то по-настоящему, как выразился Полик.
То есть из  хорошей  стали,  с  дизелем,  довольно  мощным,  хотя  и  слегка
самопальным  вооружением,  системой  спасения  экипажа  и  всем  прочим.   А
возможности, как ни странно, у города были. Оказалось, он  не  собственно  с
вагоноремонтного, а с его крайне секретного подразделения, потому и  называл
это не "завод", а  "производство",  которое  на  Земле  подчинялось  другому
начальству и носило особый закрытый код - сто двадцать семь.
   Даже Ростик, как ни далек был от этого, а знал,  что  номерные  заводы  -
совсем другое дело, чем обычные предприятия.
   - У  нас  на  этом  производстве  знаешь  какие  станки  есть?  -  слегка
возбудился Полик. - Все могут... Только вот энергии мало.
   - Вот именно,  -  веско  заметил  Квадратный.  -  Вся  энергия,  если  не
ошибаюсь, на Земле осталась.
   - Не вся, - парировал инженер. - Тут тоже есть кое-какие генераторы,  вот
только движки... Ну, дизеля, понятно, тут не в счет, основной запас  солярки
в первую же зиму использовали. Вот мы и додумались... Одна  группа  пыталась
сделать ветровик, но не получилось, сами знаете, какие тут ветры.  Тогда  по
моему предложению к генератору приставили один из резервных паровозов, их  у
нас, почитай, четыре железнодорожные ветки, один за другим стоят. Протопили,
завели... и получили отменное напряжение. Вот только...
   - Что "только"? - Голос Кима был такой, словно он  объяснялся  кому-то  в
любви. Была в нем этакая техническая жилка, которой Ростик никак  понять  не
мог.
   - В общем,  не  очень  удается  контролировать  давление  пара  в  котле.
Понимаешь,  на  дровах  трудно  выдерживать  режимы,  хорошо  бы  на   угле.
Председатель, правда, помянул, что где-то на юге должен быть торф,  но  ради
него еще нужно повоевать. В общем, проект лодки уже готов, все наши  ребята,
кто понимает хоть что-нибудь, ночей не спали, работали. Первые заготовки уже
сделали.  Я  приехал  выяснить,  нельзя  ли  их  сюда  отправить,  чтобы  на
транспортировке  выиграть...  Но  кое-кто  хочет,  как  во  времена  военной
приемки, сначала собрать лодку во дворе завода и лишь потом, после первичных
испытаний, отправлять сюда.
   - Интересно, - поинтересовался Пестель, -  вы  что  же,  ее  в  пруду  за
водолечебницей будете испытывать?
   - А хоть бы и там? - пожал плечами Поликарп. - Какая  разница.  Если  там
течь не будет, то и тут тоже выдержит. Расчетные глубины все равно мизерные.
   Он посмотрел на море, и стало ясно, что  основные  сведения  он  из  него
выудил.
   Недели через две в Одессу  вдруг  прикатила  целая  вереница  грузовиков,
которые громыхали так, что стаи иглохвостых попугайчиков, которые, как  и  в
Чужом городе, стали медленно, но верно селиться  в  колонии,  целый  час  не
садились на крыши. Но это было лишь начало. На соседней с фонтаном  площади,
той самой, которую выбрал Поликарп в  свое  первое  посещение,  устроили  не
что-нибудь, а настоящий филиал пресловутого номерного производства.
   Тут круглые сутки было светло,  горели  факелы  и  громыхали,  громыхали,
громыхали сборщики. Они быстренько собрали довольно первобытный на  вид,  но
вполне   работоспособный   стапель,   потом    принялись    свинчивать    из
пронумерованных гнутых  шпангоутов  и  продольных  стрингеров  остов,  затем
наклепали на него трехмиллиметровые стальные щиты и лишь после  этого  стали
устанавливать в полученную посудину разные системы, о назначении которых  до
поры до времени Ростик мог лишь догадываться.
   К концу работы в  Одессу  прибыл  седой,  полуслепой  полковник,  который
оказался вполне настоящим  капитаном  первого  ранга  и  даже  в  молодости,
задолго до войны, ходил на первых, оставшихся  еще  от  царского  Балтфлота,
субмаринах. Как оказалось, толку от него в Полдневье чуть,  но  он  все-таки
собрал,  используя  авторитет  Дондика,  почти  всю  гоп-компанию,  то  есть
Ростика, Поликарпа, Квадратного, Пестеля и даже Эдика, который  со  временем
стал в городе заметной фигурой, потому  что  распределял  жилье,  постельное
белье,  обмундирование  и   даже   договаривался   с   заводом   о   порядке
транспортировки частей для подлодки.
   Несколькими  лекциями,  иначе  это  и  назвать  было  невозможно,  бывший
перворанг  посвятил  будущих  подводников  в  хитрости  ремесла.  А   именно
рассказал о тактике использования того устройства, которое Поликарп,  должно
быть  забывшись,  назвал  торпедным  аппаратом,  дал  понятия  о   подводной
установке мин, которые еще никто в глаза не видел, но которые, по  сведениям
Дондика, упорно проектировали на заводе,  и  попытался  даже  объяснить  азы
навигации. Но тут уж Ростик восстал:
   - Навигацию в нашем заливе объяснять не нужно. Вы бы лучше рассказали про
технику спасения экипажа при аварии.
   - С каких пор залив стал "нашим"? - спросил Дондик, который  в  тот  день
тоже присутствовал в "навигацком" классе.
   - Что-то ты уж больно мрачно смотришь на ситуацию,  -  ввернул  Эдик,  но
Квадратный поддержал Ростика, да и Пестель считал, что это будет нелишне.  И
пришлось перворангу менять программу.
   В общем, спасение на таких глубинах оказалось делом простым. Если  бы  не
акулы, о которых с некоторых пор ходили разговоры,  но  которые  в  пределах
видимости постов на молу ни разу еще ни на кого  не  напали,  проблемой  это
вовсе бы не считалось.
   В конце сентября, когда стало ясно, что проектанты, как  водится,  что-то
забыли, а чего-то не учли и с завода стали  ждать  новые,  уже  переделанные
детали, выдалось несколько очень спокойных дней.
   В принципе все было ясно. Работу с подлодкой, которая их ожидала,  ребята
для верности обсудили между собой. Кроме того, выдали разные замечания Киму,
который должен был оказывать поддержку с  воздуха.  После  этого  перворанга
отпустили в Боловск и стали ждать окончания сборки. Вернее,  каждый  занялся
своим делом.
   Пестель возобновил сидение в лаборатории, Ростик и Квадратный с патрулями
обошли вновь заложенные поля, на которых трудились крестьяне, Ким  вел,  как
он выразился, пассивную разведку берега пернатых, а Поликарп принялся ходить
по городу, делая рисунки на крохотных, с ладонь, клочках бумаги и  производя
какие-то не совсем понятные замеры.  Он-то  и  сделал  одно  очень  странное
открытие.
   Так уж получилось, что, отшагав за весь день  почти  сорок  километров  в
доспехах, Рост и Квадратный вернулись в столовую уже после ужина. Выпросив у
кашеваров,  которые  мыли  котлы  на  завтра,  свою  порцию  еды,  они  едва
расположились за "своим" обычным столом, как Поликарп,  оглядываясь,  словно
за ним гнались, ввалился с улицы. Вид его  был  странен  -  волосы  торчали,
глаза горели, а  руки  подрагивали,  особенно  когда  он  пытался  бесцельно
переложить свои рисунки из одного кармана в другой.
   - Ребята, пойдемте, я хочу кое-что показать.
   - А завтра  никак?  -  спросил  старшина,  уткнувшись  в  свою  фасоль  с
остатками рыбы.
   - Это интересно, - продолжал настаивать инженер.
   И была в его голосе такая обреченность,  смешанная,  как  ни  странно,  с
восторгом первооткрывателя, что Ростик решился:
   - Сейчас дожуем и сходим.
   Поликарп ждал, пока они дожуют, с терпеливостью восточного бедуина, зато,
когда они встали, сорвался с места, так что ребятам едва  удавалось  за  ним
поспевать. Инженер провел их какими-то казематами, бегло объяснив, что  "так
короче", потом поднялся по лестницам, раз пять или даже больше  сверился  со
своими планами и наконец вышел в довольно обширный полукруглый зал.
   Так уж получилось, что свет тут  "производил"  только  "жучок"  инженера,
которым тот вжикал не переставая, перекладывая фонарик из руки в руку. Но  и
его было достаточно, чтобы... Да,  это  был  барельеф,  вроде  тех,  которые
Ростик видел еще в Чужом  городе.  Только  этот  представлял  не  широв  или
червеобразных махри, а порт, который они для себя стали называть Одессой.  И
вид этот был представлен в трехмерном изображении, как бы с высоты  птичьего
полета.
   Иные дома были так подробно вырезаны или вылеплены в этом светлом  камне,
что можно было при желании посчитать количество окон на фасаде. И Ростик был
уверен, если бы он попробовал проверить неизвестных камнерезов, ошибок он бы
никогда не отыскал.
   Быстро убедившись, что изображение слишком  велико,  чтобы  рассматривать
его с фонариком, Квадратный подпалил один  из  захваченных  еще  в  столовой
факелов. Что-что,  а  запасливость  ему  не  изменяла  никогда.  И  когда  в
помещении стало светлее, когда как бы даже сам воздух раздвинулся  вместе  с
тенями, стало видно, что изображение в самом деле захватывает весь город, от
восточных стен до западных, от моря до главных подъездных ворот. И  частично
даже захватывает водопровод, идущий от реки.
   -  Здорово,  -  отозвался  старшина,  но  голосом,  который  ни  о  каком
"здоровье" не свидетельствовал. - Вот только хотелось бы знать...
   - Смотри сюда, - веско оборвал его Полик и указал на порт.
   На изображении круглая гавань была отнюдь не пуста. В  порту  стояли  три
длиннопалубных корабля, чем-то напоминающих галеры. Два из них были  связаны
в подобие катамарана, хотя корпуса были совершенно разными. Мачт и парусов у
этих кораблей не было даже в зачатке.
   - Ну и что? - все-таки осторожно спросил Ростик. - То,  что  сюда  должны
были заходить корабли, стало понятно, едва мы увидели гавань.
   - Ты не видишь, - притормозил его Поликарп. - Смотри не на корабли, а  на
вход в порт.
   И лишь тогда Ростик заметил, что между двумя башнями, которые "сторожили"
вход в гавань, над водой и под ней, до самого дна, как почему-то угадывалось
на каменном изображении, была очень прочная металлическая решетка. Да  такая
плотная и высокая, что через  нее  незамеченным  не  мог  бы  перебраться  и
водолаз.
   Это было интересно. Вернее,  требовало  обдумывания,  в  любом  случае  -
внимания. Ростик подошел ближе, поднял руку Квадратного  с  факелом  повыше,
чтобы света было больше, и провел пальцами по  шершавому  рисунку,  по  всем
этим каменным ложбинкам, углублениям и складкам.
   - Как эта решетка действовала? - спросил он  Поликарпа.  -  Есть  у  тебя
соображения?
   - Видишь, на кораблях нет мачт. Поэтому они  имеют  над  водой  небольшую
высоту, максимум метра четыре. А решетку с помощью вот  этого  механизма,  -
Поликарп ткнул пальцем в какие-то  катушки  на  крышах  портовых  башен,  от
которых шли расходящиеся, как  ванты,  канаты  по  всему  верху  решетки,  -
удается  поднять  метров  на  пятнадцать,  причем  она  вся  вполне  надежно
закреплена вот в этих направляющих.
   Да, каменные направляющие на башнях  заметили  еще  первые  исследователи
города, которые искали места для установки спаренных пушек против прозрачных
червяков. Но тогда им не придали значения.
   - Так как глубина тут постоянна, - продолжал  Поликарп,  -  и  составляет
чуть больше шести метров, для прохода кораблей остается  до  восьми  метров.
Ну, в крайнем случае, метров пять, если они  оставляли  над  водой  изрядный
кусок решетки, чтобы никто не мог через  нее  пробраться.  Кстати,  обратите
внимание, между башен на дне  сделан  массивный  каменный  порог  с  желобом
посередине. Решетка входит в него так плотно, что, мне кажется, даже крупный
рак не может через это препятствие пробраться.
   - Краб, - автоматически поправил его Ростик. Потом поправил сам себя:
   - Впрочем, какие крабы? Они тут не обнаружены...  Как  думаешь,  из  чего
сделана решетка?
   - Как ни великолепно умение... - Полик замялся, но лишь на миг, - прежних
обитателей города работать  с  камнем,  я  полагаю,  для  этой  решетки  они
вынуждены были использовать металл.
   - Ты уверен? Это же невозможно дорого по местным меркам.
   - Уверен.
   - Тогда для окрестных пиратов одной  этой  решетки  было  бы  достаточно,
чтобы оправдать любой разбой.
   - Подожди с пиратами, - вмешался Квадратный. - Их, как и крабов, пока  не
обнаружили. Лучше спросить - против кого они все это соорудили?
   - Не знаю, - сказал Поликарп. - То,  что  они  пытались  таким  способом,
действительно жутко дорогим по местным возможностям, защититься от чего-то -
ясно как дважды два. И, может быть, именно отсутствие этой решетки заставило
их уйти, и...
   - Значит, эта опасность угрожает и нам? - докончил за инженера  старшина.
- Разумно...
   - Не разумно, а очень важно, - поправил его Поликарп.
   - Пожалуй, - согласился Ростик. - Нужно будет  привести  сюда  Дондика  и
убедить его, что нам следует сделать такую же штуку,  пусть  даже  мы  и  не
знаем, от чего она нас должна защитить. Сколько на нее потребуется металла?
   - Если считать расстояние между башнями, то есть входной фарватер  метров
в тридцать, и сделать все из дюраля, чтобы не коррелировала... Ну, в  общем,
это не сложнее, чем подлодку склепать.
   Они пошли назад, обдумывая проблему, кого,  кроме  пиратов,  такая  штука
могла бы сдержать. Идею пиратов отвергал факт, что решетка была устроена  до
самого дна. Как ни крути, это указывало, что опасность  должна  была  прийти
из-под воды. Это "сходилось" с тем, что они потеряли три экипажа  добытчиков
металла и две лодки. Но что представляла собой эта опасность, каким  образом
следовало от нее избавляться - никому в голову так и не  приходило.  Тем  не
менее они твердо решили "раскрутить" Дондика на эту  проблему  на  следующее
утро.
   Но на следующее утро не получилось. Ночью при  шли  машины  с  последними
частями для подводной лодки, и  все  остальное  пришлось  отложить.  Как  ни
твердил себе Ростик, что это не самая  разумная  манера  поведения,  сломить
Дондика, отвлечь его хотя бы на пару  часов,  чтобы  дойти  до  барельефа  и
поделиться сомнениями, не получалось.  Капитан  занимался  только  тем,  что
считал главным на этот момент - подлодкой.
   И кто знает, может быть, это и в самом деле было правильно?

26

   Субмарина получилась на славу Она была  похожа  на  аппарат  Кусто,  если
вспоминать те, прежние, еще земные аналогии,  только  побольше,  потому  что
ходить она должна была на  меньших  глубинах.  И  сверху  ее  украшал  почти
шестиметровый шнорхель, который давал ей возможность ползать по дну на всей,
как прикидывал  Казаринов,  акватории  залива,  на  берегу  которого  стояла
Одесса. Что творилось дальше, в океане, за  заливом,  разумеется,  никто  не
знал, но и там глубины должны были оказаться небольшими.
   Субмарина имела рубку, в которой находился штурвал  и  из  которой  можно
было осматриваться по сторонам, потому что в  трехмиллиметровой  стали  были
проделаны смотровые щели  с  ладонь  шириной,  которые  были  закрыты  через
резиновые прокладки  накрепко  приклепанными  двухсантиметровыми  плексовыми
пластинами. Поликарп полагал, они могли выдержать даже относительно  близкий
разрыв торпеды.
   В хвостовой части находился внушительный дизелек, который  тем  не  менее
производил больше треска и грохота, чем движения. Около него почти постоянно
крутился Борода, фамилия которого оказалась Бородин, и потому прозвище,  так
сказать, соответствовало. Вообще-то, вспомнив о старой просьбе вытащить  его
из-за кульмана, Ростик предложил прикрепить к дизелю  не  Бороду,  а  самого
Полика, но Дондик подумал, пожевал губами, потер старую рану и ответил,  что
с Поликом придется "погодить", он пригодится для другого дела.
   - Он пригодится, а мы, значит, не очень, - прокомментировал  это  решение
Пестель, но, так как с ним никто не спорил, не получилось даже  как  следует
повозмущаться. Да и чего возмущаться, инженер в  самом  деле  был  личностью
важной и для города,  и  для  человечества  Полдневья.  А  они...  Они  были
солдатами, служивыми, вояками, которых  только  из  вежливости  не  величали
пушечным мясом.
   В общем, придали Бороду, и тот принялся разбираться с рулями, с движком и
разобрался на славу. Он вообще оказался парнем  работящим.  Вот  только  все
последнее время ходил  донельзя  чумазый  и  какой-то  взъерошенный,  словно
солярка впитывалась не только в его кожу и одежду, но и в волосы.
   Внизу, рядом с двумя длинными трубами, расположенными по  продольной  оси
субмарины, в  которых  находились  торпеды,  в  небольшом,  выдающемся  вниз
круглом углублении почти с такими же смотровыми щелями, как в верхней рубке,
по  боевому  расписанию  находился  старшина  Квадратный.  Его  делом   было
придонное наблюдение и, в случае необходимости, пальба.
   Оба торпедных аппарата имели довольно непростые спусковые  механизмы,  но
сами торпеды были настолько сложными, что перезарядке в походе не подлежали.
Сначала, конечно, все, в том числе и Поликарп, хотели сделать так, чтобы  их
можно было вручную,  словно  в  пушку,  запихивать  в  аппарат,  взводить  и
стрелять многократно, но на практике ничего не вышло. И не  столько  потому,
что сами торпеды пришлось сделать не обычными, как на  Земле,  а  ракетными,
ввинчивающимися в воду из-за сгорания твердотопливной смеси, сколько по  той
причине, что спусковой механизм  оказался  очень  капризным,  и  в  неверных
условиях похода, по мнению инженеров, возникала угроза,  что  ребята  скорее
подорвутся, чем нанесут ощутимый урон врагу...
   Спусковой механизм торпед был устроен по принципу леерной  детонации,  то
есть торпеда, когда Квадратный поджигал особый  пятнадцатисекундный  фитиль,
нагонял в трубу аппарата  давление  из  специального  воздушного  баллона  и
открывал внешнюю заслонку, чем запускал торпеду  вперед,  была  привязана  к
самой подлодке. И когда этот леерок,  разматываясь,  доходил  до  специально
заданной отметки, которую можно было менять, он выдергивал чеку, похожую  на
гранатную, и торпеда взрывалась.
   При испытании эта торпеда вполне достойно проходила от семидесяти до  ста
метров, что было совсем неплохо для такой доморощенной системы. А  уж  заряд
на нее можно было ставить самый разный, хоть настоящий  динамит,  который  в
количестве почти семи килограммов - критическая  масса  для  торпеды  -  мог
разнести и довольно крепкое  сооружение,  вроде  гипотетической  решетки  на
входе в гавань  Одессы.  Размером  торпеды,  которых  на  заводе  изготовили
порядка пятнадцати штук, были метр двадцать длиной и толщиной  двадцать  два
сантиметра, вес их с полной загрузкой превышал пятьдесят килограммов.
   Впереди, в форпике подлодки, если только Ростик правильно употреблял этот
термин, должен был находиться Пестель. В его обязанности входили  наблюдение
и связь с висящим над морем в своем гравилете  Кимом.  Связь  осуществлялась
довольно простой и  незамысловатой  рацией,  радиус  действия  которой  едва
превышал пару километров.  Антенну  со  сложной  изоляцией  выводили  внутри
шнорхеля на поверхность.
   В теории все было идеально, но, сколько  бы  Пестель  ни  крутил  рукоять
динамки, сколько бы ни надрывался, сверху, из  гравилета,  приходило  больше
хрипов, чем осмысленных слов. Но даже хрипы,  и  стоны,  и  кашли,  и  треск
несущей частоты, которая вдруг  глушила  все  подряд,  были  такой  заметной
поддержкой в подводном мире, что Пестелю  приходилось,  подчиняясь  ребятам,
крутить рукоять куда чаще, чем собственно наблюдать.
   Правда, в последнее время Ростик, которого по понятным причинам назначили
капитаном подлодки, стал его все чаще ставить на рули, а сам выходил вперед,
заглядывая  в  широкие  круглые  иллюминаторы,  обеспечивающие  передний   и
немножко боковой обзор, принимая на себя и обязанности радиста.
   Потренировавшись  сначала  в  гавани   города,   потом   совершив   пяток
испытательных проходов вдоль берега,  в  последнюю  неделю  сентября  Ростик
получил  приказ  вывести  субмарину  в  настоящий  разведывательный   поход.
Совершив их почти с десяток, ребята так осмелели, что  Ростик  озаботился  -
излишняя самоуверенность умению выживать никак не способствовала. Но  они  в
самом деле пока ничего необычного не встречали  и  серьезным  испытаниям  не
подве