снутые зубы:

   - Если не верите мне, можете ему написать.

   - Как же, у меня только и дела, что рассылать письма по всему свету! -
И, теряя последние остатки сдержанности, она заорала: - Да, я вам не верю.
Вы воображаете, что вы очень хитры! Явились сюда и думаете, что вам
удастся забрать в свои руки всю практику, тогда как вы обязаны работать за
доктора Пейджа! Но вот это показывает, кто вы такой. Вы вор, вот вы кто,
самый обыкновенный воришка!

   Она точно выплюнула ему в лицо это слово, полуобернувшись за поддержкой
к Рису, который, стоя в дверях, издавал горлом какие-то неодобрительные
звуки и был еще желтее обычного. Эндрью стало ясно, что виноват во всей
истории Рис, который, помедлив в нерешительности несколько дней, в конце
концов примчался-таки к Блодуэн с этой новостью. Он яростно сжал кулаки.
Спустившись со второй ступеньки, на которой стоял, он подошел к ним, не
сводя грозного и пристального взгляда с узких бескровных губ Риса. Он был
вне себя от злости и жаждал
   - Миссис Пейдж, - сказал он с усилием, - вы бросили мне обвинение. Если
вы в течение двух минут не возьмете его обратно и не извинитесь, я подам
на вас в суд за клевету, порочащую мое имя,- На суде будет выяснен
источник ваших сведений. И, без сомнения, правлению банка будет интересно
узнать, что мистер Рас разглашает служебные тайны.

   - Я... я только исполнил свой долг, - пробормотал, заикаясь, директор
банка, и лицо его приняло еще более землистый оттенок.

   - Итак, я жду, миссис Пейдж. - Слова вырывались стремительно, он точно
захлебывался ими. - И если вы не поторопитесь, я задам вашему приятелю
такую жуткую трепку, какой ему еще в жизни никто не задавал.

   Блодуэн видела, что хватила через край, сказала больше, гораздо больше,
чем хотела. Угроза Эндрыо, его зловещая мина испугали ее. Не трудно было
уловить быстрый ход ее размышлений: штраф, большой штраф! О, господи, с
нее могут взыскать огромные деньги! Она точно задохнулась, проглотила
слюну, пробормотала запинаясь:

   - Я... я беру слова свои обратно. Я прошу извинения...
   Было почти забавно видеть эту строптивую и наглую толстуху так быстро и
неожиданно укрощенной. Но Эндрью почему-то вовсе не было смешно. Он вдруг
в приливе горечи почувствовал, что терпению его наступил конец, что он
больше не в силах выносить придирки этой надоедливой особы. Он быстро и
глубоко перевел дух. Забыл все, кроме своего отвращения к ней. В том, что
наконец-то можно дать себе волю, была какая-то дикая, жестокая радость.

   - Миссис Пейдж, мне нужно сказать вам два слова.
   Во-первых, мне достоверно известно, что та работа, которую я здесь
выполняю за вашего мужа, дает вам полторы тысячи фунтов в год. Из них вы
платите мне жалкие двести пятьдесят да к тому же делаете все, что от вас
зависит, чтобы уморить меня голодом. Пожалуй, вам будет небезинтересно
узнать, что на прошлой неделе к управляющему рудником приходила депутация
от рабочих, и после этого он предложил мне вступить в штат. Но из
побуждений морального порядка, которые вам совершенно недоступны, я
категорически отказался. А теперь, миссис Пейдж, я вам вот что скажу: вы
мне так безмерно надоели, что оставаться здесь я больше не могу. Вы
низкая, жадная, продажная тварь. Вы просто патологический тип. Я вам
официально заявляю, что через месяц ухожу.

   Она смотрела на него, открыв рот, ее круглые, как пуговицы, глазки чуть
не выскакивали из орбит. И вдруг она пронзительно закричала:

   - Все это враки. Вас и близко не подпустили бы к штату рудника. И не вы
уходите, нет. Я вас увольняю, вот что! Не было такого случая, чтобы
помощник мне заявил об уходе. Так разговаривать со мной! Какая наглость!
   Это я первая вам заявила об увольнении. Вы выгнаны, да, выгнаны вон...

   Крик был громкий, противно-истерический. Но когда он достиг самой
высокой ноты, он вдруг оборвался: наверху медленно распахнулась дверь из
комнаты Эдварда, и через мгновение показался он сам - нелепая худая фигура
с торчавшими из-под ночной сорочки костлявыми голенями. Так неожиданно
было это появление, что миссис Пейдж замолкла на полуслове. Она смотрела
снизу, из передней, на мужа, также как и Эндрью и Рис, А больной, волоча
за собой парализованную ногу, медленно, с трудом, подошел к верхней
ступени лестницы.

   - Неужели нельзя ни на минутку дать мне покой? - Голос его, несмотря на
волнение, звучал сурово. - Из-за чего вы тут шумите?

   Блодуэн опять разразилась потоком слов, слезливой обличительной речью
против Мэнсона. И в заключение объявила:

   - Вот поэтому... поэтому я его предупреждаю об увольнении.

   Мэнсон, не возражая, слушал эту новую версию происшедшего.

   - Значит, он от нас уходит?-спросил Эдвард, дрожа всем телом от
волнения и от усилий держаться на ногах.

   - Да, Эдвард. - Блодуэн засопела носом. - Ведь ты скоро сам начнешь
работать.

   Наступило молчание. Эдвард хотел было что-то сказать, но передумал. С
немым извинением остановил он глаза на Эндрью, потом перевел их на Риса,
от него торопливо на Блодуэн и, наконец, со скорбным выражением уставился
куда-то в пространство. Безнадежная, полная достоинства печаль читалась в
его застывшем лице.

   - Нет, - промолвил он наконец. - Никогда уж я больше не буду работать.
Вы все это знаете.

   Ничего больше на сказав, он медленно повернулся и, держась за стену,
добрел до своей спальни. Дверь беззвучно закрылась за ним.


   XIII

   Вспоминая ту бескорыстную радость, тот подъем духа, которые он испытал
после спасения жены и ребенка Моргана и которые теперь Блодуэн Пейдж
загрязнила несколькими гнусными словами, Эндрью сердито спрашивал себя,
предпринять ли ему дальнейшие шаги, не написать ли Джо Моргану, не
потребовать ли от Блодуэн чего-нибудь большего, чем простое извинение. Но
он сразу отказался от этой мысли, достойной Блодуэн, но не его. Он кончил
тем, что выбрал самое бесполезное благотворительное учреждение во всей
округе и в припадке горечи отослал секретарю этого учреждения свои пять
гиней, прося его квитанцию переслать Эньюрину Рису. После этого настроение
его улучшилось. Он жалел только, что не увидит лица Риса, когда тот
получит квитанцию.

   Так как работа его в Блэнелли должна была прекратиться к концу месяца,
он сразу же начал искать нового места, перелистывая последние страницы
"Ланцета", предлагая свои услуги всюду, где были подходящие условия.
   Он нашел множество объявлений в столбце "Требуются помощники врача".
Посылал туда заявления, копии своих документов, отзывов и даже, как это
часто требовалось в объявлениях, свою фотографическую карточку. Но прошла
первая неделя, за ней вторая, а он не получил ни единого предложения. Он
был разочарован и поражен. Тогда Денни объяснил ему, в чем дело, одной
спокойной фразой: "Вы работали в Блэнелли".

   Тут Эндрью с огорчением сообразил, что всему виной его работа в этом
отдаленном уэльском городке. Никто не хотел брать врача "из долин" - у них
была дурная слава.
   Прошло две недели, и Эндрью начал серьезно беспокоиться.
   Что же ему делать? Он все еще должен был больше пятидесяти фунтов
"Гленовскому фонду". Ему, конечно, отсрочат уплату. Но независимо от
этого, если он не найдет другого места, чем он будет жить? У него имелось
наличных денег всего два-три фунта, не больше, и ни приличного платья, ни
какого-либо имущества: за все время работы в Блэнелли он даже не купил
себе нового костюма, а тот, в котором он приехал, уже и тогда был
достаточно потрепан. Бывали минуты настоящего ужаса, когда он уже видел
себя впавшим в полную нищету.

   Измученный заботами и неизвестностью, он тосковал по Кристин. Писать ей
не стоило; он не умел выражать свои чувства на бумаге, рее, что он написал
бы, несомненно произвело бы на нее невыгодное впечатление. А в Блэнелли
она должна была вернуться только в первые числах сентября. Эндрью
беспокойно и жадно 'поглядывал на календарь, считая дни, оставшиеся до ее
приезда,. Их было все еще двенадцать. И с растущим унынием он жажда;!,
чтобы они поскорее прошли, что бы ни ждало его впереди.

   Вечером тридцатого августа, через три недели после его заявления об
уходе, когда он в силу горькой необходимости уже подумывал о том, чтобы
поискать места фармацевта, он в унынии шел по Чэпел-стрит и встретил Денни.
   В последнее время отношения между ними были несколько натянутые, и
Эндрью удивился, когда Денни остановил его.

   Выколотив трубку о каблук сапога, Филипп разглядывал ее так, словно она
заняла его все внимание.

   - Жаль, что вы уезжаете, Мэнсон. Без вас здесь будет совсем не то. -Он
помолчал. - Я сегодня слышал, что Общество медицинской помощи в Эоерло
ищет младшего врача. Эберло-в тридцати милях отсюда, по ту сторону долины.
Врачи там приличные; старший врач Луэллин - дельный человек. А так как это
такой же город в долине, как Блэнелли, то вряд ли они будут брезгать
врачом "из долины". Почему бы вам не попытаться?

   Эндрью нерешительно смотрел на Денни. Надежды его, некогда высоко
витавшие, за последнее время были так окончательно сломлены, что он
утратил всякую веру в успех.

   - Что же, - согласился он как-то вяло, - раз так, надо будет попытаться.

   Несколько минут спустя он шел домой под начавшимся проливным дождем,
чтобы написать и отослать заявление.

   Шестого сентября в Эоерло состоялось заседание комитета Общества
медицинской помощи в полном составе для выбора врача на место доктора
Лесли, недавно уехавшего на каучуковую плантацию на Малайских островах.
   На его место имелось семь кандидатов, и всех семерых пригласили на
заседание комитета.

   Был чудесный летний день, и стрелки больших часов над входом в
кооперативный универсальный магазин приближались к четырем. Прохаживаясь
взад и вперед по тротуару перед домом Медицинского общества на Эоерлосквер
и нервно поглядывая на шестерых остальных кандидатов, ЭзДрью с
беспокойством ожидал, чтобы часы пробили четыре. Теперь, когда
предчувствие его не оправдалось и он был вызван сюда, когда он считался
одним из кандидатов на должность врача, он страстно жаждал удачи.

   Эберло, насколько он успел его рассмотреть, понравился ему. Город был
расположен на самом краю Джеслейской долины, то есть не столько в долине,
сколько над ней.
   Благодаря такому высокому местоположению, воздух здесь был здоровый,
живительный. Город был больше Блэнелли,- по соображениям Эндрью, в нем
должно было быть тысяч двадцать жителей, - и весь он, со своими красивыми
улицами и магазинами, двумя кинематографами и тем простором, который
создавали зеленевшие вокруг поля, казался Эндрью настоящим раем после
знойной духоты и тесноты Пенеллийского ущелья.

   "Но мне ни за что не достанется это место, - волновался он, шагая взад
и вперед. - Никогда, никогда, никогда. Нет, не может быть, чтобы мне так
повезло!"

   Все другие кандидаты, как ему казалось, имели гораздо большие шансы на
успех, -они были так хорошо одеты-, держали себя так уверенно. В
особенности доктор Эдварде просто излучал уверенность. Эндрью чувствовал,
что ему ненавистен этот Эдварде, упитанный, цветущий мужчина средних лет,
который только что, в общем разговоре у входа, откровенно сообщил, что он
продал свою практику в долине, чтобы занять это место врача в Ээерло.
"Чорт бы его побрал,-злился в душе Эндрью,-он, видно, вполне уверен, что
это место за ним, иначе он, конечно, не продал бы прежнего".

   Взад и вперед, взад и вперед, опустив голову, заложив руки в карманы.
Что подумает Кристин, если и тут у него ничего не выйдет? Она должна была
возвратиться в Блэнелли либо сегодня, либо завтра-в письме она не
указывала точно дня. Школа на Бэнк-стрит открывается в будущий
понедельник. Хотя он в письме к ней и словом не обмолвился о месте в
Эберло, но если он его не получит, он при встрече будет мрачен или, что
еще хуже, искусственно весел, и это как раз тогда, когда ему больше всего
на свете хочется произвести на нее хорошее впечатление, заслужить ее
спокойную, дружескую, радостно волнующую улыбку.

   Четыре часа. Наконец-то! В то время как Эндрью направился к входу,
красивый автомобиль бесшумно проехал по улице и остановился у подъезда. С
заднего сиденья встал невысокий, щегольски одетый мужчина, оглядел
кандидатов с беглой улыбкой - любезной, но небрежносамоуверенной. Перед
тем как войти на крыльцо, он узнал Эдвардса и мельком поздоровался с ним.

   - А, Эдварде, здорово! - Затем, понизив голос: - Я думаю, все будет в
порядке.

   - Спасибо, очень вам благодарен, доктор Луэллин, - шепнул Эдварде едва
слышно, с трепетным почтением.

   "Ну, значит, кончено!" - сказал себе с горечью Эндрью.

   Приемная наверху, маленькая, .бедно обставленная, с кислым запахом,
находилась в конце короткого коридора, который вел в комнату комитета.
Эндрью вызвали туда третьим по счету. Он вошел в большую комнату комитета
с чувством упрямого ожесточения. Если место уже заранее обещано, так не
стоит и любезничать с ними, все равно его не получишь. Он с безрадостным
видом сел на предложенный ему стул.

   В комнате находилось человек тридцать шахтеров.
   Все сидели, курили и смотрели на него с бесцеремонным любопытством, в
котором не было, однако, ничего неприязненного. За маленьким столом сбоку
сидел бледный, тихий человек с умным и выразительным лицом, повидимому,
тоже бывший шахтер, судя по синим рябинам на его коже.
   Это был Оуэн, секретарь. В конце стола сидел, развались, доктор Луэллин
и благосклонно улыбался, глядя на Эндрью.

   Начались расспросы. Но прежде всего Оуэн тихим голосом изложил условия
работы.

   - У нас тут, доктор, такой порядок: рабочие Эберло (в нашем районе
имеются два антрацитовых рудника, сталелитейный завод и одна угольная
шахта) выплачивают из каждой недельной получки известную сумму нашему
обществу. На эти деньги мы организуем необходимую врачебную помощь,
содержим прекрасную, хотя и небольшую больницу, амбулатории, выдаем
лекарства, протезы и так далее. Кроме того, у Общества состоят на службе
врачи:

   доктор Луэллин, наш главный врач и хирург, четыре младших врача и
дантист. Мы им платим, так сказать, с головы - в зависимости от числа
постоянных пациентов в их списке, по определенной ставке за каждого.
Насколько я знаю, доктор Лесли в последнее время перед отъездом
зарабатывал что-то около пятисот фунтов в год.-Оуэн сделал паузу. - В
общем мы находим нашу систему разумной.

   Со стороны тридцати членов комитета последовал ропот одобрения. Оуэн
поднял голову и поглядел на них.

   - Ну, а теперь, джентльмены, есть -ли у кого вопросы к доктору Мэнсону?

   Эндрью начали обстреливать вопросами. Он старался отвечать спокойно,
правдиво, -без прикрас. Один раз сострил :

   - Вы говорите по-валлийски, доктор?-Вопрос исходил от одного особенно
назойливого молодого шахтера, по фамилии Чеикин.

   - Нет, - сказал Эндрью. - Я с детства говорю только на гэльском языке 1.

   - Много вам будет от него проку здесь!

   - Он мне пригодится, когда я захочу обругать пациентов,- сказал Эндрью
сухо, и все засмеялись.
   Наконец опрос кончился.

   - Очень вам благодарен, доктор Мэнсон, - сказал Оуэн. И Эндрью вышел в
ту же маленькую приемную с кислым запахом. Чувствуя себя так, как будто
его долго швыряло по бурным волнам, он наблюдал, как остальные кандидаты
один за другим уходили в комнату заседаний.

   Эдварде, вызванный последним, отсутствовал долго, очень долго. И вышел,
широко ухмыляясь, всем своим видом как бы говоря: "Жаль мне вас, товарищи.
Место уже у меня в кармане".

   Последовало бесконечное ожидание. Наконец дверь в комнату комитета
отворилась, и из клубов табачного дыма вынырнул Оуэн с бумажкой в руке.
Его глаза, поискав среди группы ожидавших, в конце концов с выражением
искреннего доброжелательства остановились на Эндрью.

   - Будьте добры зайти сюда на минутку, доктор Мэнсон! Комитет хочет еще
раз поговорить с вами.

   Побелев до самых губ, с колотившимся сердцем, Эндрью прошел за
секретарем в комнату комитета. "Не может быть,- твердил он себе,- не может
быть, чтобы они выбрали меня".

   Сидя опять на том же стуле, словно на скамье подсудимых, он увидел
обращенные к нему улыбки, ободряющие кивки. Один только доктор Луэллин не
смотрел на него.
   Оуэн, говоривший от имени всех, начал:

   - Доктор Мэнсон, мы будем с вами откровенны:
   комитет в некоторой нерешимости. Собственно, он, по совету доктора
Луэллина, сильно склонялся в пользу другого кандидата, который имеет
большой стаж работы в Джеслейской долине.

   - Но он слишком разжирел, этот Эдварде, - вставил седоватый шахтер из
задних рядов. - Хотел бы я поглядеть, как он будет карабкаться наверх, к
нашим домам на Марди-хилл!

   У Эндрью были слишком напряжены нервы, он и не улыбнулся. Затаив
дыхание, ожидал он слов Оуэна.

   - Но, - продолжал секретарь, - надо вам сказать, сегодня вы произвели
на комитет очень хорошее впечатление. Комитету, как минуту тому назад
поэтично выразился Том Кетлис, нужны люди молодые и энергичные.

   Смех и крики: "Слушайте! Слушайте! ", "Молодец, Том! ".

   - Кроме того, доктор Мэнсон, должен вам сказать, что на мнение комитета
сильно повлияли две рекомендации, которые даны были без вашего ведома и
поэтому еще ценнее для нас. Они прибыли по почте только сегодня утром. Они
- от двух врачей вашего города, то есть из Блэнелли. Одна - от доктора
Денни, имеющего звание магистра хирургии, очень высокое звание, как
подтвердил и доктор Луэллин, который это должен знать. Другая, вложенная в
письмо доктора Денни, подписана доктором Пейджем, помощником которого вы,
кажется, теперь состоите? Так вот, видите ли, доктор Мэнсон, мы умеем
разбираться в отзывах, а эти два отзыва о вас написаны так искренно, что
они произвели на нас очень хорошее впечатление.

   Эндрью закусил губу и опустил глаза, только теперь оценив великодушие
Денни.

   - Остается одно затруднение, доктор. - Оуэн остановился и смущенно
потрогал линейку на своем столе.- Комитет сейчас единогласно высказался за
вас, но для этого места врача со всеми его... гм... ответственными
обязанностями скорее подошел бы человек женатый. Не говоря уже о том, что
рабочий всегда предпочитает, чтобы членов его семьи лечил женатый доктор,
- мы вместе с этой должностью предоставляем и дом, который у нас здесь
называется "Вейл Вью"1. Хороший дом, но он...
   для холостяка он не совсем подходит.

   __________
 1 Буквально: "Вид на долину".


   Беспокойное молчание. Эндрью тяжело перевел дух.
   В мыслях его встал образ Кристин, словно залитый ярким белым светом.
Все, даже доктор Луэллин, смотрели на него, ожидая ответа. И без мыслей,
как-то независимо от собственной воли, он заговорил. Он вдруг услышал свой
спокойный голос:

   - Джентльмены, у меня есть невеста в Блэнелли.
   Я... я только и ожидал, пока получу приличное место, такое, как здесь у
вас, чтобы жениться.

   Оуэн ют удовольствия треснул линейкой по столу.
   Остальные выражали свое одобрение, топая тяжелыми сапогами. А
неугомонный Кетлис покричал:

   - Вот это отлично, товарищ! Эберло - замечательно подходящее место для
медового месяца!

   - Итак, я считаю, что вы согласны, джентльмены, - покрыл шум голос
Оуэна. - Доктор Мэнсон избран единогласно.

   Послышался громкий ропот одобрения. Эндрью испытывал бурный трепет
торжества.

   - Когда вы сможете приступить к своим обязанностям, доктор Мэнсон? Чем
скорее, тем лучше.

   - Я могу начать работу с будущей недели, - ответил Л^энсон. И вдруг,
холодея от страха, подумал: "А что, если Кристин меня не захочет? Что,
если я лишусь и ее и этого чудного места?"

   - Значит, решено. Благодарю вас, доктор Мэнсоп, вы свободны. Комитет
желает вам... и будущей миссис Мэнсон всякого благополучия на новом месте.

   Аплодисменты. Все поздравляли его - и члены комитета, и Луэллин, и
Оуэн, сердечно пожавший ему руку.
   Затем он вышел в приемную, пытаясь не показывать с