тора... - принц  сказал  все,  что  собирался  и
теперь не знал что делать - пауза затягивалась... - Ну, так что?
   - Ступай, Кади и спи спокойно. Я все поняла.
   Принц постоял еще с минуту, соображая, что может означать такой ответ
- согласие или же... С этой истерички  Санеланы  станется  -  явится  на
прием к принцу Алекиану неряшливой замарашкой назло брату -  тогда  пиши
пропало... Станет молодой красавец-принц стараться  помочь  замарашке...
Не надумав ничего путного, Кадор-Манонг махнул рукой и  вышел.  Санелана
медленно обернулась и  уставилась  на  захлопнувшуюся  дверь,  задумчиво
теребя локон...
   Вернувшись к себе, принц кликнул слуг и велел распаковать  его  вещи.
Перебрав свои наряды, он отругал слуг за нерадивость. Конечно,  те  были
ни при чем - просто принц нервничал и ему  хотелось  сорвать  на  ком-то
злость. Влепив одному из слуг оплеуху, Кадор-Манонг несколько успокоился
и решил:
   - Убирайте это к Гангмару обратно - я одену  кольчугу.  Пусть  герцог
видит, что  я  веду  войну  против  демона,  узурпировавшего  альдийский
престол - мое законное наследство. Да-да! Это  хорошая  мысль  -  так  я
легче завоюю его симпатию. Эй, вы, бездельники - приведите в порядок мою
военную амуницию и если хоть одна пряжка не будет сиять -  шкуру  спущу!
Пошли прочь!
   После этого принц прошелся по комнате, остановился у стола:
   - Я должен успокоить нервы! - сказал он и налил себе кубок вина.
   Осушив  кубок,  Кадор-Манонг  почувствовал  себя  немного   лучше   и
отправился спать...
   Проснувшись утром, принц кликнул слуг - те явились с приготовленным с
вечера нарядом, опасливо поглядывая на сердитого молодого господина,  но
тот, погруженный в свои мысли, отпустил их, едва взглянув на принесенные
ими вещи. Слуги торопливо убрались -  на  этот  раз  пронесло...  Явился
мастер Гирон - владелец гостиницы:
   - Ваша милость, паланкин готов, - путь предстоял  недальний  -  всего
лишь площадь перейти, однако  моросил  дождик,  а  принц  надеялся,  что
сестрица все же явится в приличном наряде, который не стоило  бы  мочить
под дождем, да и вообще - подойти  к  воротам  дворца  пешком  -  дурной
тон...
   Собравшись, принц спустился  во  двор  гостиницы  и  принялся  нервно
расхаживать под навесом, гремя своим воинским снаряжением - Санелана еще
не показывалась и он волновался. Поджидавшие  во  дворе  слуги,  которым
предстояло нести паланкин, постарались вжаться в стену и  не  привлекать
внимания взбалмошного хозяина, явно пребывающего в плохом настроении...
   Наконец из дверей вышли служанки принцессы. Кадор-Манонг  нетерпеливо
оглянулся - что-то  сейчас  покажется  из  дверей.  Служанки  придержали
створки, пропуская госпожу - принц замер... и поневоле улыбнулся, увидев
сестру, затем он облегченно вздохнул. Санелана выглядела превосходно.

***

   А потом вернулся Кендаг, радостный и гордый  -  его  въезд  в  Черную
Скалу обернулся настоящим триумфом. Конечно, в  его  отсутствие  военные
отряды  орков  ходили  на  Гонзор  и  возвращались  с  победой,  приведя
некоторое количество пленниц, но двести четырнадцать "жен  человеческого
рода", пришедших с  Кендагом  из  Альды  -  это  было  потрясающе.  Лорд
Внешнего Мира мгновенно превратился в героя, совершенно затмив при  этом
участников победоносных набегов на Маултон и другие замки  Гонзора,  его
повсюду  чествовали  и  славили  соотечественники  -  а  также  осаждали
добровольцы, желающие записаться в его отряд (почти все воины, пришедшие
в Корону Гангмара с Кендагом переженились на приведенных ими  альдийках,
так что в армии Внешнего Мира образовались вакансии). Это обстоятельство
поставило молодого лорда в сложное положение - с  одной  стороны,  Ингви
неоднократно высказывался, в том смысле, что орки - отличные  солдаты  и
что он хотел бы  иметь  их  побольше,  но  с  другой  стороны  -  солдат
необходимо кормить, а военных предприятий, дающих  наемникам  занятие  и
добычу, больше не  предвиделось.  Следовательно,  он  приведет  в  Альду
бездельников, которых к тому же  придется  содержать  за  счет  казны  -
одобрит ли это король  Ингви?  Желающих  же  записаться  в  армию  Лорда
Внешнего Мира было огромное количество - даже после того, как Кендаг  во
всеуслышание объявил, что пришедшие с  ним  женщины  -  расплата  короля
Альды по договору за службу наемников-орков и что больше такой добычи не
предвидится. Поэтому, поразмыслив,  молодой  лорд  принял  компромиссное
решение - вместо восьмидесяти бойцов, оставленных им в Короне, он взял с
собой обратно сто восемьдесят, но  в  их  числе  -  немало  мастеров  из
Верхнего и Нижнего Городов - Кендаг справедливо рассудил, что они скорее
прокормят себя в мирное время.
   Когда он доложил Ингви об этом и поделился своими  сомнениями  -  тот
объявил, что все сделано правильно:
   - Я не сомневаюсь, что твои орки - не только  отличные  воины,  но  и
хорошие  работники,  так  что  теперь  они  продолжат  строительство  на
Северной стороне - а всех арестантов можно хоть сейчас продать в  Энмар,
- и  тут  же  умчался  разыскивать  Мертенка,  чтобы  отдать  ему  новое
распоряжение: всем купцам, возвращающимся через Альду домой,  предлагать
приобрести рабов.
   Кстати, сами узники встретили известие  об  изменении  приговора  без
энтузиазма  -  каторжная  жизнь  гребца-невольника  на  энмарских  судах
казалась многим не лучше смерти... Зато купцам это предложение  пришлось
по душе - из-за набегов морских разбойников, наносивших энмарскому флоту
немалый урон, спрос на сильных рабов возрос, поэтому почти все узники  в
течение нескольких дней были  проданы  и  отправились,  гремя  кандалами
(заказ, весьма обогативший цех кузнецов), в Энмар...
   Вскоре после  своего  возвращения  в  Альду,  Кендаг  узнал,  что  на
королевской службе теперь находится отряд эльфов  -  Ингви  свел  его  с
Филлиноэртли  и  кивнул   -   дескать,   познакомьтесь.   Оба   вельможи
настороженно уставились друг на друга.
   - Почему ты  не  кланяешься  мне,  орк?  -  первым  нарушил  молчание
Филлиноэртли.
   - Что? Это ты должен кланяться мне,  лесная  зверушка!  -  надулся  в
ответ  Кендаг,  но  не  ему  было  тягаться   с   эльфом   в   искусстве
насмешничества.
   - Ну да - будет какой-то земляной жабе кланяться князь эльфов!
   - Что?!!
   - Да! И между прочим, сопляк, я  был  князем  уже  в  то  время,  как
прапрадед твоего прапрадеда учился размахивать деревянным мечом и мечтал
залезть под юбку какой-нибудь жабоподобной  зеленой  орчихе,  думать  не
думая о женщинах  человеческого  рода,  происхождением  от  которых  ты,
кажется, так гордишься.
   Кровь прилила к лицу Кендага, он схватился  за  меч,  его  противник,
совершенно довольный результатом своей речи, отступил на шаг  и  положил
ладонь на рукоять кинжала.
   - А ну, прекратить! - рявкнул на своих ссорящихся соратников Ингви. -
Кендаг, остановись! А ты, эльф, что -  забыл  о  моем  запрете  задирать
орков? Я вижу, что предупреждения на тебя не  действуют  -  так  вот,  я
накажу тебя. С этой минуты  ты  лишен  своего  имени  -  будешь  зваться
Филькой, а не Филлиноэртли!
   - Как это? - опешил эльф.
   - А так! Теперь твое имя - Филька, это будет тебе всегда напоминать о
наказании.
   - Правильно, - подхватил Кендаг, - имя воина  должно  быть  коротким,
как боевой приказ, а это... филли-нилли... подходит не воину, а женщине,
доступной всем  (во  время  пути  в  Корону  Гангмара  спутницы  Кендага
хорошенько просветили его в некоторых аспектах жизни людей).
   - Имя эльфа - как песня ручья, как щебет лесной птицы, как шум  ветра
в  кронах  деревьев,  -  обиженно  заявил  Филлиноэртли,  -  мне  нельзя
называться так - Филька...
   - Пока ты служишь мне - я решаю, что тебе нельзя, - отрезал демон,  -
и мне уже надоели твои штучки. Так что вам обоим мой приказ -  поладить!
Кендаг, молчи! Сегодня будет пир по случаю твоего возвращения и если  вы
- вы оба - не напьетесь вместе как добрые друзья - берегитесь! Все!

***

   ...Моя святыня в ладонях врага,
   В моей колыбели снегопад и пурга.
   Я так беззащитен, как белая тряпка,
   Как самый говенный человек на Земле...
   Егор Летов

   Мажордом,  трижды  стукнув  посохом,  громко  объявил:  "Его  милость
Кадор-Манонг, принц Альдийский, с сестрой - принцессой Санеланой!"  -  и
посторонился, давая пройти гостям. Принц, ведя сестру под руку  вошел  в
тронный зал Гонзорского дворца, он ужасно волновался, сердце  колотилось
как сумасшедшее. От этого приема зависит его судьба  -  если  наследника
императорского престола не удастся заинтересовать - останется последнее:
броситься в ноги его отцу и молить о помощи против  демона.  И  выложить
последний козырь - обещать принести вассальную присягу и вернуть Альду в
лоно Империи... Со всеми вытекающими неприятными  последствиями.  Чем-то
обернется сегодняшняя аудиенция...
   Войдя в зал, Кадор внимательно присмотрелся к  сидящему  на  троне  -
перед ним был долговязый юноша в дорогом причудливо изукрашенном  наряде
(вот что сейчас носят в столице Империи!), с лицом скорее  мечтательным,
чем строгим. По правую руку от трона стоял крупный мужчина в доспехах  и
плаще цветов императорской гвардии, на физиономии  которого,  украшенной
несколькими  старыми  шрамами,  была   написана   скука   и   брезгливое
любопытство, по левую - скорчилась крошечная фигурка в  пестром  наряде.
Позади неподвижно застыли гвардейцы с мечами наголо.
   Как только альдийцы - принц с сестрой и  вассалы,  одевшие  вслед  за
сеньором военное снаряжение - приблизились к престолу,  карлик  метнулся
назад и спрятался за троном, жалобно причитая:
   - Какой грозный воин в доспехах явился к нам - не иначе, как он  идет
на войну с гномами. Не бей меня, добрый сеньор, я не гном,  я  маленький
человечек!
   - Не обращайте внимания на моего шута,  любезные  гости  -  он  вечно
дурачится. Расскажите, что привело вас  в  мою  провинцию?  -  заговорил
Алекиан, изо всех сил стараясь походить в эту минуту на своего  отца,  о
котором  все  говорили,  что  он  умеет,  принимая   гостей,   выглядеть
одновременно и любезнейшим хозяином, и грозным Императором.  И  тут  его
взгляд упал на юную принцессу, печально стоящую  рядом  с  предводителем
альдийцев.
   - Добрый герцог, - начал Кадор-Манонг продуманную заранее речь,  -  я
взываю о помощи  против  злодея,  обманом  захватившего  нашу  страну  и
похитившего мой трон! Его коварство и жестокость...
   Принц говорил и говорил - громыхал  и  завывал,  стенал  и  заклинал,
описывая нечеловеческое коварство и злобу демона,  превратившего  его  -
родовитейшего дворянина и законного наследника одного из самых блестящих
престолов Империи - в изгоя, скитающегося в чужом краю. О злая судьба! О
несправедливость жребия, выпавшего ему!  Но  -  надеется  он  -  в  лице
доблестного и великодушного Алекиана несчастные гонимые  жертвы  обретут
наконец защитника! Пока принц говорил - Санелана не произнесла ни слова,
да в этом и не было нужды - она смотрела.
   И Алекиан, чувствуя на себе этот взгляд, вдруг ощутил,  что  на  него
снизошла благодать - вот оно! Вот оно! Точь-в-точь  как  в  романе  -  к
нему,  благородному  отважному  принцу,  является  с  мольбой  о  помощи
прелестная принцесса, изгнанная из родного дома безжалостным  чудовищем,
коварным злодеем. Вот оно! Не  слушая  Кадор-Манонга,  который  как  раз
переходил в своей  речи  к  одному  из  важнейших  мест,  принц  Алекиан
произнес, вставая с трона:
   - Ваша история нашла живой отклик в моей душе, -  всю  эту  фразу  он
бесчестно позаимствовал из прочитанного недавно романа, причем  там  это
звучало в третьем лице, но какое эти мелочи имеют значение, если на тебя
смотрят прекраснейшие в мире глаза! - и клянусь не знать отдыха и  покоя
до тех пор, пока справедливость не будет восстановлена и вы не  обретете
несправедливо отнятые владения!
   Тут Санелана впервые заговорила:
   - Благодарю вас, добрый принц, вы так великодушны...
   - Позвольте мне быть вашим рыцарем, принцесса,  -  Алекиан,  просияв,
поднялся с трона, одновременно левой рукой сжав плечо  Коклоса,  который
как раз собрался выдать очередную ехидную реплику, - и предложить вам  -
всем вам, благородные господа, я хотел  сказать  -  мое  гостеприимство.
Будьте моими гостями в этом скромном замке, а вскоре - так  быстро,  как
только станет возможно - мы отправимся войной на узурпатора!
   В этот момент Коклос, вырвавшись из цепких пальцев принца, нырнул под
трон и оттуда проверещал:
   - Если только позволит батюшка!

Часть 4
ВОЙНА

ГЛАВА 31

   Кавалькада, состоящая  из  нескольких  фургонов  и  дюжины  всадников
конвоя, медленно  тащилась  на  север  по  "Энмарской  дороге"  -  летом
оживленному тракту, а сейчас превратившейся в ручей  вязкой  грязи...  В
переднем фургоне принц Алекиан препирался с Коклосом, чтобы убить время,
которое медленно тянулось, вязкое, как и грязь  под  колесами...  Сердце
юного принца рвалось во второй фургон, где разместились  Кадор-Манонг  и
очаровательная Санелана, ради которой, собственно, принц и отправился  в
Ванетинию - исполняя свое обещание, он собирался  просить  у  Императора
дозволения  предпринять  весной  -  как  только  дороги   вновь   станут
проходимыми  для  армии  -  поход  на   Альду   с   целью   восстановить
справедливость и отстоять попранные права тамошней королевской династии.
Сердце рвалось туда... Но это было бы неприлично...
   - Ну и что же ты скажешь батюшке? - скрипел Коклос, - Что ты очарован
прелестями  ослепительной  принцессы   Альдийской?   Его   императорское
величество посоветует тебе попить холодной водички и успокоиться! Да!
   - При чем тут "прелести"? Мой долг - долг рыцаря, долг государя...
   - Ха-ха-ха! Вечно  вы,  умники,  прикрываетесь  красивыми  словами  -
подумай сам, что тебе ответит батюшка - ну как? Я прав?
   - Пожалуй...
   - То-то же, умник. Когда доходит до дела - вам, умникам, не  обойтись
без совета дурака!
   - А что ты посоветуешь,  Коклос?  -  в  голосе  Алекиана  прорезались
заискивающие нотки, уже не впервые он в  затруднительном  положении  был
готов  положиться  на  мнение  шута.   Такие   уж   странные   отношения
существовали между ними - не при свидетелях, разумеется...
   - А я, братец, - Пол-Гнома принял важный  вид,  -  постарался  бы  на
твоем месте не подать вида, что я  вообще  знаю  о  существовании  такой
особы - Санеланы Прекрасной... Не кривись, дружок, не кривись...  Ты  не
должен говорить о ней! Зато о ее братце ты говорить должен, вернее о его
правах на престол этого занюханного королевства - Альды. Понял?
   - Не понял, - честно признался принц.
   - Ладно, объясню подробнее  -  специально  для  умников.  Ты  скажешь
Императору, что видишь смысл - политический  смысл  -  поддержать  этого
принца. Почему? А потому, - Коклос заговорил покровительственным  тоном,
- что это дает шанс вернуть заблудшую Альду в Империю. На примере  этого
Кадора вы - ты с отцом - покажете всем, что бывает с  теми,  кто  думает
обойтись без Императора - это раз. Далее -  посадить  на  престол  Альды
того   из   претендентов,    чьи    права    соответствуют    имперскому
законодательству -  это  значит  сделать  шаг  к  установлению  на  всей
территории Империи единых законов. А это любимая мысль твоего батюшки, с
которой он вечно носится - уж я-то знаю! Это два. И  вот  только  сказав
все это, ты - как бы только что  вспомнив  -  хлопнешь  себя  по  лбу  и
воскликнешь: "Да! Ведь у этого принца есть, кажется, сестра! Батюшка,  -
завопишь ты, - женившись на ней, я  крепче  привяжу  нашего  альдийского
вассала  к  имперскому  трону!".  И  принесешь  свою  свободу  в  жертву
отечеству. Понял?
   - М-да... Что-то уж больно гладко...
   - А ты слушайся советов дурака - и у тебя в жизни  вообще  все  будет
гладко...

***

   Тем временем во втором фургоне шла не менее  оживленная  дискуссия  -
почти помирившиеся Кадор-Манонг с Санеланой строили планы на будущее:
   - ... А не случись  всего  этого  -  и  ты  не  встретила  бы  своего
Алекиана!
   - По-твоему выходит - я должна быть благодарна тебе  -  ведь  это  по
твоей милости нам пришлось сбежать из собственного замка? Да? Ну так вот
- это значит, что я  должна  быть  благодарна  скорее  прогнавшему  тебя
демону, чем тебе!
   - Ты все шутишь... Демон - враг!
   -  Он  очень  даже  симпатичный,  -   Санелане   нравилось   дразнить
недотепу-брата, - да еще и  веселый,  и  щедрый...  Вон  какой  праздник
устроил - а ты напился тогда, пьяница...
   - Да будет тебе, Сана... Ты больше думай об Алекиане.
   - Ну, Алекиан, конечно, тоже симпатичный мальчик...
   - Сана!
   - Брось, Кади, я же шучу! Не волнуйся -  Алекиан  мне  поклялся,  что
поможет нам вернуть наше наследство, а он настоящий рыцарь - не то,  что
ты. Раз поклялся - слово сдержит!
   - Ну, хватит с меня, - не  выдержал  Кадор-Манонг  и  повернувшись  к
сестре спиной, начал пробираться к выходу.
   Принц осторожно высунул нос из-под полога фургона и рявкнул приказ  -
облепленный промокшим плащом  оруженосец  подвел  коня  и  снял  с  него
тяжелую попону, принц взобрался в седло и поскакал к следующему  фургону
- там по-прежнему не смыкал глаз над толленорном верный слуга...

***

   Далёкая Офелия смеялась во сне -
   Пузатый дрозд, мохнатый олень.
   Привычно прошлогодний нарисованный снег
   Легко, светло и весело хрустит на зубах.
   Егор Летов

   Но исполнить свою угрозу мне не пришлось - Кендаг с  Филькой  (именно
так - в этом деле я проявил стойкость, поскольку по опыту уже знал:  дай
эльфу малейшую поблажку - пожалеешь и наказание исполнялось непреклонно)
исправно напились в тот же вечер, сидя за столом  рядом.  Поначалу  они,
разумеется, дулись и не смотрели друг на друга, но по мере  употребления
крепких напитков мало-помалу оттаяли и вскоре я уже слышал:
   - Ну что, жаба земляная, выпьем?
   - Выпьем, хорек лесной! - и звон кубков...
   Под конец парочка - сидя уже вобнимку, причем более пьяный эльф повис
на плече соседа - принялась горланить песни. Кендаг хрипло  и  нестройно
стонал что-то боевое и маршевое  и  сквозь  его  рев  время  от  времени
пробивались мелодичные рулады эльфа... Мне стало  смешно,  но  разделить
веселье было не с кем - все мои гости уже достигли той  степени  удалого
разгула, когда общаться с ними стало бесполезно. Сам-то  я  не  рисковал
напиваться...
   И тут я краем глаза заметил какое-то шевеление за портьерой  недалеко
от входа в зал - Ннаонна! Ах, ты ж, девчонка! Она обещала мне  (когда  я
отказался взять ее на пир), что будет  умницей  и  отправится  спать.  А
сама... ну я тебе задам! А, впрочем, что задам-то - к моей  "вампирессе"
я всегда относился по-особенному, видно, у меня так никогда и не  хватит
духу ее хоть раз наказать... Я указал рукой на колыхнувшуюся занавесь  и
позвал:
   - Ннаонна! - из укрытия показался хитро блестящий глаз.
   Я поманил ее пальцем, честно говоря - на пир  я  девчонку  не  пускал
потому, что стеснялся, что ли, да и опасался как-то - все-таки собрались
воины, будут пить до упаду, а тут  молоденькая  девушка.  Но  сейчас  ее
присутствия уже никто не заметит - половина гостей, наверное, не заметит
вообще ничего, кроме, разве что, крошечных чертей,  пляшущих  по  столу.
Мелькнула мысль - а  что,  если  и  впрямь  подшутить  над  пирующими  и
запустить какую-нибудь этакую иллюзию? Да нет, пожалуй, не стоит...
   - Ну и что ты здесь, делаешь, а? Ты мне что обещала?
   - Да ну, Ингви, они уже все так перепились, что меня не заметят...  -
Подойдя к столу, Ннаонна изобразила раскаяние и  мольбу,  -  А  мне  так
интересно...
   В эту минуту сэр Кернит - самый молодой из  моих  рыцарей  -  оторвал
буйную голову от стола, мутным взором окинул  девушку  и  вновь  опустил
лицо на сложенные на груде объедков ладони.
   - Интересно ей...  Да  чего  тут  интересного  -  сама  видишь,  одни
мертвецки пьяные мужики