радужным оптимизмом. Даже недруги ?Арсенала? среди моих друзей прочили команде уверенное восхождение к финалу Европейского кубка и, без сомнений, новую победу в Лиге.
     В начале сезона команда еще не расчихалась, но к старту розыгрыша Европейского кубка обрела форму и в середине сентября разгромила австрийцев со счетом 6:1 - прекрасная демонстрация, которая, как мы надеялись, надолго запугает весь континент. Следующим противником была португальская ?Бенфика?. Я летал в Лиссабон на одном из двух самолетов с нашими болельщиками, где мы на пугающе огромном стадионе ?Луш? противостояли восьмидесяти тысячам португальцев и закончили встречу достойной ничьей. Но на ?Хайбери? нас перебегали, переиграли, и мы продули - все было кончено, как знать, может быть, еще лет на двадцать. А затем после серии невообразимых результатов после Рождества мы выбыли из борьбы за чемпионский титул, и нас вышибли из соревнований за Кубок Футбольной ассоциации - и не кто-нибудь, а ?Рексхэм?, команда, которая в предыдущем сезоне опустилась на последнюю строку четвертого дивизиона в то время, как мы лидировали в первом.
     Странно было по следам чемпионата славы и надежд пытаться плакаться, как несчастна моя футбольная жизнь. Но когда сезон рассыпался в пыль и ?Хайбери? стал вместилищем неудовлетворенных игроков и недовольных болельщиков, а будущее представлялось до невозможности мрачным, я опять почувствовал себя в своей тарелке. Великий провал 1992 года обладал гипнотической магией. ?Рексхэм? - блестящее и подлинное отдохновение после Суиндона - унизил нас достаточно сильно, чтобы оживить детскую боль; но вместе с тем словно бы ожил и старый скучный ?Арсенал? шестидесятых, семидесятых и, да, да, восьмидесятых, так что Райту, Кэмпбеллу, Смиту и всем остальным просто пришлось прекратить забивать голы и, подобно своим историческим двойникам, проявить беспомощность.
     Через неделю после ?Рексхэма? во время встречи с ?Астон Виллой? я мысленно прокрутил всю свою жизнь. Ничья с никакой командой в ничего не решающем матче на виду беспокойной, временами негодующей, но большей частью терпимой, замерзающей на январском холоде толпы... Единственное, чего мне не хватало - это чтобы Ян Уре споткнулся и упал, а отец, сидящий рядом со мной на скамейке, недовольно ворчал бы себе под нос.