от решенья не отступается. Жаль тебя,
он ей плачется, топить ведь везу. А не вез бы, она ему, шельма ветхая, совет
подает, сколь годов, оглянись, вместе отбыто. Да вот тот-то  и  оно,  Зимарь
сетует,  столь  годов, что терпеть тебя ни дня более не могу, опостынула. Но
прошу, продолжает, в положенье мое войди и зла на олуха не  держи  особенно.
Что  уж там, она ему отпускает грех, вольному воля, охулки на руки не клади,
только  и  ты,  дружочек,  не  обессудь:  вероятно,  обеспокою   порой.   Не
обязательно,  говорит,  еженощно  жди,  ну, а все-таки, нет-нет да и загляну
постращать. Мастера про Петра: что с Федором? И никто ничего  не  знает  как
следует,  все с концами забыли, фефелы халатные. Один я почему-то, средь них
в декабре стоящий, все в памяти удержал.  Заводили,  стало  быть,  счетоведа
сидни  насчет повеситься -- де, не храбрый ты, хоть и Егорий. Разобиделся он
на бражников, удаль его, видите ли, поставили под  вопрос,  --  и  вскорости
косу  покинул,  дабы  в эту же синеву доказать, что с ним подобные номера не
проходят. И спроворил что надо где следовало, и завис без истерик на  дратве
вощеной и скрученной в восемь раз, знаменитую ту балясину перебросив с сосны
на  другую  на  правильной  высоте. И находят его сторожа охот в независимом
таком положении, и выписывают того ли фельдшера  из  Городнищ:  окажи,  надо
помощь.   Притащился,   ему   показали  --  врачуй.  Фельдшер  им:  лично  я
свидетельствую удушие. А мы думали, просто не климатит ему тут, ну, а  быть,
быть-то  будет? Чего не обещаю -- того не обещаю, им лекарь сказал. Медицине
видней,  говорят,  отзвенел,  видать,   горемыкалка   одинокая,   откуковал.
Приласкала, правда, дама его эта под самый конец, но и то рябам на смех -- с
пятницы  на  четверг,  салом,  словно  бы,  по  сусалам.  С  кем, забавно бы
выяснить, со следующим она побудет теперь, кого осчастливит, а кого, гадали,
осиротит. Так гадали мелкоплесовские сторожа в районе села Вышелбауши, а она
уже, надо думать, наметила тайно, кто именно. Выяснилось  потом,  в  теченье
поминок по Федору, куда в сравнительно недалеких видах физкультурной зимы не
погнушались  зазвать  и  меня. Оттаранили его мы на Выгодощи, посовещались и
тризну постановили вынести на общий простор, на  Кабацкой  Зари  острова,  о
которых  с  таким  почтением  отзывался  всегда отчаливший. Нет, может быть,
местечка на целой Волчьей годящее, нежели  те  земляные  клочки.  С  первого
взгляда  --  гряда  как  гряда:  моховина, болотина, ну березка мелькнет, ну
рябина. Но проскучаешь с неделю там, порыбалишь  да  поваляешься  с  ватагой
ушкуйников  в  мураве,  на  облака  тучевые  дивясь,  и  промолвишь  навзрыд
тихохонько: Господи, хорошо нам здесь быть с тобой. Веришь ли, как вода мимо
нас идет -- как пишет, идет -- как  стоит;  купол  небесный  так  неприметно
крадется  всю  ночь к утру, и Царствие само Небесное так грядет-не грядет. А
присмотришься резче -- летит, летит всей плотью  плавной  Итиль.  Чудно  бы,
честное  слово,  окачуриться  на этих привольных клочках. Отойти мечтается в
пору ягод, чтоб пригоршней земляники уста себе усладить и в Жизнь  Вечную  с
тем и выйти. Право, Господи, не лишнего ли звеню, и вообще -- что забыл тут,
чего  не  видел,  к кому пришел? Или точила шершавого не видал? Нет, не надо
мне ничего, ничего не забыл я тут, и любому дяде троюродный я  плетень.  Где
ты,  смертная  година,  чего  замешкалась  в  отдаленье,  подай мне знак. Но
вернешься на материк и разом за суетохой забудешь резоны свои, снова терпишь
и лямку тянешь в отличие от Петра и других удалых калек, что  лямке  веревку
надежную  предпочли.  Да, не рисковая, не лихая мы косточка, не высокого мы,
на поверку, парения.
     Крылобылка, змей вещий, на поминках рассветом как-то восстал,  весь  от
костра  светозарный,  весь  в травинках и мурашах, и объявил в полный голос,
чтобы у прочих огней, в  том  числе  и  блудящих,  на  его  и  на  остальных
островах,   спящие   пробудились:   братрия  возлежащая,  ныне  провожаем  в
пакинебытие такого вежду окрестных охот, как Федора, Егора,  Петра.  Его  мы
все  знали,  затем-то  нам  и  печально,  поэтому  и  беспробудничаем  столь
бессонно. Помянем же  усопшего  по-человечески,  возвестим  каждый  всякому,
какой  он  здоровский  жителин  слыл. Зашумело в тот понедельник по островам
гуще прежнего, стали званые и незваные удавленника добром поминать, и алкать
завелись  по  следующей.  При  затменьи  во  вторник  настал  мой  черед,  и
докладываю,  что,  не  скрою,  виновник  наших невеселых торжеств клиент был
достойный, и что ножи ему беговые или булатные я точил регулярно и остро, со
ссылкой на прейскурант. В среду  почтарь  один  сизокрылый  слово  берет.  В
Федоре,  признается,  души  я не чаял, почту всегда доставлял ему в разумные
сроки,  писем  его  из  чистого  любопытства  не  распечатывал,  но  если  и
распечатывал,   то   запечатывал   заподлицо.   А   в  четверг  погребалыцик
разговорился. Незаменимый, уверяет, покойник наш был верховет, но и я же  не
промах   --  покои  ему  сварганил  на-ять.  Прокураты  они,  погребалыцики,
невозможные. Дам пример. Пробовали вы в морозные поры лопатой землю долбать?
Слишком  уж  механически  получается,  невпротык.  Наломались,  намаялись  и
быгодощенские  на  копке  сперва  ледяной. И приелась им таковская канитель,
прекратили по холоду ковырять, летом и осенью роют, впрок. То есть, прикинут
примерно, сколько на круг по окрестности публики за сезон отойдет -- столько
ямин и сделают, даже  гака  не  ленятся  прихватить,  а  в  дальнейшем  лишь
подровнять  там  да  сям,  и  надзор.  И учитывая, что с середины четвертого
квартала  до  середины  второго  платы  взимают  по  мерзлому  ценнику,   то
становится  очевидно и завидно -- зима задается у них непыльная. А затесался
меж нами Калуга по прозвищу Кострома, харей  мордатый  и  матерой,  до  того
матерой  -- что аж шеи нет. Суету деревенскую не уважал, сидел на острове, в
бочке, оброс и властей недолюбливал ни в какую.  В  воскресенье  приплыл  на
плоту  в  нашу  заводь  и  замечает:  нечего  было  Петру с этой бабой идти.
Интересно, куда ты денешься, волчатнику возразили, не ты же ее выбираешь  --
наоборот.  Все  одно,  отвечал,  нечего  было  ему  идти, не сходил бы -- не
сбрендил бы из-за нее и с сиднями бы в чекушку не лез, а не  лез  бы  --  со
всеми  нами бы нынче гулял. Берегись, Крылобыл Калуге предрек, как бы чаша и
до тебя не дошла. В тот же день при закате солнца просыпается Кострома не  в
себе:  кто  это  меня  из осоки сейчас поманил? Да никто тебя не манил. Нет,
манили, пойти поглядеть. Он  в  осоку  юркнул  точеную  и  пропал,  а  когда
обернулся  на третьей заре, обступили, расспрашивали: ну? Он сказал им: она.
Сладко было?  Не  спрашивайте.  Сам  лыбится,  как  в  родимчике.  Берегись,
Крылобыл  остерег,  как бы горько не сделалось. В среду ягоды волчьей Калуга
поел; умирая наказывал: будьте бдительны; сыздетства на нее  я  зарился,  но
терпел, а сегодня увидел куст -- и не вытерпел, крушина спелая, крупная да и
кручина моя велика -- побаловались, она велела, и позабудь. И се, пощупайте,
копыта  уж  --  лед.  И  задумался.  Ты  гляди,  не  фартит  как,  сетование
распространилось по островам, самый лещ по  ручьям  на  нерест  пошел,  сети
рвет,  а  у  нас -- то поминки, то похороны. Отвлекусь я. Догадываетесь, кто
дама эта, Фомич. Раз дремал в катухе я дремном --  приснились  яйца.  Кто-то
явится,  так  и  знай. Пробудился и выхромал помолиться на двор. Пала звезда
бирюзовая, остыла Волга, поредели други мои и друзья, и заборы все в инее, и
сам я не более, нежели имя на скрижалях Ее. И смешливый, и невелик аз  есмь,
неразумный.  Ночь  -- как ямина долговая: когда еще вытащат. Но Ты -- кто бы
ни был. Ты -- не покинь. Так молился. И тут  голос  мне  сразу  же:  посетит
особа  некая  ваши  места  и  пойдет  через  пень-колоду все здесь. Я потек,
упредил; сомневаются. Что такое рассказываешь нам, что еще через пень-колоду
может у нас пойти. Как желаете. И препожалует  раз  в  знакомое  вам  кубарэ
непреклонных  лет  человек  Карабан.  На пороге споткнулся и сосуд небольшой
прозрачный в виде чекушки -- вдрябезги. Будет вам бражничать, в  треволнении
отрубил.  Тихо  образовалось,  как  у  глухонемых. Преподнесли ему. Выкушал.
Отдыхал я, повествует, под ильмами, возле банного  пепелища,  у  портомойных
мостков.  Ночь  как  ночь,  только в зелень ударяет из-за звезды, и луна как
луна, только рыжая. И по рыжей дороге лунной, как по  мосткам,  от  Гыбодощи
сюда,  к  Городнищу, близится плесом неторопясь непонятная незнакомая. Собою
-- бывалая, битая, но и телом щедрым подстать -- бедовая, тертая, словом  --
раскрасива  до  слез. Грешным делом решил -- тетка просто помыться надумала,
забыла, что сгорело порхалище наше  давно.  Как  вдруг  пригляделся,  а  это
Вечная  Жизнь  уже.  Села  рядом,  и мы с ней нежничали, но не прямо-таки, а
будто бы заказал нам кто -- полегонечку. Побаловались -- пошла  себе,  легка
на  помине.  В общем ясно, посетила она, посетила, Карабан заключил. Приняли
мы тогда, зажевали. Не хлещем, говорит, но лечимся, и не как-нибудь,  а  как
простипомы.
-==11. ОПЯТЬ ЗАПИСКИ==-
-==ЗАПИСКА XIX==-
     *Портрет знакомого егеря*
     Март хрустящ и хрустален
     И сосулькой звенит,
     И дыханьем проталин
     Через фортку пьянит.
     В сумрак, настом подбитый,
     Настом, как наждаком,
     Ты выходишь, небритый,
     Штаны с пиджаком.
     У тебя есть ботинки,
     Но не в этом ведь суть,
     Можно ведь полботинки
     Смастерить да обуть.
     Труд сей, право, не сложен,
     Зашла коли речь:
     Надо лишние кожи
     От ботинок отсечь.
     Ты -- бродяга, ты -- странник,
     Лохмотник хромой.
     Странен край твой на грани
     Меж светом и тьмой.
     Вон идет коромысло
     О ведре лишь одном,
     Ну да в этом-то смысла
     Боле, чем в остальном.
     Ты -- заядлый волшебник,
     Ты кудесник хоть плачь,
     Но не плачь, есть решебник
     Всех на свете задач.
     Ты -- обходчик, ты -- егерь,
     Пальцев -- пять на руке:
     Отпечатки на снеге,
     Оттиски на песке.
     В этом хвойном заречье,
     В деревянной глуши,
     Раскудряв и беспечен,
     Живешь на шиши.
     Жизнь твоя -- дуновенье,
     Ветерок заводной
     И бобылки сопенье
     Благосклонной одной.
     А живешь ты в сторожке,
     Есть-имеются где
     И гармошка, и плошка,
     И ружье на гвозде.
     На газетной бумаге
     Сообщение есть:
     Стерляди в Стерлитамаке
     И в томате -- не счесть.
     А еще ты -- гуляка,
     Помалу не пьешь,
     Оттого-то собаку
     Свою волком зовешь.
     Побеги ж на пуантах
     К родимой реке,
     Сыт и пьян, сыт и пьян ты,
     И нос в табаке.
     Спотыкнулся, свалился
     И веселой гурьбой
     По щеке покатился --
     Уж ты, милый ты мой.
-==ЗАПИСКА XX==-
     *Баллада о городнищенском брандмайоре*
     Снова жадаешь луку во сне,
     А на зимниках -- жижа, зажоры.
     Только мжица дожрет этот снег,
     На пожарку прибудут стажеры.
     Удалые прибудут, бодры --
     Нараспашку душа, в разлетайках,
     Коротайках, угрях, таратайках,
     Худосочные -- прямо одры.
     Дупелиных полян знатоку
     В газырях и в мерцающей каске --
     Не лупить глухарей на току,
     Но давать горлопанам натаску.
     Брандмайор -- человек при усах,
     Но презрев почечуй и одышку,
     Он в апреле взойдет при звездах
     На свою каланчу, или вышку.
     Козыряет дозорный стажер,
     Газырям говоря про пожары,
     Что они -- над районом Ижор,
     Разумея лукаво Стожары.
     Не у нас, отмахнется службист,
     И глядит в направлении дельты,
     Где прожег свою многую лету,
     На брандвахте варя брандыхлыст.
     Поглядит -- и утратит покой.
     А на утро, со злобой какой-то,
     У брандмауэра стажеров строй
     Брадмайор обдает из брандспойта.
-==ЗАПИСКА XXI==-
     *Вышелбауши
     (венок записок)*
-==1==-
     Безвременье. Постыдная пора.
     От розыгрышей уши, лбы пылают.
     Был спрошен: Вышелбауши бывают?
     Ответствовал: то хутор в три двора.
-==2==-
     Достойно ли вести, как детвора,
     Глумясь над всем, подобно стае бестий,
     Не почитая завтра и вчера
     И позабыв о совести и чести.
-==3==-
     И я хорош -- доверился, простак.
     Неужли было трудно догадаться,
     Что выше лба ушей не может статься,
     А хутор Вышелбауши -- то так.
-==4==-
     Развесил уши -- и попал впросак.
     Ползут по местности невыгодные слухи,
     Что я, Запойный, олух и чудак,
     И голова садовая два уха.
-==5==-
     Безвременье, постыдная пора,
     Достойно ли вести, как детвора,
     И я хорош -- доверился, простак,
     Развесил уши и попал впросак.
-==ЗАПИСКА XXII==-
     *Прощание городнищенского лудильщика*
     Шуга отошла. И на пристани
     Защелкал на счетах кассир.
     Всмотрись в обстоятельства пристальней
     И валень повесь на блезир.
     Хромая и как бы случайная
     Весна забрела на Валдай.
     Скажи -- прощевай, наша чайная,
     Холера тебя забодай.
     Послали козу за орехами,
     Пустили козла в огород --
     Лудить самовары за реками
     Артель направленье берет.
     Прости-прощевай, наша чайная,
     До белых сыпучих путей,
     Местечко отнюдь не скучайное,
     Уют слепаков и культей.
     За реками луда блестящее,
     Там гуще и щи, и камыш,
     В лузях с балаболкой ледащею
     Поладишь -- в лузях и лудишь.
     Вольготная жизня за реками,
     Но ярче бы тульских полуд --
     Остаться мне было б с калеками,
     С гуляками на лето тут.
     Прощай, Городнище, товарищи,
     Махни, говорит, мне крылом,
     Сойдемся Бог знает когда еще
     За нашим всегдашним столом.
     Да брось ты возиться с прорухами,
     Не терпится в путь посошку,
     Плесни, дорогая старуха, мне
     Стопездесят грамм портвешку.
     Имеется график на пристани,
     А на пароходе -- кафе.
     По-графски важнецки и пристально
     Буфетчик стоит в галифе.
-==ЗАПИСКА XXIII==-
     *Портрет перевозчика*
     Пой, перевозчик,
     Ушкуйник ушлый,
     Рыж-конопат,
     Пой, раздобарщик,
     Ушкуй твой утлый
     И конопать.
     Воспой обводы,
     Уключин крепость
     И якорек,
     И наши годы,
     Всю их нелепость,
     Ёк-макарек.
     Люблю я, друг мой,
     Когда корявый,
     Живой, как ртуть,
     Зачинишь вдруг ты
     Не ради славы
     Чего-нибудь.
     Стучит в апреле,
     Манит на волю
     Твой молоток.
     И в самом деле,
     Пройтицца, что ли,
     Под вечерок.
     Пропахла сечкой,
     Портянкой, свечкой
     Вся сторона,
     Чудной чумичкой
     Глядит с отвычки
     Мадам Весна.
     Из дальней дали
     Меня заметив,
     Глаз-ватерпас,
     Забудь печали
     И, ликом светел,
     Достань припас.
     Не жмись, щербатый,
     Открой, как душу,
     Свой бардачок.
     Я ж, тороватый,
     Тащу покушать
     На пятачок.
     Катятся воды
     Сами собою,
     Своим путем,
     Уходят годы,
     А мы с тобою
     Себе живем.
-==ЗАПИСКА XXIV==-
     *Меж собакою*
     Меж собакою и волком
     У плакучих ив
     Потерял мужик иголку,
     Дырку не зашив.
     Он в траве руками шарил,
     В молодой траве,
     И нашел какой-то шарик
     В этой мураве.
     И тогда зовет он: братцы,
     Чего я нашел!
     Те пришли -- и ну играться.
     Было хорошо.
     Шарик то они подбросят,
     То поймают, а
     Между тем уж пали росы
     Прямо на луга.
     И туманы выползали
     Из реки Итиль,
     В избах люди зажигали
     Ламп своих фитиль.
     А туманы выползали
     И лизали кил,
     В лампах было мало сала,
     И фитиль коптил.
     Проходили пароходы,
     Баржи волокли,
     Волоклюи и удоды
     Сватались вдали.
     Пароходы проплывали
     С баржами и без,
     И неясно волки али
     Псы промчались в лес.
     Неожиданно от шара
     Свет пошел -- да-да,
     Пригляделись -- то Стожаров
     Главная звезда.
     И на той звезде туманной,
     Взорами горя,
     Много правды необманной
     Знают егеря.
     Там туманы выползают
     Из реки Итиль,
     В избах люди зажигают
     Ламп своих фитиль.
     Там собакою и волком
     У плакучих ив
     Потерял мужик иголку,
     Дырку не зашив.
-==ЗАПИСКА XXV==-
     *Портрет разъездного
     (Второе воспоминанье о городе)*
     Что значит разъездной? То значит,
     Что по делам чужой удачи,
     Мечтая свет переиначить,
     Один чудак по свету скачет;
     То род призванья -- разъездной.
     Он холост. Тщетной головой
     Черемух ветви задевая,
     И ей вопросы задавая --
     Что значит, скажем, разъездной --
     Носки заштопать забывая,
     И дым глотать не оставляя,
     И бицеклет терзая свой,
     Он мельтешит, как заводной.
     Он беден, глуп, ему не спится.
     Не спится, няня, что со мной?
     Он, если стар, то молодится,
     А если молод -- вскоре стар.
     Он бредит: у него катар
     Путей дыхательных. Бодрится:
     Побриться ль? Няня, помазок!
     Да что же на ночь-то, сынок?
     Молчи, стряпуха, мне Жар-Птица
     Вчера привиделась во сне
     И предрекла нам пожениться.
     И хоть порезаться боится,
     Все правит бритву при луне.
     Крутясь в такой-сякой стране,
     В провинции или в столице,
     Он поражен, как мир вертится
     И возмутительно дробится,
     Являя случаи и лица
     Почище всякого кино:
     Там маскерад, там ловят львицу,
     Здесь -- полуголая девица,
     А тут -- извольте насладиться --
     Полуподвальная мокрица.
     А мать твердит через окно:
     Заклей-ка на зиму окно.
     Зиме конец -- весне случиться.
     И разъездной на слякоть злится,
     Которой улица стремится
     Ему заляпать ягодицы,
     Употребляя в дело спицы
     Великосветских колесниц и
     Кабриолетов и ландо.
     Подобно крякве подсадной,
     Под дулом крякать обреченной
     И бельевою бечевой
     С охотником соединенной,
     Навряд ли знает разъездной,
     Какой он мог бы быть иной,
     Будь не заезжен он ездою,
     Как утка -- службой подсадною,
     Родись он только под звездою
     Какой-нибудь не разъездною,
     А утка -- не под подсадной.
     (Apropos, вечером в реке,
     Когда нельзя уж в бильбоке,
     Когда поспели самовары
     И на террасах тары-бары,
     Когда, вязанье отложив,
     Ваш дед *Над пропастью, во ржи*
     Читает бабушке, когда
     Та призадумалась, а сыр во рту держала,
     Когда зацокали кресала,
     И вот еще одно *когда* --
     Когда пропали провода, --
     Мы видим звезды в глубине:
     Ведь подсадные все оне,
     А остальные к ним с небес
     Катят отрадою очес:
     Загадывайте без промедленья.)
     Но не дано. Судьбы решенье
     Пересмотреть, alas, не нам.
     Из некоторого учрежденья
     Я тут привез пакет, мадам.
     Позвольте, что опять за хлам!
     Помилуйте, виднее вам,
     Однако, распишитесь -- там.
     И снова едет разъездной,
     То прямо едет, то свернет.
     Мил человек, ты кто такой?
     Да я, папаша, сам не свой.
     Собака гавкнет на него,
     Дебило глянет и сглотнет,
     Сглотнет и глянет, и икнет,
     И носом клюнет,
     А после сплюнет и затрет
     Подошвой слюни,
     И не с того да не с сего
     Распустит нюни.
     Настанет время -- все пройдет:
     Народ ликует. Каплет мед,
     Минуя високосный рот,
     Пирующему на манишку,
     И клянчит у пивной Удод
     Рублишко на винишко,
     А изнутри другой орет:
     Винишка хочет -- ишь ты!
     То соловей муку дает,
     То мельница засвищет.
     Крутясь в стране такой-сякой,
     Стране немазаной, сухой,
     Давно немытой головой
     Себе вопросы задавая
     И ею ж ветви задевая,
     То мчит, то скачет разъездной,
     А к утру, воротясь домой,
     Мычит и плачет: Бо