ять эмоциональный настрой нашей жизни, а тренерам это под силу, и когда назначают нового, у нас возникают мечты грандиознее тех, что вызвал приход предыдущего. Отставка или увольнение тренера ?Арсенала? воспринимается не менее болезненно, чем кончина монарха: Берти Ми ушел примерно в то же время, что и Гарольд Уилсон, но нет сомнений, что первое событие значило для меня гораздо больше, чем второе. Премьер-министры, какими бы они ни были оголтелыми, злобными и несправедливыми, не играют в моей жизни такой роли, как тренеры ?Арсенала?. Четверых наставников ?канониров?, с которыми меня породнил футбол, я и в самом деле стал воспринимать как родственников.
     Берти Ми был для меня дедушкой - добрым, немного не от мира сего, из того поколения, которое я не понимал; Терри Нейл - кем-то вроде отчима: свойский, юморной, но не любимый, как бы он ни лез вон из кожи; Дон Хоуи - суровым, флегматичным дядюшкой, нежданно сведущим в карточных фокусах на рождественской вечеринке. А вот Джордж... Джордж был для меня отцом - не таким сложным, как настоящий, но зато более пугающим (он, на удивление, походил на моего старика: высокий, безукоризненно ухоженный мужчина с явным пристрастием к строгой, дорогой одежде).
     Джордж мне снился не реже, чем отец. В моем воображении он, как и в жизни, был твердым, целеустремленным, загадочным; обычно корил меня, застав за каким-нибудь непотребным делом, чаще всего сексуального свойства, и я жутко раскаивался. А бывало и наоборот - он что-то крал или кого-то бил, и я от унижения просыпался. Я не любил долго вспоминать эти сны или задумываться над их смыслом.
     Джордж закончил свой пятый год в ?Арсенале? так же, как начал первый - игрой с ?Манчестер Юнайтед?, но на этот раз ?Хайбери? захлестнуло радостное чувство уверенности, предвкушения победы: мы выиграли чемпионат 1991 года примерно за сорок пять минут до начала матча - трибуны шумели, пестрели яркими цветами и сияли улыбками. На парапете верхнего западного яруса развернули огромный плакат: ?Джордж знает?: всего два слова, но как они перекликались с моими сыновьими чувствами к этому человеку! Джордж действительно знал, чем могут похвастаться немногие отцы, и в тот волшебный день все его непостижимые решения (продажа Лукича, приобретение Линигана и даже упорство с Гроувзом) казались несказанно мудрыми. Наверное, маленькие мальчики мечтают именно о таких отцах - чтобы действовали и не объясняли своих поступков, побеждали, а потом говорили: ?Вот, ты сомневался, а я оказался прав. Теперь будешь верить мне?. Прелесть футбола в том и заключается, что он позволяет воплотить в жизнь несбыточную детскую мечту.

Мечта мужчины

?Арсенал? против ?Чарльтон Атлетик? 18.11.86

     Характерный штрих: я прекрасно помню ее первую игру, а она нет. Секунду назад я сунул голову в дверь спальни и спросил: с кем мы в тот день играли, какой был счет и кто забил голы? Она сумела сказать только, что победил ?Арсенал? и один гол забил Найл Ку-инн (на самом деле счет был 2:0, но второй мяч - заслуга защитника ?Чарльтона?).
     Откровенно говоря, в начале знакомства мы никак не могли поладить (исключительно по моей вине), и совершено не верилось, что наши отношения продлятся хоть сколько-нибудь долго. Теперь она утверждает, что не сомневалась: очень недолго, и потому сырым, холодным ноябрьским вечером отправилась на матч с ?Чарльтоном?, ибо считала, что впереди не много возможностей сходить со мной на футбол. Игра получилась не ?ах?, но вполне на уровне - ?Арсенал? только начал преодолевать вторую половину своего беспроигрышного марафона из двадцати двух матчей, - зрители были на взводе, на трибунах царило приподнятое настроение, в команде играли молодые ребята (Рокки, Найл, Адаме, Хейес, который почему-то сделался ее любимчиком), и играли хорошо, а в предыдущую субботу все фаны ездили в Саутгемптон смотреть на нового лидера Лиги.
     Она тянула шею, стараясь увидеть все, что только было возможно, а после встречи мы сидели в пабе, и она заявила, что не прочь сходить на футбол еще разок. Обычные женские фразочки, которые следует понимать так: в другой жизни, а то и никогда. Я ответил: конечно, всегда пожалуйста, и она моментально спросила, играет ли ?Арсенал? на ?Хайбери? в будущую субботу. ?Арсенал? играл - и она снова пошла на стадион и до конца сезона посмотрела почти все наши ?домашние? матчи. Даже ездила на ?Вилла-парк? и другие лондонские арены, а потом купила сезонный билет. Она до сих пор регулярно ходит на стадион и без труда отличает игроков ?Арсенала?, но нет никаких сомнений, что ее энтузиазм угасает. А мой, неизменный, все больше раздражает ее по мере того, как мы стареем.
     Не хочу думать, будто ее увлечение футболом спасло наши отношения - знаю, что это не так. Но сексуальный эффект на первых порах определенно возник, запутав и без того сложную ситуацию. Когда, уже в новом, 1987 году, мы были на ?Уимблдоне?, мне пришло в голову, что женщина, которая не только терпит футбол, но и сама участвует в наших футбольных ритуалах, для большинства мужчин предмет мечтаний. Многие мужчины жертвуют радостями ночи и покоем семьи, отправляясь, скажем, на ?Гудисон-парк?, но рискуют, возвратившись домой, натолкнуться на упреки и косые взгляды, между тем мое положение весьма завидное - поход на ?Хайбери? составлял органическую часть нашего дня.
     Однако позднее я задумался: действительно ли мне нужно наше арсенальское единение? Как-то, в период расцвета ее увлечения, я увидел, как некий папаша тащил на стадион карапуза, и сказал ей тогда, что я ни за что не повел бы ребенка на футбол, пока у него самого не проявится интерес. Мои слова вызвали целую дискуссию о том, кому сидеть с нашими будущими детьми. ?Что касается игр на ?Хайбери?, то можно ходить по очереди?, - предложила она. Сначала я решил, что она рассчитывает выбираться на футбол раз в месяц, не чаще, и на этот день оставлять чадо на стороне. Но тут же понял, что значит: ?по очереди?, и чем это чревато для меня: о половине игр на своем поле я буду получать представление, слушая ?Спорт на пятом? или ?Кэпитал голд? (последняя передача не такая авторитетная, зато держит в курсе всего, что происходит с лондонскими клубами), а она в это время будет сидеть на моем месте и смотреть, как играет моя команда, с которой я ее познакомил несколько лет назад. Так в чем же, скажите на милость, мое преимущество? Те, чьи подружки презирают футбол, не пропустят ни одной игры, а я, имея, казалось бы, идеальные отношения с женщиной, которая понимает, что ?Арсенал? без Смити - совсем не тот ?Арсенал?, обложусь в гостиной видеокассетами с записями футбольных матчей и, распахнув пошире окно, буду мрачно прислушиваться, не донесет ли ветер рев со стадиона. Нет, не того я ожидал, когда после встречи с ?Чарльтоном? она сказала, что хочет еще раз сходить на стадион.
     И еще: всю свою жизнь я сосуществовал с людьми - матерью, отцом, подружками, соседями по квартире, - которые учились терпеть мои вызываемые футболом настроения, и, надо сказать, делали это с должным юмором и тактом. И вдруг рядом со мной оказалась женщина, претендующая на мою роль, и это мне не понравилось. Скажем, ее восторг в 1987 году после финала Литтлвудского кубка... это был ее первый сезон! Какое она имела право заваливаться после матча в паб, нахлобучив на голову кепку ?Арсенала?? Ровным счетом никакого! Для нас с Питом это была первая с 1979 года награда, а она ходила на стадион всего четыре месяца: где уж тут прочувствовать. ?Видишь ли, мы не каждый сезон получаем призы?, - твердил я ей с бессмысленной и желчной завистью родителя, косящегося на жующего батончик ?Марс? отпрыска, которому не пришлось изведать карточной системы военного времени.
     Вскоре я понял, что единственный способ отстоять свои эмоциональные границы - окружить себя защитным барьером хандры и помнить, что, если дело касается футбола, я, как никто, способен надувать губы и впадать в депрессию, что по части упаднического настроения я могу переплюнуть и свергнуть с трибун любого претендента на трон футбольных страданий. Я знал, что настанет день, когда я положу ее на обе лопатки. Этот день пришелся на конец сезона 1988/89 года. Мы проиграли ?Дерби? и, судя по всему, сдали чемпионат, несмотря на то, что очень долго лидировали в первом дивизионе. Безмерно безутешный (в тот вечер мы пошли в ?Олд Вик? смотреть Эрика Потера в ?Короле Лире?, но я не смог оценить спектакль, потому что так и не понял проблем главного героя), я продолжал пестовать свою хандру, пока она не приобрела пугающе чудовищных масштабов. Однако я доиграл представление до конца, вел себя кое-как, и мы, естественно, поругались (по поводу того, идти или не идти к приятелям на чашку чая).
     Как только началась ссора, я понял, что ?Арсенал? снова мой: я загнал ее в тупик, и ей не оставалось ничего иного, как заявить, что футбол - всего лишь игра (слава богу, она не употребила этих слов, но смысл был такой), что впереди следующий сезон и даже в этом еще не все потеряно. Я торжествующе ухватился за ее речи и гневно воскликнул:
     - Ты ничего не понимаешь!
     Уже несколько месяцев я мечтал о том, чтобы выкрикнуть эти слова ей в лицо, причем я нисколько не кривил душой: она в самом деле ничего не понимала. И как только мне представилась возможность и я высказал вслух то, что каждый болельщик носит в себе, как потенциальный донор документ на собственные почки, все было кончено. Что ей оставалось? Либо попытаться повести себя еще хуже, чем я, либо отступить, сдать территорию и в дальнейшем расстраиваться только тогда, когда надо поддержать расстроенного меня. Но она слишком мягкий человек, чтобы пробовать перехмуриться, и поэтому выбрала второй путь, и теперь я с полным основанием и с полным удовольствием могу заявить, что в нашем доме я самый верный арсенальский пес. И еще: если у нас появятся дети, приоритет на сезонное место всецело принадлежит моей заднице. Мне, конечно, стыдно, очень стыдно, что пришлось так гнусно поступить, но тогда я в самом деле начинал беспокоиться.

Из NW3 в ј17

?Тоттенхэм? против ?Арсенала? 04.03.87

     Если искать в моих воспоминаниях кульминацию, то она приходится на мартовскую среду 1987 года, когда я ехал из кабинета психиатра в Хэмпстеде на ?Уайт-Харт-лейн? в Тоттенхэм, чтобы посмотреть переигровку полуфинала Литтлвудского кубка. Загодя я так не планировал: поездка в Хэмпстед была предрешена задолго до того, как выяснилось, что будет переигровка. Но, рассказывая, как ?Арсенал? что-то ускоряет, а что-то тормозит в моей жизни и как переплетены наши судьбы, я вижу, насколько символично это совпадение.
     Гораздо легче понять, почему ?Тоттенхэму? и ?Арсеналу? потребовалась переигровка, чем объяснить мой визит к психиатру. Поэтому начну с переигровки. Два тура полуфинала дали совокупный счет 2:2, и даже дополнительное время в воскресенье на стадионе ?Уайт-Харт-лейн? не выявило победителя - четыре жалких гола за три с половиной часа игры нисколько не отражают иссушающей драмы двух матчей. В первом, на ?Хайбери?, Клайв Аллен отпраздновал свой типично хищнический прорыв, подпрыгнув в воздух и рухнув с пяти футов на спину - я не видел, чтобы кто-нибудь еще проявлял радость таким эксцентричным образом; затем Пол Дэвис меньше чем с шести дюймов промазал по пустым воротам, Ходдл прекрасно закрутил свободный и угодил в штангу, а бедолагу Гаса Сезара (представителя юной поросли ?Арсенала?) так безбожно умотал Уоддл, что его пришлось заменить на еще более ?зеленого? Майкла Томаса, который до этого матча ни разу не выступал за первый состав.
     Во второй игре Аллен снова на первых минутах забил гол, и совокупный счет стал 2:0 в пользу ?Сперз?; ?Арсенал? раскрылся, и игроки ?Тоттенхэма? четыре раза выходили с Лукичем один на один, но, к счастью, не сумели поразить ворот; в перерыве диктор, обратившись к болельщикам ?Сперз?, стал объяснять порядок получения билетов на финальный матч на ?Уэмбли? - явная провокация, рассчитанная на то, чтобы окончательно сломить противника. Однако результат оказался прямо противоположным: притихшие было фанаты ?Арсенала? словно обрели новые силы, и когда команда вышла после перерыва на поле (позднее мы узнали, что игроки тоже слышали в раздевалке сообщение), трибуны встретили ?Арсенал? горделивым несломленным ревом и настолько воодушевили ?канониров?, что они мало-помалу заиграли и, хотя на бумаге Адаме, Куинн, Хейес, Томас и Рокасл были не чета Уоддлу, Ходдлу, Ардайлзу, Гоуфу и Аллену, сначала как-то сумбурно Вив Андерсон, а затем блестяще Найл забили по голу, обеспечив ?Арсеналу? дополнительное время. Мы могли выиграть - ?Тоттенхэм? развалился на куски: даже Хейес с Николасом способны были добить его, но, учитывая весь предыдущий расклад - мы сравняли счет только в третьей четверти двух встреч, - переигровка была отнюдь не худшим вариантом. После финального свистка на поле вышел Джордж и подбросил монету, определяя место решающего поединка, а когда он снова посмотрел на нас и указал пальцем прямо в уайт-харт-лейновскую грязь, давая понять, что судьба улыбнулась ?Тоттенхэму?, болельщики ?Арсенала? вновь разразились ревом: в течение нескольких недель ?канониры? дважды побили ?Сперз? на их поле (в начале января состоялась игра Лиги), а на ?Хайбери? свели один матч вничью и один проиграли. В среду мы все приедем сюда поддержать команду.
     Вот так определилась переигровка - обычное дело в футболе. А если хотите знать, как мы вышли в полуфинал Литтлвудского кубка, извольте: победили ?Форест? на ?Хайбери? в четвертьфинале, а до того - ?Манчестер Сити?, ?Чарльтон? и ?Хаддерсфилд?. Пути кубкового турнира прямолинейны, чисты и ясны, и в этом их ярчайшее отличие от кривых, заросших и запутанных закоулков жизни. Как бы я хотел, чтобы мое перемещение на незнакомый дерн ковра психиатра можно было проиллюстрировать схемой игры на вылет!
     Попробую все же объяснить, как я дошел до жизни такой. Весной 1986 года я разнервничался сверх всякой меры, оттого что через семь лет после окончания колледжа все еще не сумел найти работу, отвечавшую моим устремлениям, и через шесть лет после разрыва с Утраченной девушкой не обзавелся постоянными здоровыми отношениями, а все непостоянные и не очень здоровые, которые так или иначе привлекали третью сторону, оказывались дешевкой. И поскольку я часто общался с директором своей школы, а он в то время увлекался Юнговой премудростью, его пример заразил и меня - так, я стал раз в неделю посещать одну даму на Баундз-Грин.
     Но уверенности в том, что я поступаю правильно, не было. Неужели Уилли Янг мучил себя терапией? Или Питер Стори? Или Тони Адаме? Тем не менее каждый четверг я в назначенное время являлся в кабинет, садился в кресло и, мусоля листья искусственного цветка, пытался говорить о семье, о работе, о своих связях и, конечно, об ?Арсенале?. Через пару месяцев моего листоборства с меня слетела защитная шелуха и я потерял остатки своего фальшивого, вконец искореженного оптимизма, который поддерживал меня в течение нескольких прошлых лет. Мной овладела депрессия, как случается с теми, кому не повезло больше других, и я стеснялся этого, потому что не видел для нее никаких особых причин, просто чувствовал, что в какой-то момент сошел с рельсов.
     Я понятия не имел, в какой момент это произошло, даже не представлял, что это за рельсы. У меня была куча друзей, я пользовался успехом у женщин, работал, регулярно общался с ближайшими родственниками, не переживал серьезных потерь, имел угол, где жить... вроде бы все нормально - не сбился с колеи, так чего говорить о каком-то крушении? Но я чувствовал себя несчастным, хотя это вряд ли поймет безработный или человек, не имеющий любовницы либо семьи. Я понимал, что приговорен к неудовлетворенности: какие бы ни были у меня таланты, они останутся непризнанными, а отношения с людьми будут портиться независимо от моей воли. И поскольку я совершенно в этом не сомневался, нечего было пытаться исправлять ситуацию - искать удовлетворяющую меня работу или строить семейные отношения. Я завязал с писательством (тем, кто родился под несчастливой звездой, нет смысла упорствовать в том, что приносит только унижение и неизменный отказ) и втравился во множество ничтожнейших, лишающих сил трехсторонних отношений, параллельно перебирая осколки трех лет результативной жизни и десяти лет абсолютной пустоты.
     Будущее не вызывало во мне никакого энтузиазма, и хотя терапия подхлестывала и вытаскивала на свет мою незащищенность, мне казалось, что я все больше в ней нуждаюсь: последние ошметки здравого смысла подсказывали, что большинство проблем кроется во мне самом, а не в окружающем мире, что они носят психологический, а не реальный характер, что я вовсе не рожден под несчастливой звездой, - просто меня гложет тяга к саморазрушению, и нужно, чтобы кто-нибудь покопался в моей голове. Финансовое положение не позволяло мне и дальше пользоваться услугами дамы с Баундз-Грин, и она направила меня к доктору в Хэмпстеде, пообещав, что снова займется мной (с оплатой по льготному тарифу), если он сочтет, что я серьезно болен. Вот так все и совпало. Я уверен, что в Англии полно ненавистников ?Арсенала?, которым это покажется весьма символичным: мол, отправляющемуся на финал Литтлвудского кубка болельщику ?канониров? не обойтись без предварительной консультации с психиатром - пусть расскажет доктору, какой он шизанутый. Я получил нужные мне медицинские направления, не предъявив даже сезонного билета.
     Прошел пешком из Хэмпстеда по Бейкер-стрит, с Бейкер-стрит на Кингз-Кросс, с Кингз-Кросс на Севен-Систерз, а остаток пути по Тоттенхэм-Хай-роуд проделал на автобусе; начиная с Бейкер-стрит, возвращение от психиатра превратилось в поход на стадион, я почувствовал себя не таким одиноким, и мое существование обрело какой-то смысл (хотя потом мне снова стало хуже, но это уже было предматчевое состояние: при мысли, что предстоит пережить, под ложечкой засосало и во всем теле появилась слабость); я перестал задумываться над тем, откуда и куда направляюсь, поняв, что вернулся на главный путь. Сработал стадный инстинкт; меня радовало, что в толпе теряется индивидуальность. И тогда я вдруг осознал, что никогда не смогу объяснить и даже точно вспомнить, с чего начался тот вечер, и еще я понял, что в каком-то смысле футбол не слишком удачная метафора реальной жизни.
     Я ненавижу игры между ?Арсеналом? и ?Тоттенхэмом?, особенно на поле противника, где наши болельщики проявляют себя с самой худшей стороны, а теперь и вовсе перестал ходить на ?Уайт-Харт-лейн?. Несколько лет назад человек за моей спиной громко выкрикнул: ?Чтоб твоя жена умерла от рака, Роберте!? А в сентябре 1987-го, перед вынужденной отставкой тренера ?Тоттенхэма? Дэвида Плита и сразу после серии непотребных россказней о его личной жизни в бульварных газетенках, я сидел среди нескольких тысяч фанатов, которые скандировали: ?Озабоченный! Озабоченный! ПОВЕСИТЬ ЕГО! ПОВЕСИТЬ ЕГО! ПОВЕСИТЬ ЕГО!?, и, согласитесь, вполне закономерно ощущал, что обладаю слишком утонченной душой для подобных развлечений. В воздух весело взлетали надувные куклы, а болельщики ?Арсенала? взирали на ими же устроенное представление сквозь потешные очки, которые в тот день были обязательным атрибутом истинного фана ?канониров?, что, как вы понимаете, не очень способствовало высвобождению действительно душевных эмоций. В 1989-м, когда ?Сперз? впервые за четыре года победил ?Арсенал? на ?Уайт-Харт-лейн?, после финального свистка на нашей трибуне началось нечто ужасное и невообразимое - вплоть до того, что не осталось ни одного целого сиденья. Это стало последней каплей - я решил, что с меня довольно. Слышались антисемитские выкрики, хотя евреев среди фанов ?Арсенала? было не меньше, чем среди болельщиков ?Тоттенхэма?. Все это становилось нетерпимым, а в последнее время антагонизм между двумя группами фанатов пропитался непростительной ненавистью.
     Кубковые соревнования - иное дело. Болельщики старшего поколения, которые ненавидят ?Тоттенхэм?, но не с такой бессмысленно исступленной яростью, как двадцати- и тридцатилетние, обладая сезонными билетами, считают это