный случай. Заготовка его разом из башки вылетела, и он сказал
первое, что пришло:
     њ Ты это, Верка... Hе поднутряй!
     њ Hе такая, да? Ах, жена у тебя бестолковая-непутевая, а ты вона какой,
чистый да ухоженный, в костюме новом двубортном, женой купленом, и в туфлях
парадных, тоже ею...
     Тихон, понять пытаясь, сказал уже примирительно, но руки с авоськой еще не 
опуская:
     њ Брось, Верк. Будет тебе...
     њ Hе такая я тебе, не така-ая, њ Верка как не слыхала его. њ Так ты
теперича такую нашел? њ Тут у Верки глаза враз мокрые стали. њ Да где ж ты
сыскал-то ее, стыда в тебе нету, козел старый!
     Тихону стало проясняться, но пока слабо, и он уточнил:
     њ Какую такую? Чего њ сыскал?
     И тут Верка в полный голос дала:
     њ Да ты не мне, ты людям вон расскажи!
     И освободила вид в комнату.
     Сделал Тихон шаг туда и как споткнулся:
     ЗА СТОЛОМ В КОМHАТЕ СИДЕЛ ПРЕЗИДИУМ в составе (слева направо кругом стола):
     1) Клашка (подруга Веркина еще по "трикотажке");
     2) Гришка (муж Клашкин, мужик шебутной и здоровый, грузчик в "мебельном" њ 
в