природой, ты с отсталостью примирялась здесь
- нервная ничтожность такая!.. Ты уехала, старуха твоя пропала
-тоже советская наседка такая - и мы втроем,- Кемаль  показал
еще  на  Вермо  и  Високовского,- мы сказали твоему старушьему
совхозу: прочь, ты не дело теперь! И не было его в  одну  ночь!
Надо  трудиться,  товарищ  директор,  не  за  лишнюю сотню тонн
говядины, а за десять тысяч тонн!.. Ты
- девчонка еще в глазах техники!
    "Отчего у  нас  люди  так  быстро  развиваются,-  подумала
Босталоева,    заново    разглядывая    Кемаля.-   Это   прямо
превосходно!"
    Другие  рабочие,   оказавшиеся   на   проверку   бедняками,
сбежавшими   из  умрищевского  колхоза,  также  начали  стыдить
Босталоеву  за  ее  недооценку  башни,  мельницы  и  дальнейших
перспектив.
    Високовский  взял Босталоеву, как женщину, под руку и повел
ее в башню. Босталоева молчала. Вермо глядел ей вслед и  думал,
сколько  гвоздей,  свечек,  меди  и  минералов  можно химически
получить из тела Босталоевой.  "Зачем  строят  крематории?-  с
грустью  удивился инженер.- Нужно строить химзаводы для добычи
из   трупов   цветметзолота,   различных   стройматериалов    и
оборудования".
    Башня  была  сложена  из  сжатых,  сбрикетированных  ручным
прессом глино-черноземных кирпичей  и  представляла  собой  вид
усеченного конуса.
    В  сенях  башни  находилось  особое стойло - оно хоть и не
имело еще арматуры, но это было то же, что  электрический  стул
для  человека  -место  смертельного  убийства  животных высоким
напряжением. Високовский и Вермо  не  хотели  портить  качества
мяса  предсмертным ужасом и безумной агонией живого существа от
действия  механического  орудия.   Наоборот,   животное   будет
подвержено  предварительной  ласке  в  электрическом  стойле, и
смерть  будет  наступать  в  момент  наслаждения  лучшей  едой.
Внутренность  башни  была выложена досками в тесную пригонку, а
доски   покрыты   слоем   клеевого   лака,   непроходимым   для
электричества.
    - Вы понимаете, что это?- спросил Високовский.
    - Нет, я не понимаю,- сказала Босталоева.- Ведь дожди же
размоют эту земляную каланчу.
    - Толщина  кладки  земляных  брикетов здесь такая, Надежда
Михайловна,-объяснил  Високовский,-  что  нужно   десять   лет
ливней, чтобы вода смыла башню...
    Вид  животных,  гонимых сквозь пространства пешком в города
на съедение или даже запертых в неволю вагонов, всегда приводил
Високовского в душевное и экономическое содрогание.  Коровы,  и
особенно   быки,   слишком   впечатлительны,  чтобы  переносить
железнодорожную езду, вид городов и ревущую индустриализацию. У
животных расстраиваются нервы,  они  высыпают  беспрестанно  из
себя  навоз  и  теряют съедобный вес. Сосчитано, что при езде в
вагоне на  тысячу  верст  коровы  худеют  на  десять  и  больше
процентов,  а быки вовсе тают, тоскуя, что им уж никогда теперь
не придется случаться.
    Если "Родительские Дворики" отправят  в  течение  года  две
тысячи  тонн  коров,  то двести, а может быть, и четыреста тонн
наиболее  нежного  мяса  будет  истрачено  в   пути   благодаря
похудению  животных.  Кроме  того, коровы могут вовсе умереть в
дороге. Эти двести или четыреста тонн говядины должен сохранить
электрический силос, построенный как  башня.  Коровьи  туловища
разрубаются  на  сортовые  части  и  загружаются в башню. Затем
небольшое  количество  высоконапряженного   тока   пропускается
сквозь всю массу говядины, и говядина сохраняется долгое время,
даже  целый  год,  в свежем и питательном состоянии, потому что
электричество убивает в нем смертных микробов.
    По мере надобности  мясо  накладывается  в  приспособленные
кадушки  с  выкачанным  воздухом  и  отправляется  в  города. В
дальнейшем  следует  вокруг   электрического   силоса   развить
комбинат,  с  тем чтобы на месте обращать мясо в фарш, колбасу,
студень, консервы и отправлять в города готовую еду.
    У Босталоевой после разговора с Високовским сжалось сердце,
что она еще не инженер и ей нужно излишне любить Вермо.
    Високовский развил перед директором еще ряд мер, обдуманных
им совместно с Вермо и Кемалем, для резкого накопления  мяса  в
совхозе,   а   Босталоева  молча  думала  о  новом  техническом
большевизме, которому уже не соответствует ее ум.
    Здесь в башенные сени вошла бывшая  совхозная  кухарка,  не
знавшая,  куда  теперь  ей  деться, когда все сломали, когда из
металлических ложек мужики  сделали  проволоку,  суповые  котлы
раскатали  в  листы,  когда  даже  ушные сережки вынули у нее и
расплавили их в  олово,-  это  печальная,  бесхозная  женщина,
лишенная  бытового состояния, сказала, что движется новое стадо
из какого-то дальнего пункта: идите его встречать и организуйте
поскорее баб из степи, потому что некому обдаивать  скотину,  а
из нее уж капает молоко в землю.
    Босталоева  и  Високовский  вышли  из сеней башни и увидели
погонщика умрищевского вентиляторного вола;  погонщик  прибежал
первым, чтобы осознать новое место своей жизни и сообщиться.

     x x x

    Устроив   вновь   прибывшее   стадо   на  участок  степного
разнотравия, открытый недавно Високовским около одного дальнего
одичавшего колодца, Босталоева  возвратилась  ночью  в  совхоз.
Вермо  играл  на  гармонии,  а Кемаль плясал -с тем выражением,
словно хотел выветрить из себя  всю  надоевшую  старую  душу  и
взять другой воздух из дующего ветра.
    Странно  и  опасно  было  видеть  костер в степной темноте,
веселых людей, крылья могучей мельницы, башню  и  слушать,  как
всеобщий   человеческий   голос,   прекрасную   музыку,  всегда
соответствующую  намерению  борющихся  большевиков.  Босталоева
вошла  в  среду  людей  и  стала  танцевать по очереди со всеми
товарищами, пока  не  перепробовала  всех;  только  Вермо,  как
занятый  музыкант,  не  мог  потанцевать с Босталоевой, но зато
она, двигаясь, обещала  ему  достать  агрегат  для  бурения  на
ювенильное  море,  и  Вермо  с энергией радости начал еще лучше
играть на гармонии. Один погонщик вентиляторного вола  стоял  в
стороне,  не  примкнув  к  дружбе и музыке, но и его Босталоева
взяла в дело танца,  отчего  погонщик  весь  заухмылялся  и  уж
заранее  согласен  был  положить  всю  свою  силу  на совхозном
строительстве - настолько он мало еще видел нежности в  жизни.
Танцуя,  погонщик  нюхал  подругу-директора и наслаждался своим
достоинством, нужностью и  равенством  с  высшими  друзьями,  а
Босталоева  глядела не него близко и улыбалась ему в лицо своей
улыбкой  серьезной  искренности,  своими   спокойными   верными
глазами,  и  погонщик чувствовал ее легкую руку на своем плече,
привыкшем к тяжести и терпению.
    Глядя на танцующих, Вермо  успел  уже  продумать  вопрос  о
рационализации  отдыха и счастья, а сам не мог победить в своем
сердце чувства той прозрачной печали,  которая  происходила  от
сознания,  что Босталоеву может обнять целый класс пролетариата
и  она  не  утомится,  она  тоже  ответит  ему  со  страстью  и
преданностью.
    Вскоре  погонщик  умрищевского  вола  заржал  от радости не
своим голосом -женским басом, и танец  постепенно  прекратился,
поскольку долгое веселье превращается уже в скорбь.
    Наступила   полночь;  воздух  начал  прозябать  от  росы  и
отсутствия солнца, и всем людям, всей технической бригаде Вермо
и Кемаля захотелось спать и согреваться. Тут же стало известно,
что вся теплая одежда  ушла  со  вновь  нанятыми  пастухами  на
пастбища,  на  месте была только одна громадная кошма, метров в
десять или  пятнадцать  длины.  Все  влезли  под  ту  кошму,  а
Босталоеву положили в середину, чтобы ей было теплей, и ближние
соседи  отодвинулись  от  нее,  желая  дать  Босталоевой больше
дыхания и свободы, если она будет шевелиться во сне.
    Наутро в совхоз приехала в таратайке Федератовна, и  с  ней
прибыл   в  качестве  кучера  секретарь  райкома  Определеннов.
Старушка еще издали закричала от злости, решив,  что  умрищевцы
управились украсть без нее весь совхоз.
    - Подожди  ты шуметь, убогая,- остановил ее Определеннов,
не терпевший никакого визга  на  земле  как  знака  бессилия.-
Побольше спокойствия, бабушка,- нам ничто не страшно.
    Застав под кошмой население совхоза, Определеннов стянул со
спящих кошму, и они сразу проснулись, как оголтелые.
    Опомнившись,  видя  недовольство старухи и секретаря, Вермо
начал порочить естественное  самотечное  устройство  природы  и
потворство  этому  оппортунистическому  устройству  со  стороны
администрации совхоза. Например, разве землянично-землебитная и
деревянная форма совхоза не есть  ненависть  к  технике?  Разве
можно   получить   мясо   от  полуголодного,  непоеного  скота,
бродящего в печали по пище десятки верст ежедневно? И мы снесли
в ночь всю совхозную убогость, дабы освободить мебель с утварью
и взять из них гвозди, доски и прочие  материалы  для  истинной
техники, для утроения продукции совхоза!
    - Он   прав  вполне,-  с  неопределенной  грустью  сказал
Кемаль.
    - Вы еще понятия не имеете о большевистской  технологии,-
говорил  Вермо  среди  летнего  утра, неумытый и постаревший от
темпа  своих  размышлений,-у  вас  нет  органического  ощущения
техники как первого чувства своей жизни...
    Федератовна,  осознав, что кто-то хотел обидеть науку, враз
стала на точку яростной защиты  Вермо  и  приветствовала  речью
башню и мельницу.
    Определеннов  смеялся  над  старушкой  и  был  рад,  что  в
"Родительских  Двориках"  под   видом   чувственного   восторга
происходит   на   самом   деле  социалистическое  скотоводство,
превозмогающее все существующее на свете на этот счет.
    - Говори теперь ты, Високовский,- предложил Определеннов.
    - Хотя я зоотехник,- сказал  Високовский,  желая  выявить
чем-нибудь  охватившую  его радость зоотехнического творчества,
хотя бы тем, что покаяться,- хотя моя дисциплина долгое  время
была  заражена  невежественным оппортунизмом и вредительством и
взглядом на зоологию как на мягкую какую-то, тихую  науку,  где
все  гармонично  и  эволюционно,  но  я  заявляю, что советская
зоотехника немыслима без металлургии, без  машиностроения,  без
электрификации,  потому  что  только железо и огонь добудут нам
воду  в  сухих  степях,  потому  что  лишь   тонкая   пульсация
электричества,  приближающаяся  по  нежности  и  остроте своего
факта  к  жизненным  явлениям,  к  зоологии,  лишь   она,   эта
пульсация,  игра  солнечной  энергии в атомной глубине материи,
как определяет Николай Эдвардович  Вермо,  лишь  она  даст  нам
излишний   нарост   мяса   на  костях  животных,  позволит  нам
рационально забить скот, сохранить его  без  потерь  и  отлично
транспортировать.   Затем  я  предлагаю  уничтожить  немедленно
текучесть рабсилы...
    - Как конкретно?-  спросил  Определеннов,  вслушиваясь  с
полным сердцем в слова специалиста.
    - Уничтожить  ее  как  текучесть,  как  пережиток  разрыва
города с деревней... Нужно ввести скользящую  шкалу  профессий,
чтобы  пастух  был  обучен  строительству  и мог быть плотником
зимой или еще чем-либо, чтобы  человек  обнимал  своим  уменьем
несколько  профессий  и  чередовал их во времена года... Каждый
трудящийся может и обязан иметь хотя бы две  профессии  -  наш
Кемаль имеет их целых четыре,- это даст десятки тысяч экономии
по одним "Родительским Дворикам"... Да здравствует наша жизнь и
наш  напряженный  труд для всех товарищей... как дальних, так и
близких!-неожиданно  кончил  скромный  Високовский  и  медленно
покраснел,   почувствовав   свою   заключительную  патетическую
бестактность.
    - Да  здравствуют  наши  социалистические   специалисты!-
громко  сказал  Определеннов,  чтобы  уничтожить краску ложного
смущения с лица Високовского.
    Но Високовский покраснел еще  гуще,  и  все  засмеялись,  а
Босталоева  смеялась  до  тех  пор,  пока у нее не вышли слезы,
блестевшие на свете солнца, как роса, на черной  траве  ресниц.
Все люди поглядели на глаза Босталоевой, а Вермо сказал:
    - Я  ручаюсь, что не каждый еще сумеет умереть из нас, как
наступит высший момент нашей эпохи: нам тогда потребуется  лишь
построить оптический приемник-трансформатор света в ток, как мы
сейчас  строим  радиоприемники,  и  через  него  к нам польется
бесконечная   электрическая   энергия    -    из    солнечного
пространства,  из  лунного  света,  из мерцания звезд и из глаз
человека... Вот какая проблема, товарищи, сидит в  одном  взоре
Босталоевой,  а  вы  увидели ее глазами полового мещанства: так
ведь никуда не годится!
    - Глянь в мои глаза!- попросила Федератовна.- У меня там
горит электричество иль потухло?
    Вермо поглядел в старушечьи очи.
    - Плохо горит,- сказал инженер,- у тебя бельма растут.
    Федератовна сразу оценила было этот  факт  как  заглушенную
вылазку   классового  врага,  но  потом  пошевелила  деснами  и
передумала.
    - Пусть растут,- согласилась старуха,-  я  и  видеть  не
буду, так почую. А ты научный левак!
    - Погоди  судить,  бабушка,- сказал Определеннов.- У них
уже есть  дела,  а  ты  говоришь  слова...  Давайте,  товарищи,
наметим план технической реконструкции "Родительских Двориков".
    Здесь  же,  на  общей кошме, был составлен перечень главных
мер, а именно:
    --
    Название работы
    Цель ее
    Фамилия бригадира и срок исполнения
    Полезный эффект и примечания
    --
    1.  Закончить   постройкой   электродвигатель;   установить
динамо;   смонтировать   трансмиссионную   передачу;   провести
электрическую сеть
    Зимой: отопление окотных баз и рабочих жилищ,  подача  жара
на кухню. Летом: давать силу на насос и на брикетный пресс
    Вермо. 2 месяца
    300   тонн   добавочной  говядины.  На  100  руб.  топлива.
Уничтожение жажды на центральной усадьбе
    2. Электротехнический  монтаж  силосной  башни  и  убойного
стойла
    Заготовка свежей говядины в долгий срок
    Високовский, консультации, Вермо. 1 месяц
    Не  менее  400 тонн мяса. При отсутствии ветра питать башню
следует от воловьего  привода  ввиду  малого  количества  тока,
потребного для башни
    3. Пресс для брикетирования коровьей желудочной продукции
    Решение степной топливной проблемы
    Кемаль
    Экономия  2  тысячи  руб., которые должны быть истрачены на
покупку стороннего топлива
    4. Приобрести,  перепроектировать  переделать  2  вольтовых
агрегата разной мощности
    Электрическим  пламенем  меньшего  агрегата резать камень в
карьерах  и  сваривать  их  вновь  на  месте  кладки,  с  целью
постройки цельнолитых жилищ для людей и скота. Мощным агрегатом
прижигать   скважины  в  глубину  земного  шара,  дабы  вскрыть
кристаллическую  гробницу  материнского   моря,   либо   вообще
достигнуть  богатых  запасов  воды  -  взять оттуда количество
влаги,  достаточное  для  образования  постоянного  озера   или
степного  моря.  Параллельно  бурить немедленно вольтовым огнем
неглубокие водоносные  скважины  на  всех  пастбищах  и  зимних
гуртах совхоза (малое водоснабжение)
    Босталоева, Вермо. 3 месяца
    По строительству 50 тыс. р. По малому водоснабжению 30 тыс.
р. в  год.  По  большому  водоснабжению  (на материнское море):
социалистический риск
    5.  Изобрести  и  сконструировать  оптический  прибор   для
обращения солнечного света в электричество
    Получать  энергию  в  степи  и  во всем мире из любой точки
освещенной бесконечности
    Вермо, Кемаль, Босталоева. Не менее года
    Установление  технического  большевизма   в   "Родительских
Двориках" и на всем открытом пространстве земли
    6.     Сконструировать    животноводческий    комбайн    на
автомобильном шасси
    Быстрое обдаивание отдаленных гуртов и доставка  сливок  на
совхозную маслобойку
    Високовский, Кемаль. 2 месяца
    18 тысяч рублей в год
    --
    В  седьмом,  восьмом  и  девятом  пункте  плана назначались
прочие виды работ. Всякое мероприятие  по  этому  плану  должно
иметь  помощь  и  консультацию со стороны Института Неизвестных
Топливных Масс, КрайВЭО, Института Дешевой  Энергии,  Варнитсо,
Общества    Глубокого    Бурения   и   прочих   соответствующих
организаций.

     x x x

    Через месяц или полтора в  "Родительские  Дворики"  прибыли
оборудование    и   материалы,   занаряженные   Босталоевой   в
крайцентре,  и  то  потому,  что  Босталоева  сама  нашла  свои
заблудившиеся  на  железной  дороге  грузы  и привела вагоны на
ближайшую  станцию.  Иначе  бы  грузы  могли  вовсе  осиротеть,
приобрести  безвестное  состояние  и  их сейчас же присвоили бы
себе агенты многочисленных строек, населявшие в  то  время  все
узловые  пункты  транспорта;  эти  агенты-снабженцы беспрерывно
глядели волчьими глазами на потоки чужих грузов и  только  свою
стройку  считали  действительно решающей для судьбы социализма,
поэтому они прямо удивлялись, что кого-то еще  снабжают,  кроме
них, и способствовали превращению блуждающих грузов в бесхозное
сиротство,  чтобы  переадресовать  их  себе,  пользуясь  суетой
всеобщего строительства.
    Около того же времени в совхоз  приехали  два  инженера  из
края:  электрик  Гофт и гидрогеолог Даев. Гофт был из Института
Неизвестных Топлив, а Даев от  Варнитсо  и  Общества  Глубокого
Бурения. Совместно с инженером Вермо они довели конструкторские
идеи  вольтового  бурения  до чертежного детального выражения и
поправили различные  упущения  в  устройстве  башни  брикетного
пресса и ветродвигателя.
    Инженер  Гофт  уже  не хотел уезжать из совхоза и остался в
нем до окончания всех работ, а Даев  и  Босталоева  отправились
скорее  в  Краевой  Город  и в Ленинград, дабы найти подходящие
электросварочные агрегаты эти
- агрегаты были нужны для немедленного переустройства их на другую
службу. Один из агрегатов должен успеть перерезать камни в карьере и
сварить из этих камней жилища еще до наступления зимы.
    Контора   переустройства   совхоза   помещалась   в   сенях
электросилосной  башни,  где  все  чертили,  считали,  спали  и
бредили от ночного воображения. Кемаль взял себе на учет  такой
бытовой  недостаток  и отправился в колхоз к Федератовне. Через
четверо суток он привез из колхоза на волах шесть  пустых  изб,
принадлежавших  ранее  кулакам, тем, что прятались в колодцы от
старухи.  Эти  избы  лишь  в  слабой  степени  повредились   от
транспорта   и   вполне  оказались  пригодными  для  размещения
техперсонала и для ночлега технических бригад.
    Инженер Вермо  развернул  фронт  работ  сразу  -  по  всем
сопротивлениям;  главный же удар он сосредоточил на достройке и
оборудовании электрической мясной башни,  где  производил  весь
монтаж лично.
    Но  рабочих  было  всего  шестнадцать  человек,  и люди так
умаривались, что не могли смыть водой свой пот и им не  хватало
сна для забвения усталости.
    Однажды   ночью   Вермо   сидел  за  столом  и,  скучая  по
Босталоевой, рассматривал ее книги. Вокруг Вермо спали люди  на
полу,  от  них  пахло  отработанной  жизнью,  их рубашки заживо
сотлели  на  постоянно  греющемся  теле  и  рты  были  печально
открыты, чтобы освежиться воздухом ночи и продуть насквозь свое
туловище, зашлаковавшееся смертельными скоплениями немощи.
    Кемаль  лежал навзничь с омертвевшим видом лица; он сегодня
в одиночку таскал бревна на верх башни, а вчера забивал якорные
сваи для крепления ветродвигателя от зимних бурь.
    В  своем  дыхании  он  плавно  поднимал  и  опускал  ребра,
обросшие  жилами  тяжелой  силы, и лицо его хотя и было покрыто
печалью утомления, но все же хранило в своем смутном  выражении
нежность надежды и насмешку над грубой тягостью жизни,- в этом
Кемаль, хотя и незаметно, но походил на Босталоеву.
    "Зачем  он  таскает  бревна, зачем он не повесил блока и не
заставил вола втянуть бревно на Канате?- думал Вермо в  тишине
большого  пространства.-  Зачем вообще нам труд как повторенье
однообразных  процессов;  нужно   заменить   его   беспрерывным
творчеством изобретений!"