, когда купил его, обещал мне это. И за всю
зиму нам не удалось ни разу съездить за город.

   Он посмотрел на нее как-то странно.

   - Что ж... ладно!

   Воскресный день был такой, как мечтала Кристин,- теплый весенний день.
К одиннадцати часам Эидрью уже закончил наиболее необходимые визиты, и,
уложив в автомобиль коврик и корзинку с провизией, они выехали.
   Кристин повеселела, когда они оставили позади Гэммерсмитский мост и
помчались в Сэррей по уединенной Кикгстонской дороге. Скоро проехали
Доркинг, свернули направо, на дорогу в Шир. Так давно они не были вместе
за городом, что вся эта благодать вокруг -сочная зелень полей, пурпур
зацветающих вязов, поникшие под тяжестью золотой пыльцы сережки, бледная
желтизна первоцгета, росшего целыми полянками под откосом,- просто
опьяняла Кристин.

   - Не надо ехагь так быстро, милый,- сказала она так ласково, как давно
уже с ним не говорила.- Здесь чудесно.

   Но Эндрью, казалось, задался целью обогнать все автомобили на дороге.

   К часу дня они доехали до Шира. Селение - несколько домиков под
красными крышами на берегу реки, тихо струившейся между лугов, поросших
водяным крессом,- еще не было потревожено наплывом летних туристов.
   Эндрью доехал до лесистого холма за деревней и оставил автомобиль у
одной из узких дорожек для верховой езды, проложенных среди дерна. Здесь,
на поляне, где они разостлали коврик, стояла певучая тишина, уединение
разделяли с ними только птицы.

   Они ели свои сэндвичи, греясь на солнце, пили кофе из термоса. Вокруг,
в ольховых рощицах, росло множество первоцвета. Кристин ужасно захотелось
нарвать его, зарыться лицом в прохладные и нежные лепестки. Эндрью лежал с
полузакрытыми глазами, голова его была так близко от нее. Сладостное
успокоение сошло на ее душу, измученную темной тревогой. Если бы им вместе
всегда было так хорошо, как сейчас!

   Эпдрью сонным взглядом уже несколько минут смотрел на автомобиль и
вдруг промолвил:

   - Неплохая машинка, а, Крис? Во всяком случае тех денег, что я за нее
заплатил, она стоит. Но нам понадобится новая. Присмотрим на выставке.

   Кристин зашевелилась,- в ней опять проснулось беспокойство при новом
доказательстве его ненасытности.

   - Но эта у нас так недавно. И, по-моему, лучшей нам и желать невозможно.

   - Гм... ход у нее неважный. Разве ты не заметила, как нас все время
обгонял этот "Бьюик"? Я хочу иметь автомобиль новой марки "Витесс".

   - Но к чему?

   - А почему нет? Мы можем это себе позволить. Дела у нас хороши, Крис.
Да! - Он закурил папиросу и повернулся к Кристин с видом полного
удовлетворения.- Если ты, может быть, этого не знаешь, моя дорогая
маленькая учительница из Блэнелли, так знай, что мы быстро богатеем.

   Она не ответила на его улыбку. Она чувствовала, что ее тело, так сладко
разогретое солнцем, внезапно похолодело. Начала выдергивать травинки
вокруг и зачем-то вплетать их в бахрому коврика. Сказала медленно.

   - Милый, а разве нам действительно так уж необходимо богатство? Я
знаю, что мне оно не нужно. К чему эти вечные разговоры о деньгах? Когда
у нас их было в обрез, мы... ох, как безумяо счастливы мы были! Тогда мы
не говорили о них. А теперь мы ни о чем другом не говорим.

   Эндрью снисходительно усмехнулся:

   - Я столько лет шлепал пешком по грязи, питался колбасой и селедкой,
терпел обиды от разных тупоголовых комитетчиков, лечил шахтерских жен в
грязных комнатушках, что пора уже, для разнообразия, устроить жизнь
получше. Есть возражения?

   - Не шути этим, дорогой мой. Ты так не говорил когда-то. Ох, неужели ты
не понимаешь, неужели не видишь, что ты становишься жертвой той самой
системы, которую ты всегда ругал, всего того, что ненавидел?

   Кристин так волновалась, что на нее жалко было смотреть.

   - Или ты забыл, как бывало говорил о жизни, что она должна быть
подъемом вверх, словно штурмом крепости высоко на горе, крепости, которой
не видно, но о которой знаешь, что она там и что ее нужно взять.

   Эндрью недовольно пробурчал:

   - Э, я тогда был молод... глуп. То были просто романтические бредни. Ты
оглянись вокруг и увидишь, что все думают то же самое - берут от жизни,
что могут. Это единственное, что остается.

   Кристин мучительно вздохнула. Она чувствовала, что должна сказать все -
теперь или никогда.

   - Эндрью, милый, нет, это не единственное. Пожалуйста, выслушай меня.
Ну, прошу тебя! Я так несчастна из-за... из-за этой перемены в тебе. Денни
тоже ее заметил.
   Она нас разделяет . Ты уже не тот Эндрью Мэнсон, за которого я выходила
замуж. О, если бы ты был таким, каким был тогда!

   - Да что я сделал? - раздраженно возразил он.- Что, я бью тебя, или
пьянствую, или совершаю убийства?
   Назови мне хоть один мой грех.

   Она отвечала с отчаянием:

   - Дело не в каких-нибудь обыкновенных грехах, дело во всем твоем
поведении. Вот хотя бы этот чек, что Айворн прислал тебе. Это, быть может,
с виду пустяк, но если вникнуть глубже... ох, это неблагородно, это
некрасивая жадность, это нечестно...

   Она почувствовала, что в Эндрью нарастает ожесточение. Он сел,
оскорбление глядя на нее.

   - О господи! Опять за старое! Ну, что дурного в том, что я этот чек
принял?

   - Да разве ты не понимаешь?-Все, что копилось в ее душе за последние
месяцы, разом нахлынуло, помешало говорить, и она вдруг разрыдалась. Она
истерически всхлипывала: - Ради всего святого, милый, не продавай себя!

   Эндрью даже зубами заскрипел от бешенства. Сказал с расстановкой, с
обдуманной язвительностью:

   - В последний раз тебя предупреждаю - перестань вести себя, как
неврастеничка и дура. Почему ты не можешь попытаться быть мне помощницей,
а не помехой, и перестать грызть меня день и ночь?

   - Я тебя не грызла,- плача возразила Кристин.- Я давно хотела с тобой
поговорить, но не говорила.

   - И не надо! -Он вспылил, и голос его перешел в крик.-Слышишь? Не надо!
Ты говоришь со мной так, как будто я грязный жулик. А я хочу только
выдвинуться. И деньги для меня - просто средство достигнуть цели. У нас
судят о человеке по тому, что у него есть. Если он нищий, им помыкают. Ну,
а с меня этого хватит. В будущем я желаю сам командовать другими. Теперь
понимаешь?
   Больше не смей говорить мне эти проклятые глупости!

   - Ну, хорошо, не буду,- плакала Кристин.- Но поверь мне - когда-нибудь
ты сам пожалеешь...

   День был испорчен для обоих, особенно для Кристин.
   Хотя она перестала плакать и собрала большой букет первоцвета, хотя они
провели еще целый час на залитом солнцем пригорке, а потом, спускаясь
вниз, сделали привал в "Лэвендер лэди", чтобы напиться чаю, хотя они
разговаривали внешне дружески на обычные темы, вся прелесть поездки
пропала. Когда они ехали домой в рано наступивших сумерках, у Кристин было
бледное застывшее лицо.

   Гнев Эндрью понемногу перешел в возмущение. С какой стати именно
Кристин нападает на него? Другие женщины, и женщины очаровательные,
восторгаются его успехами!
   Через несколько дней позвонила Франсиз Лоренс.
   Она провела зиму на Ямайке (Эндрью за эти два месяца получил от нее
несколько писем), но сейчас возвратилась и жаждала видеть своих знакомых,
излучая впитанное ею солнечное сияние. Она весело объявила Эидрью, что
хочет его увидеть раньше, чем сойдет ее загар.
 
   Он отправился к ней пить чай. Она действительно красиво загорела: руки,
тонкие запястья, узкое лицо были золотисто-коричневого цвета.
Удовольствие, которое испытал Эндрью, увидев ее, еще усилилось от
приветливого выражения ее глаз, этих глаз, что смотрели равнодушно на
столь многих людей, а на него - так дружески-ласково.
 
   Да, они беседовали, как старые друзья. Она рассказывала о своем
путешествии, о коралловых садах, о рыбах, видных сквозь стеклянное дно
лодок, о райском климате.
   Эндрью в свою очередь рассказал подробно о своих делах.
   Быть может, в словах его проскользнуло нечто от его тайных мыслей,
потому что Франсиз заметила легким тоном:
 
   - Вы полны священной серьезности и непозволительно прозаичны. Это с
вами бывает всегда, когда я в отсутствии.
   Впрочем, нет. Откровенно говоря, я думаю, что вы слишком много
работаете. Разве так уж необходимы вам все эти приемы у себя на дому? Я
того мнения, что вам пора бы уже снять комнату поближе к центру
Вест-Энда,- скажем, на Уимпол-стрит или Уэлбек-стрит,- и открыть прием там.
 
   В эту минуту вошел ее супруг, высокий, с ленивыми и изысканными
манерами. Он кивком головы поздоровался с Эндрью, с которым теперь был уже
довольно хорошо знаком, так как они раза два играли в бридж в
Сэквильклубе, и принял от жены чашку чая.
 
   Хотя Лоренс весело объявил, что ни в каком случае не намерен им мешать,
его приход помешал разговору принять серьезный оборот. Они, шутя и смеясь,
начали вспоминать последнюю пирушку у Румбольд-Блэйна.
 
   Но когда Эндрью через полчаса ехал домой на Чесборотеррас, совет миссис
Лоренс крепко засел у него в голове.
   Почему бы ему и в самом деле не снять себе кабинет на Уэлбек-стрит?
Время для этого явно назрело. Он сохранит целиком педдингтонскую практику,
амбулаторный прием - слишком доходное дело, чтобы от него отказаться. Но
он легко сможет совместить его с кабинетом в Вест-Энде и в своей
корреспонденции и счетах будет указывать новый, более приличный адрес.
 
   Эта идея воодушевила его на новые, еще большие победы. Какая Франсиз
славная женщина, такая же полезная, как мисс Эверет, но бесконечно более
обаятельная, более соблазнительная. Однако он в прекрасных отношениях с ее
мужем. Он может спокойно смотреть ему в глаза. Ему нет надобности
крадучись выходить из их дома, подобно какому-нибудь низкому будуарному
герою. О, дружбавеликая вещь!
 
   Ничего не сказав Кристин, он стал присматривать удобное помещение. А
когда, приблизительно через месяц, отыскал такое, то с большим
удовлетворением, скрытым под маской безразличия, объявил об этом Кристин,
выглядывая из-за утренней газеты:
 
   - Да, между прочим, тебе, может быть, интересно будет узнать - я снял
комнату на Уэлбек-стрит. Там я буду принимать пациентов высшего круга.
 
 
   XI
 
   Комната на Уэлбек-стрит, .No 57-A вызвала в душе Эндрью новый прилив
торжества. "Наконец-то,- тайно ликовал он,- наконец-то я здесь!" Комната,
хоть и небольшая, хорошо освещалась окном с фонарем и расположена была в
нижнем этаже - несомненное преимущество, так как больные большей частью
терпеть не могут взбираться по лестницам. Кроме того, хотя приемной
пользовалось еще несколько врачей, чьи красивые таблички сияли рядом с
табличкой Эндрью на двери подъезда, но зато кабинет принадлежал ему одному.
 
   Девятнадцатого апреля, когда подписано было условие о сдаче, он приехал
в новый кабинет в сопровождении Хемсона. Фредди был ему чрезвычайно
полезен при всех предварительных хлопотах и нашел для него хорошую сестру
милосердия для помощи во время приема. Это была подруга той сестры,
которая служила у Фредди на улице Королевы Анны. Сестра Шарп была
некрасивая женщина средних лет, с кислой физиономией, но явно знающая свое
дело. Фредди коротко изложил Эндрью свою точку зрения:
 
   - Врачу завести хорошенькую сестру милосердия - это самое гибельное
дело. Понимаешь, старик, что я хочу сказать? Баловство - баловством, а
дело - делом. Совмещать то и другое невозможно. Никто из нас этого никогда
себе не разрешает. Ты, как чертовски трезвый человек, это должен
одобрять... я предвижу, что теперь, когда ты перебрался поближе ко мне, мы
с тобой наладим тесную связь.
 
   В то время как они с Фредди стояли и обсуждали вопросы устройства
нового кабинета, неожиданно явилась миссис Лоренс. Она вошла веселая,
объясняя, что заглянула мимоходом, решив посмотреть, хорош ли выбор
Эндрью. У Франсиз была приятная манера приходить как бы случайно, не
навязывая своего общества. Сегодня она была особенно очаровательна в
черном костюме, с дорогим темным мехом на шее. Пробыла она недолго, но
дала много советов насчет убранства комнаты, занавесей, портьер - идей, в
которых было гораздо больше вкуса, чем в планах таких некомпетентных
людей, как Фредди и Эндрью.
 
   По уходе веселой гостьи комната показалась вдруг Эндрью пустой. Фредди
излил свои чувства в следующей фразе:
 
   - Первый раз встречаю такого счастливца, как ты.
   Она премилая бабенка. - Он завистливо ухмыльнулся.- Что сказал Гладстон
в тысяча восемьсот девяностом году относительно самого верного способа
сделать карьеру?
 
   - Не знаю, к чему ты клонишь.
 
   Когда комната была окончательно обставлена, Эндрью должен был
согласиться с Фредди и с Франсиз, что она производит именно такое
впечатление, как надо: кабинет передового, но профессионально корректного
врача. Плату в три гинеи за консультацию, принятую в этом районе, он нашел
вполне приемлемой.
 
   Вначале пациентов было немного. Но он написал всем докторам,
направлявшим больных в легочную больницу, любезные письма,- разумеется,
только по поводу этих больных и обнаруженных у них симптомов,- и благодаря
этой уловке скоро раскинул сети, охватившие весь Лондон и начавшие
приносить ему пациентов. В эти дни он был очень занят, носился в своем
новом автомобиле марки "Витесс" с Чесборо-террас в больницу Виктории, из
больницы - на Уэлбек-стрит, успевая сделать еще вдобавок кучу визитов к
больным и управиться с битком набитой амбулаторией, где часто принимал
чуть не до десяти часов вечера.
 
   Успех ободрял его, был для него как бы тоническим средством, шумел в
его крови, как чудесный эликсир. Он нашел время заехать к Роджерсу и
заказать еще три костюма, потом в мастерскую сорочек па Джэрмин-стрит,
которую рекомендовал Хемсон. Популярность его в больнице росла. Правда, он
теперь уделял меньше времени работе в амбулаторном отделении, но уверял
себя, что это возмещается его опытностью. Даже с друзьями он усвоил себе
отрывистый тон очень занятого человека, довольно, впрочем, подкупающий
благодаря всегда готовой улыбке: "Ну, я должен уйти, дорогой мой! Я просто
с ног сбился!"
 
   Раз, в пятницу, через пять недель после того, как он водворился на
Уэлбек-стрит, к нему пришла пожилая женщина посоветоваться относительно
своего горла. У нее оказался простой ларингит, но это была мнительная и
капризная особа, и она непременно хотела услышать мнение еще какого-нибудь
врача; Слегка задетый этим, Эндрью раздумывал, к кому бы ее направить.
Смешно было беспокоить по пустякам такого человека, как сэр Роберт Эбби.
   Вдруг лицо его прояснилось. Он вспомнил о Хемсоне, жившем за углом.
Фредди в последнее время очень мило относился к нему. Пускай лучше ему
достанутся эти три гинеи, чем какому-нибудь неблагодарному чужому врачу. И
Эндрью отправил женщину с запиской к Фредди.
 
   Через три четверти часа она возвратилась в совершенно ином настроении,
утешенная, примиренная, довольная собой, Фредди, а больше всего - Эндрью.
 
   - Вы извините, что я пришла опять, доктор. Я только хочу вас
поблагодарить за хлопоты. Я была у доктора Хемсона, и он подтвердил все,
что вы сказали. И он... он сказал, что лучшего средства, чем то, что вы
прописали, не придумаешь.
 
   В июне появились па сцену гланды Сибиллы Торнтон.
   Они действительно до некоторой степени были увеличены, а незадолго
перед тем в "медицинском журнале" высказывалось предположение насчет связи
между заболеванием желез и происхождением ревматизма. Айвори тщательно
проделал вылущивание.
 
   - Я предпочитаю не торопиться в тех случаях, когда дело идет о
лимфоидных тканях,- сказал он Эндрью, когда они оба мыли руки. - Вы,
конечно, видели, как некоторые врачи сразу их убирают. У меня метод другой.
 
   Когда Эндрью получил от Айвори чек - опять по почте,- Фредди как раз
сидел у него. Теперь они часто заходили друг к другу. Хемсон очень скоро
"вернул мяч", направив к Эндрью больного с хорошим гастритом в
благодарность за ларингит. С тех пор уже не раз больные с записками ходили
с Уэлбек-стрит на улицу Королевы Анны и наоборот.
 
   - Знаешь, Мэнсон,- заметил Фредди, когда увидел чек Айвори.- Я рад, что
ты перестал быть собакой на eerie и корчить из себя святого. Даже и
теперь, знаешь ли, ты не научился еще выжимать весь сок из апельсина.
Держись меня, мой мальчик, и будешь есть более сочные плоды.
 
   Эндрью невольно засмеялся.
 
   В этот вечер, когда он возвращался домой в своем автомобиле, на душе у
него было необыкновенно легко. Обнаружив, что у него нет папирос, он
остановился подле табачной лавки на Оксфордской улице. Здесь, проходя
внутрь, он неожиданно обратил внимание на женщину, стоявшую у соседней
витрины. Это была Блодуэн Пейдж.
 
   Он узнал ее сразу, несмотря на то, что шумливая хозяйка "Брингоуэра"
сильно изменилась к худшему. Ее фигура утратила былую полноту и как-то вся
вяло опустилась, а глаза, которые она обратила на Эндрью, когда он ее
окликнул, смотрели апатично, в них было что-то пришибленное.
 
   - Миссис Пейдж! - подошел к ней Эндрью.- Впрочем, мне бы следовало,
вероятно, сказать "миссис Рис".
   Вы меня помните? Доктор Мэнсон.
 
   Она оглядела его, хорошо одетого, снявшего благополучием. Вздохнула.
 
   - Да, я вас помню, доктор. Надеюсь, вы живете хорошо.- Затем, словно не
решаясь дольше мешкать, она повернулась к тому месту, в нескольких ярдах
от них, где ее нетерпеливо дожидался лысый и долговязый мужчина, и сказала
испуганно: - Мне надо итти, доктор.
   Муж меня ждет.
 
   Эндрью смотрел, как она ^торопливо уходила, видел, как тонкие губы Риса
сложились в гримасу упрека: "Что это,такое, заставляешь меня ждать!", а
она покорно опустила голову. На одно мгновение Эндрью ощутил на себе
холодный взгляд директора банка. Затем оба ушли и потерялись в толпе.
 
   У Эндрью не выходила из головы эта встреча. Приехав домой и войдя в
первую комнату, он застал там Кристин за вязаньем, а на столе его уже ждал
чай на подносе, так как, услыхав шум автомобиля, она позвонила на кухню.
Эндрью метнул на ее лицо быстрый, испытующий взгляд. Он собирался
рассказать ей о встрече с Блодуэн, ему вдруг страшно захотелось положить
конец размолвке между ними. Но когда он взял из ее рук чашку, Кристин,
раньше чем он успел заговорить, сказала спокойно:
 
   - Миссис Лоренс опять звонила тебе сегодня. Передать ничего не просила.
 
   - О! -Он вспыхнул.-Что это значит "опять"?
 
   - Она звонит четвертый раз на этой неделе.
 
   - Ну, и что же тут такого?
 
   - Ничего, я ведь ничего не говорю.
 
   - Но твоя мина... А я-то причем, если она мне звонит?
   Кристин молчала, опустив глаза на вязанье. Если бы он знал, какое
смятение в этом сердце, он не злился бы так, как злился в эту минуту.
 
   - Ты держишь себя так, что можно подумать, будто я по меньшей мере
двоеженец. Она превосходная женщина.
   А ее муж - один из моих лучших друзей. Оба они очаровательные люди. Они
не ходят вокруг меня с миной больной собачонки. О, чорт...
 
   Он залпом выпил чай и встал. Но не успел выйти из комнаты, как уже
пожалел о своей выходке. Он стремительно прошел в амбулаторию, закурил
папиросу и в отчаянии стал думать о том, что отношения между ним и Кристин
становятся все хуже и хуже. Все растущее между ними отчуждение угнетало и
раздражало его,- это была единственная темная туча в ясном небе его
успехов.
 
   Они с Кристин были безмерно счастливы в своей семейной жизни.
Неожиданная встреча с миссис Пейдж разбудила в нем поток нежных
воспоминаний о начале их романа в Блэнелли. Он говорил себе, что больше не
боготворит Кристин, как тогда, но любит ее. Пожалуй, в последнее время он
раз-другой и обидел ее. И он почувствовал внезапную потребность помириться
с Кристин, смягчить ее, загладить свою вину. Он усиленно ломал голову. И,
наконец, глаза его засияли. Он посмотрел на часы, сообразил, что до
закрытия магазина Лорье оставалось еще полчаса. Через минуту он уже сидел
в автомобиле и мчался за советом к мисс Крэмб.
 
   Мисс Крэмб, как только он объяснил,