гул  рвущихся  снарядов,   треск
пулеметов, как тиканье стенных часов.  Смотришь  на  обугленные  дома,  на
умирающих или умерших людей так же равнодушно, как на рисунок своих обоев.
В конце концов война - не большая бессмыслица, чем все остальное.
   _Анна-Мари_ (смотрит на  него).  Я  легко  допускаю:  ваш  надменный  и
скучающий вид не оставляет вас даже тогда, когда кругом смерть. Да, теперь
вам есть что порассказать Беттине.
   _Георг_. Я ничего не  рассказываю  Беттине.  У  меня  не  хватает  духу
подолгу бывать с ней. Я не знаю, как сделать, чтобы она не заметила  моего
сострадания. Вам я охотно буду рассказывать,  Анна-Мари.  Что  вы  делаете
сейчас, когда Томас в казарме?
   _Анна-Мари_. Просто живу.
   _Георг_. Я теперь провожу много времени на фабрике.
   _Анна-Мари_. Прежде вы ненавидели свою контору. И любили свой дом.
   _Георг_. Теперь я ежедневно хожу в контору. Я бываю там от  одиннадцати
до часу. (Встает.) Не зайдете ли вы ко мне, Анна-Мари?
   _Анна-Мари_. Хорошо, я приду. Как-нибудь.

   Георг уходит.

   _Анна-Мари_. Неужели я дурной человек?  Неужели  все  мы  дурные  люди?
Раскаюсь я потом? (В порыве возмущения.) Почему  он  так  суров  со  мной,
почему в нем столько презрения ко мне, словно я отверженная? Пусть  бы  он
дал мне утопиться тогда. Когда он  смотрит  на  меня,  точно  на  какой-то
отброс, и молчит - я чувствую, что вся моя любовь уходит. Я - нечто такое,
за что он должен бороться, сказал он однажды. Но я  -  не  "нечто".  Я  не
объект для опыта.
   Томас, ведь я люблю тебя. Почему ты всегда задаешь мне  твои  проклятые
задачи, такие трудные, что на меня нападает страх, словно в школе, когда я
не знала урока? (Взвешивая.) Томас? Георг?
   _Господин Шульц_ (входит). А, фрейлейн  Анна-Мари!  Любуетесь  красивым
видом? Давненько мы не виделись с вами. Знаменательные у нас были встречи:
Красная вилла, отель "У пляжа". Я  по-прежнему  ваш  искренний  поклонник.
Моему ожиревшему  сердцу  приходится  серьезно  остерегаться  вас.  А  как
поживает уважаемый  маэстро?  На  некоторое  время  -  не  у  дел?  Должен
довольствоваться  идиллиями,  элегиями,  размышлениями?  Или  он  пламенно
воспевает кайзера и отечество?
   _Анна-Мари_. Томас в армии.
   _Господин Шульц_ (раскрывает от удивления рот). А?  Гром  среди  ясного
неба. Как же так? Кто же так поступает?
   _Анна-Мари_. Его нельзя было переубедить.
   _Господин Шульц_. Почему же вы не пришли ко мне,  малютка?  Мы  ведь  с
вами  старые  знакомые.  Мы  бы  просто  за  его   спиной   устроили   ему
освобождение.   Люблю   его,   вашего   Томаса.   Пробуждает   возвышенные
воспоминания: Вильгельм Телль, Толстой, Армия Спасения. Обераммергау.  Это
дело надо обмозговать, фрейлейн Анна-Мари.  Хотите,  займемся  вместе?  За
бутылочкой шампанского? (Подмигивая.) Помните,  какие  превосходные  марки
вин у меня там, наверху? Итак,  если  есть  время  и  охота,  приходите  к
людоеду,  словно  молящая  о  помощи  принцесса.   (Придвинувшись   ближе,
интимно.) Хотя я и лью пушки, но, право же, я  не  такой  страшный.  Разве
каннибализм  не  бледнеет,  когда  открывается  столько  возможностей  для
сравнения? Так, стало быть, пусть мой проект  обежит  прелестные  извилины
вашего мозга. До свидания. Et on revient toujours...  [начало  французской
пословицы, соответствующей примерно русской: "Старая любовь  не  ржавеет"]
(Уходит.)
   _Анна-Мари_. Я дала ему договорить до конца. Его жадные  глазки  так  и
шарили по мне. И я его не задушила. Что же я такое?  Кто  я?  Неужели  моя
неблагодарность заглушила во мне голос сердца? "Делай все, что  хочешь,  -
сказал  он  однажды,  -  но  не  предавай   самое   себя".   Трудно   быть
неблагодарной. Трудно взвешивать.  Трудно  выбирать.  (Взвешивая.)  Томас?
Георг? (Решительно, с сияющим лицом.) Георг.


        3

   Здание школы, превращенное в казарму. Комната.
   На полу тесно положены соломенные тюфяки. Вечер.
   _Солдаты_, смертельно усталые, валяются в изнеможении на тюфяках.
   Некоторые чистят форму. Двое играют в карты.
   _Томас_ лежит, закрыв глаза.

   _Первый_. Я спрашиваю: почему?  Я  спрашиваю:  ради  чего?  И  небо  не
обрушится. И бог не накажет виновных.
   _Второй_. Ну, этого от него не дождешься: бог убрался в Швейцарию.
   _Первый_. Но ведь какой-нибудь смысл должен в этом быть.
   _Третий_. В кино я видел картину  "Оборотень".  Знаешь  ты,  что  такое
оборотень?
   _Четвертый_. Это  -  который  кровь  сосет?  Вот  вы,  Вендт,  ведь  вы
образованный: скажите, бывают на самом деле оборотни?
   _Томас_ (лежит неподвижно на своем тюфяке). Чепуха.
   _Третий_. Нет, не чепуха. В афише приводится мнение авторитетов.
   _Томас_ (про себя). Они верят в оборотня, которого показывают в кино.
   _Третий_. До чего жутко было. Одно удовольствие. Возле меня сидела одна
кухарка, так она прямо потела от страха. Но я ее так ущипнул,  что  у  нее
сразу страх пропал.
   _Четвертый_. Кто это воздух испортил? Сил нет!
   _Третий_. Ничего удивительного при нашей жратве.
   _Второй_. К вони надо привыкать. В братской могиле еще не  так  воняет.
Эй, ты, балагур, спой нам куплеты о свинье и младенце.
   _Четвертый_. Я зверски устал. Все кости болят.
   _Второй_. Ты разве костями поешь? Или спой нам "Мумия и сыр".
   _Третий_. В казарме саперов теперь в ходу такая песенка:

   Бог, родина... все ерунда!
   Закон войны таков:
   Стоим горой за богачей,
   Стреляем в бедняков.

   _Многие_ (шумно). Замечательно. Очень хорошо.

   Стук в дверь.

   _Первый_. Пришла дама, которая к Вендту ходит.
   _Томас_. Можно ей войти?
   _Голоса_. Да. Конечно. Да, разумеется.
   _Анна-Мари_ (входит; робко). Здравствуйте! (Подходит к Томасу.)  Добрый
день, Томас.
   _Томас_. Зачем ты пришла?
   _Анна-Мари_. Поговори со мной, Томас. Нехорошо будет, если ты  со  мной
не поговоришь.
   _Томас_. О чем мне с тобой говорить? Если ты не видишь сама,  то  слова
не сделают тебя зрячей.
   _Первый_. Вы слушали, как трепался майор, когда отправляли  на  позиции
третий эшелон?
   _Третий_. С души воротит от их красивых речей. Пусть  сами  подставляют
под пули голову, если  это  такое  удовольствие  издохнуть  за  отечество.
Велика радость - вместо правой ноги принести домой Железный крест?
   _Анна-Мари_. Ты не чувствуешь,  как  мне  страшно,  Томас?  Неужели  ты
вытащил меня из воды для того, чтобы я теперь задохнулась?
   _Второй_. Выгружали первый эшелон, и вдруг - комбинированная  воздушная
атака. Троих убило, семерых ранило - еще до того, как они попали на фронт.
   _Первый_. Я наверняка буду убит. Трижды мне  снилось,  будто  я  еду  в
каком-то открытом вагоне, лежу и не могу сдвинуться с  места,  а  с  обеих
сторон на меня сыплется угольная пыль, все сильнее, сильнее. А я никак  не
могу пошевельнуться.
   _Анна-Мари_. Георг Гейнзиус  возвратился  с  фронта.  Он  бы  тебя  без
всякого труда освободил.
   _Томас_. Все та же песня.
   _Анна-Мари_. Я предприняла кое-какие шаги.  Тебя  отпустят.  Надо  лишь
захотеть.
   _Томас_. Я не хочу.
   _Анна-Мари_. Я кое-что привезла тебе. Шоколад.
   _Томас_. Благодарю. У других тоже нет шоколаду.
   _Анна-Мари_. Ты можешь дать и другим. Эхо Беттина посылает.
   _Томас_ (берет). Беттина? Так.
   _Анна-Мари_. Ты не проводишь меня немного? Здесь не поговоришь.
   _Томас_ (устало встает). Ты меня мучаешь.
   _Второй_. Это жена его или любовница?
   _Четвертый_. Не знаю. Но, по-видимому, она ему гекупак.
   _Третий_. Не гекупак, а гекуба.  Это  греческое  слово.  Означает:  "на
черта она мне сдалась".
   _Четвертый_. Спасибо, господин почтовый ящик.
   _Второй_. Только  из-за  того,  что  здесь  Вендт,  они  над  нами  так
измываются.
   _Третий_. Как странно, что ему не скажешь "ты".
   _Четвертый_. "Величие и достоинство служат преградой к сближению" - как
сказал Шиллингер.
   _Третий_. Ему дьявольски трудно. Но он не  увиливает,  не  жалуется,  а
стискивает зубы и молчит.
   _Первый_. Иногда мне кажется, что он-то и мог бы сказать - зачем,  чего
ради?
   _Второй_. Пока что от него только и есть пользы, что из-за него  к  нам
придираются.
   _Совсем молоденький солдатик_ (яростно). Придираются?  К  вам?  Ко  мне
придираются! Из всей роты только ко мне одному.
   _Четвертый_. Погляди-ка. Грудной младенец раскрыл  рот.  Еще  в  утробе
матери, а уже лопочет.
   _Третий_. За что это к тебе придираются, сосунок?
   _Молоденький солдат_. Могу вам сказать. За то,  что  я  однажды  застал
фельдфебеля в офицерском нужнике, когда он там примерял монокль.
   _Четвертый_. Вот еще обезьяна, вот еще проклятая образина!
   _Второй_. Лезет в офицеры.
   _Третий_. А тебе что там понадобилось, в офицерском нужнике?
   _Молоденький солдат_. Чистить мне его велели. И вот с тех пор он ко мне
придирается. (Кричит.) Не могу я больше.  Сил  нет.  Я  застрелюсь.  Лучше
сразу на тот свет, чем так вот медленно подыхать.

   Общее замешательство.

   _Второй_. Ну, ну, друг, успокойся.
   _Первый_ (раздумывая, тихо). По-моему, надо было  бы  сказать  об  этом
Томасу Вендту.
   _Молоденький солдат_. Вендт сам уже  кое-что  заметил.  Он  как-то  так
взглянул на меня, пожал мне руку. Я понял,  что  он  все  знает.  Я  -  из
деревни. Хоть разок бы еще взглянуть на поля, на землю, на деревья и небо,
а отпуск я не получал ни разу. Никогда. Может быть, в  это  воскресенье...
Да нет, ничего не будет. (Пауза.)
   _Четвертый_. Тут у меня стихотворение.
   _Второй_. Смешное что-нибудь? Вроде "Мумия и сыр"?
   _Четвертый_. Ну, нет, не смешное. Это Вендт писал.
   _Первый_. Вендт?
   _Многие_. Вендт?
   _Четвертый_. Называется "Песня павших".
   _Второй_ (разочарованно). Ну, значит, уже не смешное.
   _Голоса_. Заткнись!
   _Четвертый_.
   Мы здесь лежим, желты, как воск,
   Нам черви высосали мозг.
   В плену могильной немоты
   Землей забиты наши рты.
   Мы ждем...
   _Первый_ (про себя). Мы ждем... Да, мы ждем!
   _Четвертый_.
   Плоть наша - пепел и труха,
   Но как могила ни глуха,
   Сквозь немоту, сквозь сон, сквозь тьму
   Вопрос грохочет: - Почему? -
   Мы ждем...
   _Первый_ (вскакивает). И он, значит, тоже  спрашивает?  И  он,  значит,
тоже спрашивает?
   _Многие_. Не мешай. Читай дальше!
   _Второй_. Да это совсем не смешно.
   _Четвертый_.
   Пусть скорбный холм травой зарос,
   Взрывает землю наш вопрос...
   _Томас_ (вернулся). Что это? Почему вы замолчали? Вы говорили обо  мне?
Ну и продолжайте.
   _Третий_. Он прочел ваше стихотворение.
   _Томас_. Стихотворение? Вот как? Со стихотворениями далеко  не  уйдешь.
Между прочим, друзья, почему вы со мной на "вы"? Читай дальше.
   _Первый_. Пусть он читает. Он сам. Вы должны прочесть.
   _Молоденький солдат_. Читай, друг. Прошу тебя.
   _Томас_ (читает, без особой выразительности, со скрытой злобой).
   Пусть скорбный холм травой зарос, -
   Взрывает землю наш вопрос...
   Он, ненасытен и упрям,
   Прорвался из могильных ям.
   Мы ждем.
   Мы ждем. Мы только семена,
   Настанут жатвы времена.
   Ответ созрел. Ответ идет.
   Он долго медлил. Он грядет.
   Мы ждем.

   Тишина.

   _Молоденький солдат_ (тихо, робко). Чего ж они ждут? Скажи нам.
   _Первый_ (настойчиво). Растолкуй нам, Томас  Вендт,  непременно.  Зачем
это - война и все такое. Видишь, ведь и мы все спрашиваем. Видишь, ведь  и
мы умираем. Ты должен нам растолковать, Томас Вендт.
   _Фельдфебель_ (с шумом распахивает дверь). Что здесь такое?

   Солдаты стоят навытяжку.

   _Фельдфебель_.  Почему  вы  все  скучились,  как  овцы  перед   грозой?
(Молчание. Молоденькому солдату.) Эй, ты, сопляк. Что  это  тут  опять  за
свинарник? Не положено, чтобы тюфяк виднелся из-под одеяла. Неряха.  Чтобы
этого больше не было.
   _Молоденький  солдат_  (боязливо).  Честь   имею   доложить,   господин
фельдфебель, одеяло слишком короткое. Я по-всякому старался.
   Фельдфебель. Что? Противоречить? Вшивый мальчишка! Вот я  тебя  проучу!
Твой воскресный отпуск - пиши пропало.
   _Томас_ (тихо,  но  очень  ясно).  Вы  придираетесь  к  этому  солдату,
господин фельдфебель.
   _Фельдфебель_. Что? Кто посмел?
   _Томас_  (негромко).  Вы  придираетесь  к   этому   солдату,   господин
фельдфебель.
   _Фельдфебель_. Ах, вы? Конечно, вы. Я  вас  подведу  под  военный  суд.
Бунтовщик. Скотина чертова. (Выходит, хлопнув дверью.)
   _Томас_ (тихо).
   Он долго медлил. Он грядет.
   Мы ждем.


        4

   Сад на вилле Георга. Поздняя осень. Вечер.
   Издалека доносятся песни играющих детей. _Беттина_. _Анна-Мари_.

   _Анна-Мари_. Ваши руки на солнце совершенно прозрачны, Беттина.
   _Беттина_. Да, мои руки не изменились. Ты прелестно  одета,  Анна-Мари.
Белое платье и флорентийская шляпа очень тебе идут.
   _Анна-Мари_. Я собираюсь в Мариенклаузе.
   _Беттина_. И Георг туда, кажется, поехал верхом.
   _Анна-Мари_ (нерешительно). Вот как.
   _Беттина_. Что с Томасом?
   _Анна-Мари_. Завтра будто бы отправляют на фронт.
   _Беттина_. И ты только теперь говоришь мне об этом?
   _Анна-Мари_. Я все сделала, чтобы его удержать. С ним  не  сговоришься.
Он и не смотрит на меня. Может быть, все было бы по-иному, если бы  он  со
мной поговорил.
   _Беттина_. Чего хотят эти ребята у решетки?
   _Анна-Мари_. У мальчика мяч залетел в сад. Он не решается войти.
   _Беттина_. Открой ему, пожалуйста, калитку.

   Анна-Мари идет.

   _Беттина_ (напевает.)
   Играй, душа моя, и пой
   Чудесной летнею порой.

   Анна-Мари входит с маленьким мальчиком.

   _Мальчик_. Тетя, это невеселая песенка.
   _Беттина_. Подойди ко мне, маленький Иозеф.
   _Мальчик_. Ты не можешь спеть что-нибудь веселое?
   _Беттина_. Что, например?
   _Мальчик_ (поет, точно петушок).
   Птички лесные
   Поют так чудесно
   В родимом краю.
   _Беттина_. Чего только не умеет маленький Иозеф? Как поживает мама?
   _Мальчик_. Она получила письмо.
   _Беттина_. От отца? С фронта?
   _Мальчик_. Папа пишет, что там - настоящий свинарник.  И  ему  не  дают
отпуска. А дядя Стефан рассмеялся и сказал: вот видишь, этого хочет бог  и
кайзер. И схватил маму вот так, крепко. И, должно быть, ей было больно.  А
то она не ревела бы целую ночь.
   _Беттина_. Кто это дядя Стефан?
   _Мальчик_. Это кучер из пивоварни, где такие чудные лошадки. Иногда  он
мне позволяет покататься верхом - гоп-гоп! Но раз он не хотел меня  снять,
и я так испугался и закричал. А дядя Стефан смеялся и не снимал меня. А на
руке у него красивые синие рисунки. Но я его не люблю.  Оттого,  что  мама
меня всегда высылает вон, когда он приходит. Что это с тетей?

   Анна-Мари с трудом овладевает собой.

   _Беттина_ (смотрит на нее; тихо). А, вот что!
   _Мальчик_. Дядя Стефан говорит, что папу убьют.
   _Беттина_ (гладит его по волосам). Маленький Иозеф.
   _Мальчик_. Ребята играют. Слышишь: "Заяц белый, куда бегал?" И я хочу с
ними. Мне здесь не нравится. Тетя сейчас заплачет, а ты тоже невеселая.
   _Беттина_. Иди, иди, Иозеф. В  следующий  раз,  как  придешь,  получишь
конфет.

   Мальчик убегает.

   _Беттина_ (тихо). Вот, значит, как. Вот как.
   _Анна-Мари_. Этого вы мне никогда не простите, Беттина?
   _Беттина_. Тебе?


        5

   У Анны-Мари.

   _Георг_. Ты была с господином Шульцем в кабаре?
   _Анна-Мари_ (вызывающе). Да.
   _Георг_. С Шульцем!
   _Анна-Мари_. Мне захотелось света, вина, танцев. Ты ведь не  мог  пойти
со мной. Или не хотел.
   _Георг_. Вчера вечером, когда мы читали с тобой новый  том  стихов,  ты
чувствовала малейшую шероховатость. На прошлой неделе, когда мы говорили о
Томасе Вендте, у тебя были такие глаза, что я не смел до тебя дотронуться.
А потом ты идешь с Шульцем в кабаре.
   _Анна-Мари_. Я и сегодня  с  ним  пойду,  если  будет  охота.  Ты  что,
запретишь мне?
   _Георг_. Да.
   _Анна-Мари_. А я все-таки пойду. Это и разлучило нас с Томасом,  что  я
не всегда оставалась такой,  какой  он  меня  впервые  увидел.  Оставаться
завтра такой же, как сегодня? Нет.
   _Георг_. Анна-Мари...
   _Анна-Мари_. Я не позволю производить над собой опыты. Бери меня такой,
какая я есть. Я не позволю себя "лепить".
   _Георг_. Кто же ты? Сегодня ты  чувствуешь  себя  больной  от  дерзкого
взгляда, а завтра ты бежишь с Шульцем на танцы.
   _Анна-Мари_. Да. И это хорошо. И я не хочу, чтоб было иначе.
   _Георг_. Прощай, Анна-Мари. (Уходит.)
   _Анна-Мари_ (одна, медленно, тихо, упрямо). И это хорошо. И я не  хочу,
чтоб было иначе.


        6

   Сад на вилле Георга. Начало лета.

   _Беттина_ (одна, вздрагивает). Кто там?
   _Георг_ (входит). Это я. Я шел по  траве.  (Целует  ей  руку,  тихонько
гладит по волосам.) Беттина.
   _Беттина_. Ты вернулся?
   _Георг_. Долго я отсутствовал?
   _Беттина_.  Для  меня  время  тянулось   долго.   Очень   было   тяжело
расставаться с ней?
   _Георг_. Сегодня можешь лепить из нее все  что  угодно,  а  завтра  все
опять распадается. (После паузы, резко.) Ему следовало оставить ее  такой,
какой она была: тупой, довольной. Теперь она мечется от одного  чувства  к
другому, бросается из одной крайности в другую; у  нее  нет  точки  опоры.
Ужасно подумать, кому она сейчас бросилась на шею.
   _Беттина_. Быть может, она была для него только  образом.  Ведь  он  во
всем видит только образы. Быть может, она была для него только образом той
косной массы, которой он хочет помочь.
   _Георг_.  Он  сеет  несчастье  всюду,  где  появляется.  Он  одержимый,
меченый.
   _Беттина_. Разве тебе не  жаль  его?  Подумай  только,  он  валяется  в
какой-нибудь яме, под огнем, ожесточенный, безмолвный; вокруг - ни  единой
души, которая бы поняла его.
   _Георг_. Он этого хотел. И ты еще защищаешь его, Беттина, после  всего,
что он причинил тебе.
   _Беттина_. Он страдает больше, чем те, кого он заставляет страдать.


        7

   Воронка, вырытая снарядом. Знойное солнце.
   Группа солдат, из них некоторые ранены. _Томас_.

   _Первый_ (раненый). Пить! Пить!
   _Второй_. Тебе нельзя пить. Не то взвоешь от боли.
   _Третий_. Хоть бы стрелять начали. Эта тишина невыносима.
   _Четвертый_. А там они сидят теперь  по  разным  кафе.  Играет  музыка.
Газетчицы выкрикивают названия газет. Перед кино  -  давка.  Молодые  люди
слоняются, курят и бегают за первыми вечерними  проститутками,  дежурят  у
служебных входов в универмаги, поджидают продавщиц.
   _Первый_. А тут лежи и подыхай. Хороша справедливость. Ведь должен быть
какой-нибудь смысл в том, что происходит.
   _Второй_. Почему должен быть?
   _Третий_. Вот и я так думаю. К черту  эти  розовые  бредни.  Надо  быть
трезвым. С девчонками фасон держать не штука. Вот когда каждую минуту тебя
может прихлопнуть - тогда держи фасон.
   _Второй_. Этого ввек не забыть: лежишь и ждешь смерти, а над тобой само
небо горит.
   _Четвертый_. Вы видели, какой смешной был лейтенант?
   _Третий_. Хороший парень. Не слишком мозговитый.  Жалко,  что  его  так
сразу накрыло.
   _Четвертый_. Он упал навзничь. А монокль остался в глазу. Очень смешно.
   _Томас_ (глядя перед собой, со злобой, тихо). Выжечь все это у  себя  в
мозгу. Запечатлеть в глазах, в ушах. Всосать в кровь.
   _Второй_. "Пупсик, звезда моих очей". Я так  люблю  музыку.  До  смерти
хочется вспомнить какой-нибудь хороший мотив. Не выходит. Все точно ветром
сдуло. Только все та же избитая,  глупая  песенка.  "Пупсик,  звезда  моих
очей..." На зубах навязло.
   _Первый_. Пить, пить, товарищи! (Стонет. Что-то бессвязно лепечет.)
   _Второй_. Что с тобой,  друг?  Кончаешься?  Может,  сказать  что-нибудь
хочешь?
   _Первый_. Что сказать? (Судорога проходит.) Чепуха. Если ты  запомнишь,
что я скажу, а я уже буду падалью, то что  мне  с  того?  Дружба?  Ерунда.
Любовь? Чушь. Отечество? Обман. Все это - бумажные деньги, сплошной обман.
   _Молоденький солдат_ (ранен). Когда  мы  были  на  отдыхе,  я  пошел  к
проститутке. Первый раз в жизни. Она разделась, она была тугая, круглая. У
меня дыхан