ье сперло. Я взял да убежал, она мне вслед  хохотала.  И  вот  я
умираю, так и не узнав женщины.
   _Томас_ (про себя, тихо). Я не умру. Я вернусь, чтобы все  увидели  то,
что я вижу. Я заставлю их видеть.
   _Третий_. Никогда не знал женщины этот малыш. Скажи  пожалуйста!  Когда
лежишь и в тебе копошатся черви и ты превращаешься в прах, что толку, если
у тебя было не меньше женщин, чем у кронпринца?
   _Четвертый_. Умереть от жажды.  Страшное  дело.  Надо  же  было,  чтобы
дьявол нас занес как раз на южный фронт. Досаднее  всего,  что  приходится
подыхать у этих макаронников.
   _Третий_. Поглядите-ка на Вендта. Так ничего от него  и  не  дождались.
Трубили  о  нем  в  газетах,  пили  за  его  здоровье,  кричали,  что   он
необыкновенный парень. А он лежит и подыхает, и ни  одной  собаке  нет  до
него дела.
   _Четвертый_. И даже если бы у них хватило благородства не брать  его  и
позволить ему писать свои стихотворения  и  произносить  свои  возвышенные
речи, все равно, и он бы ничем не помог. Ни один человек в мире  не  может
помочь.
   _Томас_ (про себя, сквозь зубы). Я не умру. Хорошо бы умереть. Но я  не
имею права. Я должен рассказать миру правду. Я должен перестроить мир.
   _Первый_. Проклинать? Плакать? Молиться? Или... а-а...
   _Третий_. Язык держать за зубами, тысяча чертей! Мутит от  этой  вечной
трескотни. Просто голова кругом идет. И всегда долговязый заводит волынку.
Не желаю больше слушать весь этот вздор.
   _Второй_. Мне кажется, товарищ, тебе нечего кипятиться.
   _Третий_. Почему?
   _Второй_. Он уж на том свете, по-моему.
   _Четвертый_. Бедняга. Самое лучшее для него.
   _Третий_. Вот и трескотне конец.  Теперь  хоть  подохнуть  можно  будет
спокойно.


        8

   Кабаре. Господин Шульц, Анна-Мари, господин из австрийского
   посольства. Мужчины, девушки. Со сцены доносится музыка
   модных танцев и ритмическое шарканье ног танцующих.

   _Господин из  австрийского  посольства_  (аплодирует  двумя  пальцами),
Пр-э-э-лестно! Пре-э-э-лестно!
   _Анна-Мари_. Ну и лодыжки у этой козы.  С  такими  лодыжками  не  лезут
танцевать. Да еще горб на спине.
   _Господин  Шульц_.  Да,  Анна-Мари,  у  нас  насчет  этого  ассортимент
получше. (Хлопает ее по спине.)
   _Какой-то господин_. В  моем  лице  вы  видите  величайшего  неудачника
нашего столетия.  До  войны  я  жил  в  тропиках.  Десятки  лет  занимался
проблемой, как приспособить тропики  для  европейцев.  Я  изобрел  систему
центрального охлаждения для отдельных домов и  целых  кварталов.  Вдруг...
эта проклятая война, пришлось все  бросить  и  вернуться.  Что  же  теперь
прикажете делать с  моим  центральным  охлаждением  здесь,  в  Центральной
Европе, где даже летом требуется паровое отопление!
   _Анна-Мари_. Ну, что это за танцы?  Все  как  деревянные,  как  калеки.
Мертвые они, что ли? (Кельнеру.) Капельмейстера сюда!
   _Тайный советник_. Что вы задумали, сударыня?
   _Анна-Мари_. Мне нужен настоящий темп.
   _Господин Шульц_. Только подумать, милостивые  государи  и  государыни:
второй год  мировой  войны!  Икра,  шампанское,  цветник  прелестных  дам,
музыка, танцы, на фронте доблестные герои, сыны  отечества,  грудью  своей
защищают это отечество от вторжения врага. Чудесно, если вдуматься. Я и  в
самом деле начинаю верить в провидение.  Словечко:  наш  великий  небесный
союзник, - это вам не шуточки. Выпьем же за великого союзника.

   Пьют.

   _Господин Шульц_. Кельнер, остудить еще шампанского.
   _Анна-Мари_ (вошедшему капельмейстеру). Сыграйте еще раз то  же  самое.
Но в три раза быстрей. Я буду танцевать.
   _Тайный советник_. Восхитительная идея, сударыня!
   _Анна-Мари_. Идемте! (Уходит с одним из мужчин.)
   _Господин Шульц_. Вакхические порывы приветствую. Тем более что  в  ней
есть нечто от мадонны - и это частенько дает себя знать.  Сильный  привкус
Гретхен, "Садовой листвы", "Сборника  практических  советов  для  женщин",
"Журнала для домашних хозяек". В общем, предпочитаю тип Саломеи типу Лулу.
А ваше мнение, многоуважаемый граф?
   _Господин из австрийского посольства_. Конечно,  дорогой  господин  фон
Шульц, я считаю, что самое важное  в  девушке  -  темперамент.  Только  не
рыхлая сдоба. Я - за стиль Кокошка.
   _Господин Шульц_ (шумно).  Совершенно  верно.  Совершенно  верно.  Ваше
здоровье, граф!
   _Тайный советник_. Танцует очаровательно ваша малютка.
   _Господин Шульц_. Сначала девочка никуда не годилась. То и дело впадала
в возвышенный тон. Была  близка  с  Томасом  Вендтом,  бунтарем.  Остались
кой-какие пережитки. Но сейчас она у меня великолепно объезжена. Не правда
ли?
   _Тайный советник_ (не спускает с нее глаз). Да. В  девочке  чувствуется
порода. Черт возьми! Вот это танец - так и пробирает тебя всего.
   _Господин  Шульц_.  Интересуетесь?  Желаете,   чтобы   она   как-нибудь
поужинала с вами? А может быть, предпочитаете к ней на чашку чая? Устрою с
радостью. Оборудовал ей восхитительную  квартирку.  На  Аугсбургерштрассе.
Бывший владелец ее - мой должник. Офицер. Убит на фронте. Всю его  рухлядь
приобрел с аукциона.
   _Тайный советник_. Очаровательна, честное мое слово. В  высшей  степени
отрадное явление. Оазис в пустыне нынешнего бытия.
   _Господин Шульц_. Нуждаюсь в такой отраде  в  немногие  минуты  досуга.
Почтительнейше прошу взвесить: мы,  организаторы  тыла,  всегда  наготове.
Нервы вечно напряжены.  Неусыпные  заботы,  ответственность.  Например:  в
твоем  распоряжении  железо,  сахар,  селитра,   глицерин.   Что   делать?
Поставлять сковородки домашним хозяйкам или Гинденбургу - пушки? Сахар для
варенья, селитру для копчения, глицерин для  женских  ручек  или  все  это
Людендорфу  на  военные  нужды?  Проблема!  Дилемма!  Флюгер.  Геракл   на
распутье.
   Кстати, рассчитываю на небольшое одолжение, господин тайный советник. В
вашем ведомстве работает один господин. Он во что бы  то  ни  стало  хочет
вырвать  для  потребительских  надобностей   пару   тысяч   тонн   сахару,
реквизированных мною. Чушь! Пусть народ поглощает немножко меньше повидла.
Главное, чтобы наши доблестные фронтовики и так далее.
   Ну-с, так когда же Анна-Мари будет иметь честь видеть вас у себя?
   _Тайный советник_. Вы серьезно хотите это устроить? Чудесно! Чудесно! А
что касается сахара, то мы уж как-нибудь  урезоним  нашего  друга  народа.
Нельзя же вечно потворствовать излишествам черни!
   _Анна-Мари_ (возвращается, залпом выпивает шампанское). Горю!..
   _Тайный советник_. Чудесно. Монада. Врожденная гармония в движениях.
   _Господин из  австрийского  посольства_  (аплодирует  двумя  пальцами).
Прэ-е-лестно. Прэ-е-лестно. Стиль Кокошка.
   _Господин Шульц_. Одобряю. Темп. Движение. Мотор в крови.
   _Изобретатель центрального охлаждения_ (снова начинает рассказывать). О
невезении я могу сложить  целую  поэму.  До  войны  я  жил  в  Бангкоке...
приспособить тропики для европейца... система центрального охлаждения... а
теперь, в Центральной Европе...

   _Шансонетка_ в костюме сестры милосердия. Поет куплеты.
   _Раненый_ появляется. Бледный, очень молод. Оглядывается.
   Нерешительно подходит к соседнему столику.

   _Кельнер_ (враждебно). Что угодно господину?
   _Раненый_. Кружку пива, пожалуйста.
   _Кельнер_. Пива у нас нет. Только шампанское.
   _Шансонетка_ (поет припев).
   Да, красный крест мой стяг.
   Да, я решила так.
   Да, красный крест,
   Да, красный крест,
   Ура, ура, ура!
   _Господин из  австрийского  посольства_  {аплодирует  двумя  пальцами).
Прэ-э-э-лестно. Прэ-ле-стно.

   Шансонетка поет вторую строфу.

   _Раненый_ (медленно, в раздумье). Ну что ж,  тогда,  пожалуй,  придется
уйти.
   _Анна-Мари_ (с момента появления раненого все время с интересом  следит
за ним). Посмотрите-ка.
   _Господин Шульц_. Что там такое? Ну да, конечно. Никакого такта у  этих
парней. Одичали на фронте. Мозолят глаза своим  видом.  Для  чего,  я  вас
спрашиваю, оплачиваются все эти дорогие госпиталя и лазареты?
   _Анна-Мари_. Я не хочу, чтобы он так ушел.
   _Тайный советник_ (пылко). Ну,  конечно  же,  конечно  же,  мы  позовем
нашего  воина  сюда,  сударыня.  Сочувствие  раненым   героям   -   высшая
добродетель немецких женщин.
   _Господин  Шульц_  (пожимает  плечами).  Рецидив  настроений  в   стиле
мадонны. (Тайному советнику.) Как вам угодно. Эй, вы!  Фронтовик.  Камрад!
Герой! Присаживайтесь к нашему столу.

   Раненый оглянулся и, не останавливаясь, идет дальше.

   _Анна-Мари_ (догоняет его почти у  дверей;  настойчиво,  тихо).  Мы  не
хотели вас обидеть. Мы очень просим вас.
   _Раненый_. Что ж, если это так... (Следует за ней.)
   _Господин Шульц_. Ну, первым делом хорошенько смочить горло. Вам,  надо
полагать, немножко странно здесь, а? После грохота  и  мерзости  фронта  -
вдруг мирные, солидные бюргеры  уютно  сидят  за  стаканом  вина.  Цветник
красивых женщин. Песенка. День  для  труда,  вечер  для  отдыха.  Вечерний
досуг. Ну-с, а теперь расскажите нам что-нибудь вы.
   _Раненый_. Нет. Мои рассказы здесь  не  к  месту.  Я  не  стану  ничего
рассказывать, пока эта девка там распевает.

   Неловкое молчание.

   _Господин Шульц_. Ого-го! Вот это называется - рубить сплеча.  (Шумно.)
Люблю гордых испанцев. Не хотите рассказывать - не надо. В конце концов  -
зачем отбивать хлеб у военных корреспондентов?

   Пауза. Слышно лишь пение шансонетки.

   _Шансонетка_.
   Да, красный крест мой стяг.
   Да, я решила так.
   Да, красный крест,
   Да, красный крест,
   Ура, ура, ура!
   _Раненый_. Я лучше пойду. Я только мешаю.
   _Тайный советник_. Что вы, что вы. Герой - всегда желанный гость.
   _Господин Шульц_. Даже если он лишен салонных манер.
   _Анна-Мари_.  Я  вас  не  хотела  обидеть.  Верьте  мне,   прошу   вас.
(Протягивает ему руку.)
   _Раненый_ (берет ее руку). Благодарю. (Уходит.)
   _Господин Шульц_ (качает головой). Сумасшедший дом.
   _Тайный советник_.  Очаровательно.  Очаровательно.  Подлинная  немецкая
женственность.
   _Шансонетка_ (повторяет припев).
   Красный крест сюда,
   Да, этим я горда.
   За красный крест, за красный крест -
   Ура!..
   _Господин из  австрийского  посольства_  (аплодирует  двумя  пальцами).
Прэ-э-э-лестно. Прэ-э-э-лестно.


        9

   Крестьянский двор. Отец Томаса - старый крестьянин,
   одет в полугородской костюм; суровое, недоверчивое лицо.
   Старик чинит деревянные грабли.

   _Анна-Мари_ (входит). Вы - господин Матиас Вендт?
   _Отец Томаса_. Да.
   _Анна-Мари_. Я знакома с вашим сыном.
   _Отец Томаса_. Приходит много людей, которые знают моего сына.
   _Анна-Мари_.  Здесь,  значит,  он  родился.   (Осматривается.   Широкий
холмистый ландшафт. Вдали - смутные очертания гор.)
   _Отец Томаса_ (с мягкой насмешкой). У нас тут  и  глядеть  не  на  что,
фрейлейн.
   _Анна-Мари_ (взглядывает на него). Не любопытство привело меня сюда.
   _Отец Томаса_. Было бы умнее, если бы он остался здесь. Скот не  бывает
благодарным  или  неблагодарным.   Пашня   не   бывает   благодарной   или
неблагодарной. Люди же всегда готовы убить того, кто хочет им добра.
   _Анна-Мари_. Он в списках пропавших без вести. Я очень беспокоюсь.
   _Отец Томаса_. Беспокоиться нечего.
   _Анна-Мари_. Вы что-нибудь знаете о нем?
   _Отец Томаса_ (тихо, ровно). Я его вижу.
   _Анна-Мари_. Вы его видите?
   _Отец Томаса_. Да, иной раз. Томас лежит на дне глубокой ямы. Он бледен
и не может шевельнуться. Время от времени сверху скатываются комья земли.
   _Анна-Мари_ (наклонившись вперед, напряженно слушает). Вы это видите?
   _Отец Томаса_. Он не один. Но никто не может  ему  помочь.  Он  шевелит
губами. Он говорит...
   _Анна-Мари_. Что он говорит?
   _Отец Томаса_. Он говорит: "Не забывайте". (Безразлично.) Ну, мне пора.
(Берет грабли.) До свиданья, фрейлейн. (Удаляется.)
   _Анна-Мари_. На эти деревья он лазил, по этим лугам он  бегал,  срывал,
может быть, цветок, от которого произошел вот этот. О Томас,  я  могла  бы
умереть за тебя, когда тебя нет со мной. А когда ты со мной, у меня нет ни
одного слова для тебя.


        10

   Улица. Торопливо идущие люди.

   _Раненый_ (стоит на углу). Все куда-то торопятся,  все  чем-то  заняты.
Как ни в чем не бывало. На уме - дела,  женщины,  развлечения.  Разве  эти
люди не знают, что все они у меня в долгу? Ну, не  наглость  ли  это?  Они
смотрят сквозь меня, точно и я - частица этой улицы. Подойти бы вон к тому
толстяку с самодовольной рожей, ткнуть его в пузо:  "Эй,  дружок.  Руку  у
меня оттяпали, видите? Вы должны мне руку". Воображаю, как бы он вытаращил
на меня глаза!

   Анна-Мари приближается.

   _Раненый_ (уставившись на нее).  Заметит  ли  она  меня?  Нет.  И  она,
конечно, пройдет мимо.
   _Анна-Мари_ (замечает, останавливается, колеблется,  быстро  подходит).
Почему вы стоите здесь? Ждете кого-нибудь?
   _Раненый_. Да, жду.
   _Анна-Мари_. Жаль. А я хотела попросить вас проводить  меня.  Я  должна
вам кое-что сказать.
   _Раненый_. Я не жду кого-нибудь определенного.
   _Анна-Мари_ (про себя). У него лоб Томаса. Вы проводите меня?
   _Раненый_. Вы хотите, чтобы я пошел с вами?
   _Анна-Мари_. Да.
   _Раненый_ (оглядывая свою потертую военную форму). Вот в таком виде мне
можно пойти с вами?
   _Анна-Мари_. Да, конечно. Идемте.
   _Раненый_ (возбужденно). Подумайте только, какой я дурак. Я стоял здесь
и смотрел на  людей  и  думал:  люди  злы,  думал  я,  люди  неблагодарны,
бессовестно неблагодарны. Но вы посмотрите на  ту  девушку.  Какие  у  нее
добрые, веселые глаза. А этот седой господин, верно, ни одного  нищего  не
пропустит, чтобы не подать ему. Люди вовсе не злы. Только загнанны, только
забот у них ужасно много. Люди  друг  другу  помогают,  люди  добры.  Надо
только поближе к ним присмотреться.
   _Анна-Мари_ (улыбаясь его горячности). Ну, конечно, конечно. Идемте же.


        11

   Южная Италия. Пустынный ландшафт. Ширь. Вдали море.
   Знойное солнце, вибрирующий воздух. Античный храм.
   Видны только высокие ступени и подножие облупившихся колонн,
   землисто-серых, огромных: все это - на фоне глубокой синевы неба.

   _Томас_ (сидит на ступеньках, один, сгорбившись, затерянный в  огромном
просторе ландшафта). Если ты обрек меня на деяние, боже, зачем  ты  связал
мне руки, забросил сюда, окружил меня соблазнами? Здесь слышен голос моря,
здесь земля звенит, здесь кровь моя пульсирует в ритме стиха.  Я  не  могу
заглушить  свои  песни,  они  звучат  все  громче.  Глаза  мои   наполнены
страданием тысяч. Но я не пал духом. Я проникся  муками  каждого  солдата.
Ибо ты так повелел, боже. Неужели же все это напрасно?
   Я не могу больше вынести этой звенящей  тишины.  Она  растворяет  крик,
живущий во мне, крик миллионов, которым я нужен. То, что я с  такой  мукой
вырвал из моего сердца - певучая красота, равнодушная, безжалостная, - она
опять со мной.
   Унеси меня из этой страны, боже. Открой мне путь к деянию,  к  которому
ты приговорил меня. Защити меня от меня самого, боже.
   _Незнакомый пожилой господин_ (появляется на нижней ступени храма. Одет
во все белое. Носит темные очки). Вы из немецких военнопленных?
   _Томас_. Да.
   _Незнакомец_. Почему вас в числе других  не  послали  на  водопроводные
работы?
   _Томас_. Я болен.
   _Незнакомец_. И вас никуда не переводят из этой малярийной местности?
   _Томас_. Я надеюсь, что вскоре буду обменен.  Вы  -  член  следственной
комиссии?
   _Незнакомец_. Нет. Я произвожу здесь раскопки.
   _Томас_. Во время войны?
   _Незнакомец_. Прошлое остается все тем же прошлым, несмотря на войну.
   _Томас_. Чудовищное настоящее обрушилось на все живое, а вы  роетесь  в
прахе прошлого?
   _Незнакомец_. В этих местах стояли  большие  города,  велись  сражения,
государства  возникали  и  рушились,  бурлило  тщеславие,  стонали   рабы,
сверкало искусство, наживалась алчность, жажда деятельности толкала  людей
за моря. А для чего?  Для  того,  чтобы  я  стоял  здесь,  растирал  между
пальцами щепотку пыли и размышлял.
   Я не хочу быть одним  из  миллиардов,  которые  для  будущего  человека
явятся щепоткой пыли и пищей для минутного размышления; я предпочитаю быть
тем, для кого эти миллиарды жили.
   _Томас_. Что это? Бред? Вы, сударь,  усвоили  себе  философию,  которая
парализует всякое  хорошее  побуждение.  Борьба  против  войны  -  это  не
бессмыслица! Она не может быть бессмыслицей!
   _Незнакомец_ (прислонившись к колонне; тихо). Действие загрязняет душу.
Лишь созерцание - благо.
   _Томас_. Я не мог бы жить, если бы это было так. Все во мне кричит: иди
и действуй!
   _Незнакомец_. Видите ли, молодой человек, и я когда-то "действовал".
   Я входил в правительство одной из наших колоний. Что это значит, здесь,
в этой части света, имеют лишь слабое  представление.  Тамошние  правители
обладают большей властью,  чем  любой  король  в  Европе.  Я  стоял  перед
вопросом  -  посылать  или  не  посылать  войска  для   покорения   одного
ненадежного горного племени. Я послал войска, я начал войну. Тысячи  людей
погибли.  Но  я  победил.  Край  был  усмирен.  В  нем   стали   насаждать
цивилизацию: построили железные дороги, школы,  больницы,  комфортабельные
гостиницы. Был организован транспорт, торговля, лучшие памятники искусства
отправлены в европейские музеи... (Он умолкает - неподвижная, белая фигура
на фоне одной из колоссальных коричневатых колонн. Тишина. Зной.)
   _Томас_. А дальше?
   _Незнакомец_. Удовлетворения,  однако,  я  не  чувствовал.  Я  подал  в
отставку и вернулся в Европу.
   Я сидел в своем парке,  прекраснейшем  парке,  унаследованном  мною  от
многих поколений. Я сидел и размышлял. Все  мои  предки  были  энергичными
людьми. Среди  них  были  воины,  мореплаватели,  крупные  государственные
деятели. Школьники заучивают их имена, вписанные  (с  мягкой  иронией)  "в
анналы истории", как принято говорить. Не удивительно, стало быть,  что  я
предпринял упомянутую экспедицию. (Снова умолкает.)

   Томас, сгорбившись, сидит неподвижно.

   _Незнакомец_. Спустя три года я сделал удивительное открытие.
   Горцы, о которых я рассказывал, посылали в  Европу  послов.  Без  моего
ведома. К очень высокопоставленному лицу. С трепетной просьбой -  отменить
мою карательную экспедицию. Высокопоставленный господин  был  растроган  и
собирался  предпринять  известные  шаги,  ибо   в   ту   пору   он   читал
филантропические книги. К тому же судьбой горцев заинтересовалась и  некая
чувствительная дама, близко стоящая к означенному господину.  Но  господин
был еще и спортсменом, а в эти дни яхта его потерпела поражение на гонках.
Это поглотило его внимание, и он упустил из  виду  дело  горцев  или  даже
совсем забыл о нем.
   _Томас_. Что же было дальше?
   _Незнакомец_. Ничего не было.
   Будь сила ветра в тот день на одну десятую  балла  больше  или  меньше,
сманеврируй команда яхты чуть ловчее, - и я бы не двинул моей  карательной
экспедиции, не погибли бы тысячи людей,  не  были  бы  построены  железные
дороги, ребят этого  народа  не  посылали  бы  насильно  в  школы,  музеям
пришлось бы обойтись без драгоценных произведений искусства. И,  возможно,
остался бы на  моем  посту  в  колониях,  "действовал"  бы  уже  не  столь
энергично и был бы,  следовательно,  лишен  удовольствия  познакомиться  с
вами. (Прикасается к шляпе.)
   _Томас_. Кто вы?
   _Незнакомец_.  Некто,  изменивший  лицо  мира  в   результате   простой
случайности. (Кланяется и уходит.)


        12

   У Анны-Мари. Убранство комнаты нарядное, несколько кричащее,
   в крайне современном вкусе.

   _Анна-Мари_ (входит с раненым). Идемте. Не бойтесь. Я вас не съем.
   _Раненый_ (нерешительно следует за ней). Вы подобрали меня на улице. Вы
меня не знаете, вы добры ко мне. Какую цель вы преследуете?
   _Анна-Мари_. Я чувствую, что с вами поступили несправедливо. Это все.

   Экономка появляется на ее звонок.

   _Анна-Мари_.