им, и  он  повернул  челнок  к
острову.
   - Ладно, уговорил меня, Скотти! - закричал он. - Наддай,  может  успеем
поставить капканчик-другой и вернуться домой засветло.
   Их соединенными усилиями двенадцатифутовый челнок  быстро  резал  тихую
воду. Они так его гнали, что нос задрался, а корма осела. Откинувшись, они
нарочно перенесли центр тяжести назад, чтобы скользить на  одной  корме  и
тем уменьшить сопротивление воды. Надо было  быть  первоклассным  гребцом,
чтобы так сильно грести при такой неравномерной и большой загрузке, но оба
были мастерами своего дела.  Они  щеголяли  друг  перед  другом,  стараясь
сильнее подать лодку на своем гребке. Удары весел становились все  быстрее
и резче, челнок все больше задирал нос, но ни одному из них  не  удавалось
пересилить. Впрочем, вес и  сила  здесь  не  имели  значения.  Важно  было
мастерство и выносливость, и оба не сдали до самого острова.
   Помогая друг другу,  они  поставили  три  капкана  на  обоих  островах.
Работали  они  споро  и  быстро,  пустив  в  качестве  наживки   одну   из
подстреленных Роем уток.
   - Скорее, Скотти, - сказал Рой  и  оттолкнул  челнок  от  берега,  едва
дождавшись товарища. - Я вовсе не собираюсь катать тебя по  озеру.  Берись
за весло. Я тебя так завожу, что  ты  к  хижине  на  карачках  потащишься.
Наддай, Скотта! Наддай!
   Теперь они по-настоящему спешили, и было не до разговоров. Только время
от времени Рой  откидывал  голову  и  смеялся,  смеялся  их  соревнованию,
смеялся напряженному движению гибких плеч Скотти,  мелькавших  перед  ним,
смеялся терпкой радости быть снова в лесу вблизи от своего дома.
   В конце концов. Рой измотал Скотти: тот был  моложе,  и  ведь  это  был
привычный путь Роя, который спешил домой. К тому же  темнело,  а  Рой  был
неутомим в состязании с темнотой. Рой, можно сказать, греб за двоих к тому
времени, как они втянулись в узкий залив  озера  и  перед  ними  на  самом
берегу внезапно открылась приземистая бревенчатая хижина, словно присевшая
на огромном плоском валуне.
   - Ну, вот тебе приятное зрелище, - сказал Рой притомившемуся Скотти.  -
Хижина в лесу, возвращение охотника домой.
   - Где его кто-то ожидает, - добавил Скотти.
   Из трубы  поднимался  дым,  и,  когда  они  ввели  челнок  в  скалистую
бухточку, дверь хижины распахнулась и из нее вышли двое.



5

   - Сохатый! - воскликнул Рой.
   Это был крупный мужчина. Держался он небрежно,  ходил  не  торопясь.  С
беспечностью истого  лесного  бродяги  он  невозмутимо  прошагал  двадцать
ярдов, отделявших хижину от воды. Он  был  так  похож  на  лесного  зверя,
именем которого его прозвали, что Рою всегда казалось, что ему пристали бы
гордые и мощные рога настоящего сохатого.
   - Да это никак Рой? - сказал Мэррей, и за этими словами не было никакой
мысли,  все  было  как  на  ладони,  полно  уверенности  и   спокойно   до
апатичности.
   - А почем ты знал, что это не инспектор? - радостно заревел Рой,  давая
волю своему восторгу.
   - Да еще с того берега слышно, как ты хохочешь, - сказал Мэррей.
   - Хэлло, Самсон, - обратился Рой ко второму. -  Я  привез  тебе  твоего
напарника.
   Самсон был совсем другой. Где-то посредине между туго  сбитым  крепышом
Роем и крепкой высоченной фигурой Сохатого. Не будь рядом  Мэррея,  Самсон
казался бы великаном. Но не за рост наградили его кличкой. Он  обязан  был
ею своей  черной  густой  бороде.  Бороде  и  еще  решительным  движениям,
решительной походке и решительной осанке: полная противоположность Мэррею,
который высился над ним волею природы, но не по собственной воле.
   - Ты что, пьян? - спросил Самсон Роя.
   - Спроси Скотти, - ответил Рой. - Он-то трезв, да совсем умаялся.
   Мэррей и Самсон потащили в хижину мешки и ружья, а Рой  со  Скотти  тем
временем вытянули челнок из воды и опрокинули его на береговые камни.  Рой
подобрал двух  пойманных  крыс  и  пошел  к  хижине  таким  шагом,  словно
отправлялся в большой переход. Совсем отощавший Скотти  ковылял  вслед  за
Роем.
   - Ты только понюхай, Скотти, - сказал Рой, когда они вошли в хижину.
   При виде разведенного огня и стряпни Рой совсем растаял.
   - А что это у тебя на сковородке? - спросил он Мэррея.
   - Да вот, подстрелил олененка у  Небесного  озера,  -  ответил  Мэррей,
отрезая еще два куска от неосвежеванной туши оленя,  лежавшей  тут  же  на
козлах. Он бросил мясо на большую сковородку и занялся стряпней, а  Рой  и
Скотти присели на одну из коек, чтобы разобрать мешки.
   - Как поживает твой друг, инспектор? - спросил Мэррей.
   - Собирается зимой к нам пожаловать, - сказал Рой.
   - Ты, конечно, пригласил его? - загрохотал Самсон.
   -  Само  собой.  Конечно!  -  ответил   Рой,   наслаждаясь   репутацией
единственного  человека,  который  осмеливается  бросить  открытый   вызов
инспектору, почему его и дразнили, что  они  с  инспектором  на  дружеской
ноге.
   - А у нас и капкан для инспектора готов, - сказал Самсон.
   Начался разговор об инспекторе, который все оживлялся по мере того, как
росли угрозы. Больше всех грозился  Самсон,  спокойнее  всех  был  Скотти,
который заявил, что инспектор, собственно, выполняет свой долг.
   - Эх, инспектор, инспектор! - только и вымолвил Мэррей.
   Рой, снимая сапоги и носки и раскладывая их на полу возле печки, слушал
и подзадоривал других. Сидя на койке и болтая толстыми босыми  ногами,  не
достававшими до пола, он медленно  свыкался  с  дружеским  объятием  своей
хижины.
   - Подкинь-ка дровец. Сохатый,  -  сказал  он  в  лад  своим  мыслям.  -
Наконец-то охотник вернулся домой! - Он ожидал, что тот отзовется  на  его
выходку, но Мэррей только медленно  и  безучастно  улыбнулся,  и  Роя  это
огорчило. Он всегда старался рассмешить  Мэррея  по-настоящему,  заставить
его играть свою роль в этой лесной постановке, но Мэррей разве что изредка
снисходил  до  ленивой  заключительной  реплики.   Единственный   раз   он
засмеялся, когда Рой впервые назвал его лесным бродягой.
   Мэррей продолжал стряпать, а Рой вынул карманный нож с длинным лезвием.
Сплюнув черную от жвачки слюну на точильный  камень,  он  направил  нож  и
принялся снимать шкурку с ондатры.
   - Ты когда-нибудь видел, как енот жрет крыс? - спросил Рой.
   - Да тут отродясь енотов не бывало, - ответил Мэррей.
   - Они все ушли на север, - кольнул Роя Скотти.
   Рой засмеялся:
   - Верно, Скотти. А я вот видел енота  в  прошлом  году  на  болоте.  Он
грабил мои капканы. Один раз ночью я, сидя на кочке, видел, как он свежует
и ест мою крысу. Начал он с того,  что  отгрыз  ей  голову,  потом  стянул
шкурку вот так же, как я сейчас делаю. Ну, когда  он  кончил,  тут  я  его
пристрелил. Получил готовенькую шкурку крысы и енота впридачу.
   - Ты его, должно быть, выдрессировал, - сказал Самсон. - Поглядеть, как
ты свежуешь этих крыс, можно подумать, что в тебе есть индейская кровь.
   Рой стягивал шкурки на индейский манер - от  головы  к  хвосту,  вместо
обычного способа трапперов, которые,  наоборот,  начинали  с  хвоста.  Они
поспорили, как уже десятки раз спорили об этом. Рой утверждал, что, сдирая
шкурку от головы, чище отделяешь жировой слой от шкурки  и  не  рвешь  ее,
тогда как Скотти и Самсон утверждали, что при этом шкурка  пересушивается,
портится и ломается. В конце концов, последнее слово оставалось  за  Роем,
потому что ему всегда удавалось получать самую высокую цену за меха,  хотя
это на самом  деле  было  результатом  более  тщательной  выделки  шкурки,
гораздо более тщательной, чем у кого-нибудь  в  Муск-о-ги.  Но  и  это  не
прекращало спора, и они  долго  препирались.  Все,  кроме  Мэррея.  Он  не
выказывал никакого интереса к различным способам свежевания крыс. Сдираешь
с крысы шкурку... Ну, и сдираешь... Вот и все!
   - Енот, - сказал в заключение Скотти, - он-то  знал,  что  делает.  Нет
лучше зверя в лесу, чем енот, - продолжал Скотти.  -  И  чистоплотней  его
нет. Какой еще зверь станет полоскать мясо в воде, прежде чем его съесть?
   - И как еще он его не поджаривает, - насмешливо заметил Рой.
   - Ну это, во всяком случае, поджарено, - сказал Мэррей про свои  оленьи
бифштексы. - Давайте тарелки.
   Они принялись за еду, сидя на сосновой  скамье  у  стола,  прибитого  к
стене. Как и все в хижине, стол был рубленый, но  прямой  и  крепкий.  Рой
сколачивал его на годы. Он выстроил хижину так прочно, что Самсон  уверял,
что это он себе сколотил гроб. Но для хижины она была достаточно велика  -
двадцать футов на восемнадцать, и без единой щели. Кроме стола, в ней было
две койки, голова к голове; в одном конце,  у  двери  маленький  столик  с
умывальным тазом, кладовка, ящик  с  добром  Роя  под  окном  и  небольшая
железная печка. Все было сделано основательно: пол  прочный,  бревенчатый,
без перекосов и прогибов, крыша толевая, четыре  окна.  В  одном  углу  до
самой крыши были сложены березовые чурки, и Рой, на минуту оторвавшись  от
еды, подбросил несколько чурок в печку.
   Стало жарко, Самсон вскочил и распахнул дверь.
   - Тут с тобой задохнешься! - закричал он.
   - Снеговик Самсон! - пожаловался Рой. - Ты еще когда-нибудь  до  смерти
замерзнешь. Вероятнее всего, у себя в хижине.
   В  противоположность  хижине  Роя,  у  Самсона  была  убогая,  сквозная
хибарка. Самсон намеренно держал ее в  таком  состоянии.  Скотти,  который
делил с ним хижину, находил, что зимой в  ней  совершенно  невыносимо,  но
Скотти никогда не жаловался, потому что, по его убеждениям, он должен  был
считаться с правами другого. Оба страдали от этого, но Рой знал,  что  оба
довольны тем, как и почему страдают.
   - Как это ты не задохнулся в  своем  танке  на  фронте?  -  сказал  Рой
Самсону. - Ты, должно быть, буравил дырочки в броне, чтобы  дышать  свежим
воздухом.
   - Когда становилось жарко, - сказал Скотти, -  он  выпрыгивал  и  бежал
рядом.
   Фронтовые дела было  единственное,  чем  Скотти  и  Самсон  друг  друга
поддразнивали. Они вместе пошли на фронт и служили на одном танке, так  же
как сейчас жили в одной хижине. Они дрались у Арнгема, освобождали  Данию,
переправлялись через Рейн, а потом возвратились домой, к охоте;  один  еще
более загрубелый, другой с идеями. Между собой они сохраняли мир тем,  что
никогда не спорили, хотя Рой за  последние  два  года  много  раз  пытался
стравить их. Друг к другу они  относились  уважительно,  разве  что  когда
спорили о военных делах, но и тогда в их перекорах не было едкости,  вовсе
нет.
   - Знаешь, я уже почти достроил хижину в заповеднике, - спокойно  заявил
Мэррей, отставив свою оловянную тарелку и облокотившись о стол.
   -  Тебе  бы  лучше  не  рассказывать  об  этом  в   присутствии   таких
законопослушных граждан, - заметил Рой, наливая  всем  по  большой  кружке
кофе.
   - А я думал всех вас пригласить туда с собой, - сказал Мэррей.
   - Зел уже приглашал меня, - отозвался Рой.
   - А как вы двое? - спросил Мэррей остальных.
   - Там норка водится? - спросил Самсон.
   - Чего только там не водится, - ответил Мэррей. - Всего на всех хватит.
Там можно наловить столько, что  на  много  лет  вперед  хватит,  особенно
бобра. Нигде не видел столько бобровых хаток. Рой.
   - Так как же, Самсон? - осведомился Рой. - Пойдешь туда?
   - А ты? - спросил Самсон.
   - Может быть, - поддразнил его Рой. - Особенно если ты пойдешь.
   Скотти знал,  что  Рой  может  подстрекнуть  Самсона  на  любое,  самое
безрассудное предприятие. В  прошлом  году,  перед  самым  ледоставом,  он
поспорил с Самсоном на пятьдесят долларов, что тот  не  переплывет  озера.
Самсон переплыл, но после этого едва выжил. Теперь Рой подзуживал  Самсона
на затею, еще более смехотворную и опасную, и Скотти ждал беды.
   - Если вы, ребята, вздумали стать миллионерами, - сказал он,  -  почему
бы  вам  не  ограбить  банк?  Ничуть  не  рискованнее,  чем  охотиться   в
заповеднике.
   - Да там тебя никто и не увидит, в заповеднике, - сказал Мэррей.
   - Легче легкого! - заявил Рой.
   - А еще легче попасться, - предостерег Скотти.
   - Его преподобие, отец Скотти Малькольм,  -  сказал  Рой.  -  Ты  чего,
собственно, боишься? Инспектора?
   - Никого я не боюсь, и инспектора тоже, - сказал Скотти. - Вам, ребята,
просто не терпится нарушить закон. Только и ждете случая. А как  же  можно
без закона? Чем была бы без него наша страна?
   - Тем же точно, что и сейчас, - ответил за всех Рой.
   - Надо же во всем различать добро и зло, - настаивал Скотти.
   - Ну, так это зло, - сказал Рой. - Пойдешь, Самсон?
   На бородатом лице Самсона ясно  видно  было,  как  ему  трудно  устоять
против этого явного подвоха.
   - Скотти? - воззвал он. - Что ты об этом думаешь?
   - Нет уж, меня увольте!
   Самсон пожал плечами, и это было достаточно выразительным  отказом,  но
Рой уже не знал удержу и приставал к Скотти до тех пор, пока Мэррею это не
надоело.
   - Ладно, один или все, - сказал  он.  -  Но  только  каждый  со  своими
капканами.
   Скотти  почувствовал,  что,  пожалуй,  хватил  через  край  со   своими
нравоучениями, он порылся в брезентовом мешке и вытащил бутылку водки.
   - Мечта зверолова, - сказал он Рою. - Починай!
   - За ваше преподобие! - с восторгом воскликнул Рой и тут  же  припал  к
бутылке, как человек, умирающий от жажды.
   До сих пор Рой несерьезно относился к предложению  Мэррея  охотиться  в
заповеднике. Разыгрывал он на этот счет и Самсона.  Но  сам-то  в  глубине
души знал, что разжигает Самсона потому, что сам разожжен Мэрреем; дразнит
Самсона рискованной затеей потому,  что  она  и  самого  его  раздразнила.
Всегдашняя история. Давешний  вызов  Самсону  переплыть  озеро  возник  из
насмешливого замечания Самсона, что Рой стареет. Он  обратил  насмешку  на
самого Самсона, и вышло так, что вместо сорокатрехлетнего  мужчины  поплыл
через озеро молодой двадцатисемилетний человек. В тот раз выручило Роя то,
что Самсон едва выдержал это испытание, и Рой с удовлетворением  убедился,
что молодые тела могут быть менее  выносливы,  чем  стареющие.  Но  теперь
Мэррей  предлагал  всерьез,  и  Рою  приходилось  в  одиночку  бороться  с
искушением и самостоятельно делать выбор.
   - Длина того озера около десяти миль, - рассказывал  Мэррей,  пока  все
четверо допивали водку. - Со всех сторон в него впадают речки, и на каждой
- бобровые плотины, так что  все  кругом  заболочено.  На  всех  запрудах,
вероятно, не меньше  трехсот  бобровых  хаток.  А  это  значит  не  меньше
девятисот взрослых бобров. Так ведь, Рой?
   - А почему же никто их там не охраняет? - спросил Рой.
   - Понятия не имею, - сказал Мэррей, - но только  уже  больше  пяти  лет
туда ни один обходчик и носа не совал. Нам  надо  только  перекинуть  туда
один из твоих челноков еще до морозов; тогда можно будет облавливать  одну
речку за другой. И вся эта первосортная пушнина на одном пятачке!
   Один из челноков Роя! Мэррей требовал многого и знал это, как  знали  и
Рой, и Самсон, и Скотти. Но Мэррей умел просить, не считаясь с тем, о  чем
просит, умел просить с небрежным безразличием. Рой  уклонился  от  прямого
ответа.
   - А почем ты знаешь, что  обходчики  туда  не  заглядывали?  -  спросил
Мэррея Скотти.
   - Да они всегда ставят  свои  отметины,  -  сказал  Мэррей.  -  Вбивают
столбы, клеймят деревья, вехами отмечают  дорогу.  А  вокруг  этого  озера
никаких следов или меток; я там все кругом облазил. Во всяком  случае,  до
ближайшего кордона там не  меньше  трехсот  миль,  и  это  на  самом  краю
заповедника.
   - Может быть, они вообще об этом озере не знают? - предположил Рой.
   - Я в этом совершенно уверен, - сказал Мэррей.
   - Ты и в прошлый раз был уверен, однако попался, -  сказал  Скотти.  Он
раскаивался, что выставил бутылку, опасался  того,  на  какие  сумасшедшие
поступки она могла толкнуть Роя, и считал своим долгом бороться за  Роя  с
преступным влиянием этого бродяги.
   - В прошлый раз, - спокойно отозвался Мэррей, - мне  пришлось  пересечь
весь заповедник, чтобы добраться до места охоты. Ну, они меня и выследили.
Но это озеро в самом дальнем конце. Туда мы можем попасть, обойдя  участок
Индейца Боба и срезав севернее твоего,  Скотти,  затем  перетащить  челнок
через хребет Белых Гор и спуститься по долине  к  Серебряной  реке.  Озеро
чуть севернее, и найти его нелегко. Оно затеряно среди сотен других озер и
в самом  заповеднике  и  вне  его.  Нам  надо  только  добраться  туда  до
заморозков и обловить, побольше речек, пока  они  накрепко  не  замерзнут.
Иначе придется совершить хорошую прогулку туда и обратно.
   Рой поднялся и сплюнул жвачку прямо в топку печи.
   Самсон был поглощен очередным глотком из бутылки.
   Мэррей скручивал самокрутку очень тщательно и очень искусно.
   Скотти   нервно   щелкал   затвором   своего    тридцатипятикалиберного
ремингтона.
   - А в самом деле, почему бы нам не отправиться туда,  Скотти?  -  вдруг
спросил Самсон.
   - Нет уж, увольте! - повторил Скотти.
   Рой больше не уговаривал Самсона. Но сам  он  все  более  укреплялся  в
своем решении.
   - Хоть поглядели бы еще раз по-настоящему  на  бобров,  -  все  горячее
рассуждал он. - А то здесь на эти покинутые хатки глядеть противно.  Когда
уйдет бобер, словно весь лес пустеет, а бобер уходит,  Скотти;  уж  мне-то
можешь поверить, он уходит. И ты это знаешь, и я знаю,  и  все  мы  знаем.
Уходит, все равно как фермеры из  Сент-Эллена.  Выловили  зверя,  выпахали
землю.
   - Просто ты опьянел раньше времени, - заметил Скотти.
   - И ты, и инспектор, оба вы только и знаете, что твердить  мне,  что  я
пьян!
   Все они порядком выпили, и спор разгорался  и  переходил  на  личности,
пока наконец Скотти не закричал, стараясь спасти Роя от самого себя:
   - Ты кончишь тем, что окажешься вне закона, как Мзррей!
   Мэррей отхлебнул еще глоток и спокойно слушал их спор.
   - Я еще не вне закона, - возражал Рой.
   - Ну, так скоро будешь, - настаивал Скотти. - Попадешься на  незаконной
ловле в заповеднике, вот ты и вне закона, Рой.
   - Я не собираюсь  попадаться,  -  кричал  Рой.  -  Я  всю  жизнь  ловил
королевскую  дичь,  однако  не  попадался.  Да,  черт  побери,  я  стрелял
королевских оленей в самой Англии и не попадался. Почему же мне непременно
попадаться сейчас?
   Это была давнишняя похвальба Роя, - каждый зверолов Муск-о-ги слышал от
него самого или от других, что Рой занимался охотой на королевскую дичь  в
Большом  Виндзорском  парке.  В  первую  мировую  войну  часть  Роя   была
расквартирована на границах этого парка, и Рой уверял,  что  снабжал  весь
лагерь олениной, еженощно перелезая через королевский забор, ловя олененка
или лань и с помощью ротных поваров заменяя ею конину,  которую  отпускало
им интендантство. Это была одна из лучших ставок Роя в его игре с  жизнью,
это, да еще то, что в  шестнадцать  лет  он  мог  похвалиться,  что  объем
грудной клетки у него рекордный для всей Канадской армии.
   - Слышали мы, как ты обедал за счет короля, - кисло прервал его Скотти.
- Только в Виндзорском парке не было никаких инспекторов, а в  заповеднике
их пять. И потом. Рой, надо же когда-нибудь прекратить это браконьерство.
   Рой захохотал:
   -  Мы  браконьерствуем   только   потому,   что   кто-то   назвал   это
браконьерством. Подожди, вот скоро инспектор объявит мертвый сезон на  все
виды пушного зверя в нашем Муск-о-ги и каждую пойманную  тобой  мышь  тоже
объявит браконьерством.
   - Ну, этого они не сделают, - сонно отозвался Самсон.
   Рой выпил со дна бутылки. Водка была густая и мутная, и когда она ожгла
ему язык, к Рою вернулся заснувший было юмор.
   - Самсон, - сказал Рой, - когда король объявляет бобра крысой, а рысь -
медведем, он все равно  прав.  Так  сказано  в  законе  о  звероловстве  и
рыболовстве. Губернатор тоже может назвать всякую вещь как ему вздумается.
Он может объявить рыбу  пушным  зверем,  он  может  всякую  тварь  считать
королевской дичью  и  заявить  на  все  королевские  права.  Губернатор  в
г