ает  вот  этот  короткий
диалог из моей израильской записной книжки.
     Французский турист:
     - В чем все-таки причина существования в Израиле трущоб?
     Израильтянин:
     - Ленивые арабы отлынивают от работы.
     И так на каждом шагу, в большом и малом  сквозит  привитое  официальной
пропагандой высокомерное презрение к другим нациям и  народам.  Божественная
избранность евреев - главная  тема  учебных  программ  в  Израиле,  основное
содержание здешних религиозных проповедей.
     В зале заседаний израильского парламента  -  кнессе-та  -  меня  сурово
рассматривал с портрета отец сионизма Теодор Герцль. Это он обронил в минуту
откровения: "Для пропаганды наших идей нам незачем созывать  собрания  с  их
неизбежной  болтовней.  Эта  пропаганда  войдет  как   составная   часть   в
богослужение".
     Под молитвы и свершает Тель-Авив свои пропагандистские чудеса. Агрессия
Израиля  против  арабских  народов  выдается  за   "патриотическую   войну".
Соответственно,  резолюция  Совета  Безопасности  ООН,  призывающая  Израиль
вернуть захваченные земли, клеймится как  "унизительная  и  несправедливая",
поскольку, мол, вся Палестина издавна принадлежит  Израилю.  Под  Палестиной
тут подразумевается ее библейский вариант - территория, охватывающая  помимо
нынешнего Израиля Иорданию и район Газы. Отсюда  рукой  подать  до  бредовой
сионистской идеи создания "великого Израиля от Нила до Евфрата".
     Еще один диалог из путевого блокнота. Норвежский пастор любопытствует в
беседе с депутатом кнессета:
     - Каким же образом Израиль намерен вселиться в эти новые границы?
     - Мы следуем завету пророка: "Огнем и мечом ты завоюешь землю,  которая
принадлежит тебе".
     - Так вещали пророки, а что говорят политики?
     - То же самое. Наш первый президент Хаим Вейц-ман встретил переселенцев
в порту Хайфа словами: "Как хорошо, что дети Израиля через  две  тысячи  лет
вернулись домой. Теперь их уже не изгнать со  своей  земли".  Президент  был
прав - сегодня за нашей спиной стоят три могучие силы.
     - А именно?
     - Господь бог, сионизм и США.
     Итак, ангелы небесные парят здесь в кабинах  "фантомов".  Можно  только
поражаться цинизму этого тель-авивского симбиоза религии с военным  разбоем.
Да попутно и с бизнесом различного калибра.
     Израиль  семидесятых  годов   усиленно   превращают   в   туристическую
достопримечательность  для  верующих.  Официальные  гиды  просвещают   толпы
пилигримов историями из Ветхого завета примерно в таком духе:
     - Вот здесь Авраам собирался принести  в  жертву  господу  сына  своего
Исаака. Место жертвоприношения свято. Тут неподалеку был сад  Эдемский,  где
резвились Адам и Ева. Место это свято...
     И так до бесконечности. "Святое место" стало верстаком, где  делают  не
только политику - попросту  делают  деньги.  Броские  проспекты  рекомендуют
туристам запастись в дорогу круглой суммой на сувениры и местные редкости. В
одном из магазинов мне пытались чуть ли не силой всучить этакий подарок  для
жены со "святой  земли"  -  ожерелье,  изготовленное  будто  бы  из  ракушек
Ге-нисаретского  озера.  Рассмотрев  сувенир,  я  заметил  на  его   цепочке
крохотный ярлычок: "Сделано в Калифорнии". Ох, уж  это  тщеславие!  Одна  из
трех " "могучих сил" все-таки не удержалась от автографа!..

     2. Эти дорогие дешевые апельсины

     Солнце заходит за крыши синагог в Яффе, пригороде Тель-Авива. Бьет  час
любопытных  вечерних  сходок,  именуемых   "собраниями   прозрения"   -   их
пунктуально проводят здесь каждый второй вторник.
     На  первый  взгляд  кажется,  будто  идет  чисто  религиозное  действо.
Эксперты-текстологи  разъясняют   желающим   чудеса   из   Ветхого   завета.
Демонстрируются кинокартины, в цвете  и  стереозвуке  прославляющие  "святую
землю" с неизбежными экскурсами в библейскую историю. В титрах фильмов,  как
правило, стоит уже знакомое "сделано в США".
     По-прежнему приносит немалые сборы лента "Его  земля",  съемки  которой
финансировал  небезызвестный  американский  евангелист  Билли  Грехэм.  Этот
деятель сколотил огромное состояние за  счет  подобных  сборищ  "прозрения",
устраиваемых им  в  разных  частях  земного/Шара.  На  постоянной  службе  у
бизнесмена от религии состоят одиннадцать секретарей.  Они-то  и  -пишут  за
своего "пророка" проповеди, низвергающие громы и  молнии  на  иноверцев.  Не
покидают здешнюю киноафишу и "Сухие мощи", созданные Ш.  Линдсеем  -  другим
видным западным специалистом стричь купоны с библии.
     Но вот в тоге религии вползает официальная пропаганда. Быстро начинаешь
понимать, что истинная цель вечерних "собраний прозрения" в Яффе -  укрепить
у новых иммигрантов веру в принципы сионизма. Эта миссия  возложена  на  так
называемых   свидетелей.   Фамилии   свидетелей   замалчиваются.   Они   для
присутствующих лишь братья и сестры, которых господь спас от ада для счастья
и блаженства на "святой земле",
     На трибуне - брат Михай:
     - Я перенес в своем сердце тяжелую борьбу, прежде чем решился прибыть в
Израиль, - напевно причитает он. - Ветхий завет открыл мне истину. В городе,
где я родился, преследовали евреев и убили их там 15 тысяч душ. Господь спас
меня.   Теперь   мне   удалось   покинуть   Советский   Союз,   и   я   могу
засвидетельствовать перед вами свою веру...
     Ни сам  брат  Михай,  ни  местная  газета,  охотно  опубликовавшая  его
"исповедь", ни словом не обмолвились о  том,  кто  же  конкретно  виновен  в
расправе над евреями. Так для братьев  и  сестер  создают  видимость,  будто
геноцид следует отнести за  счет  советских  властей.  Председательствующий,
разумеется, не счел нужным напомнить, что на  массовых  убийствах  евреев  в
Советском Союзе в 1941-1944 гг. набили руку немецкие  нацисты,  тоже,  между
прочим, причислявшие себя к "избранной расе".
     Около семи десятков лет назад отец сионизма Теодор Герцль изрек:  "Наши
чернорабочие... двинутся прежде всего  из  большого  русского  и  румынского
резервуаров". Выполняя  этот  завет,  сионисты  берут  на  вооружение  догмы
расовой исключительности, заманивая ими в Израиль евреев из всех стран мира.
Чтобы удержать обманутых,  в  ход,  как  видим,  идет  ложь,  выдаваемая  за
"прозрение".
     А удерживать  приходится.  Иначе  иммигрант,  забредший  в  сегодняшние
израильские кущи, частенько испытывает неодолимое желание  повернуть  назад.
Вербовщики обычно сулят переселенцам хорошо оплачиваемую работу, квартиры со
всеми удобствами, всевозможные социальные  льготы.  Только  в  тель-авивском
аэропорту Лод  вновь  прибывшие  узнают:  страна  охвачена  острым  жилищным
кризисом.
     - Можем предложить барак, к  сожалению,  неблизко,  -  жестко  сообщает
чиновник иммигранту. Последний потрясен, но, к счастью для своего  здоровья,
пока еще не знает, что это  "неблизко"  может  означать:  где-то  в  пустыне
Негев.
     На виду и другие проблемы. Вспоминаю  речь,  которую  держал  во  время
визита в Швецию министр иностранных  дел  Израиля  Абба  Эбан.  "Израиль,  -
заявил он с присущей ему скромностью, - единственное государство в ООН,  где
язык сохранился таким же, каким он был 3000 лет назад".  Но  позвольте,  г-н
министр, мне показалось, что значительная часть населения Израиля говорит на
так  называемом  идише,  пестрой  смеси  немецкого  диалекта  с  ивритом   и
славянизмами. Разве этот язык был в ходу 3000  лет  тому  назад?  Ясно,  что
многим переселенцам, прежде чем они приспособятся к трудовой жизни, придется
заняться изучением официального языка страны.
     На аэродроме в Тель-Авиве мы разговорились с молодым шведом  еврейского
происхождения, который проработал в Израиле восемь месяцев.
     - Почему возвращаешься на родину? - спросил я. Юноша  провел  рукой  по
мягкой, как пух, бороде, Ответил серьезно, сосредоточенно:
     - Разочарован. Не согласен жить черт знает  где,  работать  в  киббуцах
бесплатно, только за пропитание. Не хочу, чтобы правительство доило из  меня
средства  для  продолжения  войны.  Лучше  домой.  Как-никак   у   родителей
мастерская по обивке мебели...
     Чтобы остановить отток даровой рабочей силы, по-воровски выкачанной  из
европейских "резервуаров", и снаряжают читать лживые проповеди  "свидетелей"
вроде брата Михая. Тем же целям служат мемориальные комплексы, где  отражена
трагическая статистика массовых  убийств  евреев  во  время  второй  мировой
войны. На мраморных досках выбито: столько-то тысяч евреев было уничтожено в
различных районах Советского Союза. Кто убийцы - догадайся  сам.  И  так  во
всем - подтасовываются или замалчиваются факты, чтобы создать представление,
будто в Советском Союзе царил и продолжает царить антисемитизм.
     Благодаря даровой рабочей силе  Израиль  может  поставлять  на  мировой
рынок сочные,  сравнительно  дешевые  апельсины  сорта  "Яффа".  Но  дешевые
апельсины стоят дорого. Они  оплачены  искалеченными  судьбами  легковерных,
погнавшихся  за  химерой  сионистского  "рая".  Они  политы  потом  тех   же
иммигрантов, вынужденных работать в киббуцах только за пропитание,  а  также
местных арабов.
     После  массового  изгнания  арабов  подавляющую  часть  трехмиллионного
населения страны или 2 300 000 человек составляют евреи. Но самую тяжелую  и
грязную работу выполняют арабы, христиане или евреи-переселенцы, не  знающие
иврита. Теоретическую подоплеку точно раскрывает вот эта ироническая реплика
нашего гида:
     - Тысячи лет тому назад господь запретил  народу-избраннику  заниматься
земледелием, освободил его от грязных и тяжелых работ. А  у  наших  властей,
видать, прямая телефонная связь с небесами.
     Конечно, и среди  израильтян  немало  тех,  кто  трудом  добывает  хлеб
насущный. Но право на сколько-нибудь  сносное  существование  им  приходится
отстаивать в  повседневной  борьбе.  Забастовки  сотрясают  Израиль.  Однако
израильские толстосумы глухи к тяготам бедняков. Еще в начале века  сионисты
не сеяли иллюзий насчет природы своего государства. Упомянутый Теодор Герцль
с беззастенчивой откровенностью предсказывал: "Богатым  евреям,  вынужденным
сейчас прятать свои сокровища и пировать при  опущенных  шторах,  там  можно
будет свободно наслаждаться жизнью".
     Прогрессивные силы страны сдергивают пропагандистские покрывала с  этих
замыслов.  Они  выступают  против  любой   дискриминации   и   национального
угнетения, за единство народных масс - еврейских и арабских. Шагая по улицам
израильских городов, я спрашивал себя: сумеет  ли  здравый  рассудок  народа
преодолеть нависшую над страной угрозу и обеспечить  ей  достойное  будущее.
Оно, это будущее, - в содружестве с народами мира, а не  в  тщетных  потугах
возвыситься над ними.

     3. Господин Леви, сменивший имя

     Без спутников, с картой в руке я отправился побродить по трущобам Яффы.
Солнце жгло  немилосердно.  Узкие  извилистые  улочки  были  забиты  грязью,
мусором и ребятишками-попрошайками.  Раздав  восемь  израильских  фунтов,  я
смекнул, что мне не по карману обеспечить всех обездоленных. В конце концов,
турист не в силах сделать того, что входит в обязанности государства. Стоило
большого труда  избавиться  от  преследовавших  меня  нищих.  Помог  молодой
полицейский, отвесивший им несколько оплеух.
     Проблуждав  около  часа,  я  остановился  возле  небольшого  кафе,  где
несколько столиков было вынесено прямо на тротуар. Чуть  поодаль,  метрах  в
пяти, дымилась куча свежего навоза, напоминая, что у "рая" есть задворки.
     Подошел  официант-  юноша  в  переломном  возрасте,  бойко   говоривший
по-английски. Он начал декламировать меню, предлагая блюда, звучавшие весьма
заманчиво. Из бдительности я ограничился бутылкой апельсинового сока, Так  и
есть - она стоила полтора фунта.
     Мимо моего столика сновали женщины с тяжелой поклажей. Их мужья  шагали
рядом, засунув руки в карманы.  Равноправие  мужчин  и  женщин,  как  видно,
осталось в Эдеме, а израильским Евам была отведена роль вьючных  животных  и
родильных машин.
     На столик упала тень человека. Ко мне  присматривался  мужчина  средних
лет в запыленной спецовке и кепке, измазанной известкой.
     - Англичанин? - спросил он на ломаном английском,
     - Нет, я из Северных стран.
     - Говорите по-французски?
     - Немножко.
     Незнакомец сразу как-то сбросил с себя скованность и перешел на сносный
французский, сообщив, что у него как раз обеденный перерыв.
     - А где вы работаете? - поинтересовался я. -
     Он неопределенно махнул рукой в направлении конца улочки.
     - Вон там ремонтируется  старый  дом,  вожу  туда  на  тачке  кирпич  и
известку. Работа не мед: таскать-то приходится за двести метров.
     - А что, о грузовиках здесь не слышали?
     Собеседник вяло усмехнулся:
     - По таким лабиринтам грузовая не пройдет. Остаются ослы да  тачки.  Не
привычен я к такой работе. Совсем выдыхаюсь.
     - Так вы не строитель?
     - Нет. Занимался точной механикой. Но поскольку не знаю иврита, не могу
получить и работу по специальности.
     - Значит, вы приезжий? - ! Он промолчал.
     - Случайно, не из числа новых переселенцев? - настаивал я.
     - К сожалению, да...
     - Отчего же к сожалению?
     Мужчина спохватился, будто поведал мне государственную тайну. И в  свою
очередь перешел в атаку,
     - А вы откуда?
     - Из столицы Финляндии  -  Хельсинки.  Как  турист  знакомлюсь  с  этой
страной, о которой много говорят и мало знают. Я не христианин, не иудей, не
мусульманин. Признаю только одну веру - в человечность...
     Мой собеседник пододвинул  стул  поближе  и,  словно  вспоминая,  повел
рассказ о своей жизни. Он прибыл с женой в Израиль ранней  весной.  Надеялся
на обещанное: хорошее место, двухкомнатную квартиру.  Ни  того,  ни  другого
получить не удалось. Можно было  поселиться  в  бывшем  лагере  палестинских
беженцев недалеко от Иерихона. Но он предпочел трущобы Яффы жалким баракам.
     - Вот и живу пока у кузена. Жалко, что  у  него  только  одна  комната.
Тесно, все-таки шестеро взрослых. Не привык я  к  такой  тесноте.  Как-никак
раньше была квартира из двух комнат  с  кухней,  красивым  балконом  и  свой
сад...
     - Какую же страну вы покинули?
     - Какое это теперь имеет значение. Возврата к старому нет...
     - А если уехать обратно? Мужчина мрачно развел руками:
     - Куда уедешь с  пустыми  карманами?  Сейчас  я  ничто...  У  меня  нет
родины... Никогда не прощу кузену,  что  он  сманил  меня  с  женой  сюда...
Никогда...
     - А где, кстати, жена?
     - Там, - кивнул тот "в сторону распахнутой двери.
     - Не познакомите меня с ней?
     Мужчина равнодушно пожал плечами.  Мы  встали  и  перешли  в  кафе.  За
длинной стойкой маячили хозяин и его  сын  официант  -  тот  самый  юноша  в
переломном  возрасте.   Стоя   на   коленях,   молодая   женщина   подтирала
растрескавшийся каменный  пол.  Увидев  меня,  она  стремительно  поднялась,
схватила тряпку, таз и скрылась в дымной кухне.
     - Не хочет ни с кем встречаться, - смущенно обронил муж.
     - У нее нет никакой профессии? - поинтересовался я, когда мы  вернулись
к столику.
     - Как же, есть. Она учительница. Могла бы преподавать  испанский  язык,
да кому он здесь нужен. Вот и гнет спину  над  тазом  и  тряпкой.  Хозяин-то
вообще симпатичный человек, платит ей по шестьдесят фунтов в неделю...
     Мужчина  продолжал   скрывать   свое   бывшее   гражданство.   Вспомнив
репортерские навыки, я без обиняков спросил:
     - Простите, как вас зовут?
     - Местным жителям было трудно  произносить  мое  имя,  поэтому  сменил.
Теперь меня зовут Леви. А жену здесь называют Дебора...
     Леви вдруг смерил  меня  пристальным  взглядом.  Его  вопрос  прозвучал
неожиданно:
     - А вы бывали в Советском Союзе?
     - Много раз.
     - Ав Грузии были?
     - Ну, разумеется.  Чудесная  страна,  где  у  меня  столько  друзей.  А
Тбилиси, это же маленький Париж!
     На Леви было больно смотреть:  его  губы  дрожали.  Он  поднялся,  было
пошел, но вернулся.
     - Простите, не найдется у вас сигареты?
     Я достал пачку. Леви сжал ладонями мою руку и заглянул в глаза.
     - Большое спасибо... Я не забуду...
     Не оглядываясь, он покатил свою тачку к стройке. Я  допил  апельсиновый
сок и пошел в другую сторону - к центру города.
     Шагая, я вспоминал поговорку, что одна ласточка весны не делает. Судьба
моего собеседника не  могла  дать  мне  полного  представления  о  проблемах
переселенцев в Израиле. Некоторые из приезжих нашли работу по специальности.
Однако и судьба Леви не исключение. Западная пресса пишет,  что  ежегодно  в
Израиль прибывает около 40 000 иммигрантов. Но одновременно идет и  обратный
процесс. С 1948 года страну покинуло свыше 300 000 человек.
     Когда-то и они казались себе  искателями  счастья,  летящими  на  звуки
"гуслей Сиона". Но поняли: можно сменить  гражданство,  имя.  Нельзя  менять
родину.

     4. Лимузин марки "Верблюд"

     Ветер или чья-то опытная  рука  забросили  в  окно  моего  гостиничного
номера в Иерихоне листовку. Текст гласил: "Мировая история не знает  случая,
когда бы для жителей оккупированной страны - как прежних, так и новых - были
созданы  столь  блестящие  условия,  какими  располагает  население  земель,
воссоединенных с Израилем в ходе шестидневной войны 1967 г."
     Сказано броско, но мысль для меня не нова. Нечто подобное я уже занес в
свой  блокнот  со  слов  нашего  местного  гида,  в   прошлом   лютеранского
священника, обращенного в иудаизм.
     - Бедуины, оставшиеся в Израиле,  не  прогадали  -  достаток,  наконец,
пришел в их дом,  -  просвещал  он  нас.  -  У  каждой  семьи  своя  машина,
современное жилье, стада овец. Спросите у арабов  с  оккупированных  земель:
хотят ли они воссоединиться с Иорданией? В ответ вы услышите "нет". Эти люди
предпочитают жить не в лагерях для беженцев, а в свободном Израиле...
     Все это было чрезвычайно увлекательно для меня именно потому, что прямо
противоречило моим  прежним  представлениям.  До  сих  пор,  основываясь  на
кое-какой статистике и фактах из газет, я полагал, что, если ты не еврей, то
в Израиле тебя ждет участь человека без прав. У арабов  же,  помнилось  мне,
положение самое тяжелое. Израильские  власти  относят  их  к  особой  касте,
которая стоит ниже гоев,  то  есть  неевреев.  Годовой  заработок  арабского
рабочего составляет лишь три четверти заработка  еврея.  Араб  отстранен  от
воинской службы, если же его заподозрят в оппозиции  к  правительству,  итог
один: тюрьма, пепелище там, где был его дом. Хранения огнестрельного  оружия
достаточно,  чтобы  араба  арестовали  как  сообщника  партизан.  В   стране
действует 159 законов и декретов антиарабского толка.
     А, быть может, и не 159? Я всегда гордился,  что  наделен  от  рождения
склонностью к скептицизму. Листовка, пламенные речи гида порождали сомнения.
Но  израильская  действительность  здесь,  под  рукой.  Ее  можно  пощупать,
попробовать на зуб, рассмотреть с пристрастием. Итак, в путь!
     После недолгих поисков мне удалось встретить  молодого  араба,  который
знал английский и согласился быть моим спутником.  До  "шестидневной  войны"
неподалеку   от   Иерихона   размещались   лагеря   палестинских   беженцев,
насчитывавшие несколько  тысяч  человек.  Почему  бы  не  отправиться  туда,
предложил юноша. Но оказалось, что в октябре 1972 года интервью у обитателей
лагеря взять невозможно - в лачугах гулял ветер. Лагерь беженцев  опустел  в
июне 1967 года. Куда же девались палестинцы?
     - Бежали в Иорданию, - пояснил мой новый гид. - Осталось лишь несколько
стариков да больных. Сейчас сюда стараются заполучить новых переселенцев...
     Неудача не обескураживает истинного  исследователя.  Мне  не  терпелось
познакомиться теперь с жизнью бедуинов. Любопытно было бы  взглянуть  на  их
личные  автомашины,  которым  так   завидовал   лютеранский