ледство
отморозили! Сами крестьяне чаще двух раз в неделю за товаром не ходили,  всё
необходимое город запасал с  осени.  Дальние  обозы  из  Европы  или  Сибири
приходили и того реже. Не любят купцы зимнюю торговлю, вроде бы и праздников
много, да больше всё мелочь ярмарочная идёт. Ни зерно, ни  скотину,  ни  лес
продать невозможно, жизнь течёт  тихо,  словно  ручей  подо  льдом.  Поэтому
охрана у ворот пропустила меня  безо  всяких  требований  и  спецразрешения,
просто полюбопытствовав, всё ли в порядке с головой. Это не  юмор,  это  они
так искренне  заботятся.  С  их  точки  зрения,  только  ненормальный  будет
разгуливать ночью, да ещё зимней, да в придачу на кладбище...
   Что ж, я был с ними полностью солидарен.  Дорога  недолгая,  освещённость
как днём, луна старается изо всех сил, и звёзд - хоть горстями рви. Морозец,
конечно, градусов двадцать и к полуночи, пожалуй, ещё крепче  будет.  Однако
воздух чистый, настроение бодрое, сна ни в одном  глазу,  в  правом  кармане
фляга водки грамм триста, за пазухой кусок пирога с капустой -  до  утра  не
загнусь. Очень надеюсь, по крайней мере...
   Кладбище, мирно спящее под покрывалом искристого снега,  выглядело  прямо
как на картинке. Крестики с пушистыми  шапками,  могилки,  словно  сказочные
серебряные  терема,  вокруг  -  ёлки  разлапистые,  все  в  алмазах...  Душа
отдыхает, скоро стихи писать начну.
   Искомая могила нашлась далеко не сразу, это летом тут же видно, где земля
свежая, а зимой, увы... В общем, что-то максимально похожее  я  отыскал,  не
вполне уверен, но выбора нет. Сидел примерно с полчаса - никого не  было.  Я
пытался конструктивно выстроить схему поимки Алекса  Борра,  но  замёрз.  На
холоде только пять минут мыслится позитивно, потом  мёрзнешь...  Спустя  ещё
какое-то время я полез в карман за флягой, поэтому хруста снега под чьими-то
тяжёлыми шагами просто не услышал.
   - Ага! - радостно раздалось за моей спиной. Будь сейчас  лето,  наверное,
от  неожиданности  подскочил  бы  на  месте...  Зима,  холодно,  ограничился
учащённым сердцебиением.
   - Эге...  -  неуверенно  выдохнули  сзади,  и  глуховатый  мужской  голос
однообразно вопросил:
   - Тепло ли тебе, девица, тепло ли тебе, красная?
   Я решил, что у кого-то там мозги не в порядке. Нахохлившегося милиционера
даже в полной темноте трудно спутать с замёрзшей Настенькой. Но  по  крайней
мере сразу догадался, с кем предстоит иметь дело...
   - Тепло ли тебе девица, тепло ли...
   - Я не девица!
   - Уже нет?!
   - Ну вообще-то и никогда ей не был. - Я покряхтел и развернулся, за  моей
спиной оторопело стоял классический Дед Мороз в  умопомрачительном  парчовом
кафтане. Шапка, посох, рукавицы - всё ручной работы, в  жемчугах  и  бисере.
Ей-богу, у него даже валенки были все в тиснёных узорах.
   - Здравствуйте. Я  участковый  из  Лукошкина,  лейтенант  милиции  Ивашов
Никита Иванович.
   - А девица где?
   - Какая девица? Не знаю, может, на других могилах где-нибудь, но  мне  на
глаза не попадалась. А что, обязательно должна быть?
   - Так душ по пять каждую зиму мачехи из дому гонят, - рассеянно  объяснил
Дед и пристально оглядел меня со всех сторон - Я тут воеводство своё дозором
обхожу, речи с ними веду, кому подарочек дам, а кому и...
   - Как же, как же, это был мой любимый фильм в детстве, -  но,  видя,  что
старик не в курсе, вернулся к прежней теме:
   - Дедушка, вы  вот  только  о  девушках  изгнанных  говорили,  нельзя  ли
поподробнее? Это ведь серьёзное уголовное преступление, между  прочим...  Не
напомните имена, фамилии, адреса потерпевших?
   - Дело тихое, семейное, мне знать без надобности. А  ты  сам-то  что  тут
делаешь?
   - Так... сижу.
   - Тепло ли тебе, молодец, тепло ли тебе, красный? - привычно начал Мороз,
но довольно быстро опомнился. - Неловко как-то выходит... Ты уж  не  серчай,
участковый. Дозволь старику с тобой посидеть, раз девицы нет. Так я вроде не
при делах нонче.
   - Да ради бога, присаживайтесь, - гостеприимно подвинулся я. - А вы не  в
курсе, случайно? Могила Сидорова, отца трёх детей, не эта?
   - Она самая. Тебе что ж, умерший человек нужен?
   - Обещал его деткам, что приду сюда ночью и исполню их сыновний  долг,  -
ответил я. Мороз хмыкнул в бороду  и  понимающе  улыбнулся.  Хороший  дедок,
общительный и не занудный, не то что некоторые пенсионеры.
   - Слыхал я о тебе, Никита Иванович, от лешего да водяного. Мы с ними уж и
не вспомню, сколько лет дружбу водим.
   - Да, да... И мне доводилось  встречаться.  Забавные  старички,  в  карты
играть умеют, а водяной с русалками меня даже спас  один  раз.  Я  как-то  с
немецким агрессором в речке плескался, ну и...
   - А я его вчерась только видел, но он почитай  всю  зимушку  под  корягой
спит. Лёд, как стекло, чистый, речка аж до дна видна. Леший тоже берлоги  не
покидает, и поговорить не с кем.
   - Вообще-то мне в любом случае здесь до утра сидеть, - логично  решил  я,
прикидывая, пьёт водку Дед Мороз или не пьёт.  Нет,  наши,  маскарадные,  на
каждой ёлке "хорошие" до немоты, но этот-то настоящий!
   - А и вправду, посижу-ка я с тобой, - правильно истолковав мои  сомнения,
определился дед. - Говорят, ты человек умный и уважительный.
   - Намёк понял! - Я с облегчением выудил из кармана флягу. - За знакомство
или за здоровье?
   Знаете, я уже давно ничему такому не удивляюсь. Мне нравится этот  мир  и
люди эти нравятся, страна, и  легенды  её,  и  сказки.  Я,  наверное,  очень
русский не только по крови, но и по душе... А говорят, что немцы и  французы
называют Деда Мороза почтительно строго - "генерал мороз"! Якобы  только  он
позволил нашим войскам победить в двух Отечественных войнах. Только для  нас
он всё равно дедушка, Мороз Иванович, Морозно...
   Мы как-то сразу очень душевно засиделись. На часы я и не  смотрел,  водку
мы пили медленно, маленькими глоточками (да что уж там,  триста  граммов  на
двоих взрослых мужчин?!), пирог тоже уговорили быстро. О чём говорили  -  не
помню, но весело было, как на концерте Евдокимова. Дед  Мороз,  оказывается,
знает столько смешных историй, и рассказчик он великолепный,  с  удивительно
добрым чувством юмора.
   - Я ведь и никого не морожу всерьёз, мне от  тела  обмороженного  радости
нет. Вот девок за нос щипать -  это  люблю,  грешен,  старый...  Пьяного  не
обижу: либо протрезветь холодом помогу, либо отоспаться в снегу  позволю.  А
влюблённым первым от меня и вовсе помощь одна - сколько ни целуйся, всё щёки
горящие на мороз спишут, папки-мамки не  заругают.  А  хочешь,  ещё  историю
расскажу, как поп с попадьей на Рождество в  лесу  клад  искали,  а  медведь
теперь своим деткам театр кукольный показывает?
   Я знал этот анекдот, но всё равно искренне расхохотался. Да так, что едва
не опрокинулся навзничь.
   - Ты чего, участковый? Я и не начинал ещё, а ты уж прыгаешь, словно земля
под тобой ходуном ходит.
   В какую-то  секунду  мне  резко  стало  не  смешно,  снизу  действительно
ощущались явственные толчки.
   - Мать-перемать... - Мы с Морозом навострили уши  и  затаили  дыхание.  -
Встанешь тут! Расселись, как эти...

***

   Я уже видел встающих из гробов  покойников,  и  желание  свято  выполнить
обещанный "сыновний долг" пропало напрочь. Не знаю, как подобное проходит  в
других странах, но у нас в России могила  зимой  без  мата  не  открывается.
Поэтому вылезший из-под снега старикан уже был  раздражён  до  предела.  Его
можно  понять,  он  был  главной  шишкой  в  семье,  его  отцовскому   слову
безоговорочно подчинялась вся родня, он самолично повелел всем трём сыновьям
поочерёдно провести ночь у него на могиле, а тут такой  облом...  Мало  того
что  мерзлая  земля  никак   не   хотела   открываться,   там   ещё   вместо
сыночек-кровиночек незнакомый милиционер при исполнении?! Старичок низенький
и худой,  как  кузнечик,  одарил  нас  с  Морозом  зеленовато-подозрительным
взглядом.
   - Не люблю я покойников восставших... Хороший человек после смерти гулять
не будет, а, участковый?
   - Что вы так смотрите? Я  тоже  не  люблю.  По  долгу  службы  приходится
общаться, но чтобы любовь...
   - Ты ли это, Степанушко, сын старшой? - неожиданно  густым,  классическим
шаляпинским басом пропел умерший. Мы переглянулись.
   - Это он на вас показывает.
   - Побойся бога, участковый!
   Попрепиравшись, Дед Мороз отрицательно покачал головой и  развёл  руками,
давая понять, что не он.
   - Ты ли это, Федорушко, сын середний? - В вопросах благообразного  старца
не было ни капли логики, но следование традициям чувствовалось.
   Мороз вошёл во вкус и обличающе показал на меня  пальцем,  я  протестующе
замахал руками.
   - Ты ли это, Иванушке, сынок любимый, младшенький? - Не получив и на этот
раз утвердительного ответа, старичок решил  поизображать  злобного  упыря  и
показать зубки:
   - Тогда какого супостата на мою могилу нелёгкая принесла?!
   - Я из милиции. Начальник тутошнего отделения, лейтенант Ивашов.  Прибыл,
так сказать, по поручению ваших родственников.
   - Ась? Да уж не посадил ли ты сынов моих в тюрьмы  каменные,  во  подвалы
глубокие, за семь замков да десять засовов со одиннадцатым?!
   - Да уж не посадил! Не за что было, и работы полно, - огрызнулся  я,  но,
припомнив советы Яги, постарался смягчить тон:
   - Они были сегодня утром в отделении и очень просили меня  зайти  к  вам,
выяснить, по какому поводу вы хотите их видеть.
   - А чего они сами не пришли? - как-то сразу сник покойник. Дед Мороз тоже
укоризненно глянул на меня, призывая быть посострадательнее.
   - У них много срочных дел, и, согласитесь,  ночевать  на  кладбище  лучше
летом. Я вам не родственник, даже  не  близкий  знакомый,  но  если  бы  мне
предложили пилить одному  зимней  ночью,  в  тридцатиградусный  мороз  чтить
батюшку... Знаете, это как-то очень притупляет сыновние чувства.
   - Стало быть, ни один не пришёл?
   - Да холодно же, дядя, говорю вам!
   -  Стало  быть,  ты  один  явился...  -  задумчиво  прикинул  старичок  и
торжественно объявил:
   - Так пусть всё по воле Господа и сбудется! Если ты, мил человек, все три
ноченьки на моей могилке скоротаешь, да не испугаешься  -  отдам  тебе  чудо
чудное, диво дивное - Сивку-бурку, вещую каурку. Слово моё твёрдое!
   - Э-э-э! Простите, но так не  пойдёт.  -  Я  поймал  уже  развернувшегося
умника за плечи. - Какие три ночи? Вы думаете, что говорите?! Да я от  одной
этой все уши себе отморожу.
   - Моё слово твёрдое! - задиристо вывернулся старик  и  с  места,  рыбкой,
попытался прыгнуть к себе в могилку. Удар был всей плоскостью тела, глухой и
гулкий. Тут присыпанная снежком могильная земля замёрзла камнем. Ошарашенный
покойничек пытался скрести её ногтями и  бить  её  коленками.  Звук,  словно
железом по стеклу, а толку - ноль! Дед  Мороз,  одобряюще  подмигнув,  делал
вид, что он тут совершенно ни при чём.
   - Одну ночь! Моё слово твёрдое... - выбившись из сил, заверещал старик.
   - Причём именно эту, - поднажал я. Может быть, от меня ожидали  какого-то
иного  выполнения  сыновнего  долга,  но  увы...  Не  нравится  -  приходите
исполнять сами. Дед Мороз в  наши  разборки  не  вмешивался,  демонстративно
держа  руки  за  спиной  и  улыбаясь  в  усы.  Отец  трех  сыновей,  утомясь
разгребанием "вечной мерзлоты", плюнул на всё и мрачно  уселся  на  соседний
бугорок. Минута молчания затянулась...
   - Гражданин Сидоров, вы мне не до утра здесь сидеть собираетесь?
   - Отчего же... Сижу ведь.
   - Я понимаю, вам по большому счёту всё равно терять уже нечего, но мне-то
есть!
   - Слово моё твёрдое... - нахохлился старик.
   - Это до меня дошло, убедили, верю. Но  если  вы  действительно  намерены
сделать нашему отделению ценный подарок в  лице  популярной  лошади  (что  я
несу?!), то лучше поторопиться - через час я просто брошу всё и пойду  домой
греться.
   - А мне-то что,  иди!  Пущай  никому  животинка  не  достанется,  но  без
уважительности не отдам.
   Я беспомощно  обернулся  к  Морозу,  тот  добродушно  покачал  головой  и
вмешался в беседу:
   - И какую же тебе, старинушка,  уважительность  сделать?  Хочешь  жемчуга
скатного али алмазов гранёных на блюде хрустальном, на подносе серебряном?
   - Неуважительно, мне в могиле без надобности.
   - Хочешь одеяло атласное, перину пуховую, шубу соболью, тапки белые?
   - Неуважительно, мне в могиле  без  надобности!  -  продолжал  издеваться
старик.  Он,  может,  и  хороший  человек...  был,  просто,  когда  холодно,
затянувшиеся переговоры никого не греют.
   - А хочешь бабу белую, дебелую, с косой до пояса, очами  голубыми,  тихую
да неперечливую?
   - Неуваж... - Неуступчивый покойничек  запнулся  на  ровном  месте.  -  А
покажь-ка её сей же час!
   Дед Мороз величаво поднял руки к небесам,  потом  пристукнул  посохом,  и
снег у его ног взвился сияющим вихрем.  Снежинки  лепились  одна  к  другой,
буквально через пару минут уже угадывались контуры женского тела,  а  вскоре
перед нами стояла томная красавица...  Старичок  вскочил  с  чёрной  могилы,
обежал скульптуру кругом, потыкал пальцами и обличающе заявил:
   - Так она же неживая?!
   - Да ведь и ты неживой, - резонно ответил Мороз. - А как под землю  её  с
собой возьмёшь, там она до самой весны от тебя не уйдёт и  слова  худого  не
скажет.
   - Уважительно... - признал тороватый покойник. - Беру!
   - Вот и ладно, а только наперёд уж не поскупись,  отдай  доброму  молодцу
участковому, что обещано.
   - Слово моё твёрдое!
   Деда Мороза после недолгих уговоров удалось пригласить в гости -  с  меня
причиталось. Правда, когда конкретно зайдёт, не сказал. Но  главное,  что  с
его безвозмездной помощью дело было сделано! Ибо не прошло  и  часа,  как  я
летел над кладбищем, над заснеженной дорогой, над стенами  нашего  Лукошкина
на спине самого прекрасного сказочного коня, какого только можно вообразить,
на Сивке-Бурке! Навстречу  утренней  заре,  новому  дню,  новым  свершениям,
новым... головным болям. Иногда мне кажется, что отделение нельзя  оставлять
ни на минуту. Стоит только отлучиться по делу - нате  вам!  Первоначально  я
решил, что все умерли...

***

   ...   В   пять   утра    территория    отделения    представляла    собой
малохудожественное подобие  картины  "После  побоища  Игоря  Святославича  с
половцами".
   Ворота нараспашку, повсюду во дворе вперемешку разбросаны наши стрельцы и
запорожские казаки. Лежат вповалку в интересных  позах,  такое  впечатление,
будто бы каждый получил чем-нибудь тяжёлым по голове. По крайней мере, следы
побоев на морде каждого видны невооружённым глазом. Спрыгнув с седла, я взял
благородного скакуна под уздцы и  отвёл  в  конюшню.  Беглого  взгляда  было
достаточно, чтобы понять  -  на  самом  деле  никаких  трупов  на  снегу  не
валяется.  Все,  кто  есть,  спят  самым  беспросветным  образом.   Походил,
попринюхивался  -  алкоголем  не  пахнет,  посапывают  добрые  молодцы,  аки
младенцы безвинные. Не  тратя  времени  на  особо  дедуктивные  размышления,
сделал один единственно  верный  вывод  -  бабкины  штучки!  Дверь  в  терем
оказалась незапертой, в сенях безмятежно храпел Митька (что, кстати, ещё раз
утвердило меня в подозрении на колдовство - обычно парень  встаёт  в  четыре
утра). Деловитая Яга уже бодренько суетилась у печки, на меня даже  глаз  не
подняла:
   - Доброго утречка, Никитушка! Заходи давай да к столу садись, вони уже  и
завтрак твой милицейский на сковороде шкварчит.
   Я тоже поздоровался, вымыл руки, получил большую  тарелку  с  яичницей  и
ветчиной,  обильно  посыпанной  мелко  нарезанным  чесноком.  Почему   бабка
именовала её "милицейской", доподлинно не знал никто. Подозреваю  лишь,  что
после этого завтрака преступники от моего дыхания мёрли, как мухи...
   - Лошадушку в окно видала, кобылка знатная... Видать,  сумел  ты  старику
Сидорову по душе прийтись.
   - Я тут ни при чём. Встретил на кладбище вашего местного Деда Мороза,  он
там Настеньку разыскивал.  Только  благодаря  его  безвозмездной  помощи  мы
обменяли Сивку-бурку на снеговую бабу,  впечатляющую  объёмами  с  фронта  и
тыла.
   - Хитро... От ить каков похабник-то, и в могилу за собой девку тащит -  и
там, где спится, любая  сгодится!  -  Яга  присела  напротив  и,  помаленьку
отщипывая кусочки от пирога, впала в воспоминания:
   - А Мороза-то я давненько знаю...  Добрый  он,  сердце  большое  имеет  и
сострадателен до людей хороших, да хоть бы и Настенек этих взять, что мачехи
по зиме из дому гонят, другой бы...
   - Бабуля, у вас это что, общегородская традиция? - перебил я.  -  Давайте
вернёмся к ней попозже, а сейчас, пожалуйста, объясните,  каким  образом  по
всему двору разбросаны спящие стрельцы с казаками.
   - Ах, энти... - равнодушно отмахнулась  Яга.  -  Да  тока  ты  ушёл,  как
нарочный от запорожцев  явился,  пана  полковника  искать.  Митенька  ему  и
объяснил всё толком.
   - Митя? - не поверил я. - Поправьте меня, он хоть кому-то что-то объяснил
толком?!
   - Дык он сам же мне сказал потом... - заступилась моя  домохозяйка.  -  А
через полчасика на отделение запорожцы напали!  Вот  народ  грубиянственный,
орали, будто бы я ихнего атамана молоком отравленным  извела!  Ну  вроде  бы
Митенька им так ответствовал. Клевещут на мальчонку...
   - Угу... - без тени энтузиазма подтвердил я.
   - Но, грех на душу не возьму, вели себя казаки тихо, ночь ведь, спят люди
божьи... Из пистолей не палили, саблюками своими не  звенели,  через  ворота
перелезли да на наших стрельцов в кулачки пошли. Ну,  Еремеев  сопротивление
оказал, и до того тесно во дворе стало, что я уж обеспокоилась... Ить побьют
же друг дружку грешным  делом.  Митю  в  сени  загнала  да  заклинание  одно
махонькое напитала...
   - Для запорожцев?
   - Для них, родимых...
   - То есть стрельцов задело случайно?
   - Да как же случайно, соколик?... Они ить кулачищами машут, по снегу один
другого валяет, как я их разделить-то могла?! Вот всех целиком и накрыла! Но
не случайственно, а со смыслом...
   - Полковника надо было разбудить.
   - Ага, как же!  -  посокрушалась  Яга.  -  Митенька  об  его  спину  едва
коромысло не сломал - спит, не чует. Но ты  на  него  не  серчай,  намаялся,
сердешный, с молочка моего топлёного... Уж как несло его, как несло...
   - Суду всё ясно, виноватых нет. - Я медленно отодвинул от себя опустевшую
тарелку. - А что, наш общий знакомый за кубком не приходил?
   - Не ведаю, Никитушка... - честно призналась бабка и взялась за чай. -  Я
ить, пока с суматохой энтой разбиралася, из  терему  вон  выбегла.  А  кубок
Васенька мой стеречь вызвался, видать, там с ним в обнимку и спит...
   - Мяу-а-у-ой-ё... - жалобно раздалось с лестницы, ведущей на второй этаж.
Наша эксперт-криминалист едва не выронила чашку. Со ступеньки на  ступеньку,
еле передвигая лапы и волоча хвост, ковылял кот Васька. Глаза кучно  сошлись
на переносице, на лбу шишка величиной с кедровую, да плюс ещё и  координация
движений явно нарушена. Несчастный выглядел так, словно им играли в боулинг.
Я бросился вперёд и успел картинно поймать кота  на  руки,  словно  киношную
принцессу, падающую с балкона.
   - Ва-а-се-е-нька-а-а... - едва дыша, поднялась из-за стола Яга. - Да  что
ж с тобой за горе содеялось, что за  беда  приключилась,  что  за  несчастье
обрушилось? Охти ж мне, старой... Ведь своими руками кровиночку пушистую  на
задание простенькое отправила, ан вон оно как всё обернулося-а-а!
   - Не волнуйтесь, бабуля - Я с трудом уложил тяжеленного  домашнего  друга
на широкую лавку, бегло осмотрел на предмет ран и переломов,  поискал  пульс
на передней лапе и более-менее уверенно заявил:
   - По-моему, будет жить!
   -   Васенька-то?   Вася   -   будет,   Вася   мой    ещё    много    кого
переживёт-расстарается!  Я  ить  его,  друга  сердешного,  с  малых   когтей
вскормила-вспоила, всю  душеньку  в  него  вложила,  всю  старость  на  него
угробила... Как же ему, родненькому, опосля такого ещё