вами! - крикнула Бо им вслед.
     "Фиат" свернул  с главной дороги и  скрылся под  горкой, а мы с  Бо все
стояли, глядя друг на дружку,  и  у меня на душе стало совсем спокойно, и  я
сказал, поддразнивая, что, наверное, мы их больше не увидим. Никогда...
     - Ты, пожалуйста,  не дразнись,- серьезно попросила Бо. Она еще держала
в руке спасенную шляпу Скотта  и теребила  ее своими длинными пальцами.- Они
вернутся. Я уверена, они вернутся.
     - В таком настроении они что хочешь могут выкинуть,- сказал я.
     В  общем-то я даже  очень  радовался, что  все так обернулось.  Верней,
радовался, пока  не взглянул на Бо  и не  понял, что она  ломает голову, как
вести себя со мной, и как я буду вести себя с ней,  и что нам делать, раз мы
остались  один  на  один в  пустом  и тихом  старом  лесу, пока  те  двое не
вернутся.

Глава 8

     Нетрудно  было угадать, что  она втайне трусит,  что  она явно возводит
против меня свои укрепления, а может,  наоборот, махнула  на все рукой? Но я
был чересчур неопытен, и где уж мне было это понять,  и  чересчур застенчив,
чтобы преодолеть ее настроение, а тем более им воспользоваться. Все мои силы
уходили на борьбу с собственной робостью, и не будь я так отчаянно влюблен в
Бо, я бы, может, в тот день вел себя получше. И, может, у меня потом было бы
какое-то утешение, хотя кто его знает?
     -  Давай начинай расчищать  место для пикника,-  сказала Бо в той своей
быстрой,  твердой,  отстраняющей  английской  манере,  к  какой  она   сразу
прибегала, стоило нам остаться наедине.
     - Да ну еще,- сказал я.- Место и так хорошее.
     - Скотт велел, чтоб не было муравьев,- наседала она.- Давай уж сделаем,
чтоб их не было.
     - Муравьев и не видно,- сказал я и пнул горстку хрустких листьев.
     - Но что-то надо же делать!
     - Что?
     - Господи, откуда же я знаю.
     - Ну хочешь, я встану на четвереньки и немножко подчищу листочки?
     Бо отошла в сторону.
     - Ты точно как Эрнест, когда так говоришь.
     Я надулся.
     - Ничего я не Эрнест, я говорю, как я.
     - Ну, значит,- сказала она,- ты циник и злюка и ты намерен ссориться.
     - Я?
     -  Ты.  Ты  вечно только  и  выжидаешь  случая,  чтобы  сказать  что-то
неприятное.- И произнося эти слова, Бо очень решительно от меня удалялась.
     - Да я же всегда молчу, Бо,- недоумевал я, плетясь за нею.-Я никогда не
вмешиваюсь, если от меня ничего не зависит.
     - Нет, ты не молчишь, ты говоришь, ты мне десять раз говорил, чтоб я не
лезла, не совалась.
     Я  был  слегка  ошарашен  этим вулканическим  взрывом. За  что? Я  стал
защищаться.
     - Я говорил тебе, чтоб ты не  совалась,- сказал я,- потому что они ведь
старались сами что-то уладить.
     Бо немелодично засвистела и бросила шляпу Скотта на груду сухой листвы.
     - Пойду прогуляюсь,- сказала она.
     -  Ладно,-  сказал  я.-  И я с тобой. Посмотрим, что это там  такое.- Я
показал на какой-то шалаш не шалаш из веток и папоротника.
     - Я хотела одна пройтись,- сказала она.
     Я подумал, она хочет использовать лес в качестве уборной, и покраснел.
     - Извини,- сказал я.- Я не понял.
     -  Тут и понимать нечего.- Она посмотрела на  меня как на идиота.- Я не
собиралась использовать  лес  так, как  ты  вообразил,- Бо глубоко  вдохнула
лесной воздух. Деревья, и кусты, и травы льнули - к стройному мальчишескому,
неопытному телу, мечтая прикоснуться к  нему, как я.  Иногда Бо так и сыпала
электрические искры. Но она была и вся в колючках - попробуй дотронься.
     - Ну ладно,- сказала она.- Пошли уж.
     Бо пошла впереди, я следом. Она ловко и безошибочно попадала на тропки,
огибала стволы, перепрыгивала  канавки  и все  опережала меня, будто  ужасно
куда-то спешила.
     - Куда мы идем, по-твоему? - крикнул я задыхаясь, отставая.
     Бо просто не ответила.
     - Туфли испортишь,- крикнул я.- Погляди-ка на них.
     Из туфель словно вырастали нежные  побеги - такие  ноги были  у Бо. Она
стала, взглянула через плечо себе на пятки, сказала:
     - Ах, да ну тебя,- и бросилась дальше в лес.
     Я на нее разозлился,  а если б я знал тогда все, что  знаю теперь, я бы
понял, что ей того и надо было.
     -  Ты чересчур спешишь,  за  тобой  не  угонишься,- взвыл я.-  Я  пошел
обратно.
     Я  затопал в гору, я даже  не  оглянулся  на Бо, и,  набредя  на  шляпу
Скотта,  я  растянулся на солнышке, на груде  сухой  листвы, предоставив  Бо
свободу  действий.  Я думал про Бо, я дулся на Бо,  рвался  к  Бо, и я начал
понимать, что  она  боится самой себя больше, чем  меня.  Ласковая, колючая,
незавершенная, она, замерев на самой  кромке весны или  лета,  ждала,  чтобы
кто-то ее завершил, закончил. Она была готова  на все.  Она только опасалась
беззаботного, легкого, неверного шага, а я,  скорей  все  это  угадывая, чем
понимая,  ревновал ее к двум настоящим мужчинам, у  которых было куда больше
шансов на  успех.  Бо  ведь  обращалась  с ними  как с  двумя  небожителями,
сошедшими с небес и признававшими только себе подобных.
     А мне оставалась одна моя фантазия, зато работала она усиленно. Я лежал
на  солнышке и изобретал положения, в которых  я брал над ней верх, одолевал
ее элегантное благоразумие, пересиливал  ее снисходительную нежность и ломал
все преграды, мешавшие ей навсегда стать той  открытой, доверчивой девочкой,
которая так ласково брала меня под руку. Мне бы только обойти ее укрепления.
Но я совсем замучился, истомился, отупел, а ленивое осеннее солнце так мирно
пригревало, что я мирно уснул.
     Я проснулся и увидел Бо рядом на  пеньке, она  легонько водила прутиком
по моим ногам.
     - Я давным-давно тут сижу и слушаю, а ты храпишь, как Циклоп,-  сказала
она.
     Я сел.
     - А? Что? Который час?
     - Уже четвертый, а их все нет.
     Я даже не поверил.
     - Четвертый! Так куда же они, к черту, запропастились?
     - Не знаю,- сказала она.- И ты не знаешь.
     - Может, они задержались из-за...
     - Из-за чего? - перебила она.
     - Ну  откуда я знаю? - И  тут я наконец-то проснулся.- Ну, может, Скотт
выискивает  какое-то особенное шампанское,  а может, он охотится  за местным
паштетом   или   нормандским   сыром,   или  он  хочет  купить   чего-нибудь
зелененького, или черненького, или красненького, или новую шляпу.
     - Нет. Просто они нас тут бросили,- сказала Бо.
     - Да зачем это им?
     Бо подобрала прутик, которым меня щекотала,  и разломила пополам. Потом
смерила  половинки. Они были в точности одинаковые, потому что Бо и не могла
сломать прутик иначе.
     - Им хочется посмотреть, что получится из этой ситуации,- сказала она.
     - Из какой еще ситуации?
     - Пожалуйста, не раздражайся, Кит,- сказала она, и, кажется, из той Бо,
что металась  одна по лесу, она  снова превратилась в спокойную и доверчивую
Бо.
     - Они устроили себе за наш счет олимпийское развлеченье.  Сделали  себе
из нас, бедных смертных, две игрушки.
     - Может, и так,- сказал я.- Но надолго они нас не бросят. Ты  только не
волнуйся, Бо.
     - А утром говорил - они вообще не вернутся.
     - Ну говорил,- покаялся я.- Но один из них будет обязательно настаивать
на том, чтобы вернуться,- хотя бы просто ради дурацкого спора.
     Бо вздохнула и чуть-чуть успокоилась.
     - Ох, может, ты и прав,- сказала она и принялась терзать шляпу Скотта.
     - Как думаешь, чем все  это у  них кончится? - спросила  Бо, помолчав.-
Нет, честно, Кит. Во что это все выльется?
     - Даже не знаю,- сказал  я.- Хотя Скотт прав, наверное. Уж каким каждый
вернется из этой поездки, таким на всю жизнь и останется.
     - Ты действительно, ты серьезно так считаешь?
     Бо  стояла на коленях,  раздвинув сзади  свои несравненные ноги -  поза
факира или лягушки. Нелепая поза для женщины, но для Бо, для ее красоты и ее
достоинства все было нипочем.
     - Чудно', что мы-то с тобой в это втянулись,- сказала она.
     - А я и не думал втягиваться,- сказал я.- Я просто наблюдаю.
     -  Ну, а я втянулась,- сказала она.- Не могу видеть, как они друг друга
оскорбляют. И как бы это пресечь...
     - Да как же ты можешь это пресечь?
     - Ну, значит, это очень плохо кончится.
     - Почему плохо? - сказал я.- Оба играют с мыслью о смерти.
     Она приложила палец к губам.
     - Ой, что ты такое говоришь?
     Мне самому стало неудобно. Обычно такие фразы я держал просебя.
     - То есть я хочу сказать, все хорошо кончится,- сказал я.
     - Думаешь, Скотт бросит пить, а Эрнест перестанет убивать и драться?
     - Нет, я не про то. Я про их дружбу.
     Мы еще  потолковали насчет них. Оказывается, когда Эрнест стрелял тогда
куропаток, он говорил Бо, что главная беда Скотта -Зельда. Если он излечится
от Зельды, он и пить бросит.
     - А по-моему, неправда это,-  сказала Бо.- Зельда в точности такая, как
надо Скотту. Верно ведь?
     Я сказал, что плохо ее знаю.
     - Но разве она тебе не нравится?
     -  Нравится,-  сказал я.-  И, по-моему, у  них все  в порядке, я ничего
такого у них не замечал.
     Я  говорил честно,  но  вдобавок мне  хотелось, чтобы Скотт был  прочно
связан с кем-то, лишь бы не с Бо.
     - А ты давно их знаешь?
     - Сто лет. С тех пор как они подружились с Мерфи.
     Я почти ничего про нее не знал, и  хоть  мне хотелось спросить, как она
познакомилась  с  Хемингуэями  и  с  Мерфи, я  боялся  спрашивать.  Инстинкт
самозащиты подсказывал мне,  что чем  больше  я  про нее буду знать, тем она
станет  недостижимей  и  недоступней. Я  только что выбрался из  глуши,  был
свеженький, с речного  берега, а  Бо вращалась  в  роскошной,  блистательной
среде  и  сама  была  немыслимо  роскошная  и  блистательная. И  вдобавок  я
чувствовал, что кому-то из нас скоро достанется Бо, и боялся грубой  ошибкой
уничтожить собственные  надежды. Особенно после того, как Бо сказала, что мы
с ней похожи.
     - У тебя такое  удивительное тело,  Кит,- бегучее, охотничье, плавучее,
прыгучее  тело. Как  у меня. Но вот странно,  тело  не  всегда соответствует
человеку. Я сама совсем не такая, как мое тело. А ты?
     - Я,  наверное,  тоже,- сказал  я.- Разве что когда  оно меня  уж очень
тешит.
     -  Например, когда ты красиво так, с большой высоты ныряешь  ласточкой,
да?
     - Как ты догадалась?
     - А по  твоему виду.  Видно, что  ты  любишь прыгнуть с  жуткой, жуткой
высоты, а потом замереть в воздухе, а потом  -  уф!  - ласточкой в  холодную
синюю воду.
     И как только  она  догадалась?  Я был  молод,  здоров, и  жизнь  вообще
клокотала  во  мне.  Но с тех  пор, как  я  уехал от реки,  меня наваждением
преследовало воспоминание о таком вот прыжке в синюю воду. Так я грустил  по
детству  -  больше ничего не осталось  в душе от громадных летних  дней моей
"жизни на Миссисипи".
     - Ну, это  уж  ты  под  дьявола  работаешь,- сказал  я.-  И  как  можно
догадаться?
     - Просто  ты на меня похож. Такое  тело не  скроешь. Оно само  за  себя
говорит. Я, например, летаю, и чего я только не делаю.
     - Ну да, например, стреляешь куропаток,- поддел ее я.
     - Ага,- сказала она серьезно.- Но я не про то.
     - Ты где стрелять научилась?
     - А меня один из моих  бесчисленных дядьев научил.  Верней, учили сразу
многие. Они  у меня все стреляют. А знаешь, ведь Эрнест не такой уж классный
стрелок.
     - Да? А я-то думал, он лучше всех.
     - Он стреляет очень прилично, но я лучше. Эрнест слишком себя помнит, а
для стрелка это не годится.  Он всегда думает о том, что  он делает и хорошо
ли,  плохо  ли  у него выходит. А стрелять хорошо можно, только когда совсем
себя  забудешь. Наверное, у него  и с  боксом и с боем быков тоже так. Когда
что-то делаешь, нельзя о себе помнить.
     Милая,  милая Бо. Пусть она  стреляет в птиц, пусть их убивает, а я все
равно ее любил, и просто не верилось, что вот я  лежу, опираясь на локоть, и
гляжу  в  эти ясные, нежные глаза. Опрятность, совершенство, красота, мягкие
волосы,  ловкие руки и  точный,  четкий очерк тела.  Пусть она сама про себя
думает, что  хочет, а я наконец решился и попытался завладеть ее уклончивыми
пальцами.
     Бо выдернула руки.
     - Так нельзя,- выпалила она.
     Я залился злой краской.
     - А как же тогда можно?
     Бо поджала губы и не ответила. Она встала.
     -  Их все нет,-  сказала она.-  Давай выйдем на шоссе  и проголосуем до
Фужера.
     Но я не собирался так сразу от нее отступаться.
     - Помнишь, что было со Скоттом,  когда мы его оставили одного в лесу? -
сказал я.
     - Ну, это совсем другое дело.
     - Ничего не другое. Что же, по-твоему, на них совсем положиться нельзя?
Они вернутся.
     Бо задумалась.
     - Ладно,- сказала она.- Но я им уже не очень-то доверяю.
     Я стоял у нее за спиной и опять набирался храбрости.
     - Пошли,- быстро  сказала она.- Я возьму тебя  под руку, Кит, только ты
ничего не делай. Ну пожалуйста.
     Два  невинных младенца. Бо взяла  меня под руку. Мы шли по сухой листве
под  густыми, налитыми  солнцем березами, и  я чувствовал  ее  дрожащую руку
через все пласты -  сквозь пиджак,  рубашку,  сквозь  кожу.  Бо  крепко меня
держала, а я благоразумно замер. Пусть уж сама всем управляет.
     - Бо,- снова почти простонал я.
     - Ш-ш-! - осадила она меня.- Ш-ш-ш!
     - Но нельзя же так все время идти и идти. Это бесчеловечно.
     - Не делай ничего, Кит. Пожалуйста...
     А что, собственно, я  мог сделать?  Что мог я сделать,  не  нарушив  ее
хрупкой,  нежной  власти  и  воли,  против которой я был  бессилен? Странно,
власть Бо была куда сильнее секса, но вся им пронизана.
     - Ну  и  что, по-твоему, нам надо делать? - взбунтовался я.- Долго  нам
еще ходить по лесу? Ты туфли совсем стопчешь.
     - Я же говорю "ш-ш-ш"! - И она еще крепче уцепилась за мою руку.- Лучше
уж так, чем все испортить.
     - Почему испортить?
     - Потому что так бывает в лесу у крестьянских парней и девок.
     -  Я  не  крестьянин,- разозлился я.-  Да  и  ты на  крестьянскую девку
непохожа.
     - Ну вот увидишь.
     - Глупости. Давай остановимся.
     - Нет!  Пожалуйста! - Она крепко держалась за мою руку и тянула меня за
собой.- Не сердись,- сказала она ласково и  чуть прижалась ко мне.-  Знаешь,
за что я тебя люблю, Кит? Почему ты такой милый?
     - Нет, не знаю.
     - Ты  чистый, ты нетронутый, совсем неиспорченный. И  пожалуйста -  ну,
останься таким.
     Я  воспринял эти ее слова как  поощрение,  остановился,  схватил  Бо за
плечи и силой повернул к  себе.  Сделал я это неуклюже, неловко,  глупо, и я
стоял в неудачной позе. Бо просто взяла и стряхнула мои руки.
     - Пойми  меня,- сказала она.- Неужели ты не понимаешь, Кит? Если что-то
случится, если  я  тебе  позволю  что-то со  мной сделать - мне тогда просто
конец.
     - Зачем ты мне все это говоришь?
     -  Я не про тебя, Кит,- сказала  она горько.-  Просто случись  такое со
мной - и я не  знаю, что со мной будет. Ужасно  будет... Я тогда  пропала...
Мне уже не оправиться. Тогда уж все.
     - Ну ладно,  ну ладно, Бо,- сказал я нежно. Вид у нее был перепуганный,
и она чуть не убежала опять.- Ничего не будет. Не бойся.
     - Нет,  все равно ведь  это  случится.  И если будет  что-то не так,  я
просто умру. А ты не чувствуешь такого?
     -  Может, и  чувствую,-  сказал я и вдруг прибавил с такой злостью, что
даже  сам удивился:  - Но раз ты такое чувствуешь, ты бы лучше поостереглась
Хемингуэя и Скотта, уж они-то не станут нюни распускать.
     - Знаю! Знаю!  - сказала  она.- Господи,  только бы  мне-то  самой  ума
набраться! Или хоть  бы это  был кто-то  вроде  тебя.  Вот  ты такой смешной
сейчас стоишь, такой  злой - и решительный и независимый. А ведь на самом-то
деле ты в точности как я, ну вылитый. Тебе нужен кто-то, чтоб  все время был
с  тобой  и тебя  уговаривал,  что напрасно ты  злишься и  что вся  эта твоя
стеснительность и подозрительность  ни к чему.  Скотт говорит, тебя  в жизни
еще обидят, тебя еще измордуют...
     - Чего это он?
     - Любит он тебя. Себя в тебе угадывает. Но я думаю, не обидят тебя. И я
не хочу, чтоб меня обижали. Знаешь, Кит, когда человек стареет, ему в голову
лезут разные грустные мысли. А по-моему, все это глупо.
     - Это у них называется опыт,- кисло промямлил я.
     Но  Бо  совсем забыла про  оборону, и хоть  она  успела было очень умно
отвлечь меня, я все же решил снова попытать счастья. А вдруг... А если... Но
я не успел еще изготовиться, а Бо уже говорила:
     - Не трогай меня, Кит, ну пожалуйста,  ну погоди, дай мне время, погоди
хоть немножечко...
     Я  часто  думаю,  почему  я,  дурак,  тогда  не   воспользовался  своей
возможностью. Ее ничего  не стоило  уговорить, убедить,  кому-то  надо  было
тогда  победить  ее  - нежно  и  твердо. И  почему бы  не мне?  Но  Бо  меня
перехитрила. Она щекотала мне ухо таким нежным шепотком и локоном, а глядела
так открыто, так беззащитно, так заморочила меня посулами, что я отступил.
     И тут она сказала с усмешкой, почти равнодушно:
     - И ведь день еще не кончился, правда, Кит?
     Разумеется. Далеко еще не кончился.

Глава 9

     Кто-то звал нас. Вроде: "Шу-у-уа-ны, шу-уа-ны".
     Потом - дальний голос Скотта:
     - Кит! Бо! Сейчас же выходите из лесу! И не стыдно вам? Где вы?
     - Скотт опять напился,- сказала Бо.
     Снова таинственный клич: "Шу-у-аны, шу-уа-аны".
     - Это Эрнест,- сказала Бо.
     - Сейчас! - крикнул я в ответ.- Идем!
     Бо потянула меня за руку.
     - Зачем?
     - А вдруг они уедут?
     - Ну и пусть! - сказала Бо.
     Но поздно. Скотт уже кричал:
     - Если вы немедленно не выйдете, Кит, мы идем на вас войной.
     - Тьфу ты,- сказала Бо.- Неужели Скотт хоть разок не мог удержаться?
     Когда мы подошли, Скотт уже расстелил  на листьях чистую жатую скатерку
и выкладывал на  нее ветчину, маслины, ростбиф, хлеб, паштет, сыр, виноград,
яблоки, дыню,  какие-то белые тарелки  поставил, шесть бутылок вина и четыре
стакана.
     - И кто все это будет есть? - сказала Бо.
     Скотт снял пиджак и  остался в жилете. Он разместил закуски с ловкостью
вышколенного официанта, распрямился и посмотрел на нас пытливо и насмешливо.
     - И что это вы тут делали, а? - спросил он.- Отвечайте немедленно.
     - Неважно,- сказала Бо.- А вы где пропадали?
     Скотт все усмехался и обшаривал нас взглядом, а Хемингуэй  рыл  ямки во
мху, совал туда  вино и тоже на нас смотрел. Пришла их очередь перехватывать
наши "накаленные взгляды".
     -  Мы  попали  в  город ровно через две  минуты после того, как пробило
двенадцать,- сказал Скотт.- Ровно на две минуты опоздали. А ведь у французов
в двенадцать все закрывается,  и  это  непреложно, уж  скорей святой Георгий
забудет затворить ворота чистилища.
     Бо занялась угощеньем,  но  еще раз поинтересовалась, что  они  все это
время  делали.  Уже  шестой  час,  и  как  только  им  не  стыдно,  да  они,
бессовестные, сразу видно, к тому же и выпили.
     - Конечно, мы выпили,- сказал Скотт.- А что еще нам оставалось делать в
черном,  мертвом,  пустом  французском  городе,  закрытом  на  обед?  -  Они
отсиживались в кафе, пока не откроются магазины.
     - А про нас и думать забыли,- сказала Бо.  Но уже она глядела на Скотта
ласково и, кажется, сама не рада была, что задала этот вопрос.
     - Ей-богу. Клянусь, Бо, мы про  вас не забыли.  Просто мы затеяли  одну
историю.
     - Какую?
     В два  часа, когда открылись магазины, они купили все для пикника, даже
скатерть и стаканы. Но  в кафе  они  затеяли  спор  и,  чтобы его разрешить,
отправились  из города  в  противоположную сторону  -  искать  дом,  который
Бальзак называет Виветьер  и  который, оказывается,  вовсе  не  там,  где он
помещает его в "Шуанах", а далеко-далеко, в совершенно другом месте. Зато уж
они увидели ту самую лестницу Королевы,  по  которой поднималась мадемуазель
де Верной роковой  ночью,  когда она встретила  маркиза де Монторана и  свою
погибел