ить  происходящему!  Смерть,  такая
внезапная, неотвратимая и грубая? Теперь, сейчас, когда  за  облаками  так
ярко светит солнце, а на землю сеет мелкий теплый дождь? Когда  жизнь  так
прекрасна и удивительна? Когда вечером его ждет свидание с Ниной?  Чепуха,
это не может быть правдой! Просто его неожиданно сморил тяжелый  сон,  сон
нежданный, может быть, прямо в кабине самолета. Очень просто, майор Ивасик
взял управление, а он задремал. Сейчас,  сейчас  злые  чары  рассеются,  и
настоящая жизнь снова пойдет своим чередом...
   Земля вдруг исчезла, затянувшись  густой  дымкой.  Наверное,  Александр
попал в небольшое облако, проплывавшее ниже основного слоя.  Трудно  стало
дышать, сковало движения и мысли. Словно попал не в  облако,  а  в  густой
сироп и теперь барахтался в нем, быстро теряя силы.



   4

   Гирин вздохнул, открыл  глаза  и  увидел  над  своей  головой  странную
серебристую решетку. Некоторое время он пытался разобраться,  что  это  за
решетка и где он находится, но в  памяти  был  какой-то  провал,  пустота.
Оглядевшись, Гирин с некоторым усилием  и  скрипом  вдруг  догадался,  что
находится в клетке, задняя и боковые части которой выглядели  как  обычные
стены, а верх и фасад забраны решеткой. Клетка! Смешно, непонятно и  очень
глупо.  Александр  пожал  плечами  и  сел.  Клетка,  полумрак  и  мешанина
странных, ни на что не похожих запахов.
   Гирин похлопал рукой по мягкому топчану, который служил  ему  постелью.
Топчан был низким, сантиметров тридцать высотой,  и  сделан  из  какого-то
упругого губчатого материала.  Встав  на  ноги  и  выпрямившись,  Гирин  с
возрастающим недоумением осмотрел свою тесноватую клетку, примерно два  на
три метра, и только теперь перенес взгляд за нее, через решетку. Он увидел
полутемный, нет, лучше сказать, полусветлый коридор, похожий на  половинку
тоннеля метрополитена: плоский пол, прикрытый сверху полуцилиндром. Только
в сечении своем этот тоннель был заметно шире  метрополитеновского.  Вдоль
цилиндрического потолка тянулась белесая светящаяся трубка вроде тех,  что
употребляются в рекламных целях,  она-то  и  создавала  странное  ощущение
полусвета-полумрака. И по всей длине коридора на небольших возвышенностях,
вписываясь в его округлые  стены,  стояли  два  ряда  серебристых  клеток,
разделенных полутораметровым проходом.
   - О-хо-хо! - услышал Гирин тяжкий вздох, вздрогнул и обернулся.
   Клетка, что располагалась напротив, представляла собой бассейн с водой.
Из воды торчала седая голова с большими черными глазами, похожая на голову
тюленя,  с  несоразмерно  большим  жабьим  ртом.   Черные   глаза   чудища
помаргивали и  смотрели  на  Александра  сочувственно  и  печально.  Тяжко
вздохнув еще раз, это бредовое существо, не отрывая источающего всесветную
тоску взгляда от  Гирина,  укоризненно  покачало  головой  и  пробормотало
что-то вроде: "Не-хо-ро-хо! Ох, не-хо-ро-хо!" - после чего, шамкнув жабьим
ртом, голова скрылась под водой - только разбегающиеся  круги  говорили  о
реальности  этого   странного   видения.   Гирин   несколько   истерически
рассмеялся, ему было не  по  себе,  хотя  чудище  выглядело  действительно
смешным и определенно безобидным.
   Не успел Гирин прийти в себя и придумать хоть сколько-нибудь приемлемое
объяснение  происходящему,  как  его  заставил  вздрогнуть  пронзительный,
резкий крик, донесшийся справа. Это был  странный  набор  звуков,  похожий
сразу и на вопль женщины, и на крик петуха, самодовольно вещающего о своем
неоспоримом господстве над подданными. Психопатические вопли  перебивались
торопливой, обалделой скороговоркой, в потоке которой слова выстреливались
с такой скоростью, что если бы и был в них какой-то  смысл,  то  разобрать
его все равно было бы невозможно.
   - Некиричи! Рикинечи! - голосило существо.
   Оно было и вовсе ни на что и ни  на  кого  не  похоже  -  химера,  бред
воспаленного мозга.  Пурпурно-золотистая  птица  величиной  с  индюка.  На
длинной шее  крупная  кошачья  голова.  Впрочем,  почему  кошачья?  Голова
огромного филина с круглыми бешеными глазами, украшенная короной роскошных
индиговых перьев. А вместо клюва розовый мускулистый  хоботок  сантиметров
тридцати длиной.  Хоботок  то  нервно  скручивался  в  тугую  спираль,  то
поднимался  вверх,  словно  принюхиваясь,  то  принимался   перебирать   и
подергивать прутья решетки. Когда  существо  приподнимало  переднюю  часть
крыльев, от их кромки как бы отхлопывались две трехпалые ручки,  такие  же
розовые и мускулистые, как  и  хоботок.  Ручки  цеплялись  за  серебристые
прутья решетки и  с  неожиданной  силой  и  остервенением  принимались  их
трясти. В это время голос пурпурно-золотистой химеры и становился  похожим
на вопль петуха-шизофреника, мечтающего о мировом господстве.
   - Некиричи! Рикинечи!
   Вдруг  кончив  бесноваться,  существо  встряхнулось,  взъерошив  перья,
отчего стало толще, по крайней мере, раза в полтора,  пробормотало  что-то
вроде "прости, господи!", флегматично  сунуло  свою  голову  под  крыло  и
погрузилось в дремоту.
   - О-хо-хо! Не-хо-ро-хо! - послышался тяжкий вздох.
   Гирин обернулся, но водяной, как он  мысленно  окрестил  тюленеподобное
чудище, смотрел не на него, а в сумеречную даль коридора на другую клетку,
на полу которой лежало нечто  беловатое,  похожее  на  огромный,  метра  в
полтора высотой и поболее двух метров в поперечнике, бугристый ком  теста.
Может быть, Гирин и не стал бы  к  нему  присматриваться,  но  ком  сладко
похрапывал. Храп начинался на звонких высоких нотах и плавно  переходил  в
низкие булькающие квакающие звуки, которые можно услышать, когда из вязкой
грязи поднимаются и лопаются газовые  пузыри.  В  этой  фазе  храпа  тесто
начинало крупно дрожать и конвульсивно, точно  прогоняя  незримого  овода,
подергиваться отдельными участками поверхности,  а  в  нос  ударяла  волна
пряного   цветочного   аромата.   Александр    долго    разглядывал    эту
потряхивающуюся груду, безуспешно пытаясь разгадать, что же это такое, так
долго, что  живое  тесто,  видимо,  почувствовало  его  взгляд.  На  самой
верхушке груды начал вспучиваться бугор, быстро принявший  форму  довольно
тонконогого гриба с  увесистой  конической  шляпкой.  Поднявшись  макушкой
сантиметров на тридцать, гриб грациозно качнулся из стороны в сторону... И
вдруг под сводом шляпки  распахнулся  большущий,  совершенно  человеческий
глаз, опушенный веером густых ресниц. Глаз сонно оглянулся, остановился на
Гирине, недоуменно моргнул раз-другой и удивленно округлился.
   - У-у-у! - прогудел мелодичный голосок.
   Тотчас  по  левую  и  правую  стороны  от  изумленно  глазеющего  гриба
вспучились два новых холмика и за какой-нибудь десяток секунд превратились
в точно такие же зрячие грибы, только поменьше ростом. Некоторое время три
наивных глаза ошарашенно разглядывали своего новоявленного соседа, а потом
переглянулись друг с другом.
   - И-и? - недоверчиво пропищали голоски крайних грибов.
   - У-у-у! - прогудел центральный гриб, покачивая шляпкой.
   Гирин почувствовал неловкость от такого бесцеремонного разглядывания  и
шагнул назад, чтобы укрыться за боковой стенкой.
   -  Хи-хи-хи!  -  послышался  мелодичный  смешок,   точно   колокольчики
зазвенели.
   Гирин осторожно выглянул из-за перегородки: далеко вытянув вперед  и  в
сторону свои ножки-шеи, грибы, хлопая ресницами, пытались, в свою очередь,
снова увидеть его. А когда увидели, восторженно округлили глазки, загудели
и  запищали.  Александр  спрятался  окончательно  и   несколько   смущенно
чертыхнулся. Отсюда, от боковой перегородки, ему открывался вид на  другую
клетку - в противоположной стороне коридора. Сначала ему  показалось,  что
эта клетка пуста, но, понаблюдав за клеткой некоторое время, Гирин  уловил
в ее глубине какое-то движение.  Напрягая  зрение  и  отклоняя  голову  то
вправо, то влево, он с трудом разглядел сидящего на корточках человека.
   - Эй,  отзовись!  -  импульсивно  окликнул  он  соседа,  сложив  ладони
рупором. - Ты кто?
   В ответ послышалось недовольное ворчание, сидящий шевельнулся, встал  и
подошел к решетке, попав в полосу прямого света, лившегося с потолка.  Это
был человекоподобный  гигант,  наверное,  двухметрового  роста,  никак  не
меньше, суперштангист с мускулатурой,  перекачанной  до  крайней  степени.
Бочкообразная грудь, голова с низким лбом и плоским затылком,  сидящая  на
мощной короткой шее,  колонны-ноги,  могучие  плети  тяжело  висящих  рук.
Вместо глаз узкие черные прорези, нос едва намечен, рот - прямая и грубая,
точно топором прорубленная рана, убегающий  назад  подбородок.  Воплощение
слепой и грубой человекоподобной мощи. И вовсе не Геракл - Голем!
   - Эй, ты кто? - уже не так уверенно и сбавив голос, повторил свой оклик
Гирин.
   - Руха! - трубно  откликнулся  Голем,  и  в  узких  прорезях  его  глаз
сверкнула зеленая молния. - Руха!
   Гигант тяжело возложил громадные кисти рук на серебристые прутья клетки
и  встряхнул  их  с  такой  силой,  что  клетка   шатнулась,   точно   при
землетрясении.
   - Руха, - уже  тише  повторил  Голем,  словно  убедившись  в  тщетности
попытки освободиться, уронил руки  вниз,  повернулся  к  Гирину  спиной  и
шагнул в полумрак, в глубину клетки.
   Александр покачал головой и ладонью вытер со лба выступивший пот.  Нет,
с этим чудищем лучше  не  связываться!  Он  подошел  к  топчану  и  устало
опустился  на  него,  почему-то  предварительно  потрогав  его  рукой,   -
наверное,  подсознательно  опасался,  что  это  и  не  топчан   вовсе,   а
какая-нибудь чертовщина, способная вдруг запищать  на  разные  голоса  или
укусить.
   -  О-хо-хо!  Не-хо-ро-хо!  -  пожаловался  Гирину  водяной  из   клетки
напротив.
   Секунду Гирин вглядывался в его черные,  истекавшие  печалью  глаза,  а
потом отвернулся и с неожиданным равнодушием  подумал:  "Гори  ты  голубым
огнем! И пусть вместе с тобой сгорят все остальные страхиладзе, которых на
свете нет и быть не может! Снятся они мне, что ли?" Только теперь и как-то
вдруг он заметил, что на нем надет его старенький, выцветший почти  добела
комбинезон - куртка и брюки. И сразу же вспомнил заход на посадку  вразрез
между двумя башнями  облаков,  ослепительную  вспышку  и  серое  безмолвие
небытия! Итак, заход на посадку. Гирин несколько раз мысленно повторил эту
фразу, поворачивая ее в сознании и так и эдак, стараясь  восстановить  ход
последующих событий. Но хоть убей, не мог припомнить, что произошло  после
удара молнии! "Не торопись, не нервничай, - сказал он  самому  себе,  -  и
рассуждай логически". Раз он жив и здоров,  то  совершенно  очевидно,  что
самолет так или иначе, но благополучно приземлился.  Видимо  майор  Ивасик
взял управление и посадил самолет, пусть не на аэродроме, пусть где-нибудь
в поле или в лесу, но посадил. Но где самолет, где Ивасик?  И  что  значит
весь этот бредовый зверинец? Этот цирк? Это дурацкое кино?
   Вдруг простая, простая, как колун, мысль словно обухом ударила Гирина -
бред! Все эти клетки и фантастические звери -  горячечный  бред  больного,
воспаленного мозга. Сидит сейчас Александр Гирин под плоскостью  разбитого
самолета или на больничной койке, а тяжкий  морок  туманит  ему  голову  и
рождает изломанные видения - причудливую смесь  реальности  и  сказки.  Он
болен, он сошел с ума - только и всего! Гирин вздрагивающей  рукой  провел
по лбу и затравленно огляделся. Безумие? Нет-нет, только не это! И  потом,
если все это бред и наваждение, откуда же  такая  звонкая  ясность  каждой
мысли, каждого ощущения? Может быть, это не  бред,  не  безумие,  а  самый
обыкновенный сои, ведь только во сне могут  привидеться  такие  чудеса!  И
полет с Ивасиком но маршруту - сон, и удар молнии в самолет - сон, и пожар
в зоне топливного бака тоже сон. Мысль Гирина вдруг  оборвалась  -  пожар?
Пожар, шлейф жирного черного дыма за хвостом  самолета,  языки  пламени  -
было все это или не было? Гирин крепко потер себе ладонью лоб...  Нет,  он
не мог уверенно ответить даже на свои  собственные  вопросы.  Может  быть,
было, но может быть, и не было, может быть, приснилось, как снится теперь,
сейчас этот дурацкий зверинец!..  В  памяти  Гирина  вдруг  всплыла  фраза
Андрияна  Николаева,   прозвучавшая   на   государственном   экзамене   по
космической технике: "Прежде всего сохраняю спокойствие".
   Николаев попал под перекрестный огонь специалистов,  творцов,  а  стало
быть,  и  изощренных  знатоков  той  самой  техники,  по  которой  будущий
летчик-космонавт сдавал экзамен. Специалисты,  как  это  иногда  случается
даже на  экзаменах,  увлеклись  и  буквально  замучили  Николаева  всякими
каверзными вопросами, связанными с действиями в особых  случаях  полета  -
при неполадках и отказах различной бортовой аппаратуры. Николаев подустал,
да, видимо, и попросту несколько растерялся перед дружным натиском  ученых
мужей. Но не так-то просто было сбить с толку  Андрияна  Николаева!  Перед
ответом  на  очередной  хитроумный  вопрос,   сопровождаемый   стандартным
рефреном: "Ваши  действия?"  -  Николаев  помолчал,  преодолевая  минутную
растерянность,   и   рассудительно   сказал:   "Прежде   всего    сохраняю
спокойствие". После секундной паузы напряжение разрядилось  общим  смехом,
государственная  комиссия  настроилась   на   более   благожелательный   к
космонавтам, реалистичный лад, и дальше экзамены пошли куда более гладко.
   Невольно  улыбнулся  и  Гирин,  вспомнив  по-своему  бессмертную  фразу
Андрияна  Николаева.  Да-да,  прежде  всего  надо  сохранять  спокойствие!
Спокойствие и капельку юмора, что бы там ни  творилось  вокруг.  Только  в
этом случае он сохраняет какие-то шансы  разобраться  в  том,  что  с  ним
происходит на самом деле. Пусть все идет своим чередом! Чем не  гениальная
мысль?  В  иных  ситуациях  главное  не  действие,  а  ожидание,   точнее,
выжидание. Надо дать  событиям  определиться,  а  потом  уже  действовать,
действовать незамедлительно, ибо порой промедление смерти подобно.
   С несколько более легким сердцем, с оттенком насмешки  по  отношению  к
самому себе и ко всему происходящему Гирин огляделся "окрест".  Вцепившись
мощными когтями в толстую жердь и спрятав голову  под  золотисто-пурпурное
крыло, мирно дремал недавно такой неистовый "некиричи" - этакий  капризный
придворный  щеголь,  которого  сморили  изысканный  ужин,  доброе  вино  и
любовные утехи. Водяной в очередной раз вынырнул из воды, поохал,  вытянул
из-под воды неуклюжую руку-ласт, очень человеческим движением почесал свою
седую голову, с тоской покосился на Гирина и пропал - только  круги  пошли
по темной воде. А Голем? Присмотревшись, Гирин обнаружил, что гигант сидит
неподалеку от решетки в  какой-то  странной,  не  человеческой,  а  скорее
кошачьей позе - скрестив ноги и опираясь ладонями выпрямленных рук о  пол.
Впрочем, разве Голем - человек? Разве  другой  сосед  Гирина,  водяной,  -
тюлень? Разве расфуфыренный некиричи со своим подвижным  хоботком-носом  и
складными ручками - петух? А колышущаяся груда теста с вырастающими из нее
глазастыми грибами - ведь это вообще  черт  его  знает  что!  Гирин  отвел
взгляд от серебристых клеток своих соседей  и  задумался,  подперев  рукой
подбородок. Какое слово недавно пришло ему  на  ум?  Зверинец!  Только  не
обыкновенный, а  космический  зверинец,  в  котором  собраны  животные  из
множества разных звездных систем галактики. По  крайней  мере,  среди  тех
зверей, которые доступны его взгляду, нет ни одного, пускай экзотического,
но все-таки земного существа.  Какие-то  шалые  химеры,  фантасмагория  во
плоти и крови! И он, лейтенант Гирин,  летчик  второго  класса,  без  пяти
минут кандидат в военно-воздушную академию, содержится в этом  зверинце  в
стандартной клетке, как самый ординарный экспонат. Веселенькая история!  А
может быть, это не зверинец, а  обыкновенный  ад,  который  после  смерти,
конечно, же, уготован ему -  атеисту,  еретику  и  грешнику,  каковым  он,
несомненно, является по суровым канонам  христианства.  Гирин  рассмеялся,
это был не истерический, но все-таки нервный  смех:  еще  неизвестно,  что
лучше, а вернее, что хуже - банальный ад или неведомый космозверинец.
   Но, оглядевшись вокруг,  Гирин  мигом  посерьезнел:  обстановка  вокруг
такая, что не до смеха. Конечно же, это  какой-то  инопланетный  зверинец,
скрытый в подземелье  где-нибудь  в  горах  Южной  Америки  неподалеку  от
таинственных знаков Наски, вычерченных на поверхности Земли как  на  листе
бумаги. Гигантских и непонятных знаков, различить  которые  можно  лишь  с
достаточной высоты полета или из космоса. Если верить некоторым ученым,  а
в особенности журналистам, то  эти  знаки  как  раз  и  предназначены  для
космической сигнализации; они нечто вроде створных знаков,  обеспечивающих
посадочные маневры звездных кораблей.  Шутки  шутками,  а  ведь  и  впрямь
похоже,  что  этот  фантасмагорический  зверинец  расположен  под  землей.
Отсутствие окон и притока свежего воздуха, тоннельный характер  помещения,
очень сходного с простейшими залами метрополитена. Может  быть,  здесь,  в
подземных залах, перевалочная база неведомой цивилизации, корабли которой,
имея вид НЛО, бороздят в  разных  направлениях  атмосферу  Земли,  вызывая
разные происшествия и  катастрофы,  порождая  множество  дешевой  газетной
шумихи и  серьезные  научные  дискуссии.  А  вдруг  совсем  неподалеку,  в
соседних залах, хранятся золото инков, тайные  знания  египетских  жрецов,
сокровища легендарной Атлантиды?



   5

   Странный скрип и скрежет привлекли внимание Гирина. Он поднял  глаза  и
насторожился: у самых серебристых прутьев клетки стоял Голем во всей своей
чудовищной красе, широко расставив свои могучие ноги-колонны, и потряхивал
расслабленными руками примерно так, как это  делают  тяжелоатлеты,  прежде
чем нагнуться к штанге с рекордным  весом.  Голем  глубоко  вздохнул,  его
бочкообразная грудь при этом  раздулась  как  резиновая,  положил  тяжелые
кисти  рук  на  прутья  решетки,  пошевелил  пальцами,   ухватываясь   ими
поудобнее, и напрягся. Буграми вздулись чудовищные мускулы, раздался скрип
и скрежет. Короткие, но тягучие мгновения  между  серебристым  металлом  и
мышцами титана-разрушителя шло  молчаливое  яростное  состязание.  Прутья,
один  вправо,  другой  влево,   выгибались   все   более   крутой   дугой,
натягивались,  точно  тетивы  чудовищных  луков...  И  наконец  со  звоном
лопнули! Голем  с  шумом  выдохнул  воздух,  постоял,  потряхивая  руками,
опущенными вдоль тела, а потом с видимым усилием, но  без  первоначального
крайнего напряжения сил аккуратно отогнул концы разорванных прутьев Кверху
и  книзу,  образовав  таким  образом  в  решетчатой  стене  своей   клетки
достаточно широкий проход. Примерившись, титан не без  труда  протиснул  в
эту щель свое могучее тело и грузно спрыгнул на пол.
   Пока Голем потрошил свою клетку, Гирин  наблюдал  за  его  неторопливой
сокрушающей работой с сочувствием и восхищением. Это чувство  было  сродни
тому, которое испытывает обыкновенный человек,  наблюдая  за  выступлением
цирковых  силачей.  Но  когда  Голем  выбрался  в   коридор   и   принялся
лениво-замедленно, точно при демонстрации рапидной съемки, оглядываться по
сторонам, Гирин ощутил тревогу.  Куда  пойдет  этот  титан?  Какое  примет
решение?  Для  чего  использует   свою   мощь,   казавшуюся   со   стороны
беспредельной?
   Словно уловив тревогу, мелькнувшую в сознании Гирина, Голем  повернулся
всем корпусом и зашагал к клетке Александра. Он шел медленно,  тяжело,  но
пластично, в его движениях  была  своеобразная  тягучая  непринужденность,
слоновья  грация.  Голем  подошел  к  клетке  Гирина  вплотную,  Александр
попятился назад и уперся спиной в заднюю  стенку  клетки.  Сердце  у  него
колотилось,  мысль  металась  в  поисках   выхода   перед   надвигающейся,
неотвратимой, словно сама судьба, опасностью и не н